———
— У вас есть фотоаппарат? — спросила Прис у Карла, когда Ниган скрылся с остальными Спасителями из виду. — Есть полароид, а что? — спросил он, уже заранее зная ответ. — Хочу запечатлеть этот момент с этой прекрасной девочкой. Принесёшь? Карл, задумчиво посмотрев несколько минут на Джудит, кивнул и на его лице расцвела теплая братская улыбка. Они сходили быстро к дому Граймсов и пока Карл искал полароид, Прис присела на ступеньках у дома. Карл, вернувшись, застал Прис, передающую Джудит Мишонн. Он, ничего не говоря, нацелил камеру и сфотографировал всех троих. Мишонн посмотрела на него удивленно так, как только она умеет. — А что это у нас здесь за парниша в скрытную фоткает, а? Нужно его проучить! — сказала она и подбежав, схватила шляпу шерифа с его головы и накинула на Джудит. Та рассмеялась. Карл усмехнулся и сделал ещё одну фотографию Джудит. Обе картинки он сложил к себе в карман. Усевшись все вместе на ступеньках у дома, они попросили проходящую Розиту сфотографировать их. Девушка негодующе посмотрела в сторону Присциллы, однако всё же сделала фотографию. Карл сидел по центру с Джудит в руках и ярко и счастливо улыбался. Мишонн присела на корточки справа и состроила какую-то веселую рожицу так, что Джудит смотрела в её сторону и смеялась. Присцилла, сидящая слева от Карла сделала вид, будто хочет съесть малышку. В момент щелчка, который Розита сделала на полароиде, Рик проходил рядом и успел быстро втиснуться в кадр в виде размазанной, однако более-менее разборчивой кляксы. Отдав им фотографию, она что-то пробубнила и продолжила свой путь к высокому рыжему парню у ворот. Джудит с остальными детьми и недееспособными людьми увезли в сторону Хиллтопа через пятнадцать минут.———
Саша, находившаяся на следующий день ночью на посту испытывала разные чувства. Ей было жаль Розиту, однако она полюбила Абрахама так, как не любила Боба. Спонтанное решение вышло для неё практически счастьем. Именно эта мысль помогает ей двигаться дальше и в полной мере следить за территорией. Она понимает, что именно от дозорных будет зависеть в чью сторону пойдёт преимущество с самого начала. То, насколько быстро она сообщит о противнике будет первым шагом к их победе, либо проигрышу. И она сделает всё, чтобы сыграл первый вариант. Уже ближе к рассвету она заметила первого ходячего. Изначально появилась его голова, затем тело и наконец ноги, а за ним ещё десятки других. Лишь десятки. Не более пятидесяти ходячих. Саша не знала, что делать. С пятьюдесятью ходячими они могут справиться и вручную. Да, это займёт время, но оно не требует таких больших затрат, как отряды с севера и юга. Перейдя на другую сторону башни, она выглянула в окно. Абрахам, стоящий на посту у стены посмотрел в ответ. Они оба не знали, что делать. Эту небольшую задержку решила ракетница, выпущенная с восточной стены. Точно такая же понеслась к небу с севера. На востоке произошло то же самое. Конечно же, зная то, что Святилище окружили со всех сторон, они подготовились и видимо не зря. Абрахам кивнул Саше и она, высунув руку в окно, запустила свою сигнальную ракету. Ходячие подходили всё ближе. Спустя пару минут были выпущены дальние ракеты с севера и юга. Большая часть ходячих отделилась и пошла в разные стороны, упираясь в стены. К воротам начали подбегать только-только проснувшиеся, но уже на всё готовые люди. Одни забирались на посты на стенах и отстреливали самых дальних. Другие же вставали у ворот и добивали ножом ближайших. Ближе к рассвету они добили всех ходячих и при этом не потеряли ни одного человека. Группы с юга и севера успешно вернулись в Александрию, однако радости на лицах ни у кого не было, ведь ни одного маскированного они так и не увидели. Однако в ночной тишине в перерывах между стрельбой иногда слышались перешептывания, будто