Kind of magic

— Что ты собирался сделать? — Саске сорвался на крик, когда повторил вопрос во второй раз, да так оглушительно и яростно, что Сакура вздрогнула, едва не подпрыгнув на месте. Сасори не шелохнулся. Спокойный взгляд, нуль эмоций. Стало ясно, он не ответит. Непреодолимая нахлынувшая усталость — далеко не в физическом аспекте, составляла основу его молчания и уверенности, что ему ничего не будет. Хотя последнее бесспорно даровала ему Сакура нежеланием разжигать конфликт. — Саске, все в порядке, пойдем, — её не хватит, чтобы сдвинуть с места двухметрового крепкого парня, но отчаянная вера заставляла пытаться. По крайней мере, пока он слышит её голос и помнит о присутствии, драки не будет. — Что ты собрался сделать? — Саске не слушал никого вокруг, задавал один и тот же вопрос. Он будет задавать его вновь и вновь, пока не услышит ответ. Сасори прекрасно это понимал. — Хотел метнуть нож в то дерево. Подумал, отточить навыки, — он указал на огромное дерево с густой кровной позади них, пожал плечами, словно это пустяк. Но для Учихи не пустяк, если в этом замешана Сакура. — Совсем рехнулся? А если бы попал в Сакуру? — конечно же, Саске не верил ни единому слову Сасори — глупая отговорка выглядела слишком притянутой за уши, но от этого шансы добыть правду не увеличивались. Понимание этого пришло в момент зрительного контакта. Сасори всегда был немного грустным, но в его глазах была жизнь. Сейчас её нет. Пустые зрачки, украшенные стеклянными ободками, похожими на дорогие украшения во дворце. В предметах нет души, Сасори как будто один из таких вещиц. — Прошу меня простить, принц Саске, не подумал. Самый глупый ответ. Саске разрывало от противоречивости. С одной стороны, ничего лучше Сасори не выдаст — это факт, но, с другой, можно же было хоть чуть-чуть постараться. Возможно, у него на это нет сил или власти над собой, а, возможно, он делает это специально, мол: смотри, принц, я не в себе. Никакой из вариантов не радовал. — Раз со мной все хорошо, не нужно ни о чем переживать, — Сакура не разряжала обстановку. На неё даже никто не смотрел, и тогда она поняла, что нужно уводить тему обсуждения. — Мы собрали все нужные растения, так что можем завтра выдвигаться во дворец. Саске, наконец, посмотрел на неё. В момент, когда полные боли и нежности глаза встретились с удивленными и напуганными, казалось, что мир и правда замер, а все происходящее вокруг — не более, чем галлюцинации. Ничего не существовало, кроме похолодевших пальцев на талии Сакуры, тяжелого дыхания Саске и учащенного сердцебиения обоих. Харуно осторожно коснулась его щеки. — Вернемся в домик. Саске не возражал, но ровно до того момента, как они не пришли на место. Сасори все время шел позади как упавшая в пустыне тень от неизвестного объекта, молчал, притворялся обычным. — Мы с Сакурой будем спать в другом домике, я договорюсь. Сасори кивнул, растворился за дверью своего номера. — Эй, ты чего? — Сакуре совсем не нравилось, что ею так просто руководили, к тому же абсолютно без причины, но Саске непреклонен. И упрям. — Бери нужные вещи и пошли, — приказ, который не обсуждается, и Харуно слушалась только из-за большой любви к Саске. Солнце медленно клонилось к закату, золотые лучи опаляли землю, падали призрачной дымкой на траву, цветы, дома. Зрелище по-настоящему захватывающее, словно вовсе не конец дня, а начало чего-то грандиозного — как минимум новой эпохи, дарующей безграничную надежду. Самый дальний пустующий домик. У Саске странный вкус, но жаловаться не приходилось. — Можешь объяснить, в чем дело? — Сакура не зажгла свечу, не дожидалась, пока дверь захлопнется. Сразу. Ей нужно все и сразу. — Ни в чем, — Саске выглядел уставшим. Или