🎶Faada Freddy — Reality cuts me like a knife
Свет резал глаза, и Джин щурился, но терпел, пока его осматривали врачи. Их было несколько, возможно, три или даже больше. Тихие звуки голосов пугали, а лица были размытыми и вообще двоились или троились. Тело ныло и вроде как болело. И даже дышать было трудно. Страшно. Все вокруг пугало, но больше пугало собственное состояние. — Ну что же, рад Вас всех обрадовать, господин Ким полностью оправился от травм, с которыми поступил к нам. Осталось дело за малым, восстановить его организм от длительного коматозного состояния. Много обследований следует провести, но заверяю Вас, господин Мин, что мы в максимально короткие сроки постараемся привести его в порядок, насколько это будет возможным, — седовласый врач с опаской смотрел на группу людей в темном, в очередной раз столпившуюся в большой палате. — Вызовем доктора Стивенсона, думаю, послезавтра он будет уже здесь. — Завтра, — строго поправил доктора Чон Хосок, вставая с дивана и одергивая свой жилет, застегивая пуговицы на черном пиджаке. — Кто сейчас еще нужен? — таким же твердым тоном задал вопрос Пак Чимин. — Мы организуем. Доктор Чу обвел взглядом своих коллег, всегда предпочитавших молчать в разговоре с опекунами этого пациента, разглядел в их глаза все тот же глубокий страх перед членами мафиозного клана и, почесав бровь, обратился к Тиграм, заверяя, что составит список и по возможности сам побеседует с медиками, которые могут ему помочь в реабилитации Ким Сокджина. — А кто сейчас вместо медсестры Ли? — уже на выходе подала голос единственная девушка среди толпы в черном. — Эм, — озадачился доктор Чу, — кажется, сестра Чон. — Нет, ее не нужно, — недовольно свела бровки девушка и шагнула к Сокджину, хватая его за холодную руку. — Я уж лучше сама. — Если желаете, я попрошу госпожу Квак за ним последить, — девушка задумалась, но кивнула утвердительно и вновь вернула свое внимание к пациенту. Врачи вышли, разрешая остаться с больным не больше двадцати минут. — Чем не устраивает красотка Чон? — так же подходя к другу, удивился Чимин. — Вот именно, что красотка — и на этом ее квалификация закончена, — буркнула недовольно в ответ Дамби, но все также мягко накрывала руку темноволосого неподвижного парня своей теплой ладошкой. — А надо медсестру Ли, — на этом ей показалось, что пальцы Джина дрогнули, и она наклонилась к нему, старательно заглядывая в неподвижное лицо, но радующее наконец-то открытыми карими глазами. — Джин, надеюсь, ты меня помнишь. Это я, Ан Дамби, мы скучали. Девушку обняли со спины одной рукой, и рядом показался Юнги, взволнованным взглядом проходя по телу лежащего друга, сердце сжалось от боли и осознания, что, возможно, он не вспомнит их. Врачи давно говорили, что чем дольше Ким находится в коме, тем сложнее может быть его восстановление, начиная от памяти и разговорной речи, заканчивая физическими способностями. Хоть и было много примеров о том, что люди с сильным духом полностью восстанавливаются. Но все же и у них редко, но бывали различные приступы, напоминающие о таком долгом отсутствии в сознательной жизни людей. — Сокджин, я знаю, что ты нас в любом случае вспомнишь, так что я тебе даю не так много времени на восстановление. У нас дел много. Если что, то У Ифань мертв и его часть Китая теперь наша. И ты мне нужен. Дамби пока следит за твоим рестораном. Но и ему нужен свой хозяин, — на последнее он сильнее сжал талию своей любимой женщины и нежно, будто извиняясь за сказанное и ни в коем случае не ущемляя ее труды, поцеловал ее в щеку. Едва коснулся, но она поняла в этом жесте слова благодарности за то, что она делает. — А дядя Джин долго еще будет лежать? — послышался из глубины палаты детский голосок Минхо, все это время прячущегося за Ким Намджуном, выбрав его как самого большого, от врачей, которых