Необратимые последствия чёрного колдовства

Шан Цинхуа лихорадило. Сперва — от того, что Мобэй-цзюнь в каком-то диком, яростном порыве бросился на него, схватил в охапку и атаковал его приоткрытый от гневного дыхания рот своими неожиданно тёплыми губами. Потом — от того, что самый восхитительный во всей Вселенной мужчина, настойчивым ласкам которого отошедший от смятения заклинатель принялся с дерзостью, подогретой скопившимся за последнее время напряжением, отвечать, внезапно без сил рухнул к его ногам… — Мобэй! Взволнованный, Шан Цинхуа подхватил короля Северных земель подмышки. Мобэй-цзюнь посмотрел на него пристально, но как-то по-особенному мягко, и, не способный больше удерживать голову в вертикальном положении, склонился лбом к плечу лорда Аньдин. Он был горячим — слишком горячим для ледяного демона. Ладони заклинателя касались повреждённой кожи Мобэй-цзюня сквозь порванную ткань одежд, и плоть его нездоровым даже для человека жаром согревала чужие замёрзшие пальцы. «Ненавижу… Ненавижу эту сволочь!» — Шан Цинхуа изливал свою бессильную злобу в пустоту, пока торопливо тащил едва переставляющего ноги раненого демона к одинокой ветхой хижине в западной стороне снежной равнины. У него не было времени отчаиваться. У него не было времени пожалеть себя. У него не было времени даже на то, чтобы предаться сладостным мыслям о своём первом поцелуе с Мобэй-цзюнем. Вообще первом поцелуе в его жизнях… И от этого он не мог сдержать свою ненависть к беспощадной Системе. «Ну, почему?!.. Почему она делает всё, чтобы сжечь моего мужчину!» — горестно застонал в душе заклинатель. Его сердце обливалось слезами. Только когда симптомы стали налицо, Шан Цинхуа вспомнил, что когти Небесного Зверя покрыты ядом, и даже небольшой царапины было достаточно, для того чтобы осквернённая кровь распространила по всему организму его смертельную пагубу. Фениксов Жар. Такое название Сян Тянь Да Фэйцзи придумал этому яду. Главное его свойство — постепенно увеличивать температуру тела жертвы, пока та не сгорит изнутри. В зависимости от того, насколько крепок организм человека — или демона — процесс умирания, сопровождаемый острой слабостью тела, мог длиться от суток до двух недель. А исход был один — воспламенение того, кто был отравлен. Словно феникс. Только без надежды возродиться из пепла… Шан Цинхуа покрепче перехватил начавшего ощутимее наваливаться на него Мобэй-цзюня, аккуратно внёс его в хижину и уложил на грубый дощатый пол. Внутри было темно. Солнце давно склонилось к закату и освещало землю своими побледневшими последними лучами. В хижине находился только давно не использовавшийся земляной очаг со старым щербатым котелком над ним и плотные тюли из многолетней паутины пауков-ледянников, посеревшей от пыли и уныло колышущейся от ветра, просачивающегося сквозь крупные щели в стенах. Прекрасно осознавая степень опасности, в которой находился поражённый ядом Мобэй-цзюнь, лорд Аньдин сходил с ума от беспокойства, потому что понимал, что противоядия в этой глуши ему в ближайшее время никак не достать. Торговаться с Системой ему было больше нечем — все свои баллы он обменял на подробную карту Царства демонов. А тот факт, что он не мог предугадать, сколько организм короля Ледяных Пустошей сможет противостоять Фениксову Жару, только угнетало его растревоженные чувства. Именно то, что Мобэй-цзюнь был ледяным демоном, вносило в ситуацию элемент неизвестности. Как демон он был чрезвычайно силён. Это могло замедлить действие яда. Но его стихией был лёд, и нетерпимость Мобэй-цзюня к высоким температурам могла негативно сказаться на его организме и, наоборот, скорее уничтожить демона. Лихорадочно размышляя обо всём этом, Шан Цинхуа ни разу не помыслил о тщетности любых действий, какие бы он ни предпринял ради спасения своего короля. Заклинатель столько раз сам был на