***
🎶Maluma & The Weeknd — Hawái Remix
Чонгук дернулся и резко распахнул глаза, которые наткнулись на потолок, еле видимый в дневном свете темных штор. Правую руку он не ощущал, хотя точно знал, что подал импульсы из головы пошевелить пальцами. Голова повернулась к занемевшей руке и тут же наткнулась на темную макушку, лежавшую на его правой руке и почти упирающуюся ему в плечо, которое занемело. Дыхание само задержалось, а в груди затрепетало. Впервые он пожалел о таких темных шторах в его спальне в этой квартире. Ему хотелось получше рассмотреть спящую девушку. Сейчас он только видел в тусклом свете ее аккуратный носик, длинные реснички и пухлые губки, что так непозволительно близко. А хотелось бы рассмотреть получше.***
Намджун сидел на своей кухне и с жадностью пил горячий кофе, из последних сил надеясь хоть так не заснуть после очередной бессонной ночи с плачущей Дасом и раздраженной из-за этого Сонми. Жена спала, а ребенок мирно сопел рядом с ним в переноске, дул розовые губки и иногда причмокивал ими, блестящими от пускаемых слюнок. Джун допил кофе, продолжая рассматривать дочь и ощущая трепет в груди от осознания того, что у него есть такое сокровище. Телефон вспыхнул беззвучным сообщением от Тетушки с новым напоминанием, чтобы он не рассказывал никому о том, где она находится, и успокоил ребят относительно безопасности Чо Юри. Намджун впервые пожалел о том, что из всех братьев эта женщина считала его самым разумным и всегда ее поддерживающим в некогда безумных идеях. И сейчас он опять ее послушает и объяснит Юнги ситуацию. А хотелось бы уже просто выдохнуть и спокойно заниматься своими привычными делами в галерее, не ожидая каждую минуту нападений врагов.***
Хосок перерывал бумаги на своем столе в домашнем кабинете, выискивая те, что нужны для нового слушания, которое будет через часа два, а он позабыл уже, что там было за дело и кого защищает. Джеин спала, но проснулась, когда он вставал, и не забыла поругать его за то, что у него так мало выходных, в которые они могли бы подольше поваляться и пообниматься вдоволь, сердце трепетало каждый раз от таких ее сонных и хриплых бурчаний, и действительно не хотелось уходить. А он бы с радостью все бросил и провел хотя бы месяц только со своей блондинкой, не вспоминая о делах, клане и грозящей им опасности. Вчерашнее посещение поликлиники Джеин не дало никаких результатов. Хосок впервые пожалел, что настолько сильно загружен и не может побыть подольше со своей любимой, которой явно нужна его забота и ласка. Ему очень хотелось детей, и все их старания все еще не давали результатов. Ему надо быть чаще дома, а не бегать как угорелому, защищая своих неугомонных братьев и ребят клана, вечно влезающих в противостояния с властями, они и так платят много за то, чтобы их не трогали лишний раз, но всегда появляется кто-то, кто хочет большего. Вот таких он и приструнивает чаще, чем ему хотелось бы.***
Чимин никак не мог полностью проснуться, оттого уже в который раз потягивался в своей кровати, вот-вот надеясь встать. Благо, его никто не разбудил звонком, у него не было встреч на сегодня, и он с позволения Юнги благодушно отоспался за почти четырнадцать часов крепкого сна. Чимин смотрел в потолок и подумывал о том, что стоит спуститься на пару этажей ниже к Сокджину и узнать, как там у него дела, только в очередной раз он вспоминал, что тот не один. Черт, у того вообще уже своя семья практически готовая! Тяжелый вздох прорезал тишину комнаты так громко, что Пак его услышал в отражении от стен. Стало грустно, ведь в голове замелькали счастливые лица братьев со своими девушками, которые так неожиданно и крепко обосновались в их жизни. Он вспомнил Дамби, тот трепет, который она вызывала в его груди раньше, но не сейчас. Чимин впервые в жизни пожалел, что ведет такой любвеобильный и совершенно пустой образ жизни. На соседней половине постели было пусто так же, как и в сердце. А хотелось бы быть любимым и согретым теплом родной души. Одной из всех и только его.***
