Нарисовать мечту

Застолье достигло того пика блаженного уюта очага, когда и враг за столом, сгорланив в нестройный унисон не одну ставшую народной песню, покажется лучшим из идеальнейших друзей. Расслабленные, умиротворенные, мы, привыкшие друг к другу уже достаточно, чтобы искоренить скованность в общении под пузырьками шампанского, беззаботно делились забавными историями из жизни, за которые стыдно в моменте, но гордо в компании, под пляску огня из камина и движение изображений зимнего леса из проектора. Завершая хохму с дня получения прав одноклассницы, Шедоу вдруг спохватилась, плеснув руками: — Девчонки, через пару месяцев будет уже год, как вы здесь. А я до сих пор не знаю, когда у вас дни рождения! Мы, что, их пропустили?! Целых два праздника потеряно?! — ДР Киры был на днях. А я свой провела еще в больнице в середине лета, – уклончиво ответила Диана. — Ой. Так даты в документах реальны? – удивился Донателло, стыдливо потерев затылок. – Я почему-то не подумал, что они настоящие. Предположил, что специально исказили все данные. — Дядя Донни, ну как ты же так? Правда даже не пришло в голову уточнить? – поражалась Шедоу, впрочем, вместе со всеми, как гений временами выпадал из очевидных взаимосвязей относительно социума. — Простите, – непонятно перед кем именно извинился умник, склонив голову, пряча взгляд. — И сколько тебе стукнуло, сорок девять? – съязвил в мою сторону верзила. — Двести восемь, – отчеканила я уверенно. – Завидуешь моей молодости? — Раф, негоже у девушек интересоваться о возрасте, – сделала замечание Эйприл со смешком. — Только если нет подозрений, что она малолетка, когда ты сам уже совершеннолетний, – задумчиво протянул Кейси, попивая коктейль. Вероятно, спиртное всколыхнуло наружу переживания за дочь. Мужчина получил фирменный тычок в бок от жены, едва заметный, но все же выдающий нечто сокровенное. Одна единственная фраза разрушила массовую гармонию, на смену коей вернулось напряжение. Микеланджело поперхнулся соком, и Рафаэль как треснул ему по панцирю, чтобы тот откашлялся, выбив весь дух. Школьница понуро вышла из-за стола и, наклонившись, попросила пройти за ней, если не сложно, якобы кое с чем помочь. Конечно, я согласилась, чувствуя, что ребенок нуждался в поддержке. Только бы не серьезный разговор! Вряд ли будет обсуждение забав. Мы поднялись в санузел на второй этаж. Шедоу прикрыла дверь. — Кей, как ты считаешь, стоит рискнуть и, – черт, это будет серьезный разговор, – сознаться родителям в том, что они скорее всего осудят? Возненавидят. Лишат радости. Не со зла, конечно. А от большой заботы. Но все же. Как уберегут, так и убьют. И это же коснется не только меня самой. Потянет за собой всех, – до чего же несчастно выглядела девчонка. – Я всем правдой сделаю больно и плохо. Но в молчании, кажется, погибаю уже сама. А я заслуживаю того, чтобы перестать оглядываться, вслушиваться, как загнанный зверь! Я хочу задышать свободно! — Я не стану отвечать на этот вопрос просто потому, – импровизировала, растягивая слова, чтобы выгородить себя от ненужной вины, – что ты должна ответить на него сама. Поверь, ничто так потом не будет тебя жрать, как сожаление о том, что послушала другого. Пеняй на себя. Это тоже жестко, но так правильнее. Не гнобить себя, конечно, за решение. Но само по себе действие в ту или иную сторону только от себя самого будет правильным в любом случае. Ведь зачастую ни одно не верно, равно, как правильно, по-своему. Я могла бы распинаться о том, как важно довериться родителям для облегчения тягот переживаний, говорить им правду, чтобы не гложила изнутри. Но, зная причину поднятой темы, подталкивать к каким-либо выводам со своей подачки вовсе не хотела. Предчувствовала назревающий скандал по огню в глазах Шед. Видимо, она решилась признаться родителям в обход желанию Майка, или вовсе почему-то оставила парня не у дел. Признались ли они друг другу? Конкретно этой деталью я не располагала. Лишь бы он потом не посчитал, что я подтолкнула подростка к отчаянному шагу. Немилости от черепах и так достаточно