грани гибели, бесчисленное множество раз ему приходилось вертеться и выкручиваться, прибегая к самым неожиданным и не всегда достойным способам выжить, что привычка подходить ко всему деятельно возобладала над гнетущим чувством безысходности и страхом. Да, Шан Цинхуа не был эталонным храбрецом или образцом чести и доблести, но в нём тоже имелась одна очень важная и сильная черта — он никогда не опускал руки, даже если рисковал эти самые руки сломать. Расстелив на полу одолженный ему королём плащ, лорд Аньдин поудобнее устроил на нём Мобэй-цзюня, развязал пояс на его одеждах и распахнул их на груди, чтобы демону легче было дышать и холодный воздух хотя бы немного остужал его тело, облегчая боль. Ладонь Шан Цинхуа вдруг, щекоча, кольнуло множеством гибких иголок, и ноющее от беспокойства сердце заклинателя радостно подскочило. Это была потерянная сосновая ветвь, о которой за всеми навалившимися на него невзгодами и неудачами он успел позабыть. Самолёт думал, что потерял её безвозвратно, и даже слова его короля о том, что снежинка из бумаги помогла вернуть ему демонические силы, не натолкнула его на мысль о возможном нахождении последнего квестового предмета в распоряжении владыки Северных земель. Тогда он был слишком оглушён Системой, внезапно решившей объявить о последствиях провала навязанного ею совсем не похожего на праздничное путешествие задания. Шан Цинхуа благоговейно прижал драгоценную ветвь к груди, едва не прослезившись от засиявшей ему нежным светом надежды, и бережно положил её на убогий пол, туда, где было почище. Потом он с затёртым котелком выбежал на улицу. Скоро заклинатель вернулся с доверху наполненным снегом сосудом и охапкой опавших ветвей. Набросав хворост в очаг, Шан Цинхуа с помощью духовных сил разжёг огонь. Мобэй-цзюня он предусмотрительно уложил подальше от очага, несмотря на то, что пламя в очаге было слабым и призвано было в сгустившейся темноте ночи хоть мало-мальски осветить их убогое убежище, а не обогреть его. После этого лорд Аньдин зачерпнул из котелка горсть снега и приложил к разгорячённому лбу расслабленно прикрывшего глаза демона, холодными пальцами помассировал ему виски. Следующей горстью снега он охладил пылающую пагубным жаром грудь Мобэй-цзюня. Шан Цинхуа понимал, что эта процедура не сможет спасти повелителя Ледяных Пустошей, но так хотя бы он мог утишить его страдания, пока действие яда не будет нейтрализовано. Время от времени Мобэй-цзюнь забывался, а когда его сознание вновь приобретало осмысленность, он наблюдал, как Цинхуа, заметно уставший, с потухшими печальными глазами, заботится о нём или странным настойчиво-ласковым тоном пытается заговорить сосновую ветвь, которую демон хранил у себя за пазухой. Внутри под холодным сердцем демона разгоралось всё жарче и мучительней маленькое, но тяжёлое солнце, посылавшее свои острые жгучие лучи в каждую пядь его измученного тела. — Ну же, давай, сосенка, — тихо нашёптывал Шан Цинхуа, поворачивая в своих руках ветвь то так, то эдак, то поглаживая, то орошая слезами. — Сейчас самое время подстроиться под нужды Пользователя-01 и его спутника! Давай же, бесполезная ты деревяшка! Стань противоядием от Фениксова Жара, прошу! Умоляю! Стань противоядием… — Цинхуа… — позвал Мобэй-цзюнь и поморщился: его голос был отвратительно слабым, ломким, будто трескающийся под ногами хворост. Заклинатель тут же оказался подле ложа больного, взъерошенный, озабоченный, тревожный. — Сейчас, мой король, — быстро проговорил Шан Цинхуа, на автомате зачерпнув снега из котелка и бережно пройдясь успокоительным холодом по пылающему телу ледяного демона. — Потерпи ещё немного. Противоядие скоро будет готово… В свете чудесных метаморфоз с, казалось бы, обыкновенными вещами, у Мобэй-цзюня не возникло никаких сомнений в том, что заклинателю удастся исполнитель обещанное и избавить