же дело в плохом освещении. Когда светильник подарил мягкий свет помещению, Харуно, наконец, увидела чужое бледное лицо и полуприкрытые веки. Вовремя успела оставить падение, но удержать на себе Саске оказалась куда сложнее. Непередвигающая туша плюхнулась на диван. — Что с тобой? Ты делал передышки, когда поднимался? — она приложила руку к его лбу, другой рукой слегка прикоснулась к груди — сама того не замечая — в качестве опоры. Очень сомнительной опоры, ведь на деле опорой выступало её же поставленное на диван колено, которое зачем-то решил зафиксировать пальцами Саске. Боялся, что она упадёт на него? Сакура с прищуром проследила за его движениями. — Конечно же, нет, — глаза закрыты, кожа все белее. — Я вообще-то торопился, чтобы успеть тебя спасти. У меня не было времени на такое. Сакура громко цокнула, хотела отодвинуться, но колено по-прежнему в цепкой хватке. — Отпусти, я за лекарством. Саске нехотя убрал руку. — Количество кислорода в горах и внизу сильно отличается, нужно давать себе время привыкнуть, а бежать, сломя голову, — тяжелый вздох. Ни единого упрека в её словах, разве что в свою же сторону. Будь она более внимательной к своей безопасности, могла бы на полных правах медика устроить мини-скандал и зачитать лекцию о важности здоровья, но по итогу все, что она могла, это поблагодарить Саске и порадоваться, что он не потерял сознание. — Если бы я следовал всем правилам, тебя бы убил Сасори, — Саске поморщился от снадобья. Ужасно противное на вкус. — Спасибо, — виноватая улыбка. — К слову, он и правда выглядит странно, похоже на действие сильного заклинания, — Сакура с грустью опустила взгляд, поджала губы. — Не оправдывает, — голова совсем не держалась самостоятельно, бессильно упав на спинку дивана, но от этого злости в жилах Саске не убавилось. У Учихи просто не было сил её проявить во всей красе. — Не будь к нему так жесток… — Он пытался убить тебя, — он грубо прервал чужую речь — так бестактно для принца, что Сакура обиженно сложила руки на груди и демонстративно сделала шаг назад. Саске не видел этого, но услышал стук обуви. — Причем по приказу Орочимару. Сакура мигом забыла про попытки защитить Сасори. Обида тоже куда-то испарилась, над чем открыто посмеялся Саске, когда уточняющие вопросы посыпались один за другим. Он открыл глаза, над ним почти свисала Сакура — такая красивая и милая, что мысли разбегались в каждые стороны как преступники, пойманные на месте преступления. Она точно то лекарство ему дала или изобрела подобие любовных духов для приема внутрь? — Итачи был у отца, когда пришел Дейдара с информацией о тебе, — говорить о тайных заговорах, когда в сантиметрах стояла обворожительная девушка, от взгляда которой мутнел рассудок. Делать вид, что не волновала открытая шея и платье, подчеркивающее талию. Как же изматывающе по отношению к себе продолжать в подробностях рассказывать происходящее в зале собраний, когда её очарование сводило с ума. — Так значит Орочимару предложил Итачи остаться, — Сакура горько усмехнулась, повернувшись в профиль. Линии её лба, носа и подбородка слишком идеальны даже для аристократки, а в зелёных глазах можно утонуть — Саске это и сделал, когда она снова развернулась лицом. — Смею предположить, что он специально оставил Итачи, чтобы тот передал информацию тебе. Очевидно, Орочимару не выгодно, чтобы я умерла. Саске кивал, когда на деле практически не слушал сказанное. Столько лет кропотливо изучал политику и экономику, тренировался на износ, не подпускал лишних людей к себе, чтобы потом восхищенно смотреть на Сакуру и не воспринимать должным образом ни одно её слово, касающееся конечной цели стать императором. Достойно похвалы, конечно