Изнанка блаженной идеи

      В то утро Каори собиралась с наушником в ухе, где на связи был Мамору и успешно разряжал скабрезными шуточками её невыносимое волнение: комментировал по видеосвязи попытки накраситься и уделил особое внимание кривым, неудавшимся стрелкам, в шутку сравнив их с ногами своей бывшей, отчего девушка, давясь ухмылкой, их быстро стёрла; выбрал с ней сдержанный наряд в виде тёплого серого платья, рассказывал новости мира за завтраком и отключился только тогда, когда Каори пошла одевать сына. В то время, как она помогала ребёнку запаковываться в зимнюю куртку, её пальцы предательски задрожали, а минуты спустя девушка с трудом завязывала шнурки на своих батильонах.       Масамэ довольно лыбился, стоя на пороге и светя новой щербиной в зубах, и, казалось, пребывал в счастливом предвкушении встречи с отцом, а Каори волновалась так, словно ей скоро выходить на сцену и исполнять партию, которую она учила полгода. Но, скорее всего, её запланированная короткая речь оборвётся на полуслове — Мадара не станет её слушать, а сместит фокус внимания на долгожданное свидание с сыном, но даже такой объективный взгляд на ситуацию никак не смягчал остроту вспыхнувших чувств.       Натянув синее пальто, она отпустила сына на улицу и подняла ручку большого чемодана, затем вышла на холод — так же, как и вчера, сыпал липкий снег, но к нему ещё добавился порывистый ветер. Подняв ворот пальто, она сдала багаж Сэтору, села в авто и пристегнула Масамэ к детскому креслу, после чего осведомилась у мужчины в какой район они едут. Бритый затылок, едва усевшись за руль, обернулся и вежливо, на ломаном японском сообщил маршрут — это был новый квартал на Севере, в котором можно было до сих пор купить землю под застройку, и оттого Каори спустя какое-то время смогла насладиться прекрасными видами недостроенных коттеджей и гостиниц. На подъезде к назначенному дому она честно пыталась дёрнуть автомат отключения всех эмоций, но тем самым только усилила волнение: хватит ли ей смелости посмотреть Мадаре в глаза или же струсит? Сможет ли заговорить первой или по привычке дождётся его слова и попытается по тону предугадать исход их разговора? Стих ли его гнев или одним своим видом она вызовет новый шквал ненависти? Каори перебирала массу сценариев в голове и совсем не заметила, как Сэтору сбавил скорость в преддверии скорой остановки. Но пришла в себя, когда машина подкатила новенькому двухэтажному дому в европейском стиле, что хвастался своей свежей кровлей из-за высокого забора, а на улицу вышел Мамору — в костюме и как обычно с добродушной улыбкой. Он открыл девушке дверь и взял её за дрожащую руку в бархатной перчатке, помог выбраться из салона. Масамэ сам отстегнулся и выскочил из машины. — Всё хорошо? Слёз ещё не было? — сжал парень девичью ладонь и заглянул в глаза.       Каори нервно мотнула головой, с шумом выдохнула и увидела, как Масамэ подскочил к красной калитке, сам её открыл и влетел в чужой двор. Мамору поцеловал Каори в лоб, после чего она вскинула голову и взглянула в окно, в котором промелькнула тень — кто-то увидел эту неуместную сентиментальность. — Идём, всё займёт не более четверти часа, — потянул он её за руку ко входу, и Каори с большим усилием двинулась с места.       Она зашла в небольшой двор, где через пять метров можно было взойти по боковой лестнице и очутиться на крыльце, на котором Масамэ уже послушно ожидал команды войти, а когда Мамору открыл железную входную дверь, с порога услышала баритон Мадары — ровный, по-деловому спокойный, озвучивающий фразы на китайском языке — мужчина в соседнем помещении разговаривал по телефону, и от осознания такой близости она чуть не задохнулась. — Добрый день, Каори-сама! — обратила она внимание на девушку, что тряхнула блестящими кудрями и согнула спину в глубоком поклоне. — Меня зовут Нацуми, прошу, проходите в гостиную, — разогнулась она с дружелюбной улыбкой, поправила клетчатую шерстяную юбку до пола и жестом пригласила войти в арку белого коридора.       