Damalis

Кто тебе в беде помог, того тебе потом презирать не годится Братья Гримм |◇|◇|◇| — То есть Рейнира вернётся в Красную Гавань? —  Вейлла смаргивает удивление и смотрит на мать. — Этого я не знаю. Скорее всего принцесса Рейнис уже оповестила Рейниру о прощении Веймонда Велариона. Вейлла смотрит на мать пристально, чуть сощурив глаза, внимательно разглядывая каждый мускул на ее лице. Алисента выглядит спокойной, словно её не волнует нарастающий скандал из-за наследия Дрифмарка. Но её дети знают, мать напряжена из-за грядущего слушания. Это видно по приподнятым плечам и спрятанным под стол рукам, которые она сдирает до крови. Вейлла улавливает момент, когда Эймонд, неизменно сидящий рядом с матерью, убирает руку под стол. Она знает, что брат возьмёт матушку за руку, чтобы прекратить её самоистязание. Пагубная привычка, которая вернулась к их матери с ухудшением здоровья короля. Сама Вейлла сидит за круглым столом в покоях матери и крепко сжимает прохладные ладони Хелейны, которая за всё время разговора ни разу не подняла взгляда. Старшая сестра ведёт себя тихо и судя по силе, с которой Хелейна сжимает ладони Вейллы, последняя понимает, как сложно той даётся нахождение в присутствии мужа и матери. Эйгон, которого приволокли сюда, клюёт носом и откровенно спит, абсолютно не заинтересованный в словах матери. Вейлла устало смотрит на профиль брата, который, закрыв глаза, подпирает щеку кулаком. Она не понимает, зачем настаивать на его присутствии, когда он даже и слово не сказал с момента, как сел за стол. Вейлла уверена, что бы ни случилось, Эйгон никогда не поменяется и останется прожигателем жизни. Зато его присутствие очень расстраивает Хелейну, которая села рядом с Вейллой, вместо того чтобы занять свое место подле мужа. — И как скоро будет слушание? — Мягко спрашивает Эймонд мать, смотря на неё  единственным глазом. Вейлла неосознанно подаётся вперёд, не в силах скрыть свою заинтересованность. Несомненно, возвращение Рейниры при столь скандальных обстоятельствах порадит массу слухов, вдобавок к тем, что разгуливают по всему Красному замку. Вейлле до хруста в костях интересно, как на этот раз сестра будет пытаться скрыть истину, которая уже давно всем известна. Её дети — бастарды. Результат её греха, и это правда, которую так упорно отрицал Визерис. Но люди не слепы. Их каштановые, кудрявые волосы, россыпь веснушек, вздернутые носы и карие глаза — всё в этих детях кричало об их отце, истинном отце. Стронги! — Слушание будет через три дня, — королева выдыхает эти слова. — Значит, Рейнира должна прибыть на днях, — задумчиво делится догадкой Вейлла. Она смотрит на вазу полную фруктов и тихо перебирает в мыслях сроки, за которые сестра может вернуться домой. — Если принцесса Рейнис сообщила о желании Веймонда Велариона оспорить права её сына на плавниковый трон, то Рейнира отсиживаться не станет, — Эймонд ловит  понимающий взгляд Вейллы, и они молча переглядываются. Алисента вопросительно выгибает бровь и следит за молчаливым диалогом сына и дочери. Королева в который раз поражается их связи, не раз наблюдавшая, как Эймонд и Вейлла понимали друг друга без слов. Это отбрасывает её на несколько лет назад, когда она так же могла понять, что ей хотели сказать фиалковые глаза. Это было так давно, кажется, что в другой жизни, но Алисента могла узнать этот взгляд где угодно. Взгляд истинной связи между людьми. — Думаешь, что они успеют к ужину? — с ухмылкой спрашивает Вейлла. — Нашей сестре понадобиться больше времени на то, чтобы собрать всех своих детей, — возвращает ей ухмылку Эймонд. Эйгон словно оживает от разговора брата и сестры и с улыбкой поднимает голову к ним. — Возможно, к завтрашнему ужину. Алисента чуть не давится от возмущения, когда понимает, что её дети открыто насмехаются над Рейнирой. — Вы трое! — Строго зовёт королева. Три головы послушно смотрят на мать, даже Хелейна поднимает на нее усталый взгляд. Алисента делает глубокий вздох, закрыв глаза. — Не вздумайте ввязываться в ссору с Рейнирой и её детьми. Когда принцесса прибудет ко двору с семьёй, вы будете более чем любезны. Незачем устраивать драку. Братья и сестры переглядываются в молчаливом диалоге и после кивают матери. Вейлла не уверена, что они смогут сдержать свое молчаливое обещание. Последняя встреча закончилась очень плачевно, с криками, драками и выколотым глазом. Даже спустя столько лет вряд ли что-то могло поменяться в их отношении друг к другу. Новость о прибытии сестры полностью лишила её сна и Вейлла в своих попытках занять себя чем-нибудь столь выматывающим, чтобы оттеснить мысли и призвать необходимый сон, идёт в библиотеку. Время позднее, а сир Роберт снова на патруле бродит по коридорам замка. Вейлла даже рада своему одиночеству в прохладную весеннюю ночь. Уединение — это роскошь, которую она редко могла себе позволить. С момента, как в её голове поселилась мысль о странных словах отца, Вейлла стала частым гостем в стенах библиотеки. Она старалась выкрасть лишний час из обычной рутины, которая полностью занимала её день, чтобы исследовать старые летописи. Целая луна была потрачена впустую. Тысяча книг и записей, детальные подробности о подвигах её предков и ни одного упоминания о словах Эйгона. Вейлла даже не поняла, о каком Эйгоне говорил её отец. Несколько раз она пыталась снова заговорить с отцом об этом, но каждый раз сдерживалась. Её любопытство было сильным, но отчего-то она чувствовала, что лезет не в свое дело. Скорее всего так оно и было. Однако отчаянные попытки найти хоть какую-то информацию в пыльных фолиантах она не упускала. Может, к правде она не приблизилась, зато теперь ей хватало знаний, чтобы самой начать обучение Джейхериса и Джейхеры. Вейлла переворачивает страницу и, оперевшись щекой о подставленный кулак, читает летопись о Джейхерисе первом. Она часто перечитывала хроники о своих предках, но особо часто Вейлла перечитывала записи септона Барта. Если бы Вейллу спросили, каким из королей прошлого она восхищается, она бы без раздумий указала на Старого короля. Мудрый, терпеливый, дипломатичный и в меру жёсткий. Учитывая то, что она смогла узнать из летописей, Джехерис умело чередовал кнут и сладкий пряник. Четвёртый король Семи Королевств был добр и мягок как Визерис, но также жесток и суров с теми, кто предавал его доверие. Для Вейллы он был предком, на которого ей хотелось равняться. Даже когда её благородное побуждение окрестили как возрождение Доброй Королевы Алиссаны, Вейлла думала, как бы поступил Старый король. Возможно, в ней видели Добрую королеву, но сама Вейлла задавалась вопросом, что бы сделала Джейхерис для блага своего народа. Он бы не стал молча смотреть на страдания простого люда. Король пустил бы в расход все средства, чтобы облегчить его муки. Пришёл бы на помощь, не раздумывая. Вейлла делала так же. Она хотела быть похожей него. — В который раз ты перечитываешь доктрину? Вейлла даже не вздрагивает, когда Эймонд встаёт за спиной и наклоняется вперёд, заглядывая в фолиант через её плече. Она мягко улыбается и чуть поворачивает голову вбок, рассматривая точечный профиль брата. — В шестой раз, — она сжимает губы в тонкую линию и снова возвращается к чтению. — Хм, — задумчиво тянет Эймонд, быстро пробегаясь взглядом по знакомым строкам. — Ты выучила её в доль и поперёк. Не надоело? Отстраняясь, он невесомо гладит её по плечам и обойдя стол, отодвигает кресло напротив, усаживаясь в него. Между ними канделябр с горящими свечами. Это создаёт непростительно интимную обстановку, но Вейлла предпочитает игнорировать это, сосредоточенная на чтении. Она старается выглядеть отстраненной, однако с появления Эймонда ни одного прочитанного слова она не понимает. — Это история нашей семьи. Как она может мне надоесть? — Она поднимает голову, изящно изгибая бровь. — А я думаю, что новость о предстоящем слушанье просто лишила тебя сна, — усмехается Эймонд, пока его пальцы барабанят по столу известный только ему ритм. — С чего бы это? — Хмурится Вейлла. Его проницательность всегда была такой раздражающей. — С того, что это волнует всех. — И даже тебя? — Даже меня. Эймонд задумчиво рассматривает её, пока Вейлла, убрав руки под стол, снова пытается вернуться к чтению. Она остановилась на месте, где Джейхерис отправил глашатых вперёд, перед тем как самому отправиться в путешествие. Чем больше она читала, тем меньше понимала. И даже хотя эта часть истории была известна ей лучше всего, она с трудом вспоминала детали. Присутствие Эймонда и его прожигающий взгляд играли с ней не самую смешную шутку, отвлекая лишь своим наличием. — Что ты думаешь об этом? — Вновь заговорил Эймонд. Вейлла поднимает голову и удивлённо смотрит на брата. — А я должна думать об этом? — У тебя ведь должно быть свое мнение. И не лги мне, я знаю, что ты заинтересована.  