его от отравы, однако видеть Шан Цинхуа изводящим себя до предела было невыносимо. — Ты давно не спал, — недовольно бросил демон и велел: — Отдохни. — Да-да, обязательно, мой король, — еле внятно пробормотал лорд Аньдин. — Вот только тебя на ноги поставлю… — Смеешь ослушиваться?! Мобэй-цзюнь постарался вложить в это негодующее восклицание всю свою свирепость, но в его беспомощном положении оно прозвучало слишком жалко, так что Цинхуа, с силой впившийся зубами в кожу на собственном запястье, вряд ли его расслышал. Каплями крови, вытекшей из-под прокушенной кожи, он окропил неподдающуюся его чарам сосновую ветвь… — Отдай её мне! — сквозь сжатые от злости зубы с усилием прохрипел Мобэй-цзюнь, раздражённый тем, что ради него его любимый человек начал калечить себя. Кое-как демон заставил себя приподняться и дотянуться до руки Цинхуа, держащей проклятую орошённую кровью ветвь, которая даже после такой жертвы не пожелала преобразоваться ни во что полезное. Горячей ладонью король Ледяных Пустошей потянул ветвь из чужой ладони, однако заклинатель не выпустил её из рук, а ухватился за ладонь демона так, что сосновая ветвь оказалась между переплетёнными руками Мобэй-цзюня и Шан Цинхуа. Между соединёнными ладонями запульсировала звонкая вибрация, сосновая ветвь вдруг вырвалась из сжимающих её рук, взмыла в воздух, сбросила мелкие сучки и иголки, закружила их вокруг несущей ветки и, выгнувшись в изящную дугу и перилами выстроив сучки и иголки по всей своей длине, вылетела в щель в крыше. Спешно выбежавший из хижины наружу лорд Аньдин в разбавленной тусклой луной темноте увидел выстроившийся от самого порога и уходящий в необозримую даль живописный резной мост, чудесно пахнущий свежевыструганной сосной. Шан Цинхуа буквально услышал, как стонет от боли его сердце, и почувствовал, что вот-вот расплачется. Надежды раздобыть противоядие больше не было. Его надежда была раздавлена насмешливым величием бесполезного моста. А Система над ним словно издевалась. [Поздравляю, Пользователь-01!] — бодро оповестила она неприятным бесчувственным голосом. — [Вы и Ваш партнёр активировали последний квестовый предмет. Мост Влюблённых не доступен для атак Небесного Зверя и полностью безопасен. Он приведёт вашу пару прямо к Ледяному дворцу. Приятной дороги домой!] Система над ним определённо издевалась… «Мост Влюблённых!» — язвительно передразнил Шан Цинхуа паскудницу-Систему. И опрометью кинулся обратно в полутёмную хижину. Втянув за собой студёный зимний воздух, Шан Цинхуа, разгорячённый, стремительный, как мысль, бухнулся на колени у изголовья скромного ложа, решительно охватил ладонями нездорово пылающие щёки Мобэй-цзюня и замер. Панацея ото всех ядов в созданном попаданцем-писателем мире просилась быть предложенной любимому демону, постепенно сгорающему в растёкшемся по его организму пламени, но предательский язык заклинателя как будто присох к нёбу и отказывался повиноваться. Взгляд Мобэй-цзюня, спокойный и выжидающий, хотя и был замутнён, но следил за человеком, решительным и робким разом, неотступно. Король Ледяных Пустошей изо всех сил старался удерживать сознание в ясности. Цинхуа, одухотворённым светом твёрдого намерения, ему нравилось любоваться больше всего. — Мой король! — уверенно попытался начать свою речь лорд Аньдин, но тут же умолк. Что он должен был сказать? Как сказать? Заявить, что Мобэй должен взять его, сказать: «Переспи со мной, и ты поправишься?» Это слишком навязчиво. Небрежно бросить: «Трахни меня, мой король!» Слишком грубо. А если он вообще меня не хочет? Он же Величество! Король! А я мелкий человеческий перебежчик, даром что лорд одного из пиков Цанцюн… А если посчитает меня распутным? В памяти невольно всплыла неприглядная сцена, когда развратный мерзкий лис бесстыдно лапал его перед лицом короля, и Шан Цинхуа сделалось