Каори кивнула и, вслушиваясь в голос Мадары, помогла сыну раздеться — тот тут же побежал в назначенное место, и Нацуми двинулась за мальчиком. Мамору помог снять Каори пальто, и отчего-то в те секунды она почувствовала стыд, побоявшись, что этот момент застанет Мадара, а затем, ощущая тяжесть в ногах и груди, разулась, сделала пару шагов по ламинату и обернулась посмотреть в проём открытой двери, за которой Учиха вёл вежливую беседу. Увидев его мелькнувший силуэт со спины в костюме и перчатках, а ещё мужские длинные волосы, отчего-то теперь асимметричной, рваной формы, Каори оцепенела, не в силах делать шаги дальше. — Идём, нас ждут, — проговорил Мамору позади неё, чем вывел из ступора.       Девушка, поправив ворот на сером платье, кивнула и двинулась в зал. Миновав арку, очутилась в комнате с белым диваном, креслами и разлапистым растением в напольном горшке, а ещё с большими окнами без штор, за которыми свежевысаженные деревья гнулись от ветра. — Прошу, присаживайтесь, чай сейчас подадут, — прозвучал девичий голосок, и Каори вздрогнула от него — Нацуми, видать, изо всех сил старалась быть гостеприимной.       Масамэ устроился на диване и с интересом посматривал в сторону арки, и Каори поняла, что он ожидает появление отца. С замёрзшей душой молча опустилась в кресло. Мамору со вздохом уселся на соседнее и, деловито хмурясь, уставился в свой телефон, отчего в зале повисла неловкая тишина, и лишь голос Мадары доносился издалека. — Ты любишь рисовать? — обратилась Нацуми к Масамэ, тронув ребёнка за плечо. — Нет, он равнодушен к раскраскам и альбомам, — с раздражением проговорила Каори и тут же одёрнула себя.       Малец повернулся к Нацуми и помотал головой. Девушка только кротко улыбнулась и спросила: — А ты когда-нибудь рисовал витражными красками? Их можно залить в трафарет, а после получится картинка, которую нужно приклеить на зеркало или стекло, — говорила она ласково, по-доброму, явно надеясь заинтересовать ребёнка.       Масамэ сдвинул брови и с немым вопросом посмотрел на Каори. — Нет, витражными красками он не рисовал, — на этот раз сдержанно проговорила девушка, понимая, что ей нужно деликатно передать сына. — Он сейчас вас боится, Нацуми-сан, ему плохо даётся контакт с незнакомыми людьми.       Нацуми кивнула и словно поняла, что ей нужно делать, оттого продолжила ласково улыбаться и, поглаживая Масамэ по плечу, принялась рассказывать о себе и детях, которые были её воспитанниками. Описала в красках, как ему будет интересно и весело с ребятами, которые уже ждут его, и как обустроена новая детская комната. Подарила диковинный китайский набор сладостей, чем вызвала неподдельное удивление у ребёнка, предложила ему игры на выбор, которые скоротают время полёта, а Каори с горестью чувствовала, как отрывается кусок от её сердца — она никогда больше не увидит Масамэ. Его успехи, таланты, подросткового бунтарства, девочку, в которую он влюбится, и потому начнёт вести себя, как дурак… Не увидит странного стиля в одежде, разбитых в гневе телефонов и первых проявлений мужественности, когда сын начнёт яростно отстаивать свои права перед строгим отцом. Не будет присутствовать на его выпускном, не поддержит в бессонные ночи перед вступительными экзаменами, и, даже когда Масамэ станет совершеннолетним, вряд ли напишет ему или позвонит, ведь именно по её вине он переехал в другую страну к чужим людям и был вынужден расти среди них. К тому же, за десяток лет ему внушат, что его родная мать — та ещё мразь, которая бессовестно бросила сына ради удовлетворения своих амбиций, к чему тогда звонки спустя столько времени? Что она ему скажет? Она знала, что нужно делать — молча встать, обуться и тихо уйти. Без прощаний, слёз и чаепитий, в текущий момент, пока Масамэ с интересом слушает весёлую Нацуми — это станет хорошим ходом для всех, хоть и покажется резким отрывом пластыря от плохо зажившей раны.       