Приручить хищника

— Я дома, — оповестил Джин, закрывая за собой входную дверь своей квартиры. Вкусный аромат еды окутал мгновенно, пробуждая все рецепторы и желание поскорее выпрыгнуть из уличной обуви, что он и выполнил с особой проворностью, которая не была ему присуща после пробуждения от комы. Улыбка украсила лицо, и он, понимая, что выглядит, как последний дурак, не может ничего с ней поделать. Надевая тапочки поплотнее на ноге, при первых же торопливых шагах он завидел выглядывающее загорелое лицо белокурой девушки, выглянувшей из обеденной на его голос. В руке была зажата деревянная лопаточка, а лицо так же украсила улыбка, вычерчивая около глаз морщинки. — Добрый день, гос… — Джин прищурил глаза и покачал головой, девушка тут же исправилась: — Сокджин. — Попросил же! — возмутился мужчина, подходя к девушке и наклоняясь к ней для повторения того, что утром с первого раза не прочувствовал, как следует. Губы почти накрыли ее, только вот ощутимое натяжение на правой брючине отвлекло, грозя от такой силы оставить его без нижней части костюма. — Здравствуй, Минён.       Девочка усмехнулась, но продолжила тянуть мужчину за одежду. — Ён, ты что творишь! — девушка припугнула девочку лопаточкой, размахивая ей в воздухе. — Поздоровайся! — Здрасте, — буркнула девочка, только дернула с еще большей упертостью за ткань, заставляя Джина все-таки отойти на шаг от ее матери. — При мне так делать некху... — девчушка запнулась, отпустила руку с зажатой в ней брючиной и почесала висок, — это слово, — она посмотрела на мужчину вопрошающе. — Хо его любит, — Джин усмехнулся и отрицательно покачал головой. — Вы же поняли! Нельзя так делать, когда я рядом. Я еще маленькая. — Минхо считает себя взрослым, а тебе столько же лет, как и ему, — Джин перевел взгляд с девочки на женщину, вернее, на ее губы, показывая в глазах всю грусть, что топила изнутри. Утром он наконец сумел подловить Юну и поцеловал ее со всей нежностью, на которую был способен, а ее скорый ответ на поцелуй только больше его раззадорил, если бы ни вездесущий ребенок, что следил за ним с особой тщательностью в его же квартире. — Значит, и Вы, милая леди, достаточно взрослая для того, что бы понять, что мне Ваша мама очень нравится!       Девочка открыла рот, закрыла, посмотрела на свою покрасневшую мать, на довольное лицо стоявшего перед ней Ким Сокджина и, грозно сдвинув бровки, сложила руки на груди. — А спросить мое разрешение на мою маму Вы не хотите? — выдала девочка.       Джин удивился или опешил, или просто откровенно очумел. Хотя, все сразу. Оглянулся назад, заметил, как Юна прикрывает щеки ладошками, в одной из которых так и была зажата лопаточка, где он и зациклил свой взгляд. — Ой, сгорит же, — Ли отбежала к плите, помешивая что-то той самой лопаточкой, но как-то нервно и резче, марая чистую плиту красным соусом. А может, она про свои щечки так запереживала.       Джин откашлялся, расстегнул пуговицы пиджака, поправил брюки, проверяя, на месте ли ремень, обошел девочку, прошел к обеденному столу, отодвинул стул, сел. Минён прошла следом и встала рядом, продолжая в своей, как она думала, грозной позе следить за мужчиной, который ей вроде и начинал нравиться, так как заботился о них с мамой, но был слишком строг и, главное, не поддавался на ее проделки. Последнее ей категорически не нравилось. Следовательно, она решила, что он ей все-таки не нравится. — Юна, можешь отвлечься и присесть? — строго попросил Джин. — Ты тоже сядь, — попросил он девочку, отодвигая ей стул за круглым столом. — Джин, она не… — зашептала женщина, проходя к столу, благополучно избавившись от лопаточки. — Сядь, — оборвал ее мужчина, чем напугал и себя тоже. В голубых глазах напротив отразился страх. — Значит так, — начал Джин, складывая руки на столе и