всегда боялся, но старался никому, кроме мамы, об этом не говорить. — Я с ним еще не играл. — Хо, подойди, — Юнги махнул к себе сыну. Минхо вынырнул из-за Намджуна и, не отрывая взгляда от лежащего, подошел к отцу, который тут же взял его на руки. — Джин, мой сын хочет с тобой поиграть, так что вот тебе еще один веский повод поторопиться со своим восстановлением. Джин слышал, тихо-тихо, но слышал, и даже понимал то, что ему говорили. Но не всех помнил. Имена ему были мало знакомы, и это пугало сильнее. Но не так, как его не способность двигаться. Он будто был заперт в своем теле. Глаза его щурились и моргали. Стоило услышать детский голос, захотелось улыбаться. Он даже губы приоткрыл. Или ему опять показалось? Не показалось. Свистящий вдох через слегка приоткрытые пухлые сухие губы удивили Минхо. Он вопросительно посмотрел на отца, который на это лишь улыбнулся и сказал: «А тебя он, кажется, помнит, сын». Ребята еще толпились в палате, когда к ним влетел Чонгук. Растерянно обведя их взглядом, он буквально подлетел к лежащему и замер. Лицо друга было все таким же неподвижным, бледным и худым. Разве что глаза двигались и моргали. В остальном же он выглядел как и до этого месяц назад. Растерянно посмотрев на Юнги и Хосока, подошедшего к нему, он вопросительно вскинул брови вверх. — А ты чего ждал от человека, проспавшего почти пять месяцев неподвижно? — с легкой улыбкой спросил законник. — Ну, — начал Гук и запнулся, вновь взволновано глядя на неподвижное тело брата. — Эй, Джин! Я что тебе сказал в последний раз! — мгновенно вспылил Чонгук, понимая, что улучшений он не особо видит, оттого и разозлился в считанные секунды. — Разлегся здесь, пока мы там из последних сил отвоевываем себе Китай и за тебя еще вкалываем в твоем ресторане! Неделя! У тебя есть неделя встать на ноги и приступить к работе! И ухаживать здесь никто за тобой не собирается! Поухаживали уже! — грозно сжав кулаки от подступивших слез, Чонгук развернулся и так же стремительно вылетел прочь из vip-палаты. И так и не узнал, что пациент в это мгновение смежил веки и даже слегка зажмурился, явно понимая все, что ему сказали. Услышал четко и ясно и даже помнил, что такое ему уже говорили. И голос был знаком. Рука дернулась. Может, непроизвольно, а может, от ярого желания начать действовать.***
Чонгук бесился и злился, но вместе с тем чувствовал себя совершенно беспомощным. Брат, только что пришедший в себя и открывший глаза, все так же лежал, даже позу не изменил! Это взбесило! Это испугало Чон Чонгука. Их самый старший брат был в коме почти пять месяцев, это большой срок, и восстановление несомненно будет трудным и небыстрым. Все это Чон понимал очень хорошо, но до последнего надеялся на чудо. Вот Джин откроет глаза, улыбнется своей улыбкой, пошутит, посмеется своим скрипучим смехом и, вскочив, направится пружинящим шагом к выходу из этой чертовой больницы-тюрьмы. Чонгук сжал кулак и, не выдержав, ударил им по проклятой белой стене, у которой стоял, привалившись лбом. На лестничной площадке было тихо и одиноко. Здесь можно зажмуриться и дать волю страху. Никто не увидит. Вторая рука ударила рядом с головой. Сильно. Больно. Руке. Душе. В сердце страх рукой шарит. А вдруг не придет в себя окончательно? А вдруг забыл их всех? А если разучился всем самым простым действиям? А если говорить не сможет? А ходить? Их с ребятами предупреждали обо всем этом. Да он и сам читал много об этом. Всякие случаи попадались ему, и всегда они были разными. Но почти пять месяцев слишком много, чтобы быть оптимистичным. Да и не привык он быть на позитиве. Чонгук больше подвержен депрессии, которую умело скрывает ото всех злобой. С детства научился. С первого хука. С первой затрещины. Со своих четырех лет. Простояв так довольно долго, Чон решил уже более спокойным вернуться в палату к