Джин довольно улыбался, нарезая фрукты и скидывая их в большую мисочку, образуя из смеси салат, который очень полюбил во время пребывания в больнице. За круглым столом сидела девочка с двумя косичками, с боем заплетенными ее мамой, и рисовала разноцветными карандашами картинку, да так усердно, что язычок то и дело вылезал наружу, чем смешил мужчину еще больше. Они были вдвоем, Юна побежала в магазин за молоком и шоколадными хлопьями, которые настойчиво выпрашивала девчушка, почти устраивая истерику. Джин был не против остаться с ребенком вдвоем, он еще не решил, как именно начнет исправлять ее буйный характер, но замечал, что та уже его слушает, если он делает ей замечания и оговорки. Дуется, ворчит, но тихонько прислушивается. Джин поставил мисочку в центр стола, отвернулся и краем глаза заметил, как оттуда сразу исчез кусочек яблока. Усмехнулся, но не стал останавливать наглое воровство. Джин был счастлив, и со вчерашнего вечера, вернее ночи, у него так и трепетало в груди. Правда, утром, видя, как женщина борется с непослушными волосами девочки, он впервые пожалел, что не встретил эту девушку намного раньше и ребенок не его родной. А ему бы очень хотелось, чтобы эти две женщины были только его и ничьи больше.***
Тэхен сидел на скамеечке в саду больницы и рассматривал других пациентов, к которым приходили родственники: матери, отцы, супруги и дети. Напротив сидела пожилая женщина в больничной пижаме, а рядом старичок нежно гладил ее по руке, что-то рассказывая и улыбаясь ей своей беззубой улыбкой. Тэхен остро ощутил свою никчемность, к нему так не прикасались, а трепета в груди он не помнит вообще. Сейчас он один, разве что охрана рядом, в метрах двух от него, и рядом нет родного человека. Грустный взгляд сместился в сторону и застрял на цветущих деревьях с множеством цветов. Даже они не одни, их много, и все они рядом. Злобно отвернувшись от растительности, он уперся взглядом в серую плитку под ногами, ощущая таким образом всю окаменелость и серость своей никчемной жизни. Тетушка на него обижена. Братья его не понимают, да у них и своих проблем полно, куда еще свои мысли им озвучивать. Тэхен обдумывал свою жизнь, вертел ее в своей голове и так и сяк, ища точку, где она могла пойти по наклонной и привести его к такому ощущению полной бессмысленности. Мысли замерли, а он впервые в жизни четко пожалел о том, что является владельцем борделя. Ведь не занимайся он таким, на него бы и женщины смотрели иначе, он бы мог завести семью, например, с той же Мией, не будь она шлюхой, которой он ее и сделал. Ему хотелось женского тепла, не того, что получает постоянно, а какого-то особенного, нежного, осторожного и только ему принадлежащего.***
Юнги хмурился, поглядывал в зеркало заднего вида, где никак не мог поймать взгляд темных карих глаз. Они с Дамби не говорили весь вечер, все утро и вообще спали впервые за полгода в одном доме в разных комнатах. Она обижалась, он понимал, из-за чего, но и ему впервые в жизни стало обидно от ее слов, пусть и сказанных в порыве злости. Он все понимал, но злился, волновался, переживал за любимую и за сына, сидящего сейчас рядом с ней на заднем сиденье машины. Час назад Ан через сына сообщила ему, что хочет навестить Тэхена. Он нахмурился, явно показывая свой протест, но Минхо, следящий за непривычным поведением родителей с вечера, запросился к Чонгуку домой. Юнги посчитал это хорошим поводом расспросить Пэ об исчезнувшей Юри, да и вообще понять, как там Чон управляется с впервые приглянувшейся ему настолько сильно девушкой. Это его немного развеселило и заставило вспомнить свои первые шаги по сближению с Дамби, трепет сердца, что она вызывала своими нерешительными прикосновениями. Мин Юнги очень хотелось бы помириться с Ан Дамби, вычеркнуть из памяти ее слова, его взаимодействия с чертовой Давой и вообще вернуться в то мгновение на пляже, где они отдыхали только втроем. Там жизнь была для него настоящей сказкой. Вот бы время не меняло всего так быстро и непредсказуемо.***