тошно. Видимо, страдальческая мина исказила его лицо, потому как затянувшуюся паузу нарушил приглушённый голос демона: — Говори… Очарованный волевым, низким голосом, Шан Цинхуа прямо посмотрел в лицо Мобэй-цзюня, благородное, совершенное, несмотря на мрачные следы болезни, — лицо идеального короля, его единственного повелителя и господина, и расцветшая в груди безнадёжная нежность помогла отыскать нужные — правильные слова. — Мой король, — успокоившись, вновь повторил Шан Цинхуа, тыльной стороной ладони погладив ставшую опасно горячей щеку демона. — Желал бы ты с этим… Заклинатель, будто спохватившись, сам себя одёрнул. — Нет, нет, не так… — пробормотал он себе под нос, чуть нахмурившись. — Хотел бы с этим Цин… Лорд Аньдин снова запнулся, чертыхнулся, зачем-то обеими руками стиснул ладонь Мобэй-цзюня, и, наконец, собрался с духом. — Желал бы ты возлечь со мной?! — вымолвил Шан Цинхуа на одном дыхании, и ему вдруг почудилось, что тесная мрачная хижина, удушая, наваливается на него всеми своими запылёнными стенами, пытаясь раздавить. Дым лениво чадящего очага едко впился в глаза. Король молчал. И смотрел. Пронзительно. Остро. Шан Цинхуа показалось, что ещё чуть-чуть — и он оглохнет от этой тишины. Руки бессильно разжались, выпуская ладонь Мобэй-цзюня. А потом король Ледяных Пустошей заговорил. И лорд пика Аньдин ощутил себя безбожно обманутым… — Этот муж будет счастлив разделить с тобой ложе. — Муж… — практически немо пролепетал Шан Цинхуа, огорошенный внезапно открывшейся ему истиной о его новом интересном статусе. Значит, тогда, в гроте, они и вправду провели свадебный обряд? Однако смаковать детали своего неожиданного замужества сейчас было некогда. А посему лорд Аньдин, осмелевший под взором своего короля — пронзительным, острым, жадным, напористо выпалил, словно наперёд уничтожая все возможные возражения. — Я хочу тебя прямо сейчас! Потому что теперь он был уверен, что его желали в ответ. Раздразнённый откровенностью заклинателя, Мобэй-цзюнь издал низкое гортанное рычание. Шан Цинхуа, схваченный за руку, оказался опрокинут на обнажённую грудь демона и тут же был втянут в долгий голодный поцелуй. Тело короля Ледяных Пустошей стало ещё горячее, прикосновение к его коже почти обжигало. Чувствуя экстремальный жар чужого языка у себя во рту, ощущая ладонями стремительность действия яда, лорд Аньдин поспешно развязал пояс на своих одеждах, распахивая их, потом мягко отстранился от Мобэй-цзюня, чтобы избавиться от сапог и штанов. Когда Шан Цинхуа вновь оказался перед демоном на коленях — открытый, нагой под искусительно распахнутыми одеяниями, сочащийся вязкой росой желания, Мобэй-цзюнь свирепо стиснул зубы от досады на поразившую его из-за отравы слабость, мешающую немедленно доказать своему избраннику силу своих чувств. Раньше он сдерживался, с большим трудом усмиряя яростно жаждущую насыщения демоническую натуру, чтобы не спугнуть и без того запуганного им же самим заклинателя и не свести парное совершенствование к принуждению. Теперь же, когда обоюдность желания была очевидна, король Северных земель пребывал в состоянии жалкой беспомощности. Это чрезвычайно раздражало. Горячечное сознание, затуманенное мороком Фениксова Жара, рисовало образ ухмыляющегося лиса, позволявшего себе беззастенчиво лапать его супруга… Когда мысли забывшегося в бреду Мобэй-цзюня вновь прояснились, он ощутил, как волны удовольствия, распространяющиеся от паха по всему его телу, будто сметают и уничтожают довлеющий над ним губительный жар. Демон повернул голову к Шан Цинхуа, и льдистые глаза его сверкнули опасным блеском. Заклинатель смазывал себя своим же предсеменем, его тонкие ловкие пальцы быстро скользили по возбуждённому члену, собирая вязкую влагу, прежде чем осторожно, медленно преодолевая сопротивление мышц, погрузиться в тугое нутро мужчины. Эти соблазняющие