ходячие общаются между собой. — Меня напрягают эти шепчущиеся, — честно признался Гленн. Все вновь собрались в церкви. Хоть на лицах многих и просвечивалось легкое негодование, однако во взоре их была твердость и решимость. Исключением были лишь Габриэль с Ниганом. Первый стоял будто статуя, как и два дня ранее, а второму было всё равно на нынешнее положение. На обсуждении было решено, что они подействовали сгоряча. С каждой стороны подошло по пятьдесят ходячих и ракеты были не так уж нужны, однако уже ничего не поделаешь. Враг ещё даже полностью не напал на них, а у Александрийцев уже осталась всего одна сигнальная ракета. Прошлый план ныне уже не подходит. — Нахрена надо было выпускать ракету? — яростно спросил Дэрил, подлетев к Маре, которая первая запустила сигналку в воздух. — Но ведь план был при виде ходячих стрелять в воздух… — Да, но с пятьюдесятью мы могли и без этого справиться, а теперь у них явный перевес. Скорее всего они знают о нашем арсенале и нам это явно не пошло на пользу, — буквально выплюнул он, одновременно смотря и на Дуайта, как бы передавая ему свою злость. Дуайту было всё равно. С момента падения Святилища и прихода Нигана в Александрию ему стало всё равно на всё. Он бы с радостью сейчас вышел за эти стены. Он понятия не имел где Шерри и жива ли она вообще. Ненависть к Нигану воспылала в нём новым огнём. Он обещал защищать их, а что вышло? А вышло так, что он бросил своих пятерых жён и отправился к Присцилле, как верный пёсик. Это было бы весело, если бы не было так мучительно невыносимо. Ещё эти шепчущиеся налетели так не вовремя, ведь он бы с радостью хоть сейчас отправился в тот старый и такой уютный и родной только для них обоих дом. У него была ужасная память, но значение того дома он знал и помнил всегда… — Ладно, ничего уже не поделаешь, — вмешался Рик, успокаивая Дэрила. — для начала нужно придумать новый план. Не успел он договорить последнее слово, как в церковь вбежал Иисус. Иисус, который сейчас должен был находиться в Хиллтопе. Он был весь перепачкан и измазан, однако на устах его светилась яркая улыбка уверенности. — Что ты здесь делаешь? — спросил Гленн, которому в голову сразу пришла куча мыслей от родов Мэгги (что само по себе невозможно из-за слишком маленького срока) до падения Хиллтопа. — Вам нужно это увидеть, — заверил их Иисус и вышел из церкви. Рик, Иезекииль, Гленн, Прис и Ниган пошли за ним. Дойдя до дома Граймсов, они прошли чуть дальше и спустились по лестнице у крыльца, ведущую судя по всему в отдельный подвал. В нём же находилась клетка, которую построил Морган в день нападения Александрийцев на спутниковую базу. Если Присцилла и удивилась, то виду не подала, зато Ниган не стал скрывать, ведь ни при первом, ни при втором посещении общины так и не заметил этого помещения. Зайдя в холодный и промерзлый подвал, они заметили с правой стороны решетку по длине равную противоположной стене. На решетку вальяжно опиралась слегка потрепанная Лаура. Ниган при виде её удивленно вскинул брови, а та в ответ на его взгляд усмехнулась. — Юджин в Хиллтопе, — ошарашил всех ещё более Иисус. По крайней мере они так думали, однако ещё большее удивление на них произвела девочка лет четырнадцати с длинными черными волосами и светло-карими испуганными глазами. Она забилась в углу камеры прямо по ту сторону решетки. — Кто это? — спросил Гленн. — Давайте по порядку, — всё ещё улыбаясь, попросил Иисус и начал рассказывать. Оказалось, что Лаура после нападения шепчущихся на Святилище нашла Юджина в какой-то яме. Они отправились по более безопасному пути и по дороге наткнулись на ещё пару шепчущихся. Двоих удалось убить, однако девочка сдалась после неудачной попытки напасть на Юджина. Лаура связала и взяла её с собой. Дойдя до Хиллтопа, их встретил Иисус. Он