другу. Может, остальные уже ушли, и у него получится посидеть с другом. Поговорить тихо так, чтобы никто не услышал. Сказать все, что думает, рассказать о наболевшем. Ведь месяц не был у него и не делился ни с кем тем, что происходит у него внутри. А там, надо сказать, полный бардак. Такой, что он запутался и заплутал. Страхов в душе много. В прочем как и злобы. В палате были двое: сам Джин и Юнги, спокойно сидящий на кресле рядом с ним и что-то тихо рассказывающий с мягкой улыбкой на губах. — Думал, ты не вернешься, — спокойно заметил Юнги, внимательно рассматривая младшего. — А ты не ушел, — с нескрываемой досадой отозвался Чонгук, проходя ближе к постели и разглядывая медленно моргающего черноволосого парня, неожиданно очень медленно повернувшего голову в его сторону и воззрившегося на него странным взглядом. Пустым? Отрешенным? — Скажи, что Джин станет прежним. — Никто не становится прежним после определенных событий, — выдохнул с грустью Юнги, рассматривая подрагивающие пальцы Кима. А брат-то, похоже, хочет жить прежней жизнью, раз уже пытается как-то двигаться, но атрофированные мышцы не дают должных эффектов от простых желаний. — Но Джин сильный, он справится. А мы поможем! Все поможем. — А где остальные? — решил уточнить Чонгук, наклоняясь к самому лицу товарища. — Джин, я тебя вытащу, сделаем тебя новеньким и более сильным. У нас действительно много дел. Рано тебе на покой. Да и я тебе не дам спокойно жить. Кто ж меня будет на путь истинный наставлять. — А я? — с притворной обидой мгновенно отозвался Юнги. Чонгук промолчал, но хитро глянул на Мина и усмехнулся. — Ну, от тебя мне надоело слушать нравоучения. Хотя наставления твои и бывают иногда дельными. Только вот Дамби твоя все в тебе испортила, — поддел главу клана Чон, громко вздохнув и покачав головой. — Нет, ты слышал этого паршивца? — возмутился Юнги, замечая, как медленно голова Джина возвращается в прежнее положение — глядя в потолок, а после так же медленно наклоняется в сторону Юнги. — Да с ним только ты, Ким Сокджин, сможешь справиться! Дамби ему не нравится! Вот появится в твоей жизни… — Не появится! — оборвал брата на полуслове Чонгук, резко выпрямляясь и складывая руки в защитном жесте на груди. — Я не совершу таких же глупых ошибок, как ты! Я не собираюсь уподобляться таким слащавым чувствам, — Мин удивленно приподнял бровь. — Не хочу мучиться, как ты. Посмотрел. Ты был жалок, Юнги. Я таким не буду! Ты пример мне, конечно, но не в этом! Я не собираюсь терять ни свой покой, ни свой сон из-за какой-то девчонки. Нет, увольте. — Все сказал? — тихо прошипел Юнги, поднимаясь с места. — Пойду я, пожалуй, а то кулаки зачесались. Юнги твердым шагом прошел к двери, но притормозил и обернулся к Чону, сверлившего его недовольным взглядом с искорками непотухающей злобы в глазах: «Там Сонми рожает. Так что радуйся, сможешь скоро в куклы поиграть с очередным ребенком нашего клана. В детстве-то не наигрался.» Дверь хлопнула, заставляя Гука выдохнуть, резко осознавая, что своими неосторожными и резкими словами о слабостях серьезно задел Мин Юнги. Вернув взгляд к постели, Чонгук окунулся в темный взгляд старшего. Взгляд, который несомненно смотрел с осуждением. Рука Джина дернулась в сторону и даже чуть-чуть кривой полудугой согнула пальцы. — Злишься на меня? — усмехнулся на реакцию Джина Чонгук, про себя слыша все возмущения, отразившееся на лице старшего. — Может, и правильно делаешь, Джин. Зато ты знаешь, что я без тебя слабо управляем. Лицо Сокджина вновь очень медленно, с урывками и остановками, вернулось вверх, и глаза закрылись. А на губах дрогнули уголки вверх. Слабо, но Чонгук заметил. В сердце радостно звякнул страх, стукнувшийся о твердую стену своего заточения. Одним меньше. Ким Сокджин, несомненно, сильный человек и обязательно вернет себя в прежнюю форму.