действия Шан Цинхуа проделывал одной рукой, другой лаская мощно налитое желанием внушительное достоинство своего короля. — М-м-м… Мобэй! — приглушённо выдохнул заклинатель, почувствовав, как на его органе плотно сомкнулись чужие пальцы. Застигнутый врасплох пронзительным наслаждением, он склонился к плечу Мобэй-цзюня, часто дыша, дрожащими ладонями схватившись за терзающую его плоть руку и бессознательно сведя колени. — Не закрывайся, Цинхуа… — велел Мобэй-цзюнь, и лорд Аньдин, очарованный бархатистым тембром голоса короля, повиновался, расслабляясь, шире разведя бёдра и позволяя партнёру изводить себя тягучей лаской. Собрав достаточно смазки, Мобэй настойчиво вторгся в уже подготовленный человеком вход, проталкиваясь резко и глубоко, требовательно разрабатывая предназначенное стать вместилищем демонической страсти нутро. Острота ощущений рвалась из груди Шан Цинхуа стонами, которые мужчина был не в силах контролировать. Он задыхался только от пальцев, яростно скользящих внутри него, и шёлкового трения яичек о шершавую ладонь демона, и боялся себе представить, до какого исступления доведёт его Мобэй-цзюнь, когда возьмёт его по-настоящему… В каком-то диком порыве — будто демон в него вселился — Шан Цинхуа больно куснул Мобэя за губу, царапнул по груди прямо под тёмным твёрдым соском и, стрельнув насмешливым взглядом из-под растрепавшихся волос, склонился к паху короля Ледяных Пустошей… Утробное нетерпеливое рычание одного из могущественнейших созданий выдуманного Сян Тянь Да Фэйдзи мира, его пальцы, запутавшиеся в волосах партнёра, дразнящего его нежностью своего рта, производили на лорда Аньдин опьяняющий эффект. Продолжающие исследовать его изнутри пальцы демона доводили Шан Цинхуа до грани экстаза. Он даже уже почти не боялся боли, которую может ему причинить поистине королевский размер его партнёра. — Достаточно, мой король… — чуть слышно вымолвил заклинатель, схватив играющую с его ставшим податливым и мягким входом руку Мобэй-цзюня, и резко выгнулся, запрокинув голову, от стремительного движения внутри. — Муж… — тут же поправился Шан Цинхуа. Отчасти лорд Аньдин чувствовал облегчение от того, что король Ледяных Пустошей сейчас из-за действия яда не мог подчинить его своей страсти, и процесс проникновения будет полностью под его контролем. Оседлавшего его бёдра заклинателя Мобэй-цзюнь чувственно стиснул за ягодицы, обнаруживая своё нетерпение. Шан Цинхуа успокаивающе погладил демона по литому животу, приподнялся на коленях, охватив рукой внушительный фаллос партнёра, и стал неторопливо, очень осторожно погружать его внутрь своего разгорячённого тела. — Ч-чёрт возьми, как больно! — задушенно всхлипнул заклинатель. От внезапно прострелившей всё его тело судороги из-за неосторожного движения у него перехватило дыхание. Член не вошёл даже на треть, а Шан Цинхуа уже был готов потерять сознание. Но останавливаться лорд Аньдин даже не думал: его слишком пугала перспектива исчезновения его идеала, прояви он малодушие. Ради спасения Мобэй-цзюня он был не прочь выдержать боль и похуже. — Не спеши, — проговорил Мобэй-цзюнь совсем близко, и Шан Цинхуа с удивлением обнаружил, что демон, преодолев немощь, проникшую в его тело вместе с отравой, сумел приподняться и находился теперь к нему лицом к лицу. — Тебе лучше? — просипел заклинатель, насаживаясь глубже и обхватив короля за шею, и закусил губу, чтобы позорно не разрыдаться, хотя глаза его всё равно покраснели от сдержанных слёз. — Станет лучше, когда ты примешь меня полностью, — холодно отозвался Мобэй-цзюнь. Шан Цинхуа вскинул на него раздражённый взгляд. — Ты что, думаешь, что я не смогу? — возмутился заклинатель и вспыхнул, заметив, как насмешливо приподнялся уголок губ демона. — На «слабо» меня взять решил? Ну, ладно! Сейчас, мой король. Думаешь, ты такой великий и неприступный? Этот