сообразил, что лучшим решением в данной ситуации будет сопроводить их к Александрии. Это может очень сильно помочь. Юджин остался в Хиллтопе с Карсоном, который его подлатал и оставил Джудит на Мэгги, которая обещала обо всём позаботиться. И вот они здесь. — Однако она молчит и ни слова не сказал кроме «воды» и «туалет», — сказал Иисус. — Ну, она хотя бы разговаривает, — прибавила Лаура. — Как тебя зовут? — спросил Рик у девочки. Та смотрела на них всех, перебегая взглядом от одного лица к другому. — Давайте сначала дадим ей переодеться, а потом поговорим, хорошо? — вмешалась Прис. Ниган резко вспомнил, что именно она специалист у своевольных по переговорам. Он кивнул Лауре, и они вышли. Рик сжал губы, однако Гленн помог и его вывести. Иезекииль последовал за ними. Иисус тоже ненадолго задержался. — Я принесу ей что-нибудь, — сказал он и скрылся за дверью. Присцилла тяжко вздохнула и присела у стены, напротив входной двери, поворачиваясь левым боком к девочке. Именно на этой левой стороне лица у неё был шрам, пересекающий щеку. — У тебя есть родители? В ответ молчание. Из глаз подростка непрерывно текли слезы и дрожали губы, однако взгляд был тверд. — А имя? — У меня нет имени, — гордо выплюнула брюнетка. — А раньше? И снова молчание. Присцилла поняла, что для разговора с ней нужно уменьшить свой возраст. Таким детям в большинстве своем трудно общаться со взрослыми людьми. Особенно с незнакомцами. Особенно в нынешнее время. Присцилла начала напевать мелодию, которую выдумала сама. Она знала, что мама в детстве пела ей песни, но вспомнить ничего не могла. Это было слишком давно, поэтому она придумала какую-то свою мелодию, которую напевала для себя в моменты, когда это было крайне необходимо. Она пела её в том подвале, она пела её при захвате Терминуса, она пела её в плену у Мародеров. Мелодия, которая всегда успокаивала её душу. Прис верит в то, что дети лучше других чувствуют эмоции окружающих. Она хочет передать свои чувства этой маленькой загнанной девочке. И это немного помогло. По крайней мере рыдания прекратились. Калитка открылась и зашел Иисус с чистой одеждой. Присцилла не прервала свою мелодию, уставившись в потолок. Мужчина тихо положил одежду в камеру через решетку и взглянув на Прис, вышел из камеры. Он тяжко вздохнул и присел на ступеньки под небольшим окошком того подвала рядом с Риком и Ниганом. Рика иногда сменял Дэрил. Того сменял Мишонн. Дальше приходил Карл. И снова Рик. Иисус иногда уходил, а потом снова возвращался. Ниган же не сдвинулся с места ни на миллиметр с момента выхода из того самого подвала. — Хватит, — спустя практически час прошептала девочка и Прис сразу же прекратила. — Я готова напевать её вечно. Она придаёт мне сил, — она посмотрела в светло-карие глазки, прикрытые волосами и спросила: — У тебя есть что-нибудь, что придает тебе сил? — Мама, — ответила девочка, немного подумав. — Мама, — безэмоционально повторила Прис. — Наверное это хорошо. Присцилла смотрела в потолок, когда неожиданно вспомнила кое-что. В присутствии этой девочки она жутко рассеяна. — Прости. Я Присцилла, однако ты можешь звать меня Прис, — и немного помолчав добавила. — И я повторила эту фразу более сотни раз. — Зачем? — Потому что имя — единственное, что у меня осталось от матери. Даже если оно было предложено отцом. — Это место падёт, — внезапно переменила тему девочка. — Да, возможно. — Стены не способны защитить. Я вместе с мамой видела их крушение снова и снова. И когда это случится с вами, то вы все погибнете. — Однако сейчас мы живы. А ты? — Что? — Ты жива? — Я — одна из них. Мы надеваем маски, чтобы быть как они, ведь они вечны. Они защищают нас, а мы их. — Вечность такая скучная, — капризно пробубнила Присцилла. — Зато безопасная. — Как зовут твою маму? — спросила Прис