Вейлла щурится, пытаясь понять, чего от неё хочет Эймонд. Они никогда не говорят наедине о государственных делах и политике. От этого его вопрос звучит очень странно. Вейлла вновь вспоминает Старого короля и с улыбкой откидывается на спинку кресла, окончательно потеряв интерес к книге перед собой. — Я считаю, что это неуважительное действие, — с улыбкой изрекает она. — Корлис Вейларион ещё не умер, а его брат уже пытается забрать себе власть. — Но она вполне понятна. Змей ранен и теперь когда наследие Веларионов под угрозой Веймонд решает действовать, — задумчиво потирает острый подбородок брат. — Тебе не кажется это логичным? Вейлла и без прямого упоминания понимает, на что намекает брат. Ей совсем не нравится, в какое русло перетекает их разговор. Опасная тема для обсуждения в стенах замка, где каждое слово может стоить вам жизни. Она прекрасно знает, что именно развязало брату язык, раз он спокойно решает обсудить с ней это. Но даже если их отец болен, а у власти десница, не было никакой гарантии, что в стенах замка не прячутся шпионы. Врагов много, но опаснее всех те, кто прикидывается вашим другом. Вейлла ещё молода, чтобы понимать это, но голос интуиции пресущ любому живому существу. В прошлый раз Эймонд лишился глаза, сказав правду. Одним Богам известно, чего может стоит такая вольность теперь. — Я полагала, что у Корлиса Велариона уже есть наследник, — Вейлла внимательно разглядывает лицо брата в поисках хоть какого-то проблеска эмоций на его маске спокойствия. Эймонд забавлялся, это было очевидно. — Однако кажется у его брата есть особые причины волноваться за выбор Корлиса Вейлариона, — насмешка сквозит в его речи, а на тонких губах играет не самая приятная его улыбка. Вейлла хмурится. Брат явно перенял неприязнь ко всем отпрыскам Рейниры от матери, хотя у него были личные причины ненавидеть Веларионов. Вейлла впервые понимает, что всё это время она слепо не видела той ненависти, что всё ещё жила в Эймонде. С её стороны, конечно, было глупо полагать, что брат так просто забудет инцидент на похоронах, но она даже не могла предположить, что это будет настолько явно. — Однако наследника выбирает действующий лорд Дрифмарка. Ни Веймонду, ни уж тем тем более нам решать, кто достоин плавникового трона, — категорично заявляет Вейлла. Это была чистая правда. Она ответила бы точно так же. У Корлиса Велариона есть внучки от его крови, однако мужчина всё же оставил право наследования за Люцерисом. Даже несмотря на то, насколько очевидно было отсутствие родства между Морским Змеем и мальчишкой. Вейлла полагала, что у лорда Дрифмарка были свои причины и, конечно, не ей было задаваться такими вопросами. На её слова Эймонд хитро улыбнулся, быстро раскусив её. Он так же прячет руки под стол. Они смотрят друг на друга, он улыбается, а она хмурит брови. — Хитрая, — шепчет на валирисском он. — Разачарован? — Нет, даже наоборот.  Перед сном Вейлла, которая никогда не верила в Богов, просит их, чтобы нахождение её братьев и племянников под одной крышей прошло без ссор и драк. Было бы печально, если воссоединение семьи закончится похоронами.                                |◇|◇|◇|     Утро наступает незаметно. Вейлле кажется, что она и не спала вовсе. Вот она лёжа на своей кровати, мягкой как облако, закрывает глаза, и спустя мгновение она снова их открывает, щурясь от яркого солнца, что просачивается в её комнату через окна. Вейлла прикрывает лицо ладонями в попытках спрятаться от надоедливых лучей, однако нагретая за ночь постель уже не кажется такой же мягкой и уютной. Она вспотела за ночь, и ночная рубашка неприятно липнет к ее телу, а волосы, запутавшись на макушке, свисают непонятными кудрями с плеч. Вейлла морщится, когда переворачивается на живот, и стонет от боли в пояснице и шее. Всё тело ломит, словно по ней всю ночь топтались лошади. — Доброе утро, — с улыбкой встречает её Хельга. — Вы чуть не пропустили завтрак. Вейлла сомневается, что утро выдалось добрым. Боль в теле это подтверждала. — Который час? — Хрипит Вейлла в подушку. — Час соловья уже прошёл, поэтому если не хотите отправится на тренировку голодной, поторапливайтесь, — хлопает в ладоши Хельга и стягивает с принцессы одеяло. Вейлла стонет и пыхтит, боль в теле растёт с каждым её движением, и она с большим усилием сползает с постели и встаёт на ноги. Холод каменных плит под ногами приятно освежает, отчего по телу бегут мурашки. — Хельга, что за жара?! — стонет принцесса, когда протирает лицо ладонью. Она так пытается отогнать остатки сна, однако лучше от этого не становится. Шея, словно застыла камнем, не поворачивается, и Вейлла думает, что если она попытается повернуть её, то та просто рассыпется в мелкую крошку. Дройника готовит таз с тёплой водой и полотенце, улыбаясь. — Весна входит в свою полноправную власть, принцесса, — словно ребёнку объясняет она. — Вам не по нраву такое тепло? — Не сегодня. Вейлла всё же рискует: потирает шею, пытаясь размять мышцы, поворачивает голову то вправо, то влево и жалобно стонет от боли. В глазах темнеет, но Вейлла не прекращает свои попытки размять застывшие мышцы. – Что такое? — Хмурится дройника, заметившая страдальческое лицо Вейллы. Женщина сразу отбрасывает полотенце в сторону и спешит на помощь Вейлле, пока та, чуть не плача, продолжает разминать шею. — Вам больно? — Хельга, аккуратно придерживая за плечи, заглядывает в бледное лицо. — Не знаю. Шея болит, — тихо говорит Вейлла, все ещё не снимая рук с шеи. — Наверное, вы не сбили подушку, когда ложились. От неправильного положения во время сна шея может сильно разболеться, — пройдя за спину принцессы, Хельга убирает её руки с больного места и сама принимается мягко растирать кожу. — Я заметила, — саркастично фыркает девушка, а после жалобно стонет, оттого как быстро Хельга растирает кожу, приводя мышцы в действие. — Вы уже не ребёнок. Нужно быть более аккуратной даже во время сна. Вы могли повредить себе что-нибудь, — причитает дройника. Вейлла с облегчением выдыхает, когда боль становится не такой сильной. В ушах резко звенит, а зрение становится настолько чётким, что голова идет кругом. — Я не настолько нежная, Хельга. Ты говоришь так, словно я из фарфора. — Вы всю жизнь спали на мягкой перине, так что ваше тело гораздо более уязвимое к таким неудобствам. И как бы это обидно ни звучало, Вейлла со вздохом соглашается. Она могла истязать свое тело тренировками и ездой на спине дракона, но такая мелочь. как плохо взбитая подушка или слишком горячий суп, могли навредить ей. Вейлла привыкла жить в комфорте и достатке, а её тело просто не знало, что бывает по-другому, поэтому всегда было уязвимо к любым мелким ошибкам. Руки Хельги — это нечто исцеляющее. После нескольких долгих минут растирания мышц Вейлла с облегчением заметила, что боль в шее может и не прошла полностью, но уже не мучила так сильно. Она снова могла двигать шеей без ужасных ощущений, от которых в глазах темнело и кружилась голова. — Ты просто великолепна, Хельга! Твои руки лучше любой мази мейсира Оривилла, — с улыбкой говорит Вейлла. — Да бросьте, — отмахивается дройника, снова вернувшись к медному тазу с полотенцами.  Улыбка Вейллы становится только шире, когда она замечает румянец на впалых щеках женщины. Заставить Хельгу смущаться и краснеть было гораздо сложнее, чем делать что-либо еще в этом замке. Плохое настроение вконец улетучивается, когда Вейлла не без помощи Хельги умывается и протирает все свое тело влажным полотенцем. — Это волосы... — устало стонет Вейлла, рассматривая свое отражение в зеркале. Огромные клочки запутавшихся темно-рыжих волос на голове приводили Вейллу в ужас. Расчесывать волосы по утрам было всегда так мучительно и больно, что слезы шли из глаз. — Что ж, не думала что соглашусь с вами, — обречённо вздыхает Хельга, с грустью рассматривая темно-рыжий кошмар на голове принцессы. Неизвестно сколько щёток было сломано в попытках распутать крепкие узлы на голове Вейллы. Пугало только то, сколько ещё придётся сломать их в будущем. И все же деваться было некуда, поэтому набравшись терпения Хельга приступила к (вырыванию) расчесыванию непослушных прядей. Вейлла изо всех сил старалась не визжать от боли, но то, с какой силой ей вырывали волос за волосом, удивляло ее, как она ещё могла оставаться в сознании. Кудрявые волосы были особенностью всех детей королевы, а Вейлла получала ещё матушки цвет, и лишь только Эймонду повезло с его идеальными, почти шелковыми волосами. Вейлла считала, что брату и расчёска не была нужна. Его серебристые пряди, достающие до лопаток, всегда были такими идеальными. Вейлла ощущала зависть, когда запускала пальцы в его волосы, а иногда, когда в голову лезли воспоминания о своих ежедневных страданиях, оттягивала серебро на голове брата так сильно, что тот начинал недовольно шипеть. Это