Необратимые последствия чёрного колдовства

Шан Цинхуа давно смирился с тем, что человеком он был невезучим, поэтому, когда его умыкнули прямо из-под бока идеального во всех смыслах демонического короля, он, с учётом его недавнего нехорошего предчувствия, был не сильно удивлён. Только отсутствие удивления никак не мешало заклинателю, внезапно переместившемуся к вершине горы с самого её подножия, быть изрядно напуганным. Некая неведомая и незримая сила вышвырнула его прямо на порог даосского храма, скромного и строгого, и в первый момент Шан Цинхуа даже невольно обрадовался, подумав, что случившаяся с ним злая шутка по счастью помогла ему отыскать укрытие искомых отшельников. Однако это робкое чувство радости сразу растворилось в окружившем заклинателя со всех сторон призрачном задорном хихиканье, когда приставучие духи-невидимки стали тянуть его то в одну, то в другую сторону, перетягивая каждый на себя, словно жадные дети облюбованную ими игрушку, дёргать за рукава, цепляться за шею холодными жуткими мазками и шевелить его собранные кое-как волосы. В ужасе Шан Цинхуа изо всех сил воззвал к своему королю, но внезапно материализовавшаяся из воздуха нежно-розовая девичья ладошка заткнула ему рот с поистине нечеловеческой силой, и приобретшая видимую личину группа юношей и девушек вокруг оторопевшего заклинателя с поистине дьявольским проворством затащила забившегося в безуспешных попытках вырваться мужчину в храм. Тяжёлые двери с натужным скрипом затворились наглухо сами собой. Никакие звуки изнутри храма больше не тревожили обманчивую безмятежность чудесной горы… Снёсшая его вглубь культовой постройки живая волна, продолжая оживлённо шелестеть озорными пересмешками, слегка расступилась, и Шан Цинхуа, едва почувствовав свободу, суетливо зашарил по складкам одежды. «Системушка, матушка моя, милая, хорошая… Ну, за что ты так со мной?» — в душе прослезился оказавшийся в очередной передряге Сян Тянь Да Фэйдзи. Эти дурацкие квестовые предметы, его драгоценные талисманы, его надежда на побег — их не было! Он просто не мог их случайно выронить, потому что прятал на первый взгляд бесполезные вещи под слоями одежды с маниакальной надёжностью, так, чтобы наверняка не потерять. И всё же, несмотря на все его меры предосторожности, он это сделать умудрился. Лорд Аньдин был уверен, что над ним так в очередной раз поиздевалась Система. Он остался в одиночестве, в окружении явно не замысливших ничего доброго подозрительных существ в человеческом обличии, без духовных сил, без меча, владение которым оставляло желать лучшего, и надежды на чудесное перевоплощение глупых квестовых предметов. Даже Мобэй-цзюнь, оказавшийся теперь далеко у самого подножья горы и не имеющий возможности в одночасье явиться на зов своего слуги, ничем не мог ему помочь. По коже под подбородком заклинателя, щекоча и отвлекая от унылых мыслей, скользнул мягкий пушистый хвост, и Шан Цинхуа шарахнулся в сторону. Пространство высокой залы грянуло неудержимым хохотом. Веселящиеся юноши и девушки лисьей породы окружали бессильного в данной ситуации заклинателя плотным кольцом, а одна из дев, на вид утончённая и чарующе нежная, словно белая орхидея, совсем не невинно прильнула грудью к плечу задеревеневшего от скверного предчувствия лорда Аньдин, и игриво прошептала: — Достопочтенному заклинателю не следует быть столь застенчивым… Шан Цинхуа вскочил с деревянного пола так стремительно и резво, что не ожидавшая от слабого человека такой прыти лисица, оказавшись без опоры, распростёрлась на тёплых досках и вскинула на свою добычу обиженные глаза. Заклинателю удалось отступить не более чем на полушаг, прежде чем его охватили чужие сильные руки, а к его телу сзади жарко прижались. — Твоя назойливость, сестрица, всегда отпугивала мужчин, — произнёс над ухом лорда Аньдин приятный медовый голос с едва различимой хрипотцой. Схвативший Шан Цинхуа в объятия молодой лис игриво куснул пленника за ухо и заявил: — К тому же, я бесспорно