Изнанка блаженной идеи

      Каори помнила тот первый раз, когда видела ожесточённый спарринг на катанах без защиты: опасный, быстрый настолько, что не успевала следить за атаками и контратаками — тогда её сердце обливалось кровью и заполнялось страхом от каждого провального хода Мадары — она боялась потерять его из-за бездумных игр по-взрослому. Сейчас же смотрела на красивый, технически выверенный бой со скепсисом: «скорая» к ним доберётся минут за десять, а до этого можно будет заткнуть сочащуюся кровью дырку каким-нибудь полотенцем, — оттого равнодушно жевала кусок яблока и поглядывала на Масамэ: тот, сидя на коленях рядом со своей притихшей собакой, с благоговением смотрел на отца, который в тот момент с двух замахов ставил противника под смертельный удар. Девушка усмехнулась, рассматривая застывшее восхищение мальчика: наверняка малец ждал команды, когда взрослые позволят ему и Акире также поиграть в самураев под надзором, но уже с боккэнами, ведь холодное оружие им отцы вряд ли доверят. Дожевав один кусок, она схватилась за другой и с усталостью уставилась на кинематографический бой двух заслуженных мастеров — наверное, это было красиво: звон стали, развевающиеся волосы Мадары от его быстрых, чётких атак, элементы рукопашного боя, дополняющие рассекающие клинки, часто слышались хохот после падений и последующие саркастичные комментарии о проигрышах. Каори не особо задерживала внимание на навыке Мадары убивать, словно это было его призванием по жизни — а этого, как раз-таки, она бы никогда не хотела в нём видеть, — и просто ожидала окончание боя.       Через десять минут Мадара получил разодранный рукав и первые царапины. Ещё через десять — глубокий порез на спине, и хаори быстро окрасилось в алый цвет, однако мужчина словно не заметил этого. А когда получасовое состязание окончилось с выигрышным счётом в пользу Хаширамы, оба поклонились друг другу и подозвали сыновей, чтобы позволить им скрестить деревянные катаны в детском, но уже по-взрослому травматическом бою. И вот тут взгляд Каори вцепился в сына, что по наставлениям отца правильно сжал боккэн, принял стойку и, после нескольких инструкций, замахнувшись, понёсся с яростным рыком на Акиру.       Она встала с террасы и вышла на газон, чтобы в случае травмы быть рядом. Мито также подорвалась, и сдвинув брови, наблюдала на происходящим: возможно, ещё не отточенные движения были размашистыми и неуклюжими, и сопровождались мужским басистым смехом, а также подбадривающими комментариями отцов, которые были совсем неподалёку, однако всё могло привести к слезам, переломам и плачевному опыту, — и Каори посматривала на подругу, разделяя в тот момент с ней беспокойство.       Бой продлился недолго и превратился в обычную возню, в которой Масамэ применил все свои навыки айкидо и таки «дожал» противника. Мадаре пришлось оттаскивать за плечи увлёкшегося боем мальца и отчитывать его за отсутствие контроля эмоций, и Каори спешила к мальчишке со всех ног, чтобы убедиться в сохранности здоровья. Подоспела к Акире и Мито, дабы успокоить проигравшего и осмотреть его на предмет ссадин, а мужчины тем временем, всё так же хохоча над детским боем, направились в дом. — Нечестно! — кричал Акира в адрес Масамэ. — Ты использовал айкидо! А нужно было использовать боккэн! — дулся он в то время, как Мито рассматривала детское тело в поиске травм. — Мне ото-сан говорит, что для победы хороши все приёмы! — самодовольно улыбался Масамэ, а Каори уже убедилась в том, что он цел, но весь в грязи. — Потому что моя задача — выжить, а не следовать правилам! — Так, идёшь в душ, — резюмировала Каори и с облегчением поднялась на ноги. — Всё равно нечестно! — проорал Акира, а Мито его тут же оборвала: — Масамэ прав отчасти: в бою все средства хороши, но у вас не было боя, в котором требовалось выживание, — она вздохнула и также распрямилась. — Слабак! — хохотнул Масамэ и побежал в дом. — Сам неудачник! — проорал ему вслед Акира.       