Ты мне нравишься, Старший

      Чхон Мён с дерева наблюдал за тренировкой Дон Рёна.       Просидев так около часа он сдался и, свесившись вниз головой, как опоссум, позвал своего ученика:       — До~он Рё~он~       Молодой человек, который до этого размахивал своим мечом, прервал движение и принялся бежать прочь, даже не обернувшись. Чхон Мён повисел ещё некоторое время вниз головой и в бешенстве принялся раскачиваться на ветке, пугая спящих на дереве птиц.       Неделя. Целую неделю этот ребёнок от него сбегает, только завидев тень.       Как же это бесило!       Сколько раз к нему приходили, чтобы «опустить на землю зазнавшегося пацана» и бежали только от одного обмена ударами. Да большинство из тех, кого поколотил Чхон Мён были трусами, которые падали в обморок, заслышав его имя. Но Дон Рён не относился к ним! Сколько Чхон Мён не колотил этого ребёнка (в целях обучения) он вставал снова и снова.       А теперь он бежит от него!       — А-а-а! Как! — *кач* — Же! — *хруст* — Бесит!!!       Чхон Мён спрыгнул с отломившейся ветви и пошёл в сторону общежития третьего поколения. Дон Рён был его учеником, поэтому в первый же год их тренировок он был быстрее лани и дополнял это проворностью. Конечно же до наставника было далеко, но он определённо был лучше сверстников. Поэтому гнаться по всем горам, которые примыкали к секте четвёртый раз за неделю не было смысла. Всё равно он молчит. Чёртов сопляк! Он ещё не знает с кем связался. Когда Чхон Мёну было двенадцать он врал Чан Муну, глядя на того своими большими глазами. Он был тем, кто избивал своих старших и оставался безнаказанным. Заставить говорить одного младшенького для него пара пустяков!       Преисполненный новой идеей, Чхон Мён напевал себе под нос. Дон Рёна, который успел вбежать на гору, передёрнуло.       Плохое предчувствие (приходящее перед выходкой Чхон Мёна) его не оставляло.       Но сейчас в его голове были абсолютно другие мысли. Дон Рён подошёл и ударился головой об ствол дерева. А потом ещё раз. И ещё.       Сцена, которую он застал в лесу, не выходила из головы. И проблема была не в отношениях Чо Голя и Юн Чжона. Они всегда были близки, пусть и не как друзья… Но в тот момент перед его глазами промелькнула наглая ухмылка. Он вспомнил своего наставника, пока подсматривал за романом своих младших! Теперь он не мог смотреть в глаза никому из участников.       Дон Рён поднял глаза к зелени на деревьях. И приложился ещё раз головой, окончательно портя белую повязку кровавым следом.       Хуже всего этого то… что Чхон Мён ему снился. И были это не кошмары, где его били снова и снова с ехидной насмешкой, а…       — Проехали, — Дон Рён выдохнул, — Нужно успокоиться и… подумать.       Дон Рён любил, когда всё поддавалось логике и не терпел беспорядка, чьим воплощением был Чхон Мён с его отвратительным поведением, бесчеловечными тренировками и не подходящим ни даосу, ни его титулу Благородного клинка поведением. Девушки из Сианя или Хуа Ам, которые не знали в лицо Благородного клинка цветущей сливы, воспевали хвалебные оды о красоте «молодого даоса», когда они выбрались в город вместе, но последовательницы с Горы Хуа никогда бы не сказали ни одного положительного слова в сторону Чхон Мёна; он ел как животное; сбегал с тренировок, чтобы выпить; не давал поблажку, будь ты хоть девушка, хоть старший — кулакам все равны. В их глазах это был самый ужасный для девушки компаньон по стези самосовершенствования. А жизнь даоса ещё длинней, значит и терпеть его придётся ещё дольше!       