перекрещивая пальцы. — Я не очень хороший человек в жизни. Но дорогих мне людей защищу, во что бы то ни стало. Твоя мама, Ли Минён, — мужчина все это время смотрел на девушку, сидевшую напротив него, хоть и обращался в большей степени к притихшей девочке, — мне очень нравится, и я женюсь на ней, тебя удочерю и все-таки воспитаю из тебя хорошего человека, а не разбойницу и драчунью, которой ты так стараешься быть, — глаза, что были строги, улыбнулись и посмотрели на ребенка, — что, кстати, у тебя хорошо получается. Я хочу семью, а лучше твой мамы не встречал. Я вообще-то завидный холостяк, и состояние у меня приличное, и уважение в определенных кругах имеется. Грех жаловаться на такого кандидата, — Джин громко рассмеялся своей же шутке. Только вот женская часть первого домашнего совещания на его кухне не ответила таким же смехом.       Ён посмотрела на маму, которая залилась краской, поймала ее искрящиеся глаза и вернулась к уже притихшему мужчине. — Только чтобы она не плакала из-за Вас, — буркнула девочка и, разомкнув руки, протянула ладошку к мужчине.       Джин пожал маленькую ручку, отмечая крепкую хватку ребенка как физическую, так и ментальную. — Обещаю. — Мам, он пришел, давай уже есть, — мгновенно заныла девочка, отдергивая ладошку, откидываясь на спинку стула и начиная тарабанить по столу руками. — А ты на стол накрыла, чтобы еду просить? — возмутился Джин такому поведению. — Пока я руки мою, помоги маме.       К удивлению всех, он не прошел в ванную, а подошел к замершей на месте девушке, потянул ее вверх, ухватив за тоненькое запястье, и все же поцеловал мягкие губы, которые ответили на легкий и неожиданный поцелуй податливо и быстро. — Влюбился как мальчишка, — заправив выбившуюся светлую прядь за ушко, он отошел, забирая свое тепло, и ушел мыть руки. — Я тоже, — прошептала Юна, прикасаясь рукой к своим же губам, но, услышав недовольное хмыканье дочери, поспешила к плите. — И в кого ты такая, — выдохнула Ли, уже уверенно открывая верхний ящичек и доставая из него тарелки. — Тебе лучше мне помочь, не стоит злить… — она замялась, обернулась к дочери, которая с большим нежеланием слезала со стула и шла к ней, — папу.       Девушка густо покраснела от того, что сама же только что сказала, и даже хлопнула себя по щеке одной рукой, только легкая боль убедила ее в том, что все, только что ей сказанное, не сон. Ей что, только что почти сделал предложение принц из больницы, который ей еще больше понравился с первых минут живого общения. — Мам, куда ставить? — воскликнула непоседливая девочка. — Мам! — Что? — все еще пребывая в прострации, отозвалась Юна, помешивая в кастрюльке на автомате. — Ставь на стол в центр, — раздался рядом с женщиной мягкий голос, а на талии оказалась теплая рука, будто сквозь ненастоящую реальность соединяя ее с настоящей. — Предложение позже сделаю и как полагается, — раздался голос уже в ее ушко. — И спать теперь ты будешь в моей спальне и только со мной. У Ён своя спальня есть. Я не обещаю, но сегодня могу попробовать постараться сделать тебе хорошо. Кто ж знает, как после комы у меня там все функционирует.       И вновь этот смех разнесся по кухне, заставляя Юну очнуться от своих мыслей и мягко улыбнуться отходящему от нее мужчине с полными тарелками еды, которую она успела подготовить еще до его прихода. Джин, продолжая смеяться, расставлял тарелки, тут же отвечая на очередные недовольства ее дочери. В груди стало тепло, а стоило его последним словам дойти до ее сознания, как ноги подкосились, заставляя ее уцепиться за край стола и судорожно вспомнить, какое на ней белье и где бы взять другое, ведь это ну совсем не подходит к таким вечерам. Краска вновь залила ее щеки. Интересно, она когда-нибудь перестанет краснеть при мыслях о принце. Ее принце.