Каори вздохнула и направилась за сыном, а выдав ему полотенце и чистые брюки с футболкой, пошагала в спальню обрабатывать свежие раны своего мужа. Зайдя в помещение, обнаружила Мадару сидящим на футоне, грозно печатающим текст в своём телефоне, и, хмыкнув, прошагала в душевую, нашла на полках аптечку и пустую бутылку, в которую налила воду, а вернувшись и сев рядом на футон, молча дождалась момента, когда Учиха отложит свой телефон и встанет на ноги.       Уложив чёрные волосы на мужское плечо, она сняла окровавленный хаори и среди красного пятна увидела тонкий, длинный порез, что тянулся полосой по диагонали спины и уже перестал сочиться. Скинув одежду на пол, она взяла бутылку и залила мужскую спину водой, попутно стирая кровь с кожи. — И в чём смысл этих спаррингов? — промакивала салфетками она красные пятна. — Кожи целой многовато? — Обойдёмся без твоих комментариев, — холодно донеслось в ответ. — Просто залей всё спиртом.       Раньше бы она возмутилась: мол, нужны пластыри и антисептики пролонгированного действия, но сейчас молча сделала то, что просили: устранила пятна крови и вылила спиртосодержащую жидкость на поврежденную кожу. Едва она проронила: «Всё готово», Мадара направился в душевую, и через пару моментов из-за закрытой двери послышался шум от потоков воды. «И зачем нужно было всё обрабатывать — непонятно» — подумала девушка со вздохом, догадавшись, что он ушёл мыться, а собрав салфетки, упаковав форму для дальнейшей сдачи в химчистку, спустилась в кухню и настроилась на дальнейшее застолье.       Напряжение чувствовалось между ними на протяжении всей подготовки к душевным посиделкам. Мадара общался с ней только короткими безэмоциональными фразами, а она старалась не попадаться ему на глаза — утренняя ссора была не окончена, и Каори знала, что если бы не приезд Сенджу, то всё закончилось бы громким скандалом, ведь свой тон она уже повышала по ходу разговора. Поэтому с удовольствием проводила время с Мито: нарезая на кухне овощи, готовя пасту мисо и закуски на стол, слушая истории подруги о родственниках и сплетни об общих знакомых. Мужчины тем временем уже раскалили гриль, и запросили к нему куски красной рыбы, курицу в маринаде, овощи, а ещё бутылку виски, два стакана и лёд — и Каори ощутила нарастающую фоновую тревогу. Иногда на кухню забегали мальчики — уже помирившиеся и, как обычно, довольные жизнью, — передавали какие-то просьбы от мужчин или же брали тарелки на стол, и тут же испарялись обратно; солнце закатилось за кроны деревьев, а по ногам заскользил прохладный сквозняк; в алой беседке зажгли фонари, и чайный дом озарился тёплым светом.       В какой-то момент Каори, неся тетрапаки с соком на стол, оценила уровень опьянения мужчин по громкости их смеха и голосов. Ужаснулась тому, что стадия веселья наступила слишком быстро, а значит, первая бутылка виски была почти приговорённой, отчего на обратном пути направилась к ним и, выцепив кивком головы Мадару из разговора о политике, скрестила руки на груди, когда тот к ней подошёл: — Мечта придушить меня всё-таки сегодня воплотится в жизнь? Ты помнишь, что с тобой делает алкоголь? — сдвинула она брови, глядя на его расслабленное и захмелевшее лицо. — Всё под контролем, — проговорил Мадара и уже было развернулся, но Каори не отступала: — Хватит пить, остановись… — её голос дрогнул в тревоге, а вслед она порывисто выдохнула. — Я же сказал: всё под контролем, — строго прозвучал ответ, и Учиха вернулся к Хашираме, что самодовольно орудовал над грилем щипцами.       Но от этих слов ей не стало легче, напротив — беспокойство усилилось, и Каори заставила себе пустить ситуацию на самотёк и отчасти поверить Учихе на слово. Через четверть часа все были собраны за столом, и наливались в бокалы напитки — кому сок, а кому виски, и Каори была в числе тех, кто этот вечер проведёт без алкоголя, ведь Мадара самолично наполнил её посудину апельсиновым нектаром; накладывалась в тарелки жареная рыба, Хаширама рассказывал про то, как ему удалось попробовать мясо кита в одном из путешествий, мальчишки же быстро приступили к поглощению еды — явно на спор, чтоб после продолжить беситься в саду; уже накормленный и, по идее, сытый далматинец, нарезая круги вокруг плетёных кресел, жалобно заглядывал всем присутствующим в глаза, чтоб выклянчить хоть кусочек чего-нибудь мясного и так маняще вкусно пахнущего.       