И Дон Рён был согласен с тем, что поведение Чхон Мёна не шло ни в какое сравнение даже с головорезами — они и то галантней — но это было лишь для них. Эти девушки никогда не видели как Чхон Мён утирал слёзы и промывал глаза ученику, к которому не питал особых симпатий с самого начала. Те, кто приходил к Чхон Мёну на бой, не видели насколько его навыки поразительны, а распускающаяся слива лучше, чем все растущие на Горе Хуа вместе взятые. Они не видели его улыбки с торчащими едва видными клыками. Не чувствовали тепло его ладоней. Не знают, что именно Дон Рён собирает Чхон Мёну волосы, когда тот ночует у себя в комнате. Расчёсывает каждую вьющуюся прядь, чувствуя как тело под ним млеет от движений гребня или бурчит что-то сонное, зевая.       Того, что Дон Рён узнал за эти пять лет не идёт ни в какое сравнение со знаниями Чан Муна, наблюдающего за тем, как Чхон Мён рос. Он не знаком с ним так долго как Тан Бо и не может составить компанию за кувшином алкоголя. Даже вечно отчуждённая Ю Исоль нашла с ним общий язык, пока Дон Рён пререкался со своим наставником, либо гонялся по всей Горе Хуа или Хуа Ам, чтобы привести к главе секты. Они были учеником и наставником, младшим и старшим, но позволяли очень много вольностей, которые не допустили бы другим.       Но они не были близки.       Дон Рён практически ничего не рассказывал о своём прошлом, семье или почему у него плохие отношения с братьями. Чхон Мён приходил и уходил по-своему желанию. Если он не пожелает встречи, то Дон Рён не найдёт его следа ни на Горе Хуа, ни в Хуа Ам, ни в Сиане. Будто его и нет вовсе. Даже то, как Чхон Мён объявился недавно после месячного отсутствия говорит об этом.       Дон Рён облокотился спиной об ствол дерева, скатываясь на землю. Он не понимал. Но хотел понять. В какой момент Чхон Мён перестал быть для него старшим? Почему он испытывал подобные чувства?       — Почему именно Чхон Мён?..       Голова услужливо подбрасывала обрывки вчерашнего сна, а напряжение, которое не сошло за всё то время, пока он стоял в тени дерева, только усилилось. Даже чтение даосских текстов не помогало. Он всё время сбивался. Вот и сейчас он стукнул себя затылком об дерево, чувствуя как по телу прошла дрожь. Сколько ещё он продержится, пока каждый день ему будет видеться его старший, томно шепчущий «Дон Рён»? То, как он водит своими руками по телу мечника, ощущая под собой дрожь предвкушения. Как целует эти губы со срывающимися стонами, с которых в обычное время вылетают ругательства и насмешки…       Ему нужно охладиться.       Рядом протекал ручей, в котором ученики стирали свою униформу. Если пройти дальше, то будет небольшое озерцо, где можно было искупаться. Но этим редко кто пользовался, предпочитая природный горячий источник в секте. Дон Рён же как раз хотел охладить своё тело и разум.       Сбросив с себя одежду, он с головой погрузился в озеро.       «Дон Рён, иди сюда. Старший тебя направит»       «Да, вот так. Глубже»       «Дон Рён, я тебя» —       Что б тебя, Чхон Мён!       Чхон Мён чихнул, сидя в комнате Дон Рёна. Он посчитал это странным, ведь после укрепления даньтяня его здоровье было многим лучше, чем у простых людей. Ну да не придав этому особого значения, он продолжил дожидаться своего ученика, коротая время за пролистыванием переписанных Дон Рёном рукописей.       — У-а, — он зевнул. — Какая же нудятина. И как Дон Рён это читает?       Благородный клинок цветущей сливы Чхон Мён заснул, дожидаясь своего ученика на чужой кровати с книгой на голове. Именно таким его застал Дон Рён, вернувшись в свою комнату к комендантскому часу. Проведя не один час в озере за чтением даосских текстов, он хотел просто лечь спать и вернуться к тренировкам на следующий день.       Ну да когда Чхон Мёна волновал чужой распорядок дня?       — Старший Чхон Мён, — Дон Рён позвал храпящего на кровати человека, но тот не откликнулся, — Старший, — Дон Рён наклонился ближе и в этот момент его схватили.       