***

      Сердечко замерло, руки затряслись, а голова сумбурно переваривала два слова, только что сказанные парнем, стоявшим за ней. И хорошо, что шагов его она не слышит. Только он точно стоит там, за спиной! Страх туманил голову, а ножки сами понесли Наби вперед и в первую же дверь, которую она с хлопком закрыла, проворачивая замочек, да еще и руками толкая дверь от себя, будто таким глупым жестом могла помочь себе. — А я поверил в то, что ты будешь делать все, что я скажу, — донесся до нее глухой голос парня. — Я наивный дурак. Долго в этот раз прятаться будешь? Мы же уже через это проходили.       Наби слышала шаги, которые вроде бы приблизили голос, но потом так же мягко отдалили его. Только она не поняла, в какую сторону он двигался, страх глушил слух и играл с ее восприятием действительности. Она судорожно оглянулась и, понимая, что это та самая спальня, где она засыпала с Минхо в первую ночь здесь, немного расслабилась. Здесь точно больше нет других входов и выходов. — Я сниму платье, когда будет другая одежда, я сдержу свое слово, — обратилась к двери Наби, вспоминая, что в этой комнате не было никакой одежды. — Так и скажи, что хочешь, чтобы я еще раз тебя поймал и зажал где-нибудь в углу, — радостный голос ответил слишком громко, так что ей показалось, что парень стоял прямо за дверью. Девушка отшатнулась и попятилась назад, пока ни наткнулась на кровать и ни села на нее, хлопая большими глазами. — Нет, я такого не хочу, — уверенно замотала она головой, не осознавая, что ее только слышат и никак не могут видеть. — Уверена? — задорный смех заставил Наби сжаться и сдвинуть коленки так, что косточки больно уперлись друг в друга. Спасительный звонок телефона по инерции придвинул ее тело чуть вперед, прислушиваясь к говорившему весьма недовольным голосом Чонгуку. — Я ухожу, выходи. Буду часа через три или позже. Как пойдет, может, в клуб загляну, раз ты не даешь с тобой играть. А я вообще-то люблю играть, Минхо подтвердит.       Парень вроде смеялся и вновь говорил с ней весело, только произнесенные им слова еще больше ее напрягли. Она не сдвинулась с места даже когда услышала, как дверь пиликнула. Так и сидела, прислушиваясь к тишине. Но уже через минут десять, как она решила про себя, тихонько прошла к двери, открыла ее и выглянула. Удостоверившись, что в коридоре никого нет, а у двери нет обуви, она, крадучись на носочках, прошла по всей квартире и на спальне хозяина облегченно выдохнула. Зашла в ванную и с радостью нашла свое сиреневое платье выстиранным и даже выглаженным. Похоже, госпожа Ко позаботилась об этом, все-таки плюсы в наличии такой женщины в жизни есть. Наби спешно переоделась, предварительно защелкнув дверь ванной. Пройдя на кухню через спальню хозяина, оставив там платье, с долей злости и небрежности бросив его комком на подушку Чона, она проверила, что наготовила женщина. Как оказалось, и не много, все-таки готовка не была ее первой задачей. Наби, прикинув время, оставшееся до прихода Чонгука, принялась за ужин. Ведь он с таким невинным и даже детским очарованием спрашивал, приготовит ли она ему что-то, что она просто не могла не выполнить такой просьбы. А это была именно просьба, не приказ.       Наби подпевала песне, которая звучала из включенного телевизора и не замечала, как пританцовывала и улыбалась, помешивая то в одной кастрюльке, то в другой, шинковала овощи, спешно их маринуя в простенькой заправке. Она так увлеклась готовкой, что не заметила, как полностью расслабилась и ощущала на этой кухне себя как дома, буквально порхая по ней.       