Наби тихонько шебуршала на кухне, так аккуратно и еле слышно, что Чонгук бы подумал, что у него домашний зверек, а не настоящая девушка. Он вышел из душа, одетый в домашнюю одежду, явно не собираясь сегодня торопиться в клуб и работать. Не хотелось. Он долго смотрел на спящую, боясь потревожить, но организм пересилил его желания, просясь в ванную. Хоть и вытянул руку аккуратно, но, вернувшись, не нашел девушки на месте. Не стал ее искать и просто ушел в душ. — Доброе утро, — Гук неслышно подкрался к ней и буквально в ухо прошептал приветствие. Она вздрогнула, но не подпрыгнула, как он ожидал, только сильнее сжала нож в руке, которым нарезала овощи. — Что на завтрак? — Не знаю, что ты любишь, решила сделать омлет и кимпбаб, — Наби повернула голову вправо, тут же отпрянув назад, так как в сантиметре от нее уже была щека парня, выглянувшего на разделочную доску. — С овощами, — спешно добавила она. — Если не хочешь… — Я всеядный, — улыбнулся Чонгук, уже смотря на нее, и, незаметно стащив кусочек огурца, закинул его в рот, ненадолго задерживая его между губ. Наби невольно проследила, как зеленый кусочек исчез из виду и ощутила, как щеки мгновенно зарумянились. А Чонгук только этого и ждал от своих действий. Не отодвигался от нее, рукой уже придерживая свое неустойчивое положение, опираясь на столешницу перед ними. Если она двинется к ней, то непременно наткнется на его руку, а если отпрянет назад — на его спину. Он в любом случае был в очень выгодном положении. Только вот Наби вообще не двигалась. Блуждала своими светло-карими глазами по его лицу и совсем покраснела, когда заметила, что его взгляд остановился на ее губах. — Можно? — прозвучал вопрос. А Наби не совсем поняла его. Если о еде, то да. Она кивнула. Только Чонгук двинулся к ней, слегка улыбнулся и обхватил левой рукой ее за талию. Тут она подпрыгнула, но не отшагнула и пристально посмотрела в его глаза, ловя там искры. В животе затрепетала стая бабочек. Абсурдно, конечно. Она же сама бабочка. Будто в замедленной съемке он приближался, коснулся ее кончика носа своим, приоткрыл губы, и она ощущала его дыхание, мятное, с примесью огурца. По талии прошел табун мурашек, пускаемый от его сжавшейся там руки. Бабочки затрепыхались сильнее. Она опустила нож, который еле слышно ударил о доску, и наткнулась своей рукой на его, опирающуюся о поверхность. Пальчики были прохладными и так щекотно прошлись по его, заставляя еще больше улыбнуться, но не двигаться вперед. — Можно? — он вновь шепнул вопрос. Наби вспомнила его слова, сказанные ночью, и не могла хоть слово вымолвить. Сердечко билось, смешиваясь в такте с трепыханием бабочек. Снаружи табунами носились мурашки. Только страха она не ощущала. Вздохнула глубоко, прикрыла глаза и сама двинулась вперед. Еле касаясь своими губами его. Призрачно и еле ощутимо. Разжала губки и осторожно обхватила его нижнюю губу. Рука на талии сжалась сильнее, а другая уже поймала ее пальчики на столе и развернула к себе, увлекая всю ее в свою сторону. Мгновение. Он открыл рот шире, захватывая ее верхнюю губу сильнее, и уже две руки прижимали ее, прогуливаясь по талии и спине. Она ручки свои раскинула в стороны от него, хотела коснуться крепкого тела, но опасалась. Мгновение и секунда борьбы со своим страхом, и вот ручки