После трёх тостов за благополучие всего, что вспомнилось, Хаширама, жуя кусок овоща, покачал головой, явно продолжая давний разговор: — Не, про либералов ты не прав… — А что они сделали за последние десять лет? Ставки по налогам увеличили? — подметил Мадара, сидя напротив друга, досаливая кусок курицы в тарелке. — Можно подумать, нам удастся изменить налоговую реформу, — улыбнулся Сенджу в ответ, и Учиха тут же отозвался: — Смотря сколько людей в парламент засунем…       И Каори в тот момент со скепсисом вскинула брови: пьяные мужики мнят себя правителями мира. — Вы о чём? Хотите в политику влезть? — проглотив пищу и нахмурившись, влезла в диалог Мито. — Круче! — хохотнул Хаширама. — Хотим назначить своего премьер-министра… — он самодовольно схватился за щипцы и полез за льдом в ведёрко. — И скоро выборы…       Мито поспешила возразить: — Вы не можете заставить людей голосовать за вашего кандидата, даже если вложите в его продвижение миллиард.       Мадара хитро улыбнулся после этой фразы и взглянул на Хашираму. — Вот ты б за кого проголосовала, если б в парламенте заседала? — расплылся в загадочной ухмылке Сенджу и посмотрел на супругу. — Как за кого? — Мито схватила стакан с соком и поставила локти на стол. — За господина Кисая, конечно. Его партия хоть какие-то свежие идеи время от времени предлагает.       Мужчины молча и многозначительно переглянулись. — Я же говорил, что это удачный проект, — проговорил Мадара, глядя, как его друг доливает ему алкоголь в стакан. — А ты мне всё рассказывал, что это невозможно.       И Хаширама тут же отреагировал самодовольным, тихим смехом. — В смысле? Господин Кисай — ваш кандидат? — удивилась Мито. — Да, мы много в него денег вложили… — Хаширама приобнял её, чмокнул в щёку, а после схватился за стакан с виски. — А ещё продвинули в парламент свыше сотни человек, и это цифра будет только расти, — дополнил информацию Мадара, также взял стакан, а Каори, отслушав весь этот разговор, вдруг выдала: — Проще нанять новых, чем переучивать старых… Знакомые методы руководства, — она покосилась на Учиху, понимая что идея влезть в политику государства, скорее всего, принадлежит ему. — Зачем вам это нужно? — недоумевала Мито. — Как ваш премьер-министр облегчит жизнь?       А Каори на улыбке пояснила: — Мало иметь деньги, нужно иметь ещё и власть, — её взгляд переместился на Хашираму. — Чтоб все боялись и уважали, верно? — Не, ну не совсем так! — хохотнул мужчина, почесал за ухом и вдруг раскраснелся. — П-ф-ф… — он явно не находился, что ответить. — Просто всю бюрократию легче решать через главного, чем через его подчинённых, — взглянул на Мадару, ища у того поддержки.       А Каори только шире улыбнулась: — А ещё решать через него, какой закон принять, а какой — отклонить. Так и налоги можно снизить для особо крупных компаний с характеристиками, под которые подходят только ваши предприятия… Всё для себя, любимых, да? — она прикусила губу, зная, что поймала Хашираму за хвост, и он сейчас будет открещиваться от желания иметь большую власть в руках. Ведь это было желанием Мадары…       Сенджу, явно поставленный в тупик, вдруг хохотнул и обратился к другу: — Слушай, давай её в Следственный Комитет впихнём? Она умеет допрашивать людей! — Поздно, она уже сотрудничает с правительством, — жевал своё мясо Учиха, запивая его алкоголем. — Шпион? — Ещё какой, так что аккуратней в выражениях, а то снова с корейцами будем иметь дело, — закивал Мадара, а после тяжко вздохнул. — Так это… Если с Японией всё получится, ради прикола можно и Северной Кореей заняться… — раззадорился Хаширама, а Учиха, залив виски в рот, кивнул: — Тоже интересный бизнес-проект. — Давай тебя сделаем вождём коммунистического режима? — прогорланил Сенджу и хлопнул ладонью по столу. — Вся страна в твоих портретах будет! — А может, твою рожу на все столбы там расклеим? Ты ж хвастался, что