Каори ревностно оглядела девушку напротив — улыбчивая, искренняя, открытая и, судя по широкой улыбке Масамэ, действительно хорошо ладит с детьми. А ещё красивая, свежая и перенасыщена энергией. «Она лучше меня и достойна той жизни, которую Мадара ей обеспечит» — окончательно расписалась в своём поражении Каори и, посмотрев на сосредоточенного Мамору, отследила его взгляд и кивнула ему. Тот явно понял, что она хочет уйти, встал и направился в комнату с Мадарой, но их диалога Каори не услышала. Ощутив горячий ком в горле, девушка бесшумно поднялась и посеменила к выходу. Спешно обувшись и натянув пальто, вышла наружу и, сглотнув, горестно шмыгнув носом, пустила слезу. Надев перчатки, спустилась по лестнице и пошла к воротам, вытирая влажную дорожку со щеки, морщась от холодного ветра. Села в авто и выдохнула: всё прошло более чем хорошо, а нервный срыв, что так и норовил накрыть её прямо сейчас, она перенесла на более подходящее время, так что оставалось только два дела — собрать чемоданы и забронировать такси на завтра до аэропорта. Сэтору завёл машину и посмотрел в зеркало заднего вида с безмолвным запросом нажать на газ. — Ждём Мамору, — сдавленно проговорила Каори и тут же заметила, как парень в пальто закрывает за собой калитку. — Ну, как ты? Выжила? — с этими словами он сел на соседнее сиденье, а Сэтору двинулся с места. — Мадара настолько меня презирает, что даже попрощаться со мной не соизволил? — процедила Каори не глядя на парня. — У него важные переговоры, иногда они могут затянуться на часы, — пожал Мамору плечами, что-то печатая в телефоне.       Осматривая район за окном, девушка хмыкнула: — Может, так даже лучше. Не довелось быть грязной лужей, через которую он бы равнодушно переступил, — она еле дёрнула уголками губ и цокнула языком: — Ещё Нацуми эта… — Всё прошло хорошо, хватит тему жевать, — резко одёрнул её Мамору. — Лучше подумай над тем, как ты объяснишь арабу-таксисту в аэропорту Шарль-де-Голля свой новый адрес, — он хохотнул. — Воспользуюсь приложением для такси — и общаться не придётся. — …и интернет в роуминге сожрёт все твои йены на счету.       Каори начала раздражаться, не понимая к чему эти инструкции: — Значит, куплю в аэропорту сим-карту местного оператора. — На йены? — Сначала пойду в обменник, это же очевидно! Ты так общаешься со мной, будто я впервые заграницу еду! — Зато о Мадаре тут же позабыла, — всё так же ведя с кем-то переписку, улыбнулся Мамору.       И девушка вновь вернулась к печальным мыслям, разглядывая унылую серость за окном. — Он всегда носит перчатки в помещении? — тихо спросила через паузу. — У него ожоги на руках, и снимает он их под вечер. — Значит, и его волосы?.. — Тоже чутка подгорели, — Мамору наконец-то отложил телефон и вытащил сигареты.              Считав взгляд Каори, отдал ей папиросу в первую очередь. Закурив, она снова к нему обратилась: — И много у него увечий?       Мамору вскинул брови и, надув щёки, выпустил воздух. — А может, хватит уже о нём? — она услышала оттенок ревности в его голосе. — Финал миновал, занавес опустился — тебе эта информация ничего не даст, — она впервые видела, как он сердится. — Это мой последний вопрос.       