отхлебываю. — Тогда я приняла решение. Глупое, наверное. Но я не могу так больше, – выпалила Шедоу с надрывом. – Надо сказать! – девушка развернулась на пятках. — Постой! А ты точно одна завязана в своей проблеме? – как можно невиннее притворялась в незнании, взяв школьницу за плечо, чтобы не убежала. — Нет. Не одна. В том-то и дело. Что пора брать все в свои руки и принять удар на себя. Будь, что будет, – шмыгнула носом она. – Надоело оттягивать неизбежное. — Тогда зачем в одиночку прыгать без поддерживающего троса? – возразила я. Похоже, у влюбленной девчонки включился синдром спасателя. – Вдвоем же не так страшно разбиваться. — Все-таки хочешь меня отговорить? – фыркнула Шед. — Совсем нет, – закивала я влево-вправо. – Делай, что считаешь нужным. — Спасибо за поддержку. Оставь меня, теперь, пожалуйста, – омыв лицо над раковиной, взмолилась школьница, – на секунду. Мне надо охладиться. Спущусь следом. Я послушно выполнила просьбу, возвращаясь к веселью ни жива, ни мертва. Не могла смотреть на Майка, не понимая, надо ли его предупреждать о намерении Шедоу. Тем более если они еще не поговорили между собой о чувствах. Да, вероятно, так и было, иначе смысла в поступке Шедоу мало. Я предположила, что она вознамерилась рассказать правду, чтобы всех собак отпустили в одностороннем порядке на нее. Якобы маловозрастная дурочка втюхалась в зрелого скрытного супергероя и не могла совладать с чувствами. Может, вовсе до сих пор считала, что испытанное ею — без ответа, и поэтому пресекала на корню возможность развития отношений, дабы не мучаться? Понимая подспудно, что родители все равно выступят против избранника, и будет легче избавиться от наваждения? — Твоя очередь, – вывела меня из раздумий захмелевшая Диана. – У нас тут круг одного вопроса. Задай его любому, на ком есть какой-то из цветов, что есть на или в тебе. После этот же человек или мутант задает тебе тоже. — Голубые глаза, – сразу пояснила я, особо не задумываясь над тем, у кого и что спрашивать. Один мучил давно, дразнящий любопытство. Провокаций, подтекстов за сегодня мне достаточно. – Лео, ты прибрался в нашем доме перед приездом? — Нет, – ответил Лео как-то невнятно и приторно. Когда все успели здесь так наклюкаться и чем? Или это меня вопросы Шедоу так отрезвили, что откололась от общей волны? За прошедшие сутки у меня мозг уже взрывался от вопросов. Скорее бы стукнули следующие. Желательно, счастливые и умиротворяющие. Всего двадцать минут до полуночи. Да случится чудо! – Это был Раф. — Ну я как бы хотел загладить вину там, все такое, – кашлянув, смутился здоровяк, оправдываясь. — Да ладно! – от шока из меня испарялись последние капли алкоголя. Я ошарашенно пялилась на бугая. — Что, – ухмыльнулся он, подобравшись, – задумалась, не лазил ли я по ящикам? Конечно, лазил. Никакого чувства утонченности у тебя нет, – заключил ниндзя. – Как ребенок, ей-богу! Поджав губы, промолчала. Да, я ненавидела дорогое изысканное однотонное нижнее белье в кружева и, более того, предпочитала цветастые, производства а-ля «фабричный Китай» «ноунейм». Хуже того, в арсенале лежали носки только с яркими рисунками, зачастую какими-нибудь персонажами. Но это не повод меня гнобить отсутствием вкуса! — Кира, ты когда-нибудь подставляла других? – поинтересовался лидер. — Специально нет, – насупилась я. Все как специально подталкивало к чему-то дурному! Лео отреагировал... никак. — Шед, теперь ты. Последняя, – оповестила Диана школьницу. – Круг одного вопроса. — Знаю такую игру. Как нельзя кстати пришлась, – присев, произнесла девушка. – Нужна подсказка свыше. Дядя Майки, просто, – она в упор посмотрела на мутанта, – да или нет? Вся палитра эмоций отразилась на бедняге. Очевидно, что влюбленный парень подумал о чувствах. Разве он мог хотя бы завуалированно упустить возможность признаться? Благо Эйприл и Кейси сидели не напротив черепахи, а сканировали как раз мимику дочери. Шедоу держала наивноватое и чуток надменное лицо отлично, как истинная леди. — Да, – упавшим, сомневающимся тоном процедил Оранжевый, тяжело