сумею доставить достопочтенному гостю гораздо больше удовольствия… Не успел Шан Цинхуа опомниться от весьма нескромного заявления, прозвучавшего на его счёт, как ещё одна крайне прыткая и бойкая лисица — по виду капризный подросток — подскочила прямо к заклинателю, вцепилась в его запястье и настойчиво потянула на себя. — Как бы не так! — едва не прошипела она, злобно сверкнув необычными зелёными глазами на своего собрата, когда у неё не вышло вырвать проглотившего болезненный вскрик заклинателя из чужого плотного захвата. — Не слишком ли ты самоуверен? Ничто не сравнится с девичьей лаской! Как шокировано уставилась на неё вожделенная добыча она даже не заметила. Ласка облику и повадкам такой нахрапистой девицы явно не соответствовала. — Ха-ха-ха! — от алтаря, на котором вальяжно разместился ещё один юноша, раздался насмешливый голос. — Да ты, видимо, ослепла! Забыла, с каким самцом он сюда явился? Стоило только раз взглянуть на его спутника, чтобы ясно понять, что господин заклинатель предпочитает мужчин. Однако бойкую девицу эти доводы не убедили. — Что за нелепость! — презрительно воскликнула она, взмахнув в сторону говорившего лиловыми рукавами, будто полыхнувшими запрятанным в их яркое полотно негодованием. — Вы вдвоём просто выдумали это, чтобы разделить добычу между собой и самим с ним полюбовничать! — Верно, — ухмыльнувшись, хитро протянул лис, сцапавший в свои руки лорда Аньдин и лениво поигрывающий его выбившимися из небрежной причёски локонами. — Ведь этот юноша такой очаровательный… Прямо как маленький бурундучок. Так и хочется им полакомиться… Всё это время Шан Цинхуа, будучи предметом спора, ворочался в крепкой лисьей хватке и пытался освободиться от чрезвычайно настойчивого внимания к своей скромной персоне. Ни в одной из своих жизней он не пользовался такой популярностью, однако в нынешних обстоятельствах он бы предпочёл и дальше оставаться неприметным и безынтересным. Возможно, сцепись за него прекрасные девы человеческого мира — лорду Аньдин это бы и польстило… Когда-нибудь в прошлом… До падения в безнадёжную тоску по безупречному королю Северных демонов… Однако сейчас его стремились заполучить в своё бесстыжее распоряжение демоны-лисы обоих полов, и Шан Цинхуа содрогался от перспективы слияния с кем-либо из этой опасной стаи. Даже если он действительно им приглянулся, итогом лисьих забав для него станет одно — смерть от полного истощения жизненной энергии. Уж лучше он свою жизненную энергию отдаст без остатка своему королю… В конце концов, язвительная, но более или менее мирная, полемика переросла в настоящую свару. Заведённые неуступчивостью собственных родичей, лисы шипели друг на друга, рычали, переругиваясь, так что прелестные лица их человечьего обличья жутко искажались, превращая красивые маски в дьявольские гримасы. Вовлечённый во всеобщий гвалт, юноша, удерживавший Шан Цинхуа, выпустил его из рук, чтобы броситься на слишком раздражавшую его бойкую девицу в лиловом платье, и заклинатель оказался в водовороте взаимных упрёков, брани и мельтешения когтей и хвостов, переходя из рук в руки, словно бесправный питомец. Терпение и приспосабливаемость Шан Цинхуа, конечно, были поистине безграничными, только позиция вещи в перебранке между закадровыми героями его собственной новеллы, которую то и дело дёргали, выхватывали и обсуждали так, будто он был последним экземпляром ходового товара в секс-шопе, взвинтила и без того расшатанные нервы бедного писателя до степени глубокого возмущения. Персонажи ещё незначительнее, чем сам лорд пика Аньдин, смели проявлять крайнее непочтение к своему создателю! — Молчать! — внезапно раскатился под храмовыми сводами гневный выкрик, и все особи лисьей стаи с немым изумлением уставилась на вспылившего человека. — Кто я тут по-вашему?! Я вам не какой-нибудь зверёк! И не постельная игрушка! Да я, если хотите знать, творец этой Вселенной! Я демиург! И никого я не предпочитаю, кроме моего короля! И… Заметив на себе взгляды, полные