она симпатичней моей. — Не, ну тут не поспоришь! — загоготал Хаширама, а его супруга, глядя на него, вдруг вздохнула: — Вот же дурачьё…       Каори ухмыльнулась и заметила, как издалека, шлепая сланцами по газону, бежал Масамэ, а подскочив к столу и допив сок из своего стакана, выдал: — А когда я вырасту, я стану мангакой! — и заулыбался, явно ожидая одобрения взрослых. — Обязательно, — кивнул Мадара, взглянув на сына. — Выйдешь на пенсию — и станешь кем захочешь. — Это очень сложная профессия, — скромно улыбнулась Мито. — Нужно иметь незаурядный талант, чтобы выделиться из всей толпы начинающих мангак. — Ока-сан мне сказала, что я могу поступить в художественную школу! — оповестил всех малец, держа пустой стакан в руках. — И в будущем меня познакомят с людьми, которые помогут мне стать мангакой! — Какая ещё школа?.. — с недовольством протянул Мадара и посмотрел на Каори, что тут же отвела взгляд и уставилась куда-то вдаль. Тяжко вздохнув, Учиха обратился к довольному мальчишке: — Если ты сможешь тянуть младшую школу, айкидо и китайский, я рассмотрю вариант поступления в «художку». Не забывай, что вскоре тебя начнут обучать владению холодным оружием, и работы у тебя прибавится. — То есть, я всё-таки поступлю? — детские глаза заискрились счастьем, а рот раскрылся от приятного удивления. — Да, но при соблюдении условий, которые я сказал ранее, — отрезал строгий отец, но мальчик, смутно осознавая степень своей будущей загруженности, поставил стакан на стол и убежал делиться новостями с другом.       В тот момент телефон Учихи завибрировал и он, хмуро посмотрев в экран, поднялся с места и вышел из-за стола. — А Акире самолёты подавай… — протянула Мито и посмотрела на Хашираму. — И кое-кто даже бизнес-джет купил и арендовал под него стоянку в частном аэропорту. А зачем? А чтоб сын иногда гулял там по салону и щёлкал кнопки в кабине пилота. Да?       Каори услышала расшатанные нервы в голосе подруги и чувствовала, что та была на грани нервного срыва. — Не, я для путешествий его купил… — смущённо ответил Хаширама и пригубил свой стакан. — И когда мы летим на своём самолёте в путешествие? — Да хоть сейчас! Выбирай страну! — А детей мне куда деть на это время? — подняла Мито болезненную тему. — В детдом сдать? Или для них тоже есть стоянка в аэропорту на время отлёта родителей?       Хаширама, явно сконфуженный зарождающимся конфликтом при посторонних, попытался его затормозить. На улыбке выдал: — Да няням оставим. В чём проблема-то? — Проблема в том, что ты в долгах, — чеканила Мито, облокотившись о стол. — У тебя только за последние полгода пять проектов заморозились, а вкладывал ты собственные в них деньги, а ещё спонсировал какое-то малопонятное активистское движение. Напомни, сколько ты денег им пожертвовал? — Иногда мне кажется, что ты — второй Тобирама, — уже не так радужно улыбался мужчина, стыдливо смотря на Каори. — Тот тоже мне постоянно говорит, что я слишком щедрый. — И правильно говорит. Тебе ж для людей ничего не жалко! — Да продам я этот самолёт! Хватит мне его припоминать!       Но Мито было уже не остановить: — У Мадары хоть бизнес-джет — это необходимость, потому что он на две страны живёт, а тебе он зачем? Ты ж из офиса не вылазишь! — Так, прямо сейчас продаю самолёт! — он достал смартфон и, демонстративно показывая экран Мито, начал там что-то печатать. — Вот, отправляю своему помощнику задание, чтоб он выставил его на продажу. Всё? Вопрос исчерпан? — он попытался обнять супругу в знак примирения, но та выпуталась из его пьяных рук и встала из-за стола. — Спокойной ночи, — она кивнула Каори, а Хаширама подскочил с места и чуть не уронил кресло.       Пока его спутница выходила из беседки, быстро проговорил извиняющимся тоном: — Она полночи не спала, очень устала, — а затем быстрым шагом направился за ней. — Мито-чан! Ну, чего ты?.. Ну, подожди! — услышала Каори дальний зов, а затем, осмотрев опустевший стол, сообразила, что в пору бы начать потихоньку собирать тарелки и грузить их посудомойку, а затем уложить мальчиков спать и также уйти на боковую, ведь без компании подруги ей среди мужских разговоров было делать нечего.       