сглатывая. — Теперь мне будет легче. Спасибо, – отстраненно прокомментировала школьница. — Встречный вопрос, Шедди, – серьезно обратился Майки. — Конечно, да! – деланно весело прощебетала девушка. — Ну-с, – поднявшись, Диана неожиданно хлопнула в ладоши, привлекая внимание. Да так внезапно звонко вышло, что я чуть не обделалась. – А теперь, дамы и господа, гвоздь вечера. Под слова подруги эпично грохнулась ель на пол. Уроня, засранец, все-таки достиг цели, забравшись на верхушку, дабы стащить ангела. Оглушенный кот отряхнулся и протяжно завыл, психуя, что пошло не по плану. — Иголки в бубенцы впились? – прошипела я и нехотя вылезла из-за стола, чтобы спасти котенка. — О, минус одна. Пустяки. Зато моя осталась. Надеюсь, ее не ждет та же участь, – гоготнула Диана. Никто не понимал, о чем толковала младшая, а вот я прекрасно представляла себе полутораметровый противень с многослойной пряничной елкой, которую Диане пришлось выпекать по частям из-за недостаточных размеров духовки. После она хлопотала над сбором, подобно мозаике, скрепляя элементы кремом. Сверху конструкцию залила глазурью с разноцветными цукатами и посыпала блестящей сахарной пудной. Когда пекарное сооружение показалось в проеме, с мест подорвались Леонардо с Донателло, чтобы придержать поднос, который хозяйка силилась переть. — Что же ты не попросила принести кого-нибудь? – задался вопросом Лео. — Мое детище. Никому не доверю! – твердо проговорила подруга. Ронин был мною очищен, а рождественскую ель, потерявшую былую прелесть, вернул в стойку Кейси. Подарки под ней остались густо засыпаны иголками. Больше к дереву котенок не лез. Играл с поваленными игрушками. Эйприл с Шедоу быстренько расчистили стол от ненужной посуды. Поднос опустили. Увидав угощение, гости ахнули.

***

Двадцать пятое мы повстречали за пряничным деликатесом. Сразу после чаепития принялись разбирать подарки, не признаваясь, кто что купил. Мне досталась банальная бело-красная пара носков с оленями: — Я обожаю придурковатые носки! То, что надо! Много носков не бывает! Диане — зубная щетка в виде полосатой конфеты-трости: — О. Мне как раз пора менять щетку. Дону — губная гармонь: — Хм. Майки — свеча: — Хорошо, что не ректальная. А-ха-ха! М-м-м, пахнет мятой. Рафу — мягкая игрушка-кирпич: — Хех, для моей рожи или кого другого? Сносно. Лео — крафтовая музыкальная открытка: — Сразу видно, что ручная работа. Очень красиво. Эйприл — гадальные карты (предполагаю, от Дианы): — Давненько не практиковала эзотерику. Говорите, в канун православного Рождества принято гадать? Шедоу — подстаканник (мой подарок): — Какой классный! Кейси — шкатулка-купюрница: — Мда, было бы еще мне туда что складывать! Может, памятная шайба влезет. Ронин обрадовался тому, как много теперь у него появилось коробок и бумаги для шуршания. В одну из них, обернувшись в упаковку, кот забурился спать. Когда с разворачиванием подарков было покончено, мы собирались выйти на улицу, чтобы запустить фейерверки. Но перед этим разбрелись кто куда: кому в уборную, кому — немного прибраться с большего. Микеланджело, Леонардо, Донателло и я выносили из гостиной грязную посуду, когда за моей спиной вдруг звякнуло и разбилось стекло. Затем раздался грохот. Списав на Уроню, разъяренно потопала из кухни в зал. И обомлела. Кейси избивал не сопротивляющегося озорника. Ниндзя, проскользнув по столу панцирем, упал на стул и сломал его. Я непроизвольно схватилась за голову. Поблизости больше никого не оказалось: вероятно, пошли уже вместе подготавливать запуск салютов или еще куда. Даже Ронин, испугавшись шума, запропастился. — На дочь мою глаз положил, говнюк?! – взорвался Кейси. Похоже, Майки сознался в тайне первым, обратившись сперва к отцу, потолковав по-мужски. И схлопотал по самое не балуй. Прекрасно понимал чувства родителя и поэтому не пошевелил и пальцем, заслуженно получая увечья. Знал, как человеку важно выпустить пар. Все же лучше, чтобы первая волна гнева выплеснулась на парня, а не девушку. Конечно, избивать дочь Кейси ни за что не стал, но ему будет