снисходительного скепсиса, и вспомнив, с кем он, лишённый в данный момент духовных сил заклинатель, имеет дело, пыл Шан Цинхуа резко поубавился. — И… — лорд Аньдин нервно сглотнул под алчными взглядами демонических глаз. — И… И я сваливаю отсюда! Улучив момент среди всеобщего удивления, Шан Цинхуа опрометью юркнул в брешь рассредоточившегося в пылу спора кольца лисьей блокады и что есть духу бросился прочь из храма. Никто не кинулся его преследовать, и заклинатель мысленно похвалил себя за произведение на эпизодических персонажей должного внушительного впечатления, полагаемого создателям. Предвкушая скорую свободу и радостное воссоединение с Мобэй-цзюнем, лорд Аньдин нетерпеливо дёрнул створки массивных храмовых дверей и, овеянный ворвавшимся снаружи свежим ветром, уткнулся лицом в чужую грудь. Шан Цинхуа ощутил молниеносное давление в нескольких точках на спине и шее и тут же безвольно рухнул в руки мужчины, вошедшего в храм, чувствуя, что не может больше ни пошевелиться, ни говорить. — Старший братец! Наконец-то, братец Хуан! Храмовая зала наполнилась радостными восклицаниями и приветствиями. Обездвиженного, ощущающего в груди тяжесть из-за чувства гнетущей безнадёжности своего положения и боль в висках от отчаянно суетящихся недобрых мыслей, Шан Цинхуа подхватили под спину и колени и отнесли на алтарь, на котором ранее располагался один из претендентов на право разделить с заклинателем постель. От собственной неудачливости хотелось в голос разрыдаться. Хотелось выпутаться, не запятнавшись связью с лисицами, из этой переделки. Хотелось вернуться в свою нелепо наряженную комнату в Ледяном дворце. Хотелось просто увидеть Мобэя… «Надеюсь, мой король в порядке…» — рассеянно подумал Шан Цинхуа, закатив глаза и часто моргая, чтобы не дать пролиться жгучим слезам. Побег не удался. Это было до горечи обидно. — Этот мужчина настолько понравился вам, что вы из-за него готовы были перегрызть друг другу глотки? Как только изловивший неудачливого беглеца оборотень заговорил, лисы почтительно замолчали, покаянно склонив головы. Голос главы лисьего семейства был мягок и вкрадчив, но в нём чувствовалась сила и власть. Этот юноша со стороны производил впечатление утончённого отпрыска знатного человеческого рода, но ощущение опасности, которое угнетающе давило на беспомощного лорда Аньдин, выдавало в нём гибельное и безжалостное чудовище. Его родичи по сравнению с ним казались всего лишь проказливыми духами из старинных легенд родного мира Сян Тянь Да Фэйдзи. — Раз так, — Хуан снисходительно вздохнул и мельком обернулся к алтарю, на котором послушно лежала добыча, прежде чем продолжить, — тогда устроим торги завтра в полдень. У кого найдётся для меня наиболее заманчивое предложение в качестве цены за этого милого юношу, тому я его и отдам. Воодушевлённые, лисы разбрелись, решив за время до завтрашнего полудня обдумать, что они могут предложить своему лидеру за столь удачно забредшего на их территорию аппетитного, симпатичного заклинателя, и успеть добыть это в срок. Шан Цинхуа остался с лисом Хуаном наедине. Лис, несравненно красивый и благородный обликом, изящный, осанистый, плавно опустился на край алтаря, ласково улыбнулся взволнованному заклинателю и ехидно сощурил плутовские глаза. — Не нужно волноваться, А-Хуа, — с притворной заботой вымолвил Хуан. — Я пока присмотрю за тобой и твоим ужасающим спутником. Лис провёл тыльной стороной ладони от подбородка Шан Цинхуа до скулы. — Мы ведь не хотим, чтобы он помешал нам развлекаться с тобой. Хуан рассмеялся шелестом осенней листвы, поднялся и тоже вышел из храма. Оставшемуся в одиночестве Шан Цинхуа только и оставалось, что проклинать Систему, собственное бессилие вкупе с невезением и ждать — либо шанса сбежать, либо помощи от его короля. Шан Цинхуа был уверен, что без него Мобэй-цзюнь не уйдёт. Он слишком давно знал короля Северных Пустошей, чтобы понимать, какие действия в отношении него лучше не совершать, дабы жестоко не