же саркастической. Харуно увлечена своими мыслями, но не слепа. Заметить состояние принца — дело наблюдательности, но вот понять причины — уже личный анализ, который не удался. — Вижу ты устал. Я тогда потом расскажу о том, что вычитала про Куб Смерти и Хагоромо. Садиться на пол — то, что Сакура никогда бы себе не позволила со статусом виконтессы, но, будучи теперь простой девушкой без рода и племени, могла позволить себе хоть голой пойти на улицу. Колени Саске оказались очень удобным местом для сложенных рук — на них легла голова. Объятия, в которых она могла бы сжать Саске, не скажутся хорошо на его состоянии, хотя испепелявшие чёрные глаза так не думали. — Ты и спать на полу будешь? Поднимайся. — Хватит командовать, — голос потерялся в сложенных руках. — Я волнуюсь, что ты простудишься. Спорить с упрямым принцем, главный аргумент которого его высокий статус, видимо, дарующий семь пядей во лбу, Сакуре раньше не приходилось. Она бы и сейчас воздержалась от бесполезных бросков слов друг в друга, но и сама терпимостью не отличалась. Вот и получилось, что два упрямца вступили в отношения, будучи полностью уверенными, что истинная любовь все разрешит. По итогу все разрешили здравый смысл и глупая угроза Сакуры: — Продолжишь спорить, уменьшу. Саске закатил глаза, наклонив корпус вперед, облокотил локти на свои бедра. Глаза Харуно, горящие решимостью и долей азарта, в миллиметрах от его лица, что непременно сказалось на сердце. При виде Сакуры оно всегда становилось слабым и падким на бешеный ритм. — Уменьши. Положишь себе в карман. Главное, не раздави во сне, — серьёзность пугала, но Сакура твердо решила, что не трусиха. По щелчку пальцев из статного юноши Саске превратился в подобие крысы с человеческим телосложением, бурчащим что-то невнятное. Сакура даже расстроилась, что ей не удалось расслышать нецензурную брань из уст принца. — Чего бормочешь? — она с усмешкой наклонилась к мини-Саске, отчего тот недовольно фыркнул. Прямо как кот. Быть уменьшенным все равно что прекратиться в призрака. Вроде тут, а вроде и пустое место. Так ещё и чувство беспомощности давит со всех сторон. Харуно хорошо помнила это ощущение, но все же хотела немного помучить принца. Момент, когда она схватила уменьшенную версию Саске с намерением таскать по всему домику, и решение Саске вернуться в прежний размер, совпали с точностью до десятых секунд — Сакура оказалась прижатой к столу, почти сидела на нем, а Учиха как император во всех значениях нависал на ней, чудом не придавив массой тела. — Ты что творишь? — хриплый голос обжигал губы. Сакура не готова к развитию событий с более близким подтекстом, оттого и слова застряли в горле как противная рыбья кость. Саске терпеливо ждал ответа, не мог найти в себе силы, чтобы отстраниться. Чем больше смотрел ей в глаза, боковым зрением успевая рассмотреть оголенную шею и выделяющиеся ключицы, тем меньше приличных мыслей в голове. Он готов поклясться, что с Сакурой творится то же самое. — Не надо было тебя учить этому заклинанию, — притворное сожаление. Уже второй раз простое колдовство сокращало расстояние между ними, стирая границы дозволенного. И если в первый раз все обошлось неловкими извинениями, в этот раз нахлынувшие чувства не дадут начертить новую границу. Сакура прикусила губу. В первые секунды, когда её взгляд падал куда-то за спину Саске, она не осознавала, настолько лживо его высказывание. И вот, стоило набраться смелости и заглянуть в чужие глаза, все становилось слишком очевидным. И его эмоции, и исход вечера. Резким движением она была притянута за талию, дальше долгий поцелуй, от которого внутри нарастало приятное напряжение. Лёгкие прикосновения, ненавязчивые