морально немного легче говорить с ней серьезно, когда начальные эмоции снизят накал. — Жизнь ей испоганить вздумал, тварь эгоистичная?! – орал Джонс. Виджиланте схватил мутанта за грудки и откинул со всей дури от себя так, что черепаха впечатался лицом в косяк рамы на кухню. Захрустела плита МДФ. Крадущийся съехал вниз, перевернулся. Я стояла как вкопанная, несмотря на то, что чуть не попала под горячий пластрон. — Силенок во мне уже мало, изврат?! – заехал ногой по коленям, ведь выпад по защищенному пластиной паху рептилии мог привести к собственному увечью. Мужчина принялся раздавать кулаками тумаки по челюсти. Один за другим. Левой, правой. Правой, правой, правой. Левой — под подбородок. Кажется, я прямо слышала, как трещали кости и скалывались зубы. — Только попробуй к ней подойти, уебок! – на каждое слово — по удару. Открылась входная дверь, и Донни, заглянув позвать оставшихся в доме, подбегая отнимать драчуна, крикнул: — Народ, сюда! Один умник едва справлялся с тем, чтобы обуздать мстителя в отставке, в ком годами накапливаясь ярость, лавиной накрывшая семьянина. Подоспевший Раф вместе с Доном оттащили орущего красочные ругательства виджиланте. — Прикрой матюгальник, братан. Даже мне уже тошно, – пробасил темперамент. – Все-таки это мой брат. Тупой, конечно. Но брат. — Что здесь случилось? – спросила Диана, ошарашенно рассматривая балагура. Майки, тяжело дыша, с ухмылкой прохрипел: — Семейная драма. Вошедние Эйприл с Шедоу замерли в проеме. Рыжую перекосило: — Кейси? Мда. Похоже, тебя он, – презрительно выделила подруга ниндзя, – тоже посвятил в курс дела. — Майк! – закричала Шедоу, и ее цепко вовремя удержала мать за плечо, не позволив вырваться к пострадавшему. – Пусти, мам! Ему же больно! Бедненький! — С дядей все окей, – выдавливая из себя окровавленную улыбку, младший сложил два пальца в кольцо. — Жив будет, – упавшим голосом процедила Эйприл. – А вы. Вы, – женщина окинула взглядом друзей, сощурившись, – все знали, – в ее голове складывался пазл. Потупившиеся глаза черепашек и хозяек дома не скрывали замешательства в обличении правды. К тому же никто ни пикнул о причинах распри. – Мы уходим! Пока все кучковались в прихожей, я уже сгоняла за аптечкой и, присев на корточки, принялась обрабатывать ватным тампоном, смоченным антисептиком, стесанную со щек кожу мутанта. Озорник зашипел — привычка переносить физическую боль при медицинском вмешательстве в нем не выработалась годами и не пришла с опытом. На адреналине, во время боя, худо-бедно Майки научился абстрагироваться от изнываний тела, но по-прежнему последствия драк терпел с трудом. — Но, мам! Ты не понимаешь! – протестовала Шедоу со слезами. – Пожалуйста! Услышь меня! — Джонс! – грозно позвала мужа жена, подтянув дочь на себя сильнее. – Вы, юная леди, молчите сейчас по добру по здорову. С вами у нас будет отдельная беседа. — Пусти, Раф, – бунтарь послушно отнял руку от локтя друга, и тот поплелся к семье, потряхивая саднящей кистью. Оранжевый, стиснув зубы, тихо ныл, как малое дите, ворочаясь. — Больно, – шептал он. — Терпи, – непреклонно отозвалась я. — Я всю жизнь терплю, – вздохнул надрывно. – Надоело. Красный захотел перекинуться парой фраз вдогонку уходящему другу: — Чел, ты… — Сорян, – прервал бунтаря Джонс, – не сейчас. У меня к тебе тоже предъявы, между прочим. Я не готов еще и с тобой прояснять, – с укоризной бросил виджиланте. – Пока не могу спокойно разговаривать. Не трогай меня. Когда я перешла к обработке шеи, Майки сквозь боль глухо хихикнул: — Щекотно. Вдруг ощутила на себя его пристальный взгляд. Весельчак так явно буравил мою макушку, что не сдержалась. Запрокинула голову, чтобы посмотреть в ответ в заплывшие глаза, и съязвила: — Лысину прожигаешь? — Я вот думаю. Если бы уже давно… была возможность переключиться… сейчас не так было бы… больно. Может, стоит попробовать… сейчас? Разорвать эту… порочную связь? Все равно ничего… не светит… Нужен перезапуск… свободы от цепей. Чтобы легче было переосмыслить... все. Вот было бы, с чем... сравнить. — Папа, мама