было крайне несправедливо. Эйгон состриг волосы ещё в шестнадцать, а у Хелены никогда не было таких проблем с волосами как у младшей сестры. И только Вейлла была вынуждена носить на своей шее тяжёлый вихрь темно-рыжих волос. Удивительно, ведь её волосы росли очень быстро, собственно, как и ногти на руках и ногах. Мейстр на её вопрос, почему это происходит, ответил, что Вейлла просто молода и здорова. По словам учёного мужа, такое встречалось нередко среди дам, а иногда и среди мужчин. В этом не было ничего плохого, кроме того что Вейлле нужно было стричь ногти чаще, чем обычно, а волосы ежедневно вырвались из её головы. Очаровательно-ужасно. После долгих и упорных стараний Хельги рыжие локоны все же удалось рассчесать, но заплетать волосы в косы Вейлла не дала. Голова так сильно болела, что принцесса просто не вынесла бы ещё одной пытки. Под осуждающий взгляд дройники, Вейлла переодела ночную рубашку в привычные тёмные шорты из плотной ткани и длинную рубаху цвета слоновьей кости. С торжественной улыбкой она наблюдала, как Хельга натягивает на её талию толстый кожаный ремень. — Не будь такой хмурой, — веселится Вейлла. — Новые морщины тебе не идут. — Я с вами и постарела, — сердито отвечает дройника, протягивая начищенные кожаные ботинки. — Хей, я тут не причём! — Притворно дуется Вейлла, натягивая сапог на левую ногу. — Ещё как! — Отворачивается от неё Хельга и идёт к кровати, чтобы заправить бардак, после сна принцессы. — Ты не можешь утверждать, что все твои морщины из-за меня! — Не верит Вейлла. Жизнь прислуги не самая лёгкая, но Вейлле кажется, что утверждение Хельги просто абсурдные. Ну не могла она быть причастна ко всем новым морщинкам, что заполнили смуглое лицо. — Каждый раз когда вы делаете что-то вздорное, я старею на несколько лет, — настаивает Хельга, взбивая подушки. — Правда? Чем докажешь? Хельга устало вздыхает и поворачивается к принцессе, оставив подушку лежать на постели. — Вот эта, — она пальцем указывает на самую глубокую морщины на своём лбу, — появилась, когда вы чуть не подстрелили своего брата на первой тренировке с сиром Робертом. Вейлле чуть хмурится, пытаясь вспомнить тот день, а потом поджимает губы, пытаясь скрыть рвущийся на ужу хохот. Она тогда только училась натягивать тетиву и, чуть перестаравшись, споткнулась о свою же ногу и выпустила стрелу в Эйгона. Ему повезло, ведь стрела пролетала не слишком близко и не задела его, но крик, который издал Эйгон, чуть не наложивший в штаны от испуга, был слышен даже в дорне. Матушка тогда сильно злилась, даже пыталась запретить ей тренироваться, но Вейллу это не остановило. — А эта, — Хельга теперь указывает на менее заметную трещину под левым глазом. — Когда вы уронили свечу на занавески и устроили пожар. — Ладно! — Сокрушенно подняла руки в примирительном жесте принцесса, — Я тебя поняла. Извини. — За что? — Удивилась Хельга. — За то, что всегда создаю столько проблем. Вейлла виновато опустила голову. В начале это было шуткой, но сейчас, когда она получше рассмотрела лицо дройники, ей стало стыдно. Хельга была доброй, хоть и суровой, и всегда дарила Вейлле необходимую той ласку и внимание. Ответом на такую любовь были вечные проблемы и непослушание Вейллы. Принцесса ощутила невероятный стыд, за то что мучала Хельгу столько лет. Она ведь и не осознавала это. — Вы знаете, зачем я здесь? — Подавленным голосом спросила Хельга. Вейлла поспешила поднять взгляд и удивлённо моргнула, заметив грусть на старом лице служанки. Хельга медленно подошла к ней, бережно взяв белые руки, покрытые мозолями от постоянных тренировок, в свои, такие же мозолистые и старые. — Я прислуживаю вашей семье уже много лет, однако вы так и не поняли, почему я не вернулась на родину, — женщина погладила мягкую руку пальцами. — Моя цель с момента, как ваша матушка назначила меня вашей служанкой, оберегать вас. Вы вспыльчивы и любите наживать неприятности, но все моё беспокойство из-за того, что я волнуюсь за вас. Не стоит стыдиться своей любознательнсоти. Мои морщины — это подтверждение лет, что я прожила на этой земле. Не стоит винить себя в этом. Губы задрожали, и Вейлла поспешно сжала их. Ей было стыдно и грустно одновременно, она чувствовала благодарность, и ее сердце болело. Всю жизнь Вейлла получала любовь и заботу исключительно от двух человек, пока все остальные предпочитали её игнорировать. Хельга, даже несмотря на нормы и приличия, могла ворчать, но никогда серьёзно не осуждала желания и интересы Вейллы. Они с сиром Робертом давали ей то, что она просила, то, в чем она нуждалась больше всего на свете. Ни разу Вейлла не признавалась в том, как сильно она любила их. Слов было и не нужно. Глаза всегда говорили сами за себя. Поэтому и сейчас Вейлла выбрала действие вместо слов, что, возможно, были бы лишними. Она со слезами на глазах крепко обняла опешившую дройнику, сильно прижимая её к себе. Вейлла хотела выразить всю свою благодарность и любовь через объятия. Пусть её тело скажет за неё, как сильно она дорожит этой женщиной и как сильно она её любит. Хельга после ступора со вздохом обнимает её в ответ, нежно поглаживая макушку Вейллы. — Милое дитя, — ласково прошептала ей в плечо дронийка. — Моё милое, глупое дитя. Вейлла сквозь слезы глухо рассмеялась, положив голову на острое плечо. Даже грубая ткань платья не могла утаить выпирающие кости. Хельга всегда была очень худой женщиной и с годами не растеряла красоты дрониских форм. Когда их затянувшиеся объятия прекратились, Хельга с ласковой полуулыбкой стёрла дорожки слез с лица улыбающейся Вейллы и оставила поцелуй на её лбу, чуть наклонив голову вперёд. — Не тратьте свои слезы попусту. Вейлла икнула, шмыгнув носом. Небольшой эмоциональный всплеск всё же сделал свое дело. Нос и щеки покраснели, как и глаза, и она, улыбаясь, кивает. Когда Вейлла вошла в малый чертог, вся её семья, за исключением отца, который уже давно не ел с ними за одним столом, сидела в её ожидании. Дедушка, как всегда, сидел по левую руку от матери, правая сторона, где должен был сидеть король, пустовала. Эймонд сидел в углу, занимая место с лучшим обзором на всех за столом. Отсутствие одного глаза сделало из принца параноика, так что он всегда стоял лицом к людям, чтобы не вертеть постоянно головой, но при этом видеть каждого в комнате. Вейлла не могла осуждать брата за это. Сложно было представить, что чувствует Эймонд, когда к нему подкрадываются со слепой зоны. Он всегда приходил в бешенство, хотя упорно это скрывал. — Доброе утро и мои извинения, — с лёгкой улыбкой Вейлла окинула взглядом каждого за столом, упорно игнорируя недовольный взгляд матери. Сложно было сказать, что именно было причиной осуждения в глазах королевы: опоздание или же бесстыдно распущенные волосы. Вейлла ощущала легкость, голова была свободна, а тяжёлые косы не спадали на плечи ненужным грузом. Этого с лихвой хватило, чтобы хорошее настроение не испортилось только от одной кислой мины на лице матери. — Ничего страшного, — Алисента дождалась, когда Вейлла займёт свое место между Хелейной и Эймондом, а после кивнула слугам, чтобы те подали завтрак. — Сегодня на редкость жаркий день, — попыталась завязать разговор Вейлла. Обычно она предпочла бы молча доесть свой завтрак и вернуться к прежней рутине, однако несмотря на болезненное пробуждение, Вейлла была весьма расположена к разговорам. Это редкость, ещё большая редкость, если дело касалось её семьи. Разговоры по душам с Хелейной были исцеляющими, лёгкие ссоры с Эйгоном больше забавляли, а глубокие беседы с Эймондом под покровом ночи ощущались иначе. Последний разговор в это число не входило. Вейллу крайне смутил враждебный настрой брата, но расспрашивать его она явно не намеревалась. — И вправду, — матушка взялась за приборы, со спокойствием поддержав разговор. — Полдень, возможно, будет очень жарким. Ты уверена, что стоит тренироваться сегодня? Вейлла с досадой заметила, что матушка разговаривала с ней даже не глядя в её сторону, полностью сосредоточив взгляд на тарелке с кашей. Принцесса опустила свой к собственной тарелке, которую перед ней поставила одна из служанок, и тяжело вздохнула. — Я пропустила несколько дней. Если буду и дальше откладывать тренировку, боюсь растерять хватку, — в ее голосе поубавилось энтузиазма. Вид мутной и склизкой каши полностью убил аппетит, а с ним и хорошее настроение. — Тебе стоит больше времени уделять обучению, — вклинился в разговор Эймонд. Вейлла подняла на него взгляд и с возмущением заметила, что тарелка брата полна фруктов со свежей булочкой, густо облитая золотистой патокой. — Я стараюсь, — буркнула она в ответ. Кроме неё, Эйгона и матушки больше никто не ел кашу. Причём первые двое просто ненавидели эту еду, в отличие от их матери. Вейлла посмотрела в сторону Эйгона и заметила на лице старшего брата такую