Чхон Мён опрокинул Дон Рёна на кровать, скручивая руки сзади. Нависнув сверху, он наклонился к уху, спросонья хриплым голосом шепча:       — Дон Рён.       По телу прошла волна жара, а кожа покрылась мурашками. Несколько часов в ледяной воде сошли на нет стоило только услышать этот голос так близко. Тише, чем хотелось бы, Дон Рён запротестовал:       — Старший Чхон Мён, отпустите меня, — он уткнулся головой в подушку, чтобы скрыть приливший к лицу румянец.       В комнате царил мрак, но уровень совершенствования Чхон Мёна был достаточно высок, чтобы это не стало проблемой. Он недоумённо вскинул бровь, чувствуя исходящий от тела под ним жар. Уже полностью проснувшись, он снова позвал:       — Эй, Дон Рён, что с тобой? Ты заболел?..       Чхон Мён никогда не болел, но видел, как его сверстники пропускали тренировки, потому что были не в состоянии подняться с кровати. Когда Чан Мун снова заставлял его практиковать основы, Чхон Мён соврал, сказав, что «болеет». Ответом ему послужило «это невозможно». Поэтому, ориентируясь на скудные знания в области медицины, он выдвинул абсурдное предположение.       Дон Рён мог лишь сдавленно промычать. Ну почему он всегда такой!       Но после абсурдного высказывания, на удивление, Чхон Мён принялся лечить единственным ему известным методом — передачей собственной ци по чужому телу. Он продолжал одной рукой держать придавленные руки Дон Рёна, а вторую опустил на спину. Мягкий поток полный свежести распустившейся сливы зациркулировал по телу, приводя бушующее ци Дон Рёна в норму. Этот поток направлял и успокаивал. Совсем не похоже на хозяина, который стремился вывести всех из себя одним своим видом.       Когда жар отступил, Чхон Мён вывел свою ци обратно. Но всё ещё нависал над Дон Рёном.       — И с каких это пор я разрешал тебе убегать от меня?       — Простите, — промычал Дон Рён в подушку. — Я приму наказание…       — А ну цыц!       Чхон Мёна бесило, когда ему не смотрят в глаза. Особенно если это был Дон Рён. Резким движением он развернул человека под собой на спину. Когда Дон Рён попытался отвести лицо в сторону, Чхон Мён схватил его челюсть рукой и заставил смотреть на себя, наклоняясь и прижимаясь к чужому лбу.       — Что произошло?       Чхон Мён не моргал, пристально уставившись в глаза напротив в поисках ответов. Дон Рён тоже не мог отвести глаз, думая, что на этот раз ему всё-таки выколят глазные яблоки. Это же Чхон Мён.       — Ни-в-чего.       — Ложь.       — П-ва-вда.       — Я уже врал Лидеру секты, когда ты ещё не родился. Знай кого пытаешься обмануть.       Это не то чем стоит гордиться!       — В-это…       — 3, — Чхон Мён начал отсчёт. — 2.       — Ф-то?       — 1…       — Я в-скажу!       — Так бы сразу, — Чхон Мён отпустил челюсть Дон Рёна, потрепав по макушке. — Хороший мальчик.       Чхон Мён встал, направляясь в сторону стола, где оставил бутыль с алкоголем, Дон Рён привстал на локтях, потирая челюсть. Казалось, что её бы вывернули, если бы он не ответил… Молодой даос наблюдал с кровати за приободрившимся после сна и мини-допроса ученика Чхон Мёна. Он развернулся с довольный клыкастой улыбкой, треся кувшином с алкоголем в руках:       — Будем сегодня пить.       — А как же старейшина Тан Бо?.. — не терял надежду Дон Рён избежать продолжения допроса.       — Он неделю назад ушёл по какому-то важному поручению. Поэтому ты заменяешь его.       — Как скажете…       — Конечно, это ведь твоё наказание. А теперь налей-ка своему Старшему.       Они покинули комнату Дон Рёна и направились к одному из каменных столов, где переписывал тексты Дон Рён или распивали алкоголь Тан Бо и Чхон Мён. Усевшись в тени сливы, Дон Рён разлил алкоголь по чашам. Старые воспоминания всплыли в его голове.       — Старший, — Дон Рён позвал Чхон Мёна. — В тот день, пять лет назад, я впервые попробовал алкоголь.       — Правда? Видишь, у твоего старшего есть вкус…       — Оно было ужасным.       — Эй! Не оскверняй величайшее творение предков, держа его в руках.       — Оно обжигает внутренности, — проигнорировал возмущение Дон Рён. — В тот день я едва осилил одну чашу, но Старший пьёт его постоянно…       — Потому что у тебя нет вкуса.       Чхон Мён уже выпил одну чарку. Дон Рён же продолжал рассматривать блики на поверхности. Затем он перевёл взгляд на Чхон Мёна, который с тенью улыбки смотрел прямо. Что-то промелькнуло в голове и Дон Рён выпил чарку, как и в первый раз, залпом, но в этот раз это не свалило его с ног.       — Старший.       — М?       — Вам нравится Гора Хуа?       — Что за глупости ты говоришь? Это место, которое вырастило такого сироту, как я.       — Но секта Южного края тоже долгое время была мне домом.       Чхон Мён перевёл взгляд на Дон Рёна, который всё это время смотрел на него. Силуэт плачущего ребёнка, который попал в незнакомое место и терпел неудачу за неудачей, наложился на молодого человека, который с уверенностью взирал на него. Даже ударить теперь жалко.       — Твой дом — Гора Хуа. О былых привязанностях можешь забыть…       — Но это не ответ.       — Ну что за настырный ребёнок.       — Но я не ребёнок.       — Я тебя носил на руках, кормил с ложки и сюсюкался. Для меня ты ребёнок.       Отчасти это было правдой, но сравнить нежные покачивания матери и адские гонки с человеком подмышкой, кормление домашней едой, наполненной любовью, и наказанием, чтобы уязвить гордость, сюсюканье с малышом и «сюсюканье» Чхон Мёна, орущего на него с вершины скалы, пока он карабкается или валяется после тренировки… у них было разное представление об этом.       — Я тоже носил Старшего на руках после похмелья, кормил и сюсюкался тогда же, — Дон Рён вновь залпом осушил чарку. — А ещё умывал, одевал, расчёсывал и доставлял в руки Лидера секты. Так что кто тут ещё ребёнок?       — Если бы я не поддавался, ты бы никогда этого не сделал.       Вот и поговорили.       Алкоголь уже затуманил разум Дон Рёна, когда Чхон Мён заговорил вновь. Возможно он понял, что изначальной задумкой было не затеять спор, а поговорить по душам, узнать друг о друге.       — Меня нашли на пороге секты завёрнутого в свёрток и отдали одному из старейшин, — он смотрел куда-то вдаль, по кусочкам воспроизводя ранние воспоминания. — Это был сварливый старик. Он оставлял меня младшим адептам на воспитание, а когда я вырос и с первого раза показал цветы сливы на кончике меча, он вспомнил обо мне и принялся обучать, хвастая перед другими старейшинами.       Если так подумать, то туманные намёки на историю детства Чхон Мёна он впервые услышал от Чан Муна.       — Какой мерзкий старикашка.       — Да, он был тем ещё гадом. Но потом он продул одному из учеников секты Чжуннань и его погнали взашей, — Чхон Мён рассмеялся. — В ту ночь, когда его пинками спустили с лестницы собственные ученики, я стащил из его комнаты алкоголь, но меня поймал Старший Чан Мун.       — Лидер секты? Он наказал тебя?       — Он хотел, — Чхон Мён злорадно усмехнулся, заставляя Чан Муна ворочаться в своей кровати, чувствуя озноб. — Но его поймал другой старейшина, пришедший посмотреть как его «друга» спускают с лестницы. Нас заставили всю ночь простоять на коленях в зале почитания предков. С тех пор глава, который тогда был учеником второго поколения, прицепился ко мне и учил нравоучениям. А ещё бил.       