папочка превратит твоё высокомерие в смирение! Подожди-подожди… Ты ещё боготворить будешь этого супруга! А-а-ай!!! У-у-ум-м-м… Отвлечённый собственной возмущённой болтовнёй, ёрзающий на королевском паху Шан Цинхуа быстрее и легче пропускал возбуждённую плоть Мобэй-цзюня в своё нутро, и не заметил, как опустился на неё до основания и ощутил прилив новой жгучей боли, вспыхнувшей между ягодиц. Лорд Аньдин чувствовал себя ужасно, пытался отдышаться, перевести дух и привыкнуть к чудовищному размеру своего мужа. Всё-таки ему ещё не раз придётся иметь дело с его дьявольским орудием. Сам ведь расписал его всего из себя таким совершенным… Вот и неси теперь ответственность за своё творение, решил Шан Цинхуа. Толкнув Мобэй-цзюня в грудь и заставив его снова лечь на спину, Шан Цинхуа, вспомнив, что он всё-таки заклинатель, сконцентрировался на своей духовной энергии, направляя её по организму и уменьшая давление боли. Стало немного полегче, и лорд Аньдин уперев кулаки в крепкую грудь партнёра, сделал медленное короткое движение бёдрами, проскулив, когда демон резко насадил его обратно — не совсем от боли. Внутри звонкой сладостью растеклось хрупкое наслаждение. Шан Цинхуа несколько раз повторил манёвр — каждый раз с более широкой амплитудой, замечая, как темнеют глаза Мобэй-цзюня. Как когда-то — у заселённого лисами храма… «Так он не избить меня хотел… А просто хотел…» — запоздало догадался лорд Аньдин и прыснул со смеху. Развеселившийся Шан Цинхуа внезапно был опрокинут на спину и оказался лежащим на тёплом подбитом мехом плаще. Мобэй-цзюнь, страшно распалённый, возбудившийся ещё сильнее из-за переливчатого счастливого смеха супруга, нависал на притихшим заклинателем. Фениксов Жар метался внутри, изгоняемый из поражённого им организма мощной первобытной магией и духовной силой партнёра-заклинателя, проникшей в тело демона благодаря соединению пары и искренней отдаче человека в акте двойного совершенствования. Миг от мига, когда плоть Шан Цинхуа стала его плотью, силы прибывали и приобретали былую мощь, а пагубное влияние яда уменьшалось. Распластанный на полу под сильнейшим из демонов, лорд Аньдин оценил дикий и алчный вид своего супруга и ему вдруг резко захотелось сбежать: он был уверен, что сейчас Мобэй-цзюнь устроит ему такое па-па-па, после которого ему придётся долго отсыпаться, а потом лечить то самое место, которое он добровольно отдал демону на растерзанье… Всё, что происходило дальше, воспринималось Шан Цинхуа как фантастическая композиция на грани экспрессионизма из восторга, вожделения и страсти, согласованных движений постигших единение душ и тел, громких и приглушённых интимных звуков, композиция, где созданный его воображением оживший идеал любил его до полного изнеможения, долго — нежно и безжалостно; боготворил — и сжигал собственным величием… Утомлённый, обессиленный, лорд Аньдин заснул ещё до того, как Мобэй-цзюнь утолил своё давнее сдерживаемое желание, с тихой улыбкой на губах от прикосновения к своему телу прохладной кожи короля Северных демонов. Значит, панацея этого мира сработала. Температура тела Мобэй-цзюня вернулась в норму. Его идеал поборол смертельный яд. Огонь в очаге давно погас. К утру мороз стал крепче, ветхие стены лачуги не могли его сдержать, позволяя зимнему холоду беспрепятственно вползать внутрь. Шан Цинхуа, спящий, полураздетый, съёжился на расстеленном на полу плаще под боком Мобэй-цзюня и во сне бормотал про мост до самого дома. Нужно было как можно скорее заканчивать это опасное путешествие. Несмотря на то, что оно помогло, наконец, прояснить отношения между ним и человеческим заклинателем, повелитель Ледяных Пустошей не мог закрывать из-за этого глаза на ту опасность, которой подвергался в течение последних дней Шан Цинхуа. Демонические силы к нему так и не вернулись, поэтому возвратиться в