же гримасу отвращения. Брат и сестра встретились взглядом, и рот Эйгона скривился, он кивнул головой в сторону её тарелки. Вейлле ничего не оставалось, кроме как отрицательно покачать головой и приступить к завтраку. Любит или нет, но голодной идти на стрельбище было нельзя. Вейлла с еле скрываемым отвращением глотала ложку за ложкой склизкой, безвкусной каши и давила в себе желание вырвать прямо в свою тарелку. Хелейна, в тарелке которой лежали нарезанные яблоки и свежие ягоды, с нежной улыбкой подбросила ей пару ягодок черники. — Так будет вкуснее, — наклонившись к ней, прошептала сестра. — Вряд ли что-то способно сделать кашу вкусной, — с тяжёлым вздохом ответила Вейлла, но все равно была благодарна Хелене за заботу. — Как продвигается реставрация? — Между прочим спросил десница, сделав глоток из своего кубка. Вейлла решила, что ягоды и вправду улучшили вкус мерзкой слизи в её тарелке, которую принято считать за еду. — Достаточно быстро, — Вейлла набрала в ложку каши, подцепив ягоды сверху, и положила себе в рот, тщательно прожевывая. Хотя этого не требовалось, с годами Хельга всё же научила принцессу прожевывать любую пищу, даже несмотря на её консистенцию. — О, это хорошая новость, — Алисента наконец посмотрела на неё и мягко улыбнулась, слегка растягивая губы в стороны. — Вы хорошо справляетесь. Хотя должен поделиться опасениями насчет лорда Бисбери, — десница говорил нарочно мягко, снова делая вид, что его совершенно не интересует данная тема. Вейлла знала, что это не так. Ей не нужно рассказывать о ходе строительства. Десница и так знал вес каждой монеты, что покидал её карман. И он знал, что она осведомлена об этом. Это была игра, правила которой Вейлле до конца ещё не были известны, но она с особым упрямством и присущим только ей упорством старалась играть в нее. — Да, мне известно, — кивнула она. Ягоды в тарелке закончились, в отличие от каши. Вейлла отодвинула от себя серебряную посуду и приборы, потянувшись к вазе с фруктами. Виноград выглядел настолько аппетитно, что она сорвала себе самую большую веточку и с особым удовольствием съедала ягоду за ягодой. Рот заполнил сладкий сок, и Вейлла чуть не прикрыла глаза от удовольствия. Еда наконец начала казаться вкусной. — Что за опасения? — Удивилась королева. Она первая доела свой завтрак и теперь пила травяной чай, запах которого заполнял весь малый чертог. — Лорд Бисбери считает, что я слишком много трачу. Хорошее настроение вернулось к ней, как только сладкий сок винограда смыл отвратительный привкус каши. Алисента ахнула глядя на неё и покачала головой, но говорить ничего не стала. Скорее всего Вейлла понимала это, матушка выскажется чуть позже, когда полностью обдумает это и тщательно расспросит обо всех подробностях дедушку. Вейллу это особо не волновало. Строительство почти закончилось, а недовольство матушки быстро иссякнет, как только приют заполнится детьми. Королева была рада тому, как быстро стирается имя Рейниры из путями народа, а их благосклонность теперь принадлежала одной из её детей. Вейлла ещё была юна, чтобы понять это. Десница же понял это быстрее и несомненно поделился этой мыслью с королевой. Вейлла даже не знала, что причина нежданной щедрости матери оказалась хитрой уловкой, за которой стоял её дедушка. — Мне всё интересно, откуда у тебя такие деньги? — неожиданно напомнил о себе Эйгон. Он к своей порции каши так и не притронулся, поглядывая с особой неприязнью на кубок с водой в своих руках. По желанию королевы по утрам вино на завтрак подавать запрещалось. Плохая новость для Эйгона, но хорошая данность для всех остальных, включая бедных служанок, которые больше других страдали от пьяного принца. — Лорд Ланнистер предоставил мне некоторую сумму, кроме того я всё ещё имею свои деньги, брат. Эйгон на это лишь усмехнулся, заработав недовольный взгляд Вейллы. — Лорд Ланнистер? — Нахмурился Эймонд. — Он высказала свое желание помочь, — попыталась объясниться Вейлла. Если матушка и десница знали об этом, то Эймонд нет. Очень плохо, потому что Эймонд мог расценивать это как попытку заработать благосклонность его дорожайшей сестры. Вейлла с запозданием поняла, что неожиданно брошенная фраза могла стать причиной новой ссоры между ними. Их отношения и так балансировали на грани мира и войны, где каждый ревновал к любому созданию, которое могло дышать и думать. — О сестра, как глупо с твоей стороны принимать помощь лорда Ланнистер, — Эйгон почувствовал запах гари. — С чего это? — Нахмурилась Вейлла. Хелейна, молча наблюдавшая все время, аккуратно сжала сжатый кулак Вейллы под столом. — Ну как же. Всем нам известно, что лорд Тиланд желает просить твоей руки. Он может воспринять это как твоё согласие, — по мере вылетающих слов из обветренных губ улыбка Эйгона становилась всё более раздражающей. Вейлле стоило больших усилий, чтобы не бросить в брата столовый прибор. — Эйгон, прекрати! — Вмешалась королева. Вейлла была искренне благодарна матери, иначе она бы плюнула на приличия и правила поведения и просто забила бы Эйгона его же кубком. — А что? — непонимающе удивился Эйгон. Он словно нарочно не замечал растущее недовольство на лице брата. — Всем нам это известно. Вейлла возможно подставляет себя, даже не понимая этого. Вейлла демонстративно фыркнула, отвернувшись от Эйгона, но взгляд Эймонда, который буквально прожигал в старшем брате дыру, совсем ее не успокаивал. Завтрак потихоньку перерастал в ссору, и это было явно не то начала утра, которое все ожидали. Вейлле хотелось просто стукнуть головой о поверхность стола и ещё пару раз, чтобы выбить из мыслей раздражение и кучу ненужных слов, которые так и наравились вырваться наружу. Это всегда было так утомляюще? Что ж, удивительно, что она ещё не спятила, потому что её семья, кажется, уже. Кроме того, у неё не было никакого желания разбираться с истерикой Эймонда. Глядя на него, Вейлла и не сомневалась, их очередная ссора произойдет раньше, чем Рейнира вернётся в отцовский дом. Напряжённая обстановка была настолько ощутимой, что невидимые нити можно было рубить мечом одного из Карггило. Собственно, она бы не против врезать эфесом меча одному определённому члену своей семьи. Вейлла с особым удовольствием задушила бы Эйгона, даже несмотря на протест матери. Этот неблагодарный пьяница, что приходится ей родным братом, каждый раз словно испытывал её терпение. Что ж, Вейлла почти достигла точки кипения, и лучше бы Эйгону прекратить свои попытки спровоцировать её. В ином случае Вейлла может смело гарантировать, что брат будет собирать свои зубы с пола.    Десница с тяжёлым вздохом откинулся на спинку своего кресла. Мужчина был слишком стар, чтобы выносить такие мелочные споры. По его мнению, если бы это пришлось озвучивать, подозрения Эйгона были не безосновательны, однако учитывая сложившуюся ситуацию, помолвка состоится нескоро. Конечно, Отто понимал, зачем лорд предложил такую щедрую помощь. Никто бы не стал вмешиваться в благотворительный поступок Вейллы, не будь в этом выгоды. Если побуждение Вейллы были самые чистые, то те, кто помогал ей в этом, действовали из личных соображений. Каждый искал свою выгоду, такова была реальная ситуация. И первым кандидатом на руку Вейллы был её родной брат. Отто видел, как его внук смотрел на принцессу, как сжималась его челюсть, стоило появится рядом с сестрой постороннему мужчине. И то, как Эймонд прячет сжатые кулаки под столом и прожигает лоб старшего брата, только доказывало все подозрения Отто Хайтауэра. Это была проблема. Вейлла и сама охотно отвечала Эймонду взаимностью, что делало ситуацию критичной. Отто надеялся использовать оставшихся внуков для укрепления позиции Эйгона в будущем, но если его внуки поддадутся своим чувствам, то план который десница вынашивал годами просто рухнет. В эту секунду пока Вейлла краснела от гнева в голове Отто созрел новый план. Мужчина плавно перевёл взгляд на Эймонда и сделал ещё парочку пометок в голове. Вейлла явно была слабостью Эймонда, и если это правильно использовать, то планы ещё можно спасти, главное знать куда бить. У Отто Хайтауэра было несколько проблем, и самая большая из них касалась одной юной особы, которая сидела сейчас напротив него. Вейлла Таргариен была поистине головной болью мужчины. Девчонке скоро исполнится семнадцать, а это значит, что её брачный возраст уже подходит. Три года назад из-за неё Отто потерял возможность получить в союзники Север, но теперь десница не желал пускать всё на самотёк. Если девочка сама не может понять, чего её вольное поведение будет стоять семье, то Отто ей объяснит. Очень доходчиво и понятно. — С чего ты вообще взяла?! — Тем временем ссора продолжалась. Эйгон демонстративно кивнул в сторону матери, а после Хелейне. Он явно на что-то намекал, но гнев затуманил Вейллин разум, и она только злилась. — Всем