По прошествии полутора часов, она спешно разложила все по тарелочкам и сервировала стол. Быстро съела свою порцию, вымыла посуду и убрала ее в шкафчик. Горячее для Чона она не накладывала, думая сделать это минут через пятнадцать. А после всего скрыться все в той же комнате, не забыв забежать в туалет, вспоминая свою же оплошность в этом деле в прошлый раз.       Два часа пятьдесят минут прошло с ухода Чон Чонгука. Наби сделала все дела в ванной комнате, выключила телевизор и как раз ставила на стол тарелку с ароматным супом, прикрыв его чашечкой сверху чтобы быстро не остыл. Спокойно закрыла кастрюльку. Оглядела накрытый стол и радостно улыбнулась. Ей нравилось то, что получилось. Ему тоже должно понравиться, и тогда они сойдутся на том, что она хорошо готовит и будет делать это для него. Сытый мужчина — добрый мужчина. Так всегда было с ее братом. Наби вздрогнула от одной мысли о своем родственнике, но упрямо повторила про себя слова, что их ничего не связывает и они уже давно чужие люди. Девушка еще раз проверила, все ли прибрала на кухне и, удовлетворившись наведенной чистотой, поспешила в комнату. Свою. Не хозяина. Она точно не будет с ним спать. Больше не будет! Он же мужчина, а всем им нужно от девушек только одно. И Чонгук уже не раз на это намекал ей. Она не глупая, понимала, что он хочет секса с ней. Только вот она не хотела. Она боялась его. И Чонгука, и секса в принципе. Хотя ей стыдно себе признать, что утром она была немного возбуждена от его нежных поглаживаний.       Так она обдумывала происходящее с ней, лежа в постели, в сиреневом платье, в котором было неудобно спать, но больше у нее нет ничего своего. Впрочем, и это не совсем свое платье, а подарок. Красивый подарок, который ей понравился. Наби проваливалась в сон, суматошный и эмоциональный день давал о себе знать. Она уснула и не услышала, как дверь пиликнула, как голос искал ее. Как дверь ее комнаты открылась и долго была загорожена мужским силуэтом. Пэ Наби спала крепко и не слышала, что ей пожелали сладких снов и ушли, оставив дверь открытой в надежде, что девушка захочет прийти к нему. Сама.

***

      Чонгук спал тревожно, снился какой-то сумбур, он просыпался на мгновения, но Морфей тянул назад, и он вновь засыпал все тем же тревожным и очень привычным для него сном.       Наби подскочила в постели, смахивая испарину со лба, спутывая челку. Волосы прилипли к щеке и красными кончиками лезли в рот, пока она вертела головой, понимая, где находится. Сон еще туманил разум, впрочем, сон и был тем самым туманом, размазанным, расплывчатым и растворяющим в себе силуэты других людей. В ушах еще отдавались глухие голоса и смех, противный до жути. Руки обхватили одеяло, прикрывая им плечи и подбородок. Она старалась дышать глубже и ровнее, медленнее проходить взглядом по комнате и про себя считать цифры. Пятьдесят семь…Шестьдесят три… Семьдесят семь. Глаза наткнулись на открытую дверь и замерли. Сделала вдох и не выдохнула. Восемьдесят. Вновь судорожно вдохнула. Выдохнула. Ручки сжали край одеяла, но отбросили его. Ножки сами спустились вниз, пробежали босиком по прохладному полу. Руки цеплялись за стены и углы, голова вертелась, рассматривая спокойную обстановку гостиной и пустой обеденный стол. Глаза искали, искали и никак не находили. Ножки перешагивали на носочках, ведя к дальней комнате, самой темной, самой главной в этом доме.