Дон Рён представил как ещё не поседевший Чан Мун отчитывает маленького Чхон Мёна, который подрался со сверстниками или пропустил тренировки и на его лице расцвела улыбка. Лёгкий смешок сорвался с губ.       — Его удар был намного тяжелее моего, так что я ещё бережно обхожусь со своим учеником.       — Если глава заставил кого-то вроде Старшего соблюдать дисциплину, то я охотно верю.       Чхон Мён неосознанно улыбнулся чуть шире, наблюдая за сдерживающим смех Дон Рёном. Тёплое чувство разлилось по телу, наполняя его до краёв, но Чхон Мён не придал ему значения. Каждый раз наблюдая за тем, насколько вырос этот ребёнок, в груди разливается это чувство и желание похвалить за успехи или пригладить выбившиеся пряди, до которых теперь приходилось тянуть руку вверх. Возможно это та родительская любовь, о которой говорил Чан Мун.       Они ещё некоторое время беседовали. Чхон Мён рассказал истории их с Тан Бо похождений и как он избил одного парня из поколения Пэк, который нажаловался Чан Муну, бывшему на тот момент главой секты. Дон Рён поведал о доме, матери, упомянул среднего из братьев — Ын Рёна и вскользь Гым Рёна. Чхон Мён вновь прокомментировал «замечательный» вкус их отца в выборе имён с несдерживаемым смехом. Они поговорили о Ю Исоль, которая теперь проводила большую часть времени с братом и сестрой Тан, Чо Голе и Юн Чжоне, а также «новом открытии» их другой стороны отношений.       Потом Чхон Мён ещё о чём-то говорил, но Дон Рён уже плохо понимал. Его взгляд был прикован к губам напротив. Он сглотнул. Что-то пить захотелось. А по поблёскивающим от алкоголя губам как раз катилась прозрачная капля. Дон Рён встал.       Недавно он рассуждал почему в тот момент он представил именно Чхон Мёна. Почему не Ю Исоль, которую считали первой красавицей во всей секте? Почему не прелестных девушек из Хуа Ам? Были даже мужчины красивее, чем Чхон Мён. Были люди более подходящие по требования Дон Рёна. Но для расслабленного алкоголем мозга почему-то этот вопрос казался странным в формулировке.       Не «почему он представил именно Чхон Мёна», а «почему только сейчас?» Очевидно, это Чхон Мён. И, очевидно, он ему нравится.       Ровной походкой он обошёл стол. Он не был настолько пьян, чтобы едва волочить ноги, но стоило встать прямо перед Чхон Мёном, как они подогнулись. Дон Рён упёрся одним коленом о каменный стул, второй ногой поддерживая равновесие на земле, а руками опёрся о руки Чхон Мёна, который выставил их вперёд, поймать нерадивого пьяницу. Их лбы соприкоснулись, а взгляды пересеклись. Столь желанное тепло, столь желанные губы были так рядом. Но Дон Рён вместо того, чтобы придвинуться вперёд, наоборот, отодвинулся. Он попытался извиниться, но вышло совсем другое:       — Старший, Вы… ты…       — Дон Рён, ну что за ребёнок! Ты опять перепил…       — Нет, я в здравом уме. Старший.       — Ну что такое? — Чхон Мён был удручён навалившимся телом и думал как будет доставлять его в комнату. Как раньше взять подмышку и закинуть такого бугая не получится.       Но следующие действия оставили вопрос доставки пьяной туши на потом:       — Старший, ты мне нравишься.       Признавшись в том, что долгое время копилось внутри, Дон Рён подался вперёд, к губам. Он хотел поцеловать также головокружительно, как в одном из тех снов, свидетелем которых стал. Но вместо этого лишь слегка соприкоснулся с приоткрытыми губами напротив и упал прямо в застывшие объятия, врезаясь головой в чужое плечо.       Чхон Мён поймал пытавшееся упасть на земь тело и посмотрел в макушку заснувшего человека. Ряд длинных ресниц был плотно сомкнут, а густые брови расправлены. Дыхание было мерным. Он действительно уснул.       Единственный вопрос, который терзал Чхон Мёна —       Что это было?