Парень подозрительно прищурился и затянулся. Выпустив дым, спокойно проговорил: — Я не изучал его медицинскую карту, но могу сказать, что у него были переливания крови и несколько операций по пересадке кожи.       Каори же, почуяв свежее поступление чувства вины, теребя в руке сигарету, отвернулась к окну: — Боюсь представить, насколько он меня ненавидит. — Хватит, — отрезал Мамору и опустил стекло. — Эпоха Учихи кончилась, завтра ты прилетишь во Францию с новым именем и начнёшь новую жизнь. Я закончу здесь дела и свяжусь с тобой, хорошо? — Да, — кивнула она, затягиваясь. — Только пожалуйста… Не лезь в петлю сегодня вечером. — Ты не приедешь? — Нет, оттого и прошу. Мне нужно проверить огромное количество документов прежде, чем сдать их в налоговую. И возвращаться в страну ради того, чтобы их переделать, я не планирую. — Я поняла, я не потревожу, — еле слышно протянула Каори, опустила стекло, чтобы струсить пепел, и остаток пути прошёл в молчании.       Попрощавшись с Мамору и поблагодарив Сэтору за службу, девушка вернулась домой. Сердце отчаянно щемило, в ушах от тишины звенело, но она нашла в себе силы включить подкасты, чтобы заглушить тревожные фоновые мысли и под весёлое бормотание приступить к сборам. Но с наступлением темноты стены, казалось, сдвинулись, глубокое безмолвие дома придушило её, и Каори пришла к выводу, что если лечь спать пораньше, то так можно сократить мучительное время до отлёта. Но для начала нужно было наконец-то поесть — хоть что-нибудь закинуть в желудок, который не видел еды с самого утра и от стресса не подавал виду, что пуст и голоден, оттого её выбор пал на рамен быстрого приготовления, хоть раньше она и гнушалась подобных перекусов.       Когда пластиковая упаковка извергала пар на столешнице кухонного островка в окружении романтических потёмок, она с усталостью села напротив него. Тусклая подсветка едва озаряла помещение, а раскрытые панели, ведущие в зал, транслировали тьму, в которой, если вглядеться, можно было различить невыносимую тоску. Лапша не лезла в рот, а от её запаха воротило, поэтому девушка отодвинула её от себя и придвинула пепельницу. Подожгла сигарету и, застыв, смотрела перед собой в одну точку, погружаясь в депрессивные мысли: как жить дальше? Всё, что осталось от пережитого, — груз вины и потухшие угли жизненных сил. Не было смысла что-то предпринимать, чего-то хотеть, о чём-то мечтать — обратить всё вспять было её единственным желанием, которое сегодня треснуло под давлением простой истины — предательство не прощают и не забывают. И это клеймо нельзя ни смыть, ни отбелить, ни содрать вместе с кожей — только научиться с ним как-то жить. Но, возможно, время поможет его слегка затереть, хоть и не разрушит полностью. Но сколько нужно ждать? Сколько лет потребуется для долгожданного облегчения?       Каори вздрогнула, когда входная дверь щёлкнула, и послышался сдвиг панели — кто-то вошёл в дом, неспешно разулся, а через несколько мгновений девушка покрылась колючими мурашками от увиденного силуэта — к ней неторопливо шёл Мадара, на ходу стягивая с себя пальто. Она тут же, словно уличённый подросток, потушила сигарету и опустила глаза в столешницу, стараясь скрыть свой шок. Мужчина же по-хозяйски кинул на спинку стула верхнюю одежду, тягостно, протяжно вздохнул, и она почувствовала его тяжёлый, обвинительный взгляд — это ощущение она выучила ещё с первого года их брака. — Ты должно быть вне себя от радости… — раздалось сверху, и Каори заставила себя посмотреть на Мадару — никаких увечий на лице она не обнаружила, но вот торчащие обрубки волос и перчатки так же были при нём. Пока бывшая жена с испугом его разглядывала, мужчина поджал