после долгого молчания. — У неё нет имени. У нас нет имён. — Сейчас может и нет, но оно было. Как звали твою маму до того, как она потеряла имя? — Ди. — Мою Мария. — Странное имя. — Просто оно русское. — Что такое русское? — Смотри, — Прис присела на корточки перед клеткой и достала свой маркер. Она нарисовала круг и некоторые зоны морей и океанов. Пленная заинтересованно пододвинулась к решетке. — Всё это — Земля. Ты — американка и живёшь, например, где-то здесь, — она указала на место, где предположительно находятся Соединенные Штаты Америки, а потом перенесла палец ближе к России. — Но я родилась здесь. Далеко-далеко от тебя. В месте, где люди говорят по-другому. — По-другому? — Привет, — немного прокашлявшись, сказала Прис по-русски, и девочка нахмурилась. — Что? — Привет — Прриет, — Присцилла подняла брови и улыбнулась. Девочка рефлекторно ответила той же улыбкой. — Это русский. И ты только что поздоровалась со мной. — Пвивет — Привет — Пр-рывет — Идеально, — заключила Прис. — Есть ещё множество таких языков, на которых мы не говорим. Представляешь, кто-то даже общается так: И она попыталась спародировать какие-то звуки на японском, хотя ни одного слова оттуда не знала. Девочка шокировано посмотрела на неё и нахмурилась. — Бред. — Да, наверное. — И почему ты здесь? — Так вышло. — Присцилла — тоже русское имя? — Нет, оно ваше, английское. — Но ты же русская, — непонимающе пробубнила девочка и нахмурилась уверенная в том, что Присцилла её розыгрывает. — Я родилась русской, но иногда ездила в Америку, сюда. Отец работал здесь, и он научил нас английскому. А для удобства нужно было придумать английские имена. Он дал выбор для матери, и она выбрала нам имена. — Нам? — Мне и сестре. — А как её зовут? — Мадлен. — У вас два имени? — Ага. — Значит ты потеряла своё рушшкое, — она немного кривила неизвестное для неё слово, — Имя, как мы с мамой. — Нет. Мое русское имя всегда со мной. Просто здесь привычнее английское. — И как тебя зовут? — Полина. — Полына. — Полина. — Пол-л-лыина. — Да, верно. — Я Лидия, — сказала девочка, после небольшого молчания. — Приятно познакомиться, Лидия, — Присцилла протянула свою руку, однако ответного рукопожатия не удостоилась. Лидия косо посмотрела на её протянутую ладонь и покрепче сжала свои плечи. Присцилла прикусила нижнюю губу и убрала свою руку. Она встала и пошла к двери. — Тебе нужно переодеться, а то выглядишь и вправду, как мертвец, — заметила Прис и вышла с подвала. Выйдя наружу, она заметила Нигана, Иисуса и Карла, сидящих под окном на ступеньках. Присцилла прошла мимо них, ничего не сказав и отправилась в дом. Через несколько минут она вновь вошла в тот подвал с бутылкой воды. Лидия, уже переодетая в новую кофту и джинсы, сидела в углу камеры. Присцилла прокатила по полу бутылку, и девочка схватила её. Прис вновь села на пол, боком к камере и затянула свою мелодию. В этот раз Лидию не хватило даже на десять минут. — Хватит, — сказала она, однако Прис не перестала. — Остановись. Прошу, не надо. Ещё через две минуты Лидия закрыла уши и свернулась в комочек. Присцилла перестала петь. — Боль — слабость. Сомнения — слабость. Эмоции — слабость… Отец или мать? — Отец был дураком, — прошептала Лидия и потихоньку стала рассказывать историю из детства, которую Присцилла внимательно слушала, не перебивая. По словам Лидии, отец был глупцом. Они с её матерью не ладили. Он хотел выбраться, а она остаться. Мама знала, что делала, а отец нет. Он всегда напевал ей, когда было страшно. Однажды мама убила одного из членов группы, в которой они были. Ей тогда было семь. Мама стала ещё сильнее. Задушенный мужчина вновь встал ночью. Поднялся хаос. Отец спасал Лидию и был укушен в шею. Они с мамой выбрались и присоединились к рядам мертвецов. — Ты любила его? — Он был дураком. — Но