Ледяной дворец сразу не получится. Придётся добираться пешком, скорым беспрерывным бегом. Из-за нападения Небесного Зверя они потеряли менее суток. Он всё ещё мог успеть сделать то, что для Цинхуа было так важно. Одевшись, приведя в порядок беззаботно спящего супруга и закутав его в свой плащ, Мобэй-цзюнь вышел с заклинателем на руках на улицу. Мост, резной, изящный, пахнущий зимней хвоей — ароматом, что так нравится его любимому, его верному человеку, как настоящее чудо, волшебное и невероятное, простёрся прямой беспрепятственной тропой далеко на север. Та самая упрямая сосновая ветвь, на которую Шан Цинхуа не пожалел своей крови, теперь покорно стелилась прочной дорогой до самого Ледяного дворца. Мобэй-цзюнь нашёл глазами замершего высоко в небе Зверя, внимательно наблюдавшего за демоном и его спутником, как только тот вышел из хижины. Гордая кровь короля и воина жаждала немедленной расправы над посягнувшим на жизнь дорогого ему человека и оскорбившим его честь монстром, но холодный разум возобладал над желанием мести. — Я вернусь за твоею шкурой, — хищно пообещал Мобэй-цзюнь спланировавшему ниже чудовищу и твёрдыми шагами ступил на чудесный мост, прикидывая в уме, какая часть Небесного Зверя пойдёт мужу на сапоги, какая — на тёплый роскошный плащ, а какая — на украшения и доспехи… Издав пронзительный свирепый рёв и взвихрив огромными огненными крыльями воздух вокруг себя, Небесный Зверь вытянул драконью шею и стремглав кинулся вниз на нарушителя, распахнув усеянную клыками-лезвиями пасть. Повелитель Ледяных Пустошей, крепко прижимающий к груди спящего заклинателя, холоднокровно продолжал бежать по надёжному мосту и даже не обернулся на чудовищного преследователя. Лишь когда за спиной раздался крик монстра, похожий на горестный стон, Мобэй-цзюнь бросил короткий взгляд через плечо. Небесный Зверь завис в воздухе в паре метров от соснового моста и, казалось, бился крыльями и грудью о невидимую преграду, которую не в силах был сломать. Какое-то время чудовище, бьющееся в бесплодных попытках о незримый заслон, продолжало следовать за ускользающими нарушителями охраняемой им границы, но Мобэй-цзюнь больше не обращал на него внимания. К вечеру Шан Цинхуа в объятиях короля Северных демонов заворочался, время от времени забавно морща нос, пока, наконец, не открыл глаза. Увидев, что они движутся по преобразованному в мост последнему квестовому предмету, заклинатель приободрился и удобно уместил голову на плече Мобэй-цзюня, даже не подумав проситься быть поставленным на ноги, чтобы бежать самостоятельно. После ночных приключений его тело требовало полной неподвижности, и лорд Аньдин без зазрения совести решил пользоваться своим новоявленным статусом мужа. И всё же, несмотря на отсутствие в обозримом пространстве каких-либо опасных тварей и лёгкий стремительный бег по безопасному мосту, Шан Цинхуа было как-то не вполне спокойно. Что-то отдалённо тревожило его. Как будто он что-то упустил… Нервно зудящее чутьё заклинателя подсказывало ему, что в намедни произошедших событиях что-то не сходилось… «Постойте-ка! — забывчивого писателя внезапно осенило. — Я ведь не Небесный Демон! Я простой человек, весьма посредственный заклинатель! Как па-па-па со мной могло исцелить Мобэй-цзюня?» Шан Цинхуа украдкой бросил тревожный взгляд на Мобэя, но тот выглядел совершенно здоровым, разве что пока своих демонических сил не возвратил. И бежал так бойко, без остановок, вот уже полдня и даже ни на микрон дыхание не сбил. «Система?» [Пользователь-01 желает получить справочную информацию о яде «Фениксов Жар»?] «Да-да! Пользователь желает!» — нетерпеливо воскликнул Шан Цинхуа. Тут же перед взором Самолёта развернулось системное окно с изображением Небесного Зверя и формулой запрошенного яда, сопровождаемое текстом с его описанием и монотонным пояснением от