Cute Imitations

Деньги веером разлетаются по одеялу. Шокированный, Грег смотрит, как Майкрофт опускается на колени у его ног, чувствует его горячее дыхание на ширинке. Это все слишком? Ему хватает пары движений губами, чтобы кончить, залив спермой пальцы Майкрофта. Боже мой, думает он, пытаясь восстановить дыхание, смаргивая выступившие на глазах слезы. Боже мой. Рассеянный взгляд скользит вокруг, но что это? Заметив красный огонек, он скидывает с тумбочки книги, скрывавшие направленную на него камеру. — Зачем? — спрашивает он, потянув Майкрофта за волосы. — Хочу, чтобы после тебя что-то осталось. Ты сам сказал, что лучшие кадры получаются с реальными людьми. — С реальными. Это не жизнь. Это имитация. — А что тогда не имитация? — заглядывая ему в глаза шепчет Майкрофт. — Это, — отвечает он, прижимая его ладонь к губам. Майкрофт смотрит удивленно, но раскрывает пальцы. Грег опускается на колени на один уровень с ним и приникает к его шее, ведомый желанием, которое было с ним столько, сколько он здесь. Он протягивает руку, чтобы выключить камеру, но Майкрофт останавливает его. — Нет. Пожалуйста, — шепчет он покрасневшими губами. Грег не слушает, и в следующий момент Майкрофт отстраняется, вырывая у него камеру. — Разве ты никогда не хотел жить, а не имитировать жизнь? Разочарованный, Грег почти кричит. — Имитация — это то, что остается после того, как жизнь отказывается от тебя. Ты знаешь не хуже меня! Когда все бросили тебя, что у тебя осталось? В завязавшейся борьбе Грег почти одерживает верх. Когда камера оказывается у него в руках, хлесткий звук пощечины приводит их обоих в чувство. Грег держится за щеку, но оставляет камеру у себя. Он поднимается на ноги, держа ее над головой так, словно отобрал игрушку в глупой мальчишеской потасовке. Майкрофт, поверженный, остается на полу. — Не делай этого. Кадры скользят по зрачкам: вот он выходит из метро, вот возвращается домой с покупками, вот поднимается к очередному клиенту, который не имеет привычки задергивать шторы. Как завороженный, он смотрит на собственного уродливого двойника, делающего уродливые вещи с уродливыми людьми, и это вызывает в нем эмоции, о существовании которых он не знал. И он считал, что знает про себя все. — Ты… — Прости. Я увидел тебя и… Это сильнее меня. Я не смог тебя забыть. Не могу, — поправляется он. — Ты был прав, я ненормальный. Я узнал, где ты работаешь, что ты делаешь, когда не работаешь, знаю все о тебе. Уходи. Забери карту памяти и уходи. У меня нет копий. Смени адрес, чтобы я не мог преследовать тебя, если не доверяешь мне, потому что на твоем месте я бы так и поступил. Не стой. Лучше делай, как я говорю, Грег. Это заходит слишком далеко, боюсь, уже зашло. Мои мысли… У меня в мыслях… Он выключает камеру, но не уходит, даже видя мольбу в глазах Майкрофта, когда тот наблюдает, как он опускается рядом. — Ты смотришь на мир через линзу камеры, — говорит он, поглаживая его щеку большим пальцем, — но что, если я хочу увидеть мир твоими глазами? Что если я… хочу увидеть то, что ты видишь во мне? — Ты не понимаешь… — И не пойму, если ты не покажешь мне, — шепчет он у самых губ. Никогда еще ему не приходилось уговаривать клиента, но, с другой стороны, он не может назвать Майкрофта одним из них — не когда деньги рассыпаны по постели и у него нет никакого намерения их брать. Может быть, все это — еще одна имитация, где он не продается, а Майкрофт не потакает своей мании, но когда тот наконец позволяет себе ответить на поцелуй и отдаться ему, забыв о навязчивых мыслях, Грегу кажется, что он наконец живет. И позже, лежа в окружении смятых простыней, он не торопится уходить, и, что даже важнее, никто не просит его уйти, несмотря на то, что положенные три часа уже давно истекли.