ты любила его. Лидия на это ничего не ответила. — Я любила своего. до какого-то времени, — прошептала Прис. — Он мёртв? — Надеюсь. — Почему? — Это длинная история явно не для ушей подростка. — Я видела много страшных вещей. — Я и не сомневаюсь, — совершенно серьёзно заверила её Присцилла. — Она не придёт за мной. — Почему? — Если кого-то берут в плен или убивают — мы не оборачиваемся. Мы идём дальше. Она не вернётся за мной. — Ты недооцениваешь материнский инстинкт. — Ты ничего не знаешь о моей маме, — заверила её девочка. — А ты? — Я прекрасно её знаю. — Она любит тебя? — Она хочет, чтобы я была сильной и живой. — Именно поэтому ты так старательно прячешь свои руки? Лидия ещё сильнее сжала свои плечи. И посмотрела в глаза Присцилле, готовая в любой момент дать отпор. Прис тяжело и протяжно вздохнула. Она расстегнула молнию своей красной ветровки и сняла её. Один рукав за другим, пока та вовсе не оказалась на полу. Взгляд Лидии перебегал от одного шрама к другому. От порезов на ключицах, до рубцов на пальцах. — Родители часто оправдывают все свои действия тем, что их дети — их собственность. И как бы сами дети этого не отрицали — это правда. Однако каждый хозяин решает сам, как обращаться со своей собственностью. Можно любить и держать свою побрякушку в чистоте и комфорте, а можно терять, кидать и использовать её в любом другом деле. Так сказать, проверять её на прочность. Твоя мать хотела укрепить свою побрякушку. Сделать так, чтобы никто, кроме неё самой не смог нанести ей вред. Чтобы никто не смог ею завладеть, — проглотив большой ком в горле, она продолжила. — Мой отец хотел развлечь себя своей побрякушкой. Хотел передать свой характер новой вещице. Хотел почувствовать полную власть над вещью, которую приобрёл и из-за которой страдал, — вдохнув прохладный, немного морозный, подвальный воздух, она ласково улыбнулась Лидии, которая смотрела на неё, не зная, что делать. То ли хмурить брови, то ли широко распахивать глаза. — Однако у моего отца и твоей матери есть нечто общее. Они оба не смогли уследить за своими вещами. И в то время, пока все остальные проклинают конец света, эти маленькие побрякушки, наконец познавшие вкус свободы, могут улыбнуться. По-настоящему смело улыбнуться. Присцилла вновь уставилась в потолок и заново запела ту мелодию. Лидия сдалась через две минуты. — Она повторяла это снова и снова. Год за годом, — прошептала она, — день за днём. В какой-то момент я поверила. Я не могла знать все подробности, однако я помню. Помню, что мертвец не был проблемой. Помню, что отец не хотел покидать тех людей. Помню, как мать зажала его между стеной. Она держала его там, а потом достала нож… и., — выговорить это у неё не хватило духу. — Чш-ш-ш, Лидия, — прошептала Прис, и девочка посмотрела на неё. Эти яркие изумрудные глаза поразили её своим свечением. Сколько отметин на теле и столько жизни в глазах. — Всё хорошо. Всё хорошо. Твоей мамы больше нет здесь. Здесь только я. Она протянула свою руку, и Лидия осторожно взяла её за ладонь. Присцилла притянула её голову и прижала к своей груди. Девочка разрыдалась на том самом месте слезами горя, раскаяния и мимолетного счастья.———
Через час Присцилла вышла из камеры и ничего не говоря Нигану, Иисусу и Рику, пошла в сторону озера. Однако не успела она дойти, как в общине поднялась суматоха и люди побежали к воротам Александрии. У входа за решеткой виднелись ходячие. «Они не набрасываются на людей. Какие же это ходячие?» — спросила Мадлен. «Лучше бы ходячие» Несколько человек в масках расположились за спиной выбритой налысо женщины. Лицо её было измазано землёй, однако среди всей этой грязи можно было заметить спокойные и решительные голубоватые глаза. — Я здесь только за одним, — произнесла она спокойным тоном. — Верните мне мою дочь.