известно, что нашей матушке было четырнадцать, когда она вышла замуж. Хелейна была не старше тебя, и я полагаю, что все только и ждут, что твоей свадьбы, — очаровательно улыбнулся Эйгон. У него было ужасное настроение из-за того, что Хелейна не поделилась с ним ягодами, поэтому теперь он хотел испоганить его всем остальным. — Тебе бы своей жизнью заниматься, брат, — заступился за Вейллу Эймонд. Он угрожающе наклонился вперёд, словно готовился к прыжку. Вейлла, стиснув зубы, так же наклонилась вперёд, но холодные руки Хелейны слегка приобняли её за предплечья, не позволяя свободно двигаться. — Не надо, — умоляюще шепнула Хелейна ей на ухо. Вейлла и не собиралась слушать её. Эйгон перешёл все дозволенные границы и продолжал вести себя как титулованный осёл, коим он и являлся. — Заступаешься за возлюбленную?! — Насмешливо выгнул бровь Эйгон и совершил самую большую ошибку в жизни. Когда Эймонд вскочил с места, словно его окатили кипятком, Вейлла уже протирала телом Эйгона пыльный каменный пол, крепко ухватившись за его волосы. — Эйгон! — Вскочила с места Алисента, спеша разнять детей. Вейлла, словно и не слыша крики матери, продолжала тянуть Эйгона за волосы, желая вырвать пару клочков таргариеновских волос. Тело Эйгона было тяжёлым, но не для неё, которая все последние годы таскала эту тушу на своём горбу. — Ты мне надоел! — Зло визжала Вейлла. — Чекнутая! Отпусти меня! — Эйгон вцепился руками в запястья сестры и вонзил короткие ногти в мягкую плоть. Он всеми силами пытался отцепить руки со своей головы, но Вейлла вцепилась в него мёртвой хваткой. — Отпусти его! Вейлла, отпусти брата немедленно! — Королева кричала и, согнувшись в спине, с белым лицом наблюдала, как её дочь избивает сына. Королева была в ужасе и мысленно молила Отца даровать ей терпение, а Матерь — чтобы та дала ей сил вынести это. — Ты не благодарный имбецил! — Чекнутая дрянь, пусти меня! — Я тебя утоплю в твоём же вине! — Я тебя скормлю Санфаер за это! Вейлла повалила брата на спину и, взобравшись сверху, била его по лицу, пока Эйгон пытался прикрыться от ударов. Пару раз принц и сам пытался ударить Вейллу в ответ, но она каким-то образом была шустрее и уворачивалась. Зато ответный удар от неё был настолько сильный, что перед глазами плясали белые пятна. — Кто-нибудь! Разнимите их! — Кричала королева, оглядываясь на мужчину в малом чертоге. На удивление, все, даже близнецы, с немым удивлением смотрели, как Вейлла, которая была в двое меньше Эйгона, дубасила его, уворачиваясь от ответных ударов. Первым пришёл в себя Эймонд. Он в два широких шага преодолел расстояние между ними и, подхватив за подмышки Вейллу, потянул на себя. Его попытка снять Вейллу с развалившегося на холодном полу Эйгона обернулась не такой удачной, как он рассчитывал. Сестра брыкалась, сопротивляясь, и пару раз заехала кулаком в плечо Эймонда. Удар был не таким сильным из-за расположения Вейллы, но Эймонда все равно поразил воинственный настрой младшей сестры. К тому моменту разнимать дерущихся принца и принцессу принялсь и близнецы Карггил. Мужчины пытались оттащить Эйгона, пока тот не скупался на браные слова и успел обозвать Вейллу многими непозволительными словами. — Пусти! — Крикнула Вейлла, брыкаясь в руках Эймонда. Она села на корточки и со всей силы потянула его на себя, пытаясь перекинуть его через плечо. Но Эймонд не Эйгон. Он более физически подготовленный, и если Вейлла брала уворотливостью, то Эймонд был опытен в рукопашном бою. — Прекрати! — прошипел ей на ухо Эймонд. Эйгон, который увидел шанс отыграться за побои и унижение, воспользовался тем, что Вейлла теперь была полностью сосредоточена на попытках выбраться из объятий Эймонда и попытался ударить сестру по лицу. Вейлла успела отвернуться от удара, но Эйгон умудрился все-таки оставить царапину на правой скуле. — О Боги! Что вы устроили?! — Гневалась королева. Её лицо исказила гримаса ужаса и злости, когда она смотрела на своих детей по другую сторону комнаты. Эйгона держали сир Эррик и его брат близнец сир Аррик, в то время как Эймонд оттаскивал вопящую Вейллу в другую часть комнаты. — Дрянь! — Выплюнул ей в лицо Эйгон, скалясь. Его лицо было покрыто красными отметинами ладоней Вейллы, и в скором времени те должны были посинеть. — Да пошёл ты. Пьяный, бесполезный осёл! — Вейлле хотелось сказать совершенно другие слова, но в присутствии матери она не решалась. Даже если гнев заполонил её разум, она не могла произнести это слово. — Хватит! — Взревела Алисента. — Отведите принца Эйгона к мейстру, пусть осмотрит его лицо! Женщина была в бешенстве. — Эймонд, уведи сестру и проследи, чтобы она не покинула своих покоев, пока я не разрешу. — Как скажете, матушка, — кивнул Эймонд, ведя Вейллу в сторону выхода. Она уже не так сильно брыкалась, но все еще шептала ругательства, опустив голову. Когда детей увели, королева с усталым видом медленно подошла к столу, за которым всё ещё сидели Отто и съежившаяся Хелейна. Девушка нервно вертела в руках лодку с узорчатой ручкой и тихо что-то шептала. У Алисенты сердце истекало кровью, когда она заметила, как сильно успокоилась её самая спокойная дочь. Ей хотелось обнять Хелейну, показать, как жаль, что она стала свидетелем такого, но знала наверняка, что дочь такое не оценит. Алисента была не из тех, кого Хелейна подпустила бы к себе. — Тебе нужно поговорить с Эймондом, — задумчиво произнес Отто, рассматривая свой кубок в руках. Алисента понуро кивнула, не до конца понимая, причём тут Эймонд. — Чем быстрее Вейлла выйдет замуж, тем лучше. Королева, ошарашенная, посмотрела на отца, оперевшись руками о стол. — О чем ты? — Её возраст подошёл к брачному времени. У тебя было двое детей в её возрасте, и не говори мне про выбор, Алисента, — нотки стали проскользнули во взгляде отца, когда он посмотрел на неё. Алисента снова почувствовала себя девочкой. — Мы не можем выдать её за первого встречного, — запротестовала она. И хоть королева была зла на дочь в данный момент, осознание того, что скоро Вейлла должна будет покинуть их, её пугала. Алисента предпочла бы, чтобы все её дети остались с ней, но это было невозможно. Понимание этого выводило её из себя, заставляя волноваться за своего ребёнка. — У неё был выбор всё это время, и Вейлла доказала, что не способна сама принять решение, — категорично заявляет десница. — Вейлла моя дочь, и я не стану принуждать её к браку, если она того не пожелает, — стукнула по столу королева. Если Отто думал,что Алисента продолжит быть его марионеткой,то он сильно ошибался. Королева была в первую очередь матерью,которая безоговорочно любила своих детей и готова была перегрызть глотки любому,кто хотя-бы допустит мысль о причинении вреда её детям. Десница отпил свой бокал и, прищурив хитрые глаза, с мягкой усмешкой кивнул в сторону Хелейны. Та всё ещё шептала что-то, словно не замечая разговор матери и деда. Алисента испуганно посмотрела на старшую дочь, а потом снова на отца. На что он намекает? — Забавно, ведь Эйгону и Хелейне ты такого права не дала, — насмешливо выгнул бровь десница. Да, не дала выбора, а после сильно пожалела. И жалела каждый божий день, когда видела грусть на лице Хелейны. Алисента усвоила свой урок и больше такой ошибки повторять была не намерена. — Я мать Вейллы, и мне решать, что для моего ребёнка лучше, — королева смотрела прямо ему в глаза. Весь её вид говорил Отто, что больше это конец разговора. Алисента уже давно не та глупая девочка, которую Отто подложил под короля. — Пусти! — Вейлла попыталась стукнуть Эймонда по голове, когда тот затащил её в пустые покои. — Прекрати визжать, — строго зыркнул на неё Эймонд и толкнул в глубь комнаты. Вейлла, шатаясь, отпрянула назад, чуть не упав на задницу, но удержалась на ногах. Она зло смотрела на брата исподлобья, внимательно следя за каждым его движением. Эймонд прикрыл за ними двери, убедившись, что коридор пуст, и развернулся к ней лицом. Он выглядел спокойным, но сжатая челюсть и вздымающаяся грудь выдавали его раздражение. — Зачем ты это сделала? — Терпеливо спросил он, сжимая кулаки. Вейлла с неприятной усмешкой выпрямилась, чуть задрав подбородок. — Не говори мне, что сам не хотел этого. — Ты права, хотел. Но это я должен был ударить его, а не ты. — Какая разница? Я сделала это за двоих. — Большая! — На лице Эймонда расцветали розовые пятна, покрывая большую часть острых скул и неравномерно переходя к шее. Вейлла надулась, отворачиваясь к широким окнам. Море сегодня было спокойным, а надоедливый крик чайки в небе раздражал до скрежета в зубах. — Ты опоздал, я была первой. Мы оба хотели одного и того же, и не вздумай мне читать лекцию, Эймонд, — она убрала руки за спину, заламывая пальцы до хруста в костях. Вейлла не жалела о сделанном. По её мнению, Эйгон заслужил каждую пощёчину, каждый удар кулаком. Она