Системы. [Наименование яда: «Фениксов Жар» Происхождение: биологическое, животное Источник: когти Небесного Зверя Симптомы отравления: общая слабость, спутанность сознания, повышение температуры тела, воспламенение объекта Противоядие: эндорфин/его эквивалент у представителей демонической расы Значительное количество эндорфина вырабатывается при половом сношении…] «Всё-всё! Я понял…» — остановил бесчувственный голос Системы заклинатель, краснея. Ему, конечно, полегчало от того, что всё счастливо завершилось, однако теперь он подозревал, что отравление Мобэй-цзюня именно Фениксовым Жаром было специально подстроено Системой ради того, чтобы подтолкнуть его к близости с объектом своей тайной страсти. А потом он припомнил название квеста, в которое из-за стресса не очень-то вслушивался и сразу же позабыл… «Новогоднее чудо для непутёвой пары». И почувствовал себя круглым дураком… Слепым, зацикленным на надуманном презрении короля к нему, нерешительным дураком. Шан Цинхуа вызвал меню Системы. Серверное время показывало 19:13, декабрь, 25 число. Оставалось так мало времени до часа, когда его возлюбленный идеал, которого он считал для себя недостижимым, мог навсегда исчезнуть из созданного им же самим мира. Это было так несправедливо — будучи творцом Вселенной не иметь возможности повлиять на подконтрольные бессердечной программе события. Переполненный чувствами, Шан Цинхуа прикоснулся ладонью к прохладной щеке Мобэй-цзюня, который ответил ему серьёзным взглядом, словно пытался убедиться, что с заклинателем всё в порядке. — Ты можешь ещё поспать, — сказал Мобэй-цзюнь. — Мы скоро будем дома. Немного успокоенный уверенностью повелителя Ледяных Пустошей, лорд Аньдин прикрыл глаза, сосредоточившись на распределении по телу духовной энергии. До возвращения в Ледяной дворец Шан Цинхуа хотел исцелить своё до изнеможения заласканное демоном тело. Было как-то неловко представлять, как Мобэй-цзюнь вносит его в замок на своих руках при скоплении подданных, встречающих две недели назад внезапно исчезнувшего при загадочных обстоятельствах короля. Как Система и обещала, мост из сосновой ветви оказался безопасным и не таил в себе никаких препятствий и подвохов. Ни духов, ни чудовищ, ни ядов путникам больше не повстречалось. Но их положение оставалось критичным. И хотя преодолевшие в путешествии множество трудностей спутники успевали к установленному программой сроку, но успевали точно впритык — стоит раз оступиться и замедлить бег, и надежда сберечь самое дорогое сердцу будет неминуемо утрачена. Чем ближе был Ледяной дворец, тем более нервным становился Шан Цинхуа. Мост завершался в десятке метров от парадного входа в замок, и заклинатель, прилипший взглядом к таймеру в меню квеста, бросился вперед Мобэй-цзюня, на ходу торопя его дрожавшим от волнения голосом, которого он сам не слышал из-за шума в ушах и концентрации на чудовищно быстро сокращающихся красных цифрах. В конце концов, он, чтобы физически ощущать присутствие своего короля, быть уверенным, что он всё ещё здесь, не исчез, не был вытравлен из ткани этого мира, ухватился за его запястье и так, рука об руку, бежал по сверкающему под луной снегу, по полутёмным ночным коридорам дворца, пока не достиг заветных дверей в покои, откуда началось это новогоднее безумие. Шан Цинхуа отпустил чужую руку, чтобы распахнуть плотно затворённые двери, и немедля вбежал в нарядно украшенную комнату. Они успели. Шаги Мобэй-цзюня за спиной раздались как раз в тот момент, когда кричаще-красный ноль-два перетекал в критичный ноль-один. Таймер исчез. Клокочущая в висках и в горле кровь от избытка адреналина забилась тише, неконтролируемый страх сменился нервическим смехом. — Мы успели, мой король! — радостно воскликнул Шан Цинхуа, круто развернувшись на пятках, и обнаружил лишь холодную пустоту. Мобэй-цзюня в комнате не было.