Со вздохом встав с кресла, она подняла бутылку виски, чтоб посмотреть остатки в ней — плескалась ещё четверть, — а значит, мужчины вернуться её допивать и попутно выстраивать грандиозные планы на пять лет вперёд. — Неужели привычка пить, пока никто не видит, всё ещё при тебе? — застал её с бутылкой в руке Мадара, а Каори только молча вздохнула, поставила тару на стол и, ничего не объясняя, принялась быстро собирать пустые тарелки. А затем, всё с таким же надменным игнорированием, вышла из чайного домика с посудой, проскользнув мимо пристального мужского взора, надеясь поскорее добраться до душа и постели, чтоб избежать любых разговоров с Учихой.       Она боялась его спровоцировать — сейчас нужно было или молчать, или со всем соглашаться, ведь одним богам было известно, как он себя поведёт. Загрузив тарелки в посудомойку, зашла в одну из комнат на первом этаже и с удивлением обнаружила мальчиков спящими на футонах — видать, намаялись за день и от усталости свалились с ног, а погасив свет в помещении, вышла обратно и поспешила в кухню, чтоб отмыть столешницу от пятен после нарезки, а затем, может быть, подняться наверх.       Было слишком тихо, и эта странная тишина вызывала непонятные чувства. Долго со второго этажа не спускался Хаширама — возможно по причине личного разговора с Мито, а Мадара не подходил с очередными придирками, и именно это её беспокоило больше всего. Отмыв столешницу, погасив верхний свет, оставив только диодную подсветку над фартуком, Каори сложила тряпку, обернулась и парализовалась в страхе от вида Учихи, что стоял буквально в полутора метрах от неё и явно был взвинчен. Она остолбенела, внимательно всматриваясь в его мимику, улавливая тяжёлое дыхание, что становилось громче с каждым вздохом. Сжималась от его яростного взгляда, пылающего ненавистью и жаждой крови, и тянула своим безмолвием время, чтобы понять: повторится всё снова или же она сможет это предотвратить.       Мадара медленно подошёл к ней и, также неторопливо подняв руку, прикоснулся к её волосам. — Я сделаю всё, что угодно, и скажу то, что ты хочешь услышать… — пролепетала она, опустив глаза в пол, но в испуге снова их подняла, чтоб услышать хоть какой-нибудь приговор.       Мужчина несколько раз открывал рот, чтобы что-то сказать, но закрывал, нервно сглатывал, и гладил Каори по голове. Тяжелое, порывистое, озлобленное дыхание обдавало ей лицо жаром, а девушка смотрела в мужской кадык, с напряжением ожидая момента, когда его рука схватит её за волосы.       Спустя пару моментов Мадара окончательно прижал её к столешнице, и принялся поглаживать женскую щеку, а затем вцепился в подбородок и дёрнул его вверх, молча заставляя смотреть ему в глаза. Каори послушно всмотрелась в прищуренный взгляд, где считывалась помесь ненависти, жалости и высокомерия, и вздёрнула брови, мысленно подгоняя тот момент, когда игра в телепатию закончится, и мужчина озвучит свои мысли. Но секунды шли, Мадара рассматривал её лицо, и каждое мгновение его эмоции менялись: от безмолвного отвращения и презрения к состраданию, и сопровождались всё теми же тяжёлыми, порывистыми вздохами. Не в силах предугадать дальнейшие события, Каори почувствовала жало первозданного страха, что больно въелось в грудину и растеклось там жаром, отчего открыла рот, выдыхая, вглядываясь в палитру эмоций мужчины. «Неужели опять» — и с этой мыслью она впилась пальцами в край столешницы.       В какой-то момент, явно придя к каким-то своим выводам, Мадара поцеловал Каори в лоб, а затем крепко обнял её, а девушка тотчас расслабилась: в этот раз её больше любят, чем хотят убить, а значит, лечение помогает. Несмело положив руки на мужскую спину, Каори нервно глотала воздух, слушая ритм испуганного сердца в своих ушах, а головная боль обволокла её разум. «Обошлось» — обмякла она в мужских объятиях, а облегчение чуть не подкосило её ноги. Спустя десяток секунд Мадара поцеловал её в макушку, а после выпустил из объятий и молча пошёл на второй этаж.