попытки стянуть платье, начиная с рукавов — окруженная лаской и нежностью Сакура не заметила, как плоскость действа стала горизонтальной, а взгляд Саске заметно изменился, приобрел хитрые нотки на грани похоти, и сердце, отчаянно пытающееся сдерживать эмоции, почти остановилось. Настоящее безумие. Харуно трезва и в здравом уме, но притянула к себе Саске, впилась в губы, словно вампир в шею жертвы, не стесняясь проводить пальцами по оголенному торсу. Рубашка ещё на нем, но кто и когда её расстегнул, Сакура боялась думать. Её миссия заключалась лишь в том, чтобы выкинуть вещицу на пол, и она с успехом это сделала. Довольная усмешка Саске — что-то вроде награды за смелость. Его пальцы — до ужаса горячие — нагло блуждали по её телу, вызывая табун мурашек на каждом сантиметре кожи. Сознание размывалось, а желание ощутить большее разгоралось как пожар под палящим солнцем. Платье унаследовало ту же участь, что и рубашка, а когда Сакура приоткрыла глаза, чтобы, наконец, оценить обстановку, поняла, что уже все предметы гардероба протирали пол и поверхности комнаты. Сколько времени потребовалось Саске на осуществление этого коварного плана по обнажению, оставалось только догадываться. Сильные чувства, стоящие пеленой перед глазами, топили рассудок в водороде эмоции, и не сопротивляющаяся Харуно растворилась в ярких ощущениях и близости Саске как в самом приятном моменте жизни. — А тебе уже лучше? — но медика в её душе не утопить ничем. — Снадобье помогло? Саске, проводящий дорожку из поцелуев от живота к груди, нехотя оторвался от увлекательного занятия, прищуром обозначил странность вопроса. — Ну как видишь, — он медленно, словно змея, готовящаяся напасть на мышь, приблизился к её лицу, заглянул в глаза, выискивая в них нетерпимое желание. — Разве, мне сейчас может быть плохо? Шепот сводил с ума. Сакура еле держалась, чтобы не начать скулить от возбуждения и дразнящего её Саске. Он издевался — несомненно издевался, когда водил пальцами по её телу и неспешна целовал шею, оставляя еле заметные алые следы. Левая рука оказалась самой проворной: она позволяла себе отодвигать бедро в сторону и проводить по самым чувствительным местам, вызывая ещё больше нетерпения. Сакура прикусила губу, чтобы не выдать эмоций, но Саске слишком внимательно следил за ней, чтобы не заметить, как её грудь тяжело вздымается вверх и как прерывалось дыхание. Саске с удовольствием поиграл бы ещё, если бы сам не был на грани. Тихий стон, изгиб в пояснице. Сакура приподнялась на локтях, чтобы притянуть Саске за шею к себе и жадно коснуться его губ, когда первые толчки обозначили начало. Поистине магические эмоции. В груди настоящая буря от страсти, любви и расцветающей похоти. Тело тянулось к ярким и насыщенным ощущением, а потому присущее ранее стеснение было откинуто в сторону ещё с рубашкой Саске. Сакура осознала это только после того, как неосознанно начала хвататься за руки Учихи и выгибаться в спине всякий раз, стоило ему достать член и грубо ввести его обратно. То ли Саске сдерживался, то ли его потенциал раскрылся на самом волнующем моменте, но смелость сочившаяся из каждого движения, заставляла Сакуру стонать все громче. Руки на талии и груди; мокрые поцелуи по всему телу — он не давал ни единой секунды передышки, отчего и так сбитое дыхание больше не поддавалось восстановлению. Он без стеснения входил на всю длину, и Сакуре не оставалось ничего, кроме как отдаться чувствам и Саске. Её грудь, в прямом смысле летающая от непрекращающегося движения, так же невообразимо привлекательна с розовыми сосками посередине, которые Саске уже успел не раз приласкать языком, как и красное лицо Сакуры, прикрытые веки и искусанные губы, одаренные