бы ещё добавила, если бы не вмешался Эймонд. Эйгону стоит благодарить брата, если бы не он, Вейлла точно придушила бы его. — У твоего поступка будут последствия, — устало вздохнув, Эймонд сделал шаг к ней. — Уже к вечеру не будет ни души, что не услышала бы о твоём нападении. Люди будут шептаться. — Меня не интересует, что скажут люди! — Вейлла резко повернула голову в сторону Эймонда. Волосы, взлохмаченные, спутанные, взметнулись в воздухе. — Ты не знаешь, о чем говоришь, — отрицательно покачал головой Эймонд. Его раздражало, что Вейлла до сих пор не поняла такой простой истины. Они все зависят от слов людей. — Зато ты знаешь. Правильный принц Эймонд, — фыркнула Вейлла. Она развернулась и пошла к ровно заправленной кровати, плюхнувшись в неё прямо в сапогах. Хельга будет недовольна, но Вейлла подумает об этом, когда гнев сойдёт на нет. Сейчас она не могла думать ни о чем, кроме вселенской несправедливости. Эймонд, поджав губы, пытался успокоиться, делая глубокие вдохи. Принц прошёл к столу и, взяв в руки кресло, подвинул его ближе к кровати, усаживаясь в него. Вейлла лежала на спине и смотрела в потолок, рассматривая мелкие трещины в камне, пока Эймонд терпеливо ждал. Он ждал, когда она успокоится и будет расположена к разговорам. — Он не имел права говорить то, что сказал, — сокрушенно закрыла глаза Вейлла. Это действительно было обидно. Она не ожидала от Эйгона такой подлости. Вейлла ведь была к нему так добра. Была ведь? Кто еще из его братьев и сёстер подвергает себя опасности, чтобы вернуть его, пьяного, невменяемого, в замок? Только она. Все эти годы раз за разом она забиралась в самые низкие улочки Красной Гавани и посещала дома удовольствия в поисках брата-пьяницы. Вейлла делала всё, что в её силах, чтобы свести наказания Эйгона до минимума, а всё, что получила в ответ: плевок в душу. Зачем он это сделал? Зачем сказал такое? Вейлла вообще сомневалась, что знает хоть что-то. Всё, во что она верила с детства, было ложью и созданная ею же иллюзия. Вейлла уже сомневалась, что у нее осталась хоть какая-то капля доверия к семье, что только и делала, что ломала её. С каждым днём чем больше она ссорились с ними, тем дальше было её сердце. Вейлла ощущала себя в клетке, неспособная что-то изменить. Ей хотелось бы понимать больше, но возможности такой не представлялось. С одной стороны, вроде всё было хорошо, но сердце говорило, что что-то было не так. Что-то в их семье было неправильно. Так не должно было быть. Она не знала, что это за "что-то". — Эйгон редко следит за словами, — изрёк Эймонд, всё ещё глядя на неё. Вейлла открыла глаза и повернула голову к брату. Эймонд сидел, чуть согнувшись, подпирая локтями колени и не мигая рассматривая её. — О чем ты думаешь? — Вырвалось у неё. Ей редко когда приходилось задаваться этим вопросом. Эймонд был для неё как открытая книга, но всё же, ей захотелось услышать его ответ. На бледном лице расцвела довольная ухмылка. Вейлла знала её, знала так же хорошо, как и причину этой ухмылки. — У тебя сильный ушиб, — принц пальцем указал на лицо. — Я никогда не забуду испуганный вид Эйгона, когда ты схватила его за волосы. Вейлла рассмеялась. — Он не ожидал этого, — приподнялась на локтях Вейлла. — Наш брат забыл, что в детстве не раз получал ногой по коленке от тебя, — с весельем вспомнил детство Эймонд. Он не любил этого, потому что единственное, что было хорошего в его детстве, это Вейлла. Появление Вхагар было омрачено потерянным глазом, а вот потерянные из-за обид дни с сестрой всегда будут тем, о чем Эймонд будет жалеть. Они выросли, а Вейлла продолжала быть лучшей частью его воспоминаний. Он любил эту странную, шумную, но добрую девушку. Девушку, которая была его сестрой. Порой Эймонд радовался, что Таргариены сохранили свои обычаи. — Его ошибка, — довольная, словно кошка, потянулась в постели Вейлла. Эймонд, словно завороженный, смотрел на то, как выгибается спина Вейллы и с каким наслаждением она прикрывает глаза, пока не раздался хруст позвонков. Вейлла перекатывается на живот и, подставляя под подбородок руки, с мягкой улыбкой смотрит на него, словно выжидая чего-то. — Как думаешь, следы сильно будут выделяться? Эймонд с усмешкой кивает, но после хмурится, заметив краснеющую, с уже запекшейся каплей крови царапину на скуле. Свежая рана выглядела не сильно пугающей, однако даже такая ранка на лице принцессы была непозволительна. Шрамы никого не красили, что бы не говорили люди. Эймонд знал это, убеждался в этом каждый раз, когда смотрел в зеркало. — Ублюдок, — сквозь стиснутые зубы выругался он, потянув пальцы к лицу Вейллы. На лбу девушки образовалась складка, когда она взглядом проследила движение Эймонда. Он бережно коснулся кончиками пальцев длинной алой полосы и отдернул руку, когда Вейлла зашипела. — Ох, — поморщила нос Вейлла и вскочила с места. Она уселась на колени и коснулась пальцами щеки, очертив шершавую поверхность царапины, — Я и не заметила этого. — Тебе стоит промыть рану, — выпрямился Эймонд.— Мало ли какая грязь может быть под ногтями Эйгона. — Ой, да ладно, — вздохнула Вейлла, наблюдая как Эймонд, встав с места, идёт к тазу на тумбе в углу комнаты. — Бывало и похуже. Бывало в тысячу раз хуже. Вейлле и при желании не сосчитать, сколько раз она получала такие царапины на тренировках, в вылазках в город и просто по неосторожности. Но для Эймонда этого было достаточно, чтобы взять небольшую тряпку, сложенную рядом с тазом, и погрузить её в воду, налив в медный таз из кувшина рядом. Он промокнул в воде тряпку, выжал из неё лишнюю жидкость и, сложив в четыре, подошёл к ней. Вейлла молча наблюдала, как Эймонд сел рядом и бережно, словно боялся причинить боль, протёр свежую ранку. Кожу неприятно жгло, но прохладная тряпка давала свой успокаивающий эффект. Вейлла не моргала, завороженная сосредоточенным лицом Эймонда, она смотрела на него с невероятной нежностью. Брат почистил ранку, избавив её от высохшей корочки крови. Царапина была смехотворная и даже не кровоточила. Вряд ли останется шрам, но смотря на хмурый вид брата, Вейлла решила, что не стоит противиться. — Я сломаю ему руку, которой он сделал это, — прошептал Эймонд, сжимая в руках испачканную тряпку. Вейлла поспешно взяла его кулак в свои руки и начала поглаживать костяшки. — Что такое царапина, когда я оставила на его лице намного больше отметин? — Она попыталась улыбнуться. — Эйгон получил сполна. — Эйгон никогда не получал сполна, — угрюмо сказал Эймонд. Он никогда не разделял особой любви к брату, хотя запросто мог проткнуть ножом любого, кто посмеет сказать хоть что-то в сторону старшего брата. Странные способы защиты и заботы, которые таили в себе скорее привычку, нежели настоящую любовь и заботу. Эймонд делал это, потому что так хочет матушка. А Эймонд всегда делает то, чего она от него ожидает. — Хм, – задумчиво тянет Вейлла, приложив пальцы к подбородку. Её глаза загораются азартом, и Эймонд с прищуром улыбается. — Опять напакостить решила? — Нет! — отмахивается Вейлла, отворачиваясь в сторону. — Ну может чуть-чуть. Эймонд укоризненно мотает головой, но при этом улыбается так, что сомневаться не приходится — Он её поддержит в этой пакости. — Каков план? — он невзначай пододвигается к ней чуть ближе. Их колени соприкасаются, пока Вейлла игнорирует жар, что растёт в её теле в присутствии Эймонда, и напрягает разум. Нужно придумать что-нибудь такое, чтобы не разозлить мать ещё сильнее, но при этом проучить Эйгона. Как будто ему не хватало избиения с утра. В детстве именно Эйгон издевался над всеми, но теперь спустя годы роли поменялись. И Вейлла втягивала в эту авантюру Эймонда, намереваясь отыграться по полной. Обычно если хочешь сделать неприятно, нужно просто испортить обычную установку. Правила, привычки, расписание. Подойдет всё, что является частью обычного дня. В голову полезли воспоминания с пирожеными, которые Вейлла подала Эйгону в подарок за шутку над Эймондом. Идея родилась сама собой. После того дня Эйгон на дух не переносил сладкое, возможно, если сделать что-то похоже с вином,Мто брат перестанет пить. Если это сработает, то они убьют двух зайцев одним выстрелом. — Есть у меня идейка, — заерзала на месте Вейлла. Её наполняла гордость за гениальный план, отчего улыбка на лице становилась все шире. — Не нравится мне эта улыбка. 