губы и засунул руки в карманы брюк. — Ещё бы, такая цена уплачена за твою новую счастливую жизнь, — он слабо ухмыльнулся, а затем без интереса заглянул в одну из коробок на столе. — А отчего Мамору с собой не берешь? Плох в постели? Или уже наскучил? — он сделал пару медленных шагов вдоль островка, рассматривая опустевший интерьер. Каори же нервно глотала кислород, понимая, что сейчас получит новоиспечённую порцию укоров. Мужчина не дождался ответа, а продолжил: — Ты разрушила семью, мои социальные связи, бизнес, который строился не одним поколением, лишила ребёнка матери… — подошёл к стулу и сел напротив девушки. — Ради чего, Каори? — облокотившись, начал медленно стягивать перчатки. — Ради того, чтобы единолично уехать во Францию? Что ты там делать собралась?       Она растерянно смотрела на его высокомерно вздёрнутый подбородок, а затем перевела взгляд на оголившееся руки в розовых пятнах. — Поверь, размер чувства моей вины уже давно придушил во мне желание жить, — сипло проговорила она, после чего прокашлялась.       В ответ получила сдавленный смешок: — То есть, совесть у тебя всё-таки имеется?       С трудом прогнав воздух через лёгкие, она сдвинула брови, вспомнив, по каким причинам когда-то хотела с развестись с Учихой. — Что ты хочешь от меня услышать? — без страха посмотрела она в тёмные, внимательные глаза. — Зачем ты пришел? Исповедь мою послушать? — Хочу понять твою мотивацию делать то, что делаешь. — Самостоятельно я пока ничего не делаю и не решаю, — с раздражением выпалила она. — Позвони через месяц, расскажу, как справляюсь.       Мужчина по-деловому сцепил руки в замок и хмыкнул: — Скорее всего, ты будешь в этот момент пьяной и с каким-нибудь французом в постели… Сомневаюсь, что внятно сможешь что-либо рассказать.       Разглядывая его гадостное, издевательское выражение лица, Каори взвыла: — О боги, да когда это уже закончится… — откинулась она на спинку стула, скрестив руки на груди. — Когда вступит в силу твоё желание меня больше никогда не видеть? — Завтра, — поправил он манжету своей белоснежной сорочки. — А пока у меня есть время выяснить то, что меня интересует. — И что же это?       Она заметила эту едва уловимую ехидную ухмылку. — Гордишься ли ты собой? — он с прищуром проникновенно заглянул в её глаза. — Ведь тебе удалось то, что многим влиятельным людям этой страны не подвластно. — Не горжусь, — мотнула она головой. — Тебя устраивает то, что происходит в твоей жизни?       Осознавая, что лучше говорить правду, нежели огрызаться, Каори, сглотнув, искренне проговорила: — Нет, всё пошло не так, как я рассчитывала, и это разрушает мою жизнь. — На что ты готова пойти, чтобы всё вернуть?       Каори с недоверием раскрыла рот, не понимая, издёвка это или предложение. Застыв в напряжении, она вгляделась в заинтригованное выражение лица Мадары, но признаков коварства в нём не обнаружила. — На любую мерзость, — твёрдо сказала она с надеждой.       Мужчина кивнул, ядовито и утробно засмеялся, после чего медленно встал, задвинул стул и взял пальто: — Жаль, что твоя инициатива мне больше не интересна, — он неспешно надел верхнюю одежду, а после ухмылка стёрлась с его лица. — Я действительно надеюсь, что ты никогда меня не побеспокоишь, — строго проговорил он, затем развернулся и пошёл к выходу. Когда его силуэт был едва различим во тьме зала, он вскинул руку: — Счастливого полёта! — а спустя минуту щёлкнула входная дверь, и девушка услышала, как мужчина ушёл.       