поплатиться за нанесённое Его Величеству оскорбление. Из-за переживаний и напряжения Шан Цинхуа в конце концов забылся тяжёлым и тревожным сном, в котором бесстыдные обнажённые лисы предлагали друг другу его ослабевшее безвольное тело, исхудавшее, высохшее, пожелтевшее от болезни. А в полдень следующего дня этот кошмар подступил к нему с неотвратимой отчётливостью и глядел на него со всех сторон десятками пар горящих вожделением глаз… Стены храма, как и вся его конструкция в целом, не строились добротно и на века. Храм был скромной обителью отшельников, неприхотливых в быту, не претенциозных в вере. Так что стены его были достаточно тонкими и хрупкими, и звуки, раздававшиеся в храме, отчётливо слышались и снаружи. Лисы внутри храма веселились и, развлекаясь и перебивая друг друга, за больший выкуп спорили за право владеть человеческим мужчиной. Никто не должен был им помешать. Братец Хуан, вынужденный из-за настырного ледяного демона прервать торги, вышвырнул Мобэй-цзюня за пределы горного хребта и был уверен, что тот ещё долго будет сбивать свои ноги, прежде чем снова доберётся до вершины пика Плодоносной Осени. На его беду, Мобэй-цзюнь уже был у порога захваченного лисами храма и слышал, как эти бесстыдники заигрывают с его человеком. — Кажется, у вас всё-таки не найдётся ничего достойного, что вы могли бы предложить мне за А-Хуа… — сладкозвучно, с притворным разочарованием протянул за массивными дверьми знакомый раздражающий голос. — Видимо, придётся мне самому слюбиться с нашим достопочтенным гостем… Прежде чем с треском разбитые двери успели разлететься во все стороны острыми мелкими щепами, не сумевшие даже понять, что происходит, лисицы, окружавшие полукругом алтарь с заклинателем, выставленным на торги, оказались пронзёнными острыми ледяными копьями. Горячими струями брызнула кровь, и Хуан, державший странно обмякшего, даже не шевельнувшегося при появлении короля Шан Цинхуа, на коленях, проворно отпрыгнул с алтаря вглубь зала, не выпустив человека из рук. Заклинатель был полураздет. Его одеяния были спущены с белых покатых плеч, а удерживающий лорда Аньдин лис, который, казалось, даже не расстроился мгновенной гибелью всей его семьи, провокационно улыбался неожиданно возникшему посреди развратного мероприятия демону и, пробравшись куклой поникшему в его руках заклинателю под одежду, с жаром ласкал его тело. Воле Шан Цинхуа подчинялись только его глаза, прикованные к Мобэй-цзюню с первого же мгновения, как только тот появился здесь. В их тёплом, но перепуганном взгляде, ожила целая гамма эмоций — радость, надежда, переживание и стыд. Представать перед королём полураздетым и ласкаемым другим мужчиной… От стыда и горечи хотелось сгореть дотла. Из-за того, что Хуан прикрывал себя заклинателем, Мобэй-цзюнь не смог сразу пронзить его ледяным копьём, как остальных. Но посягательство на Шан Цинхуа прямо перед его глазами вывело короля Северных Пустошей из себя. Бесстыдный наглый лис касался Цинхуа там, где Мобэй-цзюнь касаться его ещё и не думал, и так, как Мобэй-цзюнь ещё не смел. Воздух резко похолодел. Шан Цинхуа ощутил, как спину его обожгло лютым холодом, и весь сжался внутри, увидев во взгляде короля кровавую жажду убийства. Он не успел понять, что произошло. Мобэй-цзюнь решительно подошёл к нему, а Хуан не предпринял ничего, чтобы демону помешать. Король Северных Пустошей аккуратно забрал лишённого возможности двигаться заклинателя из лисьих лап, и только когда Шан Цинхуа оказался на руках утолившего свою ярость Мобэй-цзюня, он увидел, что глава лисьего семейства превратился в ледяную статую. Хуан был мгновенно скован крепким морозом. Только руки его, удерживавшие человека, оставались не схваченными льдом, чтобы ненароком не навредить заклинателю. Мобэй-цзюнь развернулся, унося своего драгоценного слугу из этого гнусного места. Сзади послышался глухой треск и звон осыпавшегося на пол льда. Лис Хуан разлетелся на холодные осколки, пронзённый мстительным ледяным копьём.