《Кто бы говорил》— подумала Вейлла, глядя на широкую ухмылку на тонких губах. Эймонд даже не пытался скрыть своего предвкушения. Союзник в лице брата ей не помешает, к тому же, втягивать в затею Хельгу и сира Роберта ей не хотелось. Они явно не оценят такое поведение. — Что от меня требуется? — Поинтересовался Эймонд. Вейлла сделала вид, что задумалась. Эймонд был бы её союзником в любом случае, так как он знал, что бы ни случилось с Эйгоном — это её рук дело. Он не стал бы докладывать матери об этом, а лишь насладился очередной местью. Этого ей было вполне досточно. Вейлла привыкла действовать в одиночку и сомневалась, что когда-нибудь сможет найти в себе желание работать в команде. — Наблюдай и наслаждайся, — с улыбкой ответила она. Эймонд положительно кивнул, не став спорить, а после наклонился и чмокнул её в кончик носа. Вейлла удивлённо выгнула бровь. Странное проявление нежности смутило её, отчего щеки тут же покрылись насыщенным румянцем. Поддавшись порыву нежности, она окольцевала руками длинную шею и крепко обняла брата, прислонив голову к его щеке. Тут же крепкие руки схватили её за талию и теснее прижали к себе. Ощущение тёплого дыхания рядом с её ухом будоражили фантазию девушки. Вейлла ненавидела и обожала то, как часто бьётся её сердце в груди, когда она находится в теплых объятиях Эймонда. Сир Роберт, постучавшись три раза, зашёл в покои принцессы, не дожидаясь приглашения. В их жизни не было места ненужным формальностям, поэтому рыцарь мог заходить в её комнату просто постучавшись. Вейлла всегда встречала его яркой улыбкой, однако на этот раз всё было иначе. Эймонд, усевшись в единственное кресло в покоях, лениво листал удачно украденный Вейллой фолиант из библиотеки. Молодой принц откинулся на мягкую спинку кресла, обитою бархатом. Его лицо было сосредоточенно на страницах, а от прямого солнечного света черты лица казались ещё более острыми и угрюмыми. Стоило двери приоткрыться, как сир Роберт был тут удостоен всем вниманием Эймонда. Судя по слегка нахмуренным бровям, появление рыцаря было нежеланным. Сама же Вейлла лежала на заправленной постели, раскинув конечности в стороны и сладко дремала. Из-за высокой спинки кровати и красного балдахина сир Роберт мог рассмотреть лишь часть лица принцессы и свисающие пряди темно-рыжие локонов с края кровати. На появление своего верного шита Вейлла никак не отреагировала, а лишь обрывисто вздохнула и продолжила прибывать в объятиях сна. Что бы ей ни снилось, сир Роберт надеялся, что это исключительно приятные сновидения. Последнее время лицо принцессы было бледным, несмотря на то, что он часто проводила свои дни на солнце. И всё же, пятна загара можно было заметить на её запястьях и румяных щеках. Только вот усталость брала верх, отчего даже загар не скрывал болезненного оттенка кожи и глубоко залегающих синяков под глазами. — Чем удостоены чести, сир Роберт? Неожиданный вопрос от немногословного принца к стыду рыцаря застали его врасплох. Мужчина так сильно отдался своим переживаниям касательно принцессы, что совсем забыл про приличия. (На самом деле рыцаря смущало присутствие её угрюмого брата, который всегда выглядел очень угрожающе) Сир Роберт слегка прикрыл за собой дверь и выпрямился, чуть склонив голову к сапогами. — Прошу прощения, мой принц. Прибыл сир Кристон. Вас желает видеть десница, — чётко выговорил сир Роберт, всё ещё не глядя на принца. Когда он вернулся на свой пост после ночного патруля, то столкнулся с верным щитом королевы. Кристон Коль никогда не нравился сиру Роберту. Дройниец казался ему чепорным и высокмерным, что было не в его праве. Они оба были белыми плащами, и высокомерие было не в их компетенции, однако Коль всегда нарушал предписание правила. Хуже было только то, что ему всегда это сходило с рук. — Хорошо, — только и ответил Эймонд, закрыв фолиант, и аккуратно, чтобы не создать лишнего шума, положил его на стол. От взора рыцаря не ускользнуло то, как Эймонд быстро окинул спящую Вейллу взглядом, прежде чем выйти из комнаты. Ничего лишнего, однако сир Роберт наблюдал за этими двумя с детства. Он лучше других знал, как Эймонд и Вейлла привязаны друг к другу. Неугомонная Вейлла с самого детства таскалась тенью за вечно хмурым Эймондом. В шутку можно было бы назвать из Джейхерисом и Алисанной, однако тот холод, который веял от принца, совершенно не подходил к чувствам, которые, возможно, он испытывал к сестре. Сир Роберт не одобрял этого. Не то чтобы ему были противны предпочтения Таргариенов, не ему судить, однако тут было дело в самом Эймонде. Рыцарю довелось наблюдать за молодым принцем, когда тот тренировался, и всё, что он там разглядел — это неуеместная ярость. Эймонд Таргариен — принц несомненно сдержанный и чопорный, как и любой человек его статуса, но было в этом парне что-то тёмное. Сир Роберт видал достаточно в своей жизни, чтобы разбираться в людях, и Эймонд явно был не тем, кем хотел казаться. Другое дело Вейлла. В ней было столько же ярости, сколько доброты и сострадания. Это позволяло создать баланс в её личности. И учитывая кем был Эймонд, опасения сира Роберта только возросли. Он беспокоится о девушке, которая в силу неопытности и влюблённости, не замечала опасности. Конечно, полагать, что родной брат навредит ей, было глупо, но история этой семьи не раз доказывала, что кровь для них мало что значит. Даже если их девиз звучал как: огонь и кровь — Таргариены явно могли плюнуть на родство, когда дело касалось личных интересов. Это семья была очень опасна, а Вейлла все ещё ребёнок. Сир Роберт был с ней практически с детства, поэтому за годы девочка стала ему как родная. Вейлла была дочерью, которой никогда не было у Роберта. Принцесса полагала, что встречи с Эймондом в стенах её покоев под покровом ночи были тайной. Такой же тайной, как её вылазки в город. Но сир Роберт знал обо всём, что касалось принцессы. Он молча делал вид, что не слышал все их ссоры и признания в любви за плотно закрой дверью. Вейлла и не ведала, что тень рыцаря следовала за ней повсюду, куда бы она ни ступила. Он стоял за углом, когда она заходила в дома веселья, чтобы вытащить оттуда пьяное тело Эйгона. Рыцарь защищал её даже в те моменты, когда Вейлла об этом не знала. Сир Роберт предпочёл бы, чтобы все так и осталось. С тяжёлыми мыслями рыцарь вышел из покоев и мягко прикрыл за собой дверь. Никакой шум не нарушил сна юной принцессы.                               |◇|◇|◇| Её не выпускали из покоев. Это было жутко несправедливо, учитывая то, что ссору начала не она. Вейлла всего лишь пару раз ударила Эйгона. Ладно, может, больше чем пару раз, но он этого заслужил! Алисента ворвалась в её покои, словно ураган, смерила злым взглядом, а после началась длинная лекция о семейных ценностях. Вейлла хотела рассмеяться в лицо матери. Конечно, Вейлла — отвратительная сестра. Королева знать не знала, что Вейлла подставлялась из-за Эйгона больше, чем можно было сосчитать пальцев на обеих руках. Рассказывать о своих подвигах, где она шаталась в самых злополучных местах Гавани, Вейлла не собиралась, однако обида в ней кипела. А когда королева ушла, напоследок сказав, что выйти из своих покоев она сможет исключительно после полного осознания своей вины, Вейлла так рассвирепела, что перевернула вазу с фруктами на столе. Почему ей приходилось нести ответственность за всех?! Она была больше чем уверена, что Эйгон обошёлся яростной тирадой от матери, в то время как её полноценно наказали.  Эймонд ушёл и только Богам было известно, когда брат решит навестить её снова. Честно, Вейлла и не хотела ждать. Ей вообще мало что сейчас хотелось. Кроме того, чтобы скормить Эйгона Брайдстар вместо десерта. На тренировку не сходить, с детьми не погулять, и даже увидеть Хелену не выйдет. Она заперта в своих покоях, и сир Роберт явно не позволит ей выйти. Королева статусом выше, даже если рыцарь был её верным щитом. Поэтому в голову приходит единственная здравая мысль. Здравой она её считала только потому, что это был единственный шанс сбежать из душной комнаты. В большей части Вейлла любила свои покои, ценила уголок, который заваливала всяким хламом, однако в данный момент стены давили на неё.  Вейлла словно задыхалась от своего гнева и, к сожалению, открытое окно ей ни чуть не помогало. Люк, через который Эймонд приходил к ней, был самым опасным из всех потайных ходов, что Вейлла посещала. Это был тоннель с хилой лестницей прибитой к каменной стене. Доски давно прогнили и грозились сломаться от любого давления, но чудом всё ещё стояли на месте. Конец тёмного тоннеля, который был вырыт под башней, заканчивался небольшим проходом, ведущим к нижним этажам. Небольшая дверца была спрятана под тяжёлым гобеленом, которую чудом всё ещё не нашли. Кажется, над этим проходим заморачивались меньше всего. Эймонду было удобно пользоваться этим ходом, так как его собственные покои находились на этом же этаже. Ему нужно было всего лишь пройти тридцать восемь шагов, чтобы исчезнуть за гобеленом. Проблема была в том, что проход был аж на другой части замка и выбраться из покоев этим путем, да так, чтобы потом не попасться во время караула, было сложной задачей. До тронного зала был путь не близкий, поэтому Вейлла редко использовала этот проход. Но в этот раз выбирать не приходилось. Солнце уже склонялось к закату, и с каждой потраченной минутой в покоях она теряла драгоценное время, которое могла провести на спине Брайдстар. Дракон — это единственная компания, которая была бы для неё хоть чуточку сносной в данный момент. Вейлла быстро накинула на плечи плащ, завязала волосы в толстую косу, попутно проклиная их густоту, и скрылась в темноте люка.                            |◇|◇|◇|      Башня Десницы была не тем местом, которое Эймонд часто посещал. За все годы юный принц был в покоях дедушки впервые, и это подталкивало его на смутные мысли. Предугадать, зачем он понадобился деснице было невозможно, поэтому Эймонд просто волновался. Не свойственная ему черта, однако в такой ситуации он был впервые. Ясно было толь одно, что бы не хотел от него Отто Хайтауэр, предстоящая беседа будет утомительно важной. Сам мужчина сидела за своим широким столом, сосредоточенно записывая что-то на пергамент. То, как острый конец пера чертил буквы с завитками на конце, раздражал Эймонда. Обычно шелест бумаги, скрежет пера успокаивали Эймонда, однако не в этот раз. Обычно спокойный принц был взвинчен и раздражен с самого утра. Драка между Вейллой и Эйгоном успела потрепать ему нервы, а свежая царапина на лице сестры добавляла злости. Эймонду стоило большой выдержки, чтобы не плюнуть на всё и просто ворваться в покои нерадивого брата-неудачника и не сломать ему руки. Он даже спрашивать бы не стал, какой именно рукою Эйгон ударил Вейллу. Сломал бы обе. Один из близнецов (различить их было просто невозможно, особенно в служебной форме) оповестил о прибытии принца, но даже тогда десница не оторвался от своего занятия. Он просто дал распоряжение не впускать никого и отослал рыцаря обратно. Эймонд терпеливо ждал дальнейших действий деда. Он спокойно наблюдал, как десница короля посыпал письмо песком, сдув лишние пещинки, а после завернул его в небольшую трубочку и, запечатав сургучем, поставил печать Десницы. Отто всё ещё молчал, когда дописанное и запечатанное письмо было отложено в сторону. Десница наконец посмотрел на внука, окинув его с головы до пят оценивающим взглядом. После десница наконец заговорил. — Твоя сестра успокоилась? Эймонд удивился вопросу, хотя внешне никак этого не показывал. — Вейлла у себя в покоях, — доложил принц. Он сомневался, что дедушку волнует состояние Вейллы. В конце-корцов, Отто Хайтауэр был не самым любящим дедом. — Предполагаю, что сегодня она их не покинет. — Оно и к лучшему, — сам себе кивнул Хайтауэр. Чем дальше Вейллу будут держать от знати и слуг, тем меньше шуму. Россказни о том, как принцесса избила своего старшего брата на завтраке, уже давно разлетелись по всему замку. Отто устало заметил, что ему придётся разбираться ещё и с этим. Словно мужчине было мало возвращения Рейниры после долго отсутствия. — Вы позвали меня только чтобы узнать о местоположении Вейллы? — Эймонд изо всех сил старался говорить спокойно. Дед был не тем человеком, кому стоило показывать свои истинные чувства. — Нет, — отрицательно покачал головой десница. Его длинные, слегка кривые пальцы, барабанили по поверхности стола. Эймонд заметил, что десница выглядит более задумчивым, чем обычно. Его тонкие, сжатые губы скрывались за седеющей бородой, в то время как на лбу образовались складки. Спина принца рефлекторно выпрямилась, а руки спрятались за спиной. — Разговор будет касаться непосредственно самой Вейллы. Это было ожидаемо. В их семье было две головной боли, и одной из них была Вейлла. Только вот зачем десница решил обсудить это с Эймондом? Этот вопрос сильно напрягал его. Неужели дед что-то разузнал об их греховной связи. Может, они никогда и не спали вместе, как мужчина и женщина, однако одного факта, что под покровом ночи Эймонд приходит к ней и остаётся до самого расчёта, уже бы хватило с головой. Этого было досточно, чтобы опозорить имя Вейллы. Роль распутной девки в их семье принадлежала Рейнире, и Эймонду не хотелось, чтобы Вейлла разделила это звание со сводной сестрой. — Как это касается меня? — решив, что лучшая защита нападение, Эймонд просто стал делать вид, что ничего не понимает. Это казалось логичным, так как для доказательства их поступка понадобиться свидетельство. Эймонд знал, конечно, что при желании Отто найдет доказательства, однако даже если он не любил своих внуков, Хайтауэр вряд ли стал бы угрожать им. Их честь и его честь, а заодно и всего дома Хайтауэров. Нет, десница не стал бы так поступать. — Хорошо, я изъяснюсь точнее, — десница потёр подбородок и посмотрел холодными, почти что ледяными глазами на внука. — Какие отношения вас связывают с ней? Эймонд напрягся. Ситуация выходила из-под контроля. — Какие отношения могут связывать брата и сестру, дедушка? Эймонд тщательно подбирал слова. — Даже не пытаясь, я вижу ваши переглядки и скажу одно, это совсем не то, что обычно брат и сестра испытывают друг к другу, — задержав драматичную паузу, чтобы насладиться реакцией Эймонда (к его разочарованию, принц все так же оставался сдержанным) добавил: В традиционном понятии, конечно. От Эймонда не ускользнула колкость, адресованная всем Таргариеным. Не будь он так раздражен, Эймонд посмеялся бы над лицемерием деда. — И что же вас беспокоит больше всего? — Задал вопрос Эймонд, прекрасно зная, что именно. Позор, который обрушится на их семью, если хотя бы одна живая душа узнает о визитах Эймонда. Никто из его семьи не сможет избежать насмешек. — Меня беспокоит твоя наивность, мальчик. Эймонд вскипел от насмешливого прозвища. Он уже давно не был мальчиком, и ни одна душа в замке не могла даже подумать о нем так. Это было неслыханная дерзость, даже если Отто Хайтауэр бы его дедом. Эймонд всё ещё принц. — Неужели ты полагаешь, что она будет в безопасности с тобой? Эймонд нахмурился. Ему было не совсем ясно куда именно клонит дед. Какую игру начал десница? — Я хочу уточнить, что вас подтолкнуло к таким мыслям, — Эймонд решительно старался оставаться спокойным, хотя внутри бушевала ярость. — Ты прекрасно знаешь ответ, как и смысл вопроса. Придет время, и вам всем предоставится выбор, и я сомневаюсь, что ты сделаешь правильный. Вейлла всё ещё остаётся самой желанной невестой Семи Королевств. Твоя мать каждый день получает письма с предложениями о браке. Меня крайне волнует, что королева, как и твоя сестра, упрямо игнорируют их, откладывая неизбежное. Эймонд нахмурился. — Вейлла в праве сама решать, за кого ей стоит выходить замуж. Эймонду стоило большого труда, чтобы понять это сейчас, спустя столько ссор с Вейллой касательно её брака, он был не намерен так просто отступать. Вейлла даже поделилась с ним, что матушка перестала досаждать ей по вопросам брака. Она была так счастлива, что улыбалась все время, что рассказывала ему об этом. — Ты знаешь, что нет. Вопрос её благополучия полностью зависит от кандидата выбранного ею. — Хотите сказать, что назревает война? Десница тщательно пытался завуалировать слова, которые могли означать только одно — государственную измену. Эймонд был не глуп и прекрасно знал, что его дед собирает сторонников, чтобы после смерти короля посадить на трон Эйгона. Того самого Эйгона, который большую часть жизни провел в борделях. Пьяница и неудачник. Кулаки сами собой сжались. — Ты не глупый, Эймонд, — десница откинулся на спинку кресла, расставив руки на подлокотники. — Если ты её по-настоящему любишь, то должен понимать: когда наступит момент, Вейлла будет в безопасности, только если окажется достаточно далеко отсюда. Эймонду было противно слышать это. С чего вдруг деду волноваться о безопасности Вейллы? Всем ясно, что его любимицей всегда была Хелена. Если о ком-то Отто и мог беспокоится, то только о ней.  Все слова, сказанные дедом, были ложью и манипуляцией чистой воды. Эймонд часами проводил время за изучением политики, чтобы знать ценность скрепления союза через брак. Вейлла представляла собой невероятную ценность как подарок взамен на лояльность, золото и войска какого-нибудь лорда.  Теперь к злости добавилось отврашение к деду. Отто говорил вроде как настоящий дед, который волновался за безопасность младшей внучки. Да вот только правда была в том, что Отто Хайтауэр в принципе ни за кого не волновался. Это было попросту не в его природе. — Я бы не был уверен, что вашу заботу Вейлла восприняла бы с радушием, — Эймонд сделал акцент на слове забота. — Но всё же, все вопросы и беспокойства касательно её замужества вам стоит обсудить с матушка. — Я это уже сделал. Просто хотел, чтобы ты тоже понял простую истину. Если она тебе дорога, то ты несомненно сделаешь все ради её благополучия. И своего кончено, — легко улыбнулся десница. Когда Эймонд покидал башню Десницы, Отто с довольной улыбкой, словно сытый кот, проводил взглядом напряжённую спину. Зерно сомнений было посеяно. Ему оставалось только наблюдать, как быстро пробьется росток.