***

      Тан Бо прислонился к стене, скрывая под ладошкой отсутствующее глазное яблоко. Его ци была на исходе, но он не мог остановиться. Он бежал в сторону Семьи Тан, оставив позади старейшин Тан и старших из первого и второго поколения Горы Хуа, которые были отправлены вместе с ним на миссию… нет, это была западня. Он должен доложить об этом Чан Муну, иначе Гора Хуа падёт. Нет… весь мир Канхо не выстоит против этого.       И даже этот самоуверенный дурак Чхон Мён.       Их отправили на разведку выяснить мотивы новоявленной секты «Небесный демон». Они казались слишком сильны для новичков. Но это было не за-за пилюль, древних артефактов и божественного оружия. Они шли по Пути тьмы. Они были демонической сектой.       «Никогда больше на покину пределов поместья Тан после этой миссии» — его мысль оборвалась. Он почувствовал угнетающую ауру.       Проглотив ком крови, подступивший к горлу, Тан Бо затаил дыхание. Он лучше всех умел маскировать своё присутствие. Даже Чхон Мёну не удавалось так легко его отыскать. Но тот, кто дышал ему в спину был далёк от понимания обычного человека.       Скрывшись в деревьях, он наблюдал за объявившейся фигурой. Она стояла во главе тех людей, идущих по Пути тьмы, которые всего пару минут назад убили элитных воинов с Горы Хуа и старейшин семьи Тар. Тан Бо не показалось, это лицо действительно напоминало ему одного человека.       «Я чуть не спутал его с малышом Дон Рёном… что за жуткая схожесть»       В этот момент рёбра пронзило тупой болью, будто его ударили об твёрдую поверхность. Но спустя мгновение Тан Бо осознал, что его действительно швырнули об землю. Он даже не заметил этого…       — Чудовище…       Лицо, похожее на Дон Рёна, взирало на него сверху вниз безучастно. Это был второй из братьев — Ын Рён, который пропал без вести пару лет назад. Лицо его состарилось, а по телу были видны демонические метки. Похоже, кто-то захватил его тело, которое теперь было на пределе своих сил.       Тан Бо сделал последнюю попытку к сопротивлению. Он не мог позволить себе умереть здесь, пока безопасности семьи Тан угрожали.       Он использовал ци жизни.       Она есть жизнь. И она же есть бесконечный потенциал, которого можно достичь в один момент.       Правда ценой будет сокращение срока жизни или смерть.       Тан Бо швырнул свою шпильку в лицо над ним, но «человек» лишь отклонился в сторону. Мужчина подпрыгнул и попытался сбежать. Больше игл у него не осталось. Но даже после использования ци жизни, всего его потенциала, который мог бы быть, он был пригвождён к земле.       — Сосо…       «Прости меня, я был не самым лучшим братом»       Его тело пронзил меч с демонической ци.       Тело Тан Бо подняли в воздух и переместили к трупам старейшин семьи Тан и учеников Хуашань. Рядом с ними лежали уже разложившиеся пару лет назад ученики из Удана и недавно вдохнувшие запах смерти ученики Чжуннань. Их сгребли в одну кучу, оставив так догнивать и распространять тёмную ци.       Поистине страшное проклятие для по следователя пути праведников — идти по праведному Пути, чтобы после смерти помогать Пути тьмы.       «..................»       «..........»       «...»       Рядом раздался шорох шагов. Это было два последователя в белых одеяниях Чжуннань. Вид был измождённым, будто они прошли не одну битву, чтобы добраться сюда. Один огляделся со скорбным выражением лица.       — Мы опоздали. Все мертвы.       Второй выглядел злым. На его красивом от природы лице вздулась вена и он пнул ногой землю. Костяшки на пропитанном кровью мече побелели.       — Возвращаемся.       Это был короткий приказ, но тот, кому его отдали, заколебался. Казалось, он что-то почувствовал. Оглядевшись, он нашёл глазами свежие трупы и подбежал к куче.       Ощупав некоторые из них, его руки дошло до адепта семьи Тан в зелёных одеждах. Прощупав пульс ещё раз, он убедился: он жив. Но если промедлить, то он умрёт.       Попытавшись влить внутрь тела ци, он шокировано раскрыл глаза. Даньтянь сожжён. Второй тоже подошёл ближе и понял это. Он холодно бросил:       — Оставь его. Он бесполезен.       — Но…       — Сон Бэк.       Но слова Джин Гым Рёна были проигнорированы. Ли Сон Бэк достал из поясной сумки Высшую пилюлю и закинул в рот практически не дышащего Тан Бо, вливая свою ци и распространяя по всему телу, помогал пилюле усвоиться и восстановить каналы. Он больше не сможет совершенствоваться, но его жизнь будет вне опасности.       Это был долгий процесс, занимающий не один день и даже не неделю, поэтому Ли Сон Бэк только начал, оставив остальное на тот момент, когда они вернуться обратно.       — Пустая трата.       Джин Гым Рён отвернулся, шагая в сторону, откуда они пришли. Сон Бэк знал, что он не будет помогать тащить умирающего и забросил того себе на спину. Он последний раз оглядел окружавшие их трупы и угнетающую тёмную ци, которая пропиталась этим местом. Его взгляд сквозил отчаянием:       — Это конец для Канхо.