очередным жадным поцелуем. Саске завелся слишком сильно — понятно по смене позы, когда на маленьком столике животом вниз лежала Сакура, пока шлепки по ягодницам сливались со стонами. Хвататься за все поверхности — хорошее решение, но Учиха и его оборвал, когда завел её руки за спину, желая быть единственным контроллером процесса. Возражения не принимались — на деле Сакура просто не могла их выказать, ведь ускоряющийся ритм выбивал все остатки здравого смысла и сопротивления. Объятия Саске со спины в момент, когда его член не переставал находиться внутри неё, лучшее ощущение на памяти Сакуры, а в сочетании с жаркими поцелуями в шею и шаловливой игрой пальцев с сосками, приравнивалось к райскому наслаждению. Голова сама по себе запрокинулась назад — ему на плечо, что расширило площадь для бледно-красных доказательств их близости, и Сакуру несомненно радовало, что даже после окончания останется напоминание о его прикосновениях. Происходящее казалось сном. Настолько реалистичным сном, что, блуждая на грани с реальностью и дурманом наслаждения, Сакура забыла, как дышать. Уровень самоконтроля и так приравнивался к нулю, когда Саске находился в поле зрения. Но Харуно и представить не могла, что так легко попадёт в плен к жарким объятиям и стертым границам доступной им близости. Она держалась из последних сил. Он тоже, что очевидно по тихому, но очень томному вздоху над её ухом. Саске не жалел ни себя, ни Сакуру, решив, что грубые толчки, срывающие стоны наслаждения с чужих губ, — прекрасное завершение. И не прогадал. Содрогнувшееся тело и трепещущая душа — способность дышать медленно возвращалась под приливом сильного наслаждения. Напряжение и расслабление. Саске не отпускал её ни на секунду, неторопливо проводил по телу, будто до этого не обращал внимания на шелковистость кожи. Улыбка, озаряющаяся её лицо — лучшее вознаграждение, способное вызывать особый трепет в сердце. С запутавшимися волосами и чуть покрасневшими щеками, запыхавшаяся, уставшая — она всегда выглядела превосходно в его глазах. Самая великолепная женщина в мире, ради которой он готов пожертвовать всем. Когда Сакура уснула, была глубокая холодная ночь и, чтобы не искать утепленное покрывало и заодно продлить любование неземной красотой, Саске решил сам её согреть.

***

Разбросанный по полу пергамент, баночки с высушенным цветком, порошки, мази — день бешеный. Перед тем, как окунуться в мир медицины, Сакура вернулась во дворец в сопровождении Саске и Сасори, но не нашла и минуты, чтобы показать найденные записи о Хагоромо и Кубе Смерти. Состоянии императрицы критическое, нужно торопиться, а в дороге рядом всегда был Сасори, доверие к которому утеряно. И к вечеру все было готово. Удивительно, как в мрачном хаосе лаборатории, где из освещения одна маленькая свечка, удалось приготовиться нужное лекарство и немедленно доставить его Микото. Сакуре стыдно будить Саске посреди ночи после тяжелой поездки — он в последнее время часто уставший, потому она в одиночку побежала в императорские покои. По правде была и ещё одна причина смешки: отсутствие времени. Попросив всех не волноваться, Харуно провела много часов за созданием противоядия, пока остальным велела спать — оттого, что они стоят над душой и мучают себя бессонницей, лучше никому не станет. Единственной, кто не спал, была Ино. Она открыла дверь в покои императрицы, слабо улыбнулась. Микото тоже не спала — ей не до сна, она еле могла дышать. — Мы устранили магическую прослушку, — Ино, кажется, приложила к этому немало усилий, раз так довольно заявляла «мы», но времени спросить подробности не нашлось. — Это замечательно. Императрица, лягте ровно, пожалуйста, — Сакура тряслась от