Она больше получаса сидела в тишине, слушая своё дыхание и громкое сердцебиение. Вглядывалась в мрачную пустошь перед собой и чувствовала болезненные спазмы в желудке, что перетекали в слабую тошноту. «Пришёл, чтобы окончательно раздавить» — горбилась она от этой мысли, как от удара палкой, и от этого захотелось влезть в петлю. Пытаясь призвать на помощь гордость и вернуть самообладание, чтобы избавиться от мысли наглотаться таблеток, Каори не заметила, как позвонили в домофон. Рингтон стал для неё осмысленным только через четверть минуты, и она с усталостью встала с места и пошла к двери. Ткнув в кнопку ответа, взглянула на экран и сдвинула в брови — камера передала изображение кого-то в чёрном, в маске черепа с металлическим отливом. — Добрый вечер! Что вам нужно? — с недоумением проговорила она, зажав кнопку микрофона. — Добрый вечер, Учиха-сама, — донёсся вибрацией мужской бас, — я новый владелец этого дома, — и незнакомец поднёс к камере документы и указал на её подпись. — Вы Трейсон Довман? Почему вы в маске? — с настороженностью рассматривала она договор купли-продажи. — Называйте меня мистер Дов, мне так удобней, — вежливо и сдержанно говорил мужчина. — И прошу не подозревать меня в дурных намерениях. Моя внешность пугает окружающих, и оттого я ношу маску. А её дизайн — всего лишь часть моего имиджа.       Каори ещё несколько секунд вглядывалась в изображение, а затем нехотя открыла дверь и зажгла в зале свет. Дождалась, пока гость дойдёт до порога, и встретила его с поклоном. Мужчина также с порога неглубоко согнул спину, снял чёрное пальто, и Каори смогла оценить его высокий рост и широкие плечи — это был не Мадара, а ведь у неё закрадывались сомнения, что бывший муж решил пошутить и представиться кем-то иным. — У вас хороший японский, мистер Дов. Как для американца… — приняла она его верхнюю одежду. — Я в стране больше пятнадцати лет и хорошо овладел уровнем формального японского и его бизнес-версии, — он поправил перчатки и ворот чёрной водолазки, затем деловито расстегнул пиджак. — Вам угодно осмотреть дом? — Каори повернулась к двери, за которой вешали одежду, и схватилась за ручку. — Нет, у меня к вам деловое предложение.       Девушка вскинула брови, но ничего не сказала, а выцепила тремпель и повесила на него пальто. — Тогда следуйте за мной, — выдала она улыбку, осмотрела обтянутую вплоть до ворота чёрным стрейчем мужскую голову, мысленно отметила дороговизну рельефной отделки его маски — скорее всего, это было серебро и не самого худшего сплава, затем повела гостя в кухню. Зашла в помещение и указала на стул, где только что сидел Мадара, и мужчина, кивнув, вальяжно расположился на месте и откинулся на спинку. — Я вас слушаю, — села на свой стул Каори и положила локти на столешницу.       Мужчина смахнул невидимые пылинки с поверхности мрамора и начал: — Наша компания «Amalthea Sanctorum» более пятидесяти лет занимается наукой и тесно сотрудничает с «NASA», международными НИИ и сотнями академий, — его бархатистость голоса и размеренная речь приятно щекотали ухо, — мы должны были раньше связаться с вами, так что приношу извинения, что всё пришлось делать в последний момент — были неприятности с местной бюрократией.       Телефон Каори вдруг разразился звонком, и она посмотрела на экран — это была Наоми. — Что ж, вы успели, — девушка заглушила рингтон и перевернула смартфон экраном вниз. — В чём заключается ваше предложение? — Мы хотим продолжить дело вашего покойного мужа.       Опешив от такой новости, Каори вскинула брови: — Какое из дел вы имеете в виду? У него было больше десятка направлений. — Речь идёт о разработках в сфере нейробиологии.       «И снова та же песня» — подоспела к ней мысль, и девушка с усилием сдержалась от того, чтобы не закатить глаза. — Я ничего не знаю о них, — поджала она губы. — Ох, вам так кажется, — мужчина явно улыбался. — Вы знаете структуру, людей, которые этим занимались, и можете заново запустить процесс, — мурчал он, словно довольный кот. — Но уже при помощи нашего бюджета. Ваш отец интересует нас больше всего.       