ее лежат на его плечах, невесомо и еле ощутимо. А ему хочется так, чтобы до боли она их сжала, чтоб прочувствовал, как она в нем нуждается. Ступает к ней ближе, буквально вдавливая в себя. Рот шире открывает и углубляет поцелуй, все еще нежный и трепетный. Она руками своими скользит выше, касается его шеи, по коже вызывая мурашки, и сцепляет там ручки, едва касаясь волос, пуская будоражущую дрожь в его теле. Где там был его поводок? Звонок в дверь звучит слишком громко. Наби дергается и уже упирается в его плечи, голову свою отодвигает назад, губы смыкая, и так спешно забирает себе их дыхание, что он ощущает себя опустошенным и невероятно расстроенным. Звонок опять звенит, заставляет его отпустить ее, отшагнуть, нахмуриться, недовольно поджать губы и направиться в сторону входа. Наби же от такого вида невольно улыбается и рукой прикрывает свои губы, все еще его тепло и дыхание ощущая там. — Гук, привет, — раздается мальчишеский голосок в прихожей. — Я решил сегодня с тобой играть! Наби улыбнулась, прекрасно зная владельца звонкого голоса. — Угости кофе, — доносится до девушки холодный и требовательный голос господина Мина. — Я буду чай, — звучит настойчивый женский голос, тут же являя говорившую на обозрение Пэ Наби. Хмурое лицо Дамби тут же сменяется мягким, когда она натыкается на чуть испуганную девушку. — Доброе утро, Наби. Как ты? Минхо соскучился и настоял на приезде. — Доброе утро, госпожа Ан, — Наби поклонилась и сцепила ручки спереди. — Ты все еще в этом платье, — недовольно покачав головой и поспешив к смутившейся девушке, Дамби заключила ее в объятья, шепча уже ей в ухо. — Ты как? Он обижал тебя? — Нет, — выдохнула Наби, легонько обнимая девушку в ответ. — Все хорошо. — Воспитатель Пэ! — мальчик влетел в кухню, подбежал к девушке и радостно заулыбался. — Мне надо Ваш какао, прямо сейчас. Дамби усмехнулась, отпустила девушку и оглядела кухню, где явно не была закончена готовка завтрака. — Почему прямо сейчас? — улыбнулась Наби, присела перед мальчиком на корточки и протянула ему руку для крепкого рукопожатия. — У Вас волшебный какао, — заторопился Хо. — Мама с папой поругались, — он чуть понизил голос, только его хорошо слышали Дамби и Юнги, только что пришедший в сопровождении не особо радостного Чонгука на кухню. — А ваш напиток влюбляет. Гук как его выпил, в Вас влюбился. — Минхо, — одернула сына девушка. — Не говори глупостей. Чонгук явно был возмущен подобным заключением ребенка, но мягкий искрящийся взгляд светло-карих глаз успел поймать, не замечая, как мгновенно успокоился и расслабился. — Это не глупости! — топнул ножкой Минхо. — Я помогу Вам все приготовить. Руки только помою. Ребенок умчался, оставляя некоторое смущение в воздухе между взрослыми. — Тебе помочь? — Дамби отвернулась от очередного внимательного взгляда Юнги. — Вы не завтракали еще? Мы прервали? — Нет. — Да. Чонгук нахмурился и посмотрел на Юнги, явно говоря: "Какого черта!" — Наби, — обратился к девушке Мин, игнорируя немые недовольства младшего. — Сделай мне кофе и расскажи, куда могла деться твоя подруга. Пэ поклонилась на приказ и тут же поставила чашку в кофемашину, нажала кнопочку американо и поджала губы. Она думала о подруге вчера, волновалась за нее, не понимала, куда она могла исчезнуть так спешно. И пришла к выводу, что та все же сбежала сама. И если это действительно так, то они рано или поздно встретятся. Юри о себе точно позаботится и придет за ней, Наби, также спасая из этого клана. Однако ночью три слова заставили Наби изменить свое мнение относительно своей жизни. А еще, кажется, ее не надо было спасать. Она сама должна была спасти. И буквально минуты три назад она сама поцеловала мужчину, который ей действительно нравился и который уже не обижал ее, а, наоборот, оберегал