больно меня держит! – всхлипывала Шедоу. — Правильно делает, солнышко, – смурно ответил отец. – Поблажки не в этот раз. Я призадумалась, пытаясь сообразить, что имел в виду Микеланджело, продолжая мямлить. И, пока подвисла, неожиданно рука весельчака оказалась на моем затылке, а сам он подался вперед. — Эйприл, это моя от… – начал Лео извиняться, принимая вину на себя. — Молчи. Видеть вас пока никого не желаю. – Эйприл развернулась. – Всего доброго! Я пискнуть не успела, как оказалась грубо прижатой к лицу мутанта своим. Глаза рефлекторно закрылись, как перед прыжком в ледяную воду. В следующее мгновение Майк впился губами в мои. На настырность я не ответила, плотно держа рот закрытым. Ничего не чувствовала, кроме стыда и омерзения. — Да, мама! Я сбегу! Будет хуже! Пусти! – билась в истерике Шедоу. – Или я останусь с дядями навсегда! Дядя Рафи, ты же мой крестный! Скажи им, что так нельзя издеваться над чувствами ребенка! — Крошка, прости, – пробасил Раф, – я бессилен в этом конфликте. Младший завершил хаотичные манипуляции губами. Отпрянув, как ошпаренная, разозленно вмазала ему смачную оплеуху. Это ж надо, при живом-то Рафе заставил впервые поцеловаться в своем теле с другим мутантом! И мне было плевать на то, что, формально, оба находились под проклятой веткой омелы, дающей полное право любому на касания губ кого угодно в зоне действия ритуального символа! На кой и кто ее вообще повесил?! Одно хорошо: вроде, никто не заметил. Оранжевый, ойкнув, схватился за щеку. Я прорычала: — Гаденыш! Использовать меня для своего Гештальта вздумал?! От досады у меня защипало в носу. Несмотря на то, что без романтики и настоящих эмоций поцелуй можно было не засчитывать, первый ушел младшему Хамато и по совместительству крайнему ниндзя на скамье запасных любимых героев. Никогда не была его фанатом (чересчур беззаботный снаружи и сложный внутри персонаж для меня), а теперь тем более. — И даже подарки не заберете? – тихо невинно похлопала ресницами расстроенная Диана, провожая спины Джонсов. Еще бы, она ведь всем подготовила персональные, которые каждый открыл бы позже. Ведь в планах была совместная ночевка, чтобы завершить встречу Рождества, как положено, утром за доеданием вечерне-ночных вкусностей, которые приобретали особый смак именно на второй день после готовки. Я же ломала голову над тем, что преподнести в качества презента, тоже, но сдалась. А дарить что-то вроде рисунка посчитала издевательством. — Им сейчас точно не до подарков, – выдохнул Донни. Микеланджело, зарывшись носом между коленей, всхлипнул и беззвучно зарыдал, затряс плечами. От несправедливости, боли, обиды. Испытать жалость к нему не получилось, напротив, я колко позлорадствовала. Бросила ему под ноги аптечку и выпрямилась. Входная дверь захлопнулась, ставя жирную точку испорченного Рождества. Братья, переглянувшись, медленно подошли к Майку, будто не желая приближаться к чему-то опротивевшему. — Нюни распустил, – констатировал Раф, сочувственно сдвинув надбровные дуги домиком и немного склонился. – Бро? — Отвянь, – пробубнил Оранжевый, не поднимая головы. — Дай, осмотрю, – опустился на корточки Донни. — На надо. Меня уже обработали, – сипел Майки. — Мы поможем убраться и починить, – мысленно оценив масштаб погрома, обещал Лео. — Не стоит, – запротестовала Диана. – Мы сами справимся. Все нормально. Что за пьянка без драки, да? — Нет, – темной тенью появилась я из-за спины подруги. – Я не согласна. Ни с тем, ни с другим. Лео, благодарю за помощь. — Оставь его, Донни, – скомандовал строго лидер. Старшие братья холодно покинули младшего, как капризного ребенка, привычно не заполучившего желаемое. Конечно, в глубине душ они посочувствовали, но сюсюкаться не собиралась. Никому не хотелось теребить ему сердце, произнося ненавистное: «Я же говорил». Слова вообще давно перестали иметь смысл. — Так что, – вздохнула Диана с печалью, – совместные тренировки отменяются? — И фейерверки, – цыкнул Донни. — А Новый год мы проведем, судя по всему вдвоем, – подытожила я. – Вот тебе и джингл-беллс, епта.