Испуг медленно нарастал в её сознании, и девушка нахмурилась: — И что я получу взамен?       Телефон снова затрезвонил, и Каори, увидев имя сестры, отключила звук. — Сохранность вашего здоровья, а также здоровья ваших близких и родственников, — мистер Дов вновь провёл ладонью по столешнице. — Возьмите трубку, вам, наверное, хотят сообщить важные новости.       Девушка попыталась рассмотреть его глаза в дырах маски, но ничего не вышло. Лихорадочно выдохнув, ответила на звонок: — Каори! — рявкнуло по ту сторону. — В мой дом ворвались пятеро людей и говорят, что пока ты не пойдешь на какую-то сделку, они не уйдут! — орала Наоми, а девушка в тот момент сжала челюсть. — У них оружие! Что за чертовщина?! Во что ты опять влезла? Отец в истерике, его дом также окружён!       Стараясь сохранять спокойствие, Каори твёрдо проговорила: — Они сейчас уйдут, просто подожди немного. — Что значит «подожди»?! — взвизгнула сестра. — Немедленно решай эту проблему! Мне твои криминальные разборки…       Каори оборвала вызов и со скрипом пошла на согласие: — В каком виде вы хотите получить конечный результат? — Запуск в производство готовых прототипов или же продолжение работы над незавершёнными проектами, — спокойно пробасил мужчина, бликуя серебром маски. — Я постараюсь что-нибудь для вас сделать, — процедила она сквозь зубы — переезд в Париж явно отменялся. — Я рад, что мы смогли найти компромисс, и надеюсь на плодотворное сотрудничество, — с этими словами мистер Дов встал со стула. — Звоните, если потребуется помощь в деньгах или безопасности, — он вытащил из пиджака визитку и положил на столешницу. — Дом пока ваш, я не настаиваю на переезде, — он поправил пиджак, а затем, кивнув, направился к выходу.       Каори встала на картонные, непослушные ноги, чтобы проводить загадочного гостя. Плетясь за ним, соображала, насколько опасно дело, в котором она согласилась поучаствовать, но пока не могла объективно взвесить своё решение. Пока мужчина обувался, девушка достала мужское пальто, затем отдала его и услышала вежливое: — Я оставлю своих людей на случай, если вы вдруг захотите сбежать. И ещё мне нужны ваши паспорта: новой личности и Каори Учихи — я заберу их в залог успеха нашей сделки, — мистер Дов оделся и замер, явно ожидая от Каори сиюминутных действий.       Вспыхнув злостью, она поджала губы — это уже было похоже на рабовладение. Но помня о том, что её семье сейчас угрожают, она без особого желания поднялась наверх и отыскала четыре паспорта — два внутренних и два заграничных, а после вышла из своей комнаты и с раздражением хлопнула дверью — гнев уже завладел её настроением. Спускаясь по лестнице, девушка уловила ласковое урчание голоса мистера Дова: — …я поговорю с твоей учительницей, мне кажется, произошло недопонимание, — Каори сошла со ступенек и обнаружила мужчину сидящим на банкетке, прижимающим телефон к уху. — Я скоро буду, — он заметил девушку и встал, — садись за математику, у тебя завтра контрольная, — мистер Дов ткнул в телефон, спрятал его в пальто, а затем любезно пояснил: — Прошу прощения, это моя дочь, она очень волновалась. — Она знает о том, что её отец угрожает людям? — Каори протянула ему паспорта и скрестила руки на груди. — Ей всего тринадцать, она пока вряд ли поймёт сферу моей деятельности, — тепло проговорил мужчина, засовывая принятые документы во внутренний карман. — Жду от вас хороших вестей, госпожа, и буду на связи, — он поклонился, а после схватился за дверь. — Не провожайте, я найду дорогу к выходу, — а затем покинул дом.