🎶Morpheuse - Burning in Paris

      Дверь была полностью распахнута, и ей в носик с порога ударил приятный персиковый запах, который втягивал ее внутрь, отключая разум и осторожность. Здесь был тот, кто защищает ее. Туманный сон еще был в голове, и ей казалось, что этот туман просачивается в ее реальность. Испуганные глаза наткнулись на мужское тело, подрагивающее во сне, сильные руки сжались в кулаки, захватывая края одеяла и вырывая из грудины стон, еле проходящий через сцепленные зубы.       Наби дернулась вперед, мотнула головой, желая отпугнуть свой туман, так настойчиво лезущий в эту комнату, но это не помогло. Она почти дошла до кровати, не понимая, чего на самом деле хочет: избавиться от остатков сна или почувствовать защиту.       Чонгук распахнул глаза, тут же натыкаясь на бледное лицо девушки, стоявшей рядом и почти нависшей над ним. Ее испуганные глаза бегали по его и готовы были вот-вот пролить слезы. Свои сны он уже не помнил, резко выскочил из них, как из воды, оставляя их там, у Морфея. Крепка рука ухватила ее тоненькое запястье и потянула к себе, не сильно. Она поддалась быстро, даже не вздрогнула, и глаз своих от его не отвела. Губы распахнулись, судорожно впуская воздух в легкие, ножки столкнулись с мягким матрасом, рука потянулась следом за отодвигающимся Чонгуком, освобождающим ей место. Он был серьезен и выглядел обеспокоенным. Наби аккуратно ступила коленкой на матрас, нагибаясь к нему, свободной рукой скользнула по еще теплой ткани и наткнулась на его бок, останавливая свои движения. Замерла, но ее продолжили тянуть, все так же несильно, еле ощутимо. Она ступила второй коленкой, возвышаясь над лежащим парнем, и никак не сводила с него своих глаз. Ее уже не трясло, туман рассеялся сразу, как он ее коснулся, а в голове было удивительно тихо. Тело нагнулось ниже, рука рядом с его боком дернулась, но была сразу перехвачена его рукой и перемещена ему на грудь, где она мгновенно ощутила частое сердцебиение. Ее взгляд направился туда, различая в темной комнате его большую руку, прижимающую ее к его горячему телу. Она попыталась ее выдернуть, но ее сильнее прижали. — Не уходи, — прошептал он. — Я не обижу. Пожалуйста.       Наби вновь посмотрела в его глаза, вздохнула и мягко опустилась на освободившуюся подушку, ножки скользнули по прохладному белью, не касаясь его, но сильно задирая подол ее платья. — Кошмар? — Чонгук повернул к ней лицо, прошептав еле слышно. Помолчал, ожидая ответ, но заметил выскользнувшую слезинку, прокатившуюся по ее носику и зависшую на его кончике. — Я защищу.       Девушка не успела ответить, Чонгук повернулся на бок, быстро вытер ее слезинку, отпустил ее запястье и очень мягко обхватил рукой ее за шею, приближая к себе. Она испугалась его действий, ожидая, что он поцелует ее. И он поцеловал. Еле ощутимо коснулся ее лба и прижал к своей груди, где она уже ухом слышала более спокойный стук, рукой своей также его ощущая, ведь он так и не отпускал ее. — Я защищу от всего, — шепнул Чонгук ей в макушку, его дыхание было спокойным и ровным. Он будто уснул. Только в тишине ночи вновь раздался шепот: — Только люби меня.       Наби вздрогнула и не удержала всхлип, который вновь выгнал ее слезы. Свободная рука дернулась вперед, обхватила его за талию и сильнее прижала свое тело к нему, ощущая, как его горячее дыхание опаляет ее макушку. — Я не знаю, как, — ответила Наби через довольно продолжительное время. Она уже успокоилась, а дыхание парня говорило о том, что он спит. Ей было жарко в его объятьях, но так спокойно, что она и не думала выбираться из них. Ей нравился стук его сердца, ей нравилась его сила, источаемая им даже во время сна, и она подумала, что на самом деле уже не боится его. Не боится, когда он вот такой. Настоящий. Такой он ей нравится. Очень нравится. — Я попробую.