и защищал. — Я не знаю, где Юри, я пыталась узнать в больнице, куда она ушла, но мне вообще ничего не сказали, — ответила Наби, стараясь заглушить неожиданно навернувшиеся слезы. — Простите, что пытались убежать. Юри… она боялась за меня. Она все это сделала из-за меня, — в голосе проскользнули нотки истерики. — Хватит, — Дамби хлопнула рукой по столешнице, тут же ловя недовольный взгляд Юнги. — Угомонись, — процедил сквозь зубы Мин, отвлекаясь на чашку кофе, только что поставленную перед ним явно занервничавшей Наби, ведь рука дрогнула и чуть не пролила жидкость на мужчину, уже сидевшего за столом. — Гук, сегодня Хо на тебе. У меня дела, — он сверкнул глазами в сторону Дамби, — и у Ан тоже. — Я же просил, — возмутился Минхо, замечая чашку с кофе перед отцом. — Нам надо какао, воспитатель Пэ, поторопитесь. — Тигренок, все в порядке, — потрепала подскочившего к плите ребенка Дамби, который в противовес покачал головой и увернулся от руки матери. — Мы не ругались с твоим папой. — Ты со мной спала сегодня и оставила папу одного, — упрямился мальчик. — Мне не нравится, что вы не разговариваете. Я не глупый. Я слышал, как ты кричала вчера. И ночью плакала, — Дамби опустила голову и закусила губу, останавливая мгновенно навернувшиеся слезы. — Я не спал, мама. Я же говорил, что буду с тобой всегда. Юнги вздохнул, расстраиваясь от того, что сын не только видел, но и чувствовал, что в их семье не все спокойно. — Папа утром тоже был очень расстроен, у него даже кофе убежало, и он чашку разбил, — сдал Белого Тигра мальчик. Дамби не удержалась и посмотрела на любимого, покачавшего головой на ее взгляд, но поджавшего губы и отвернувшегося от нее, упирая взгляд в окно, где солнце ярко светило, рассказывая, насколько прекрасная погода для прогулок. — Нам пора, — встал из-за стола Юнги. — Хо, завтра тебя заберу. Помни, о чем я тебя просил. Потом расскажешь. — Нет! — воскликнул мальчик, подбегая к отцу и вставая напротив него. — Вы еще какао не выпили. — Позже, Хо, — Юнги потрепал сына по голове. — Мы сами разберемся с твоей мамой, не волнуйся. Сегодня играй со своим воспитателем, а завтра пойдешь в сад. — В сад? — переспросил Хо, удивленно взглянув на такую же опешившую от подобного заявления мать. — А Ён тоже там будет? А воспитатель Пэ? — Там все будут, если хочешь, — кивнул головой Юнги, посмотрел на Пэ, которая с неуверенной улыбкой кивнула головой и спешно посмотрела на Чонгука. Юнги также повернулся к нахмурившемуся парню, но только ухмыльнулся, понимая, в чем заключалось все недовольство младшего. — Дамби, пойдем, — Юнги не смотрел на нее, вышел из комнаты и спешно надел обувь. — Вечером мы с тобой съездим в магазин, — Дамби вышла в коридор следом. — Тебе нужна новая одежда. Я заеду… — Не заедешь, — оборвали ее слова. — Ты будешь занята. — С чего бы вдруг? — нахмурилась Ан. Ее топила обида из-за того, что Юнги второй день не называл её привычными ласковыми словами с обязательной приставкой "моя", а холодной интонацией бросал в неё её же имя, будто засыпал снегом и желал окончательно заморозить. — Я все сказал, — Юнги открыл дверь, сталкиваясь с молодым пареньком, в руках которого была большая сумка, и лицо знакомое, только имени его он не помнил, но знал, что он точно из его клана. — Здравствуйте, господин Мин, — поклонился паренек в угол под девяносто, высказывая все уважение. — Здравствуй, — буркнул Юнги, оглянулся на Дамби, уже обувшую свои босоножки и выходящую следом. Она хмурилась и поджимала губы, видимо, вновь решив не говорить с ним, обошла мужчин и направилась к лифту. Юнги сжал кулаки, костяшки побелели и четко очертились синими венами. Шагнул следом за упрямой, вредной и просто невыносимой женщиной, а про себя вновь отсчитывал десять успокоительных цифр.