волнения. Помимо снадобья необходимо провести ещё несложную магическую махинацию, но переживания сковывали из-за боязни не успеть. Каждая секунда на счет, и сейчас как никогда нет права на ошибку. Харуно больше всего страшилась быть некомпетентным специалистом, пускай никаких предпосылок к этому не было. — Вы справитесь, госпожа, — Ино улыбнулась перед тем, как отойти в другую часть комнаты, чтобы не мешать. Микото едва кивнула в знак согласия со словами своей служанки — на большее она не способна сейчас. Кожа земляного цвета, хрип при вдохе — её легкие из последних сил выполняли свои функции, и, чтобы снадобье подействовало быстрее и эффективнее, Сакура приняла решение очистить дыхательные пути механически и при помощи магии. Болезнь красной змеи получила именно такое название из-за яда определенного вида змей, оседающего на легких после укуса. Бессимптомное передвижение токсина в крови, а после перенос к лёгким — эта болезнь слишком хитра, чтобы сразу её диагностировать. И все же откуда во дворце змеи этого вида? Вопрос риторический. Огромный магический пузырь без труда прошел сквозь грудную клетку Микото — на вскрытие и полноценную операцию тоже нет времени. Липкая структура магии Харуно собрала часть яда, а после пузырь оказался вне тела пациентки. Просто, но долго. Пришлось ускоряться. Сакура твердила себе, что справится — от начала и до конца не переставала крутить в голове мысль, что она превосходный медик и непременно спасет жизнь Микото. Руки тряслись, но она выполняла все точно и грамотно, будто каждый день занималась подобным. Каменное лицо не выдало волнения. Микото все от времени постанывала — приятного в процедуре мало, но все же достойно держалась до последнего, потеряв сознание только после того, как выпила снадобье. Сакура облегченно вздохнула, магией избавилась от вытянутого яда, и лишь тогда смогла по-настоящему расслабиться. — Вы большая умница! — Ино не отходила ни на шаг. — Вас довести до вашей комнаты? Она ещё не знала, что именно следует считать комнатой Сакуры. Харуно решила пока не поражать неподготовленное мировоззрение Яманака. Хотелось бы провести чуть больше времени с ней, но усталость давала о себе знать. Даже на короткий разговор у Сакуры не хватит сил. — Нет, я сама. Последи за императрицей. Облегчение. Свобода. Сакура не слышала ничего, кроме шумящей в сердце радости, разливающей тепло по жилам. Миссия выполнена, остается только ждать — бесспорно самая ужасная часть лечения, но Харуно абсолютно точно уверена, что сделала все возможное ради сохранения жизни болеющей женщины. Эта мысль успокаивала колеблющуюся душу. В состоянии аффекта она вышла из корпуса куда-то на улицу. Глаза не привыкли к темноте, но Сакура упорно продолжала идти. Надеялась, что звезды выведут её на правильный путь. Но вывели они только к дьяволу в человеческом обличие. — Здравствуй, графиня Сакура. Нет, это не дьявол. Это что-то хуже, вроде истинного воплощения зла, не имеющего ни единого светового лучика в сердце, ведь столько желчи даже дьявол не способен выплеснуть за одно приветствие. Налитые гневом глаза разрезали миллионами лезвий, оставляющих глубокие кровоточащие раны. И это он ещё не достал меч из ножны. В голове стучало. Страх быть пойманной обратился реальностью, и в противостоянии спокойствия и волнения, у первого не было и шанса. Когда её раскрыл Саске, в глубине души жило четкое осознание, что она останется жива, но, стоя напротив безжизненно жуткого лица с колючим взглядом, ей оставалось верить лишь в чудо. Харуно попятилась назад, попыталась убежать, но против мощи Фугаку Учиха мучительно беспомощна. Неопознанный удар по шеи — неожиданно и подло, но беспроигрышно действенно.