Twisted Lullaby

Доминик не прислушивался к спору между солиситором и детективом; он смотрел на Мэттью. В начале Мэттью выглядел таким же озадаченным, как и все остальные. Затем он увидел смирение, что было шокирующе, однако его почти моментально заменил страх, когда один из полицейских в форме достал наручники. Затем его место заняла откровенная паника, когда офицер полиции взял его за запястье. — Нет, не надевайте…. — начал говорить Доминик, но был прерван офицером, который говорил Мэттью не двигаться. Доминик видел, как он извивался, чтобы вырваться из хватки офицера и избежать наручников. Вместо этого это привело к тому, что офицер схватил его за руку. — Не надевайте их на него, — попытался он быть услышанным, однако его никто не слушал. — Не надевайте на меня эти штуки! — кричал Мэттью, все еще пытаясь извернуться. Доминик начал впадать в отчаяние, а Мэттью становился все более неистовым, и теперь, когда офицер смог надеть наручник на одну руку, вырывался еще сильнее. — Ради всего святого, уложите его на землю и наденьте наручники! Мэттью пытался сопротивляться, но два офицера были ему не по зубам, и вскоре он был на земле; он перестал бороться. Доминик внимательно следил за Мэттью, когда его подняли. Ему не нравилось то, каким смирным он стал, и то, как он не возражал, когда его посадили в патрульную машину. Детектив, который спорил с солиситором, вручил ему карточку. — Можете связаться с моим начальством и организовать юридическое представительство. Доминик хотел что-то сказать, но Том его остановил. — Дом, они заберут его, что бы мы ни говорили. Нам надо вернуться, мистер Уолстенхолм кричит, что будет звонить главному суперинтенданту и, я цитирую, «премьер-чертовому-министру». — Том, ты знаешь, что случится, когда они закроют его в камере…а Интерпол, что, если они попытаются его депортировать. — Мы не можем ничего сделать, оставь это адвокатам. Доминику оставалось только смотреть, как уезжают машины. ******************************* Мэттью тихо сидел в патрульной машине; борьба его покинула. Он знал, что прошлое рано или поздно настигло бы его, и оно это сделало самым, что ни на есть, выдающимся образом. Однако, увидев другие патрульные машины, припаркованные снаружи, он почувствовал, что сердце у него забилось чаще, потому что он знал, что будет дальше. Нет, он не собирался прощаться со своим самообладанием так скоро. Когда он подошел к столу участкового, ему почти удалось выровнять сердцебиение. Он постарался как можно лучше ответить на вопрос, который ему задал дежурный сержант…да сэр, я должен принимать прописанные мне медикаменты, для чего? Недавно я перенес серьезную операцию на ногах после несчастного случая…они есть у них дома…кто-то их принесет. Он вздохнул, смотря, как закрывается дверь камеры, потом вздохнул снова, когда почувствовал, что адреналин изживает себя, и его место занимает усталость. Он не хотел спать, спать означало видеть сны, а он не хотел видеть сны. ******************* Детектив, который спорил с адвокатом, сидел и наблюдал за Мэтью через монитор. — Он не похож на среднестатистического преступника. — Ты видел его послужной список? — Да, но это объясняется тем, что он был одним из красивых мальчиков Донни Джеймса. — Верно, но я уверен, что есть что-то еще. Что бы только я не отдал, чтобы увидеть эти запечатанные файлы. — Этого никогда не случится. — Заставляет задуматься о том, что они прячут. Заставляет думать, что мистер «я выгляжу так невинно» на самом деле виновен. — Полагаю, правду мы узнаем, когда проведем допрос. — Из-за его солиситора он будет молчать. — Нет, если мы используем время, которое у нас есть. ********************** Мэттью все еще моргал, прогоняя из глаз остатки сна, когда два детектива уселись. Его ночь была наполнена кошмарами, и это оставило его измученным и эмоционально балансирующим на грани потери контроля. Из его мыслей его вытащил голос одного из офицеров. — Хорошо, для начала, нам называть тебя Мэттью или Хассан? Это его удивило, и если бы он мог ясно мыслить, он ответил бы сразу. Но в голове у него была вата и рудимент сна прошлой ночи. — П-простите, — пробормотал он. — Ты хочешь, чтобы тебя называли Мэттью или Хассан? Зачем ему, чтобы его называли Хассан? Только Азиз так его называл; больше он не был Хассаном. — Мэттью. — Окей. Мэттью, ты знаешь, почему ты здесь? — Вы думаете, что я как-то связан с убийствами каких-то людей. — Не каких-то людей. Ты знаешь, кто они, правда, Мэттью? Он кивнул. — Ты должен сказать это вслух. — Да. — Мы знаем, что ты работал на Донни Джеймса. Это правда, что ты также работал на Алексея Дематрова? Погрузившись в неприятные воспоминания, он не ответил. Детектив, казалось, увидел в его молчании нежелание сотрудничать. — Слушай, мы знаем, что ты был грелкой для кровати Донни, и не только это. В обычной ситуации он бы не обратил внимания на эти слова, его называли вещами и похуже, но с недостатком сна и измученный кошмарами, с ногами, которые начинали болеть, его это задело. Он не заметил, как превратился в того Мэттью, который существовал с Донни. — Так теперь они это называют? «Секс-игрушка» звучит недостаточно правильно для копа? — взорвался он. Если это смутило детективов, то они не подали вида. — Ты хочешь сказать, что тебя заставляли? Он презрительно фыркнул. — Донни нельзя было сказать «нет». Но в этом были свои плюсы…одежда, красивое барахло, деньги, хорошие наркотики…и власть. — Значит, ты утверждаешь, что не был жертвой? — Думаю, суд решил, что я был, но я был жертвой задолго до появления Донни. Могу поспорить, что этого нет в ваших файлах. — Тогда почему по нашим данным ты причастен к смерти Донни Джеймса? Он откинулся назад, делая вид, что обдумывает свой ответ. — Я не знаю, зависть, злоба, месть, выбирайте сами. — У нас есть показания очевидца, что ты был с Донни Джеймсом и Алексеем Дематровым всего за несколько часов до того, как их останки нашли в сгоревшей машине. — Крайне в этом сомневаюсь. Я был занят другим, был горелкой для кое-кого другого, как вы это называете. — Для кого? — Вы не знаете…о, это интересно. Тогда, я полагаю, вам это предстоит выяснить, а мне остается знать. После этого он ничего не сказал, даже не сказав «без комментариев», и улыбнулся офицеру, когда он закрывал дверь камеры. ************************ — Ну, все прошло хорошо. — Да, но ты заметил, его поведение сделало триста шестьдесят. На самом деле, это было даже не поведение, это почти как…в его файлах разве не было заметки о том, что он непредсказуем? — О чем ты? Думаешь, у него есть какие-то проблемы? — Я не знаю, но, возможно, стоит вызвать врача, чтобы он на него посмотрел. — Ты ведь знаешь, что если он скажет, что он непригоден для допроса, нам придется его отпустить. — Мы в любом случае будем в дерьме из-за того, что не стали ждать его солиситора. К тому же, его отправляют в штаб, с психическими расстройствами или без.