«У меня на тебя есть особые планы.
Будем вместе лечить душевные раны»
"Когда кто-то рассуждает, что он попадёт в Ад и будет идти по красиво выложенной гравием дорогой. Вокруг стены сделанный из вулканического комплекса или обсидиана, лава стекает яркой вязкой жидкостью, образую фонтан, вместо земных вод. Грешные души заключённых или неприкаянных за разные грехи будут закованы в цепи, выстанывая от боли печальную мелодию своего бытия и дополняя угнетающую атмосферу сего места. Ходят слухи, что Ад — это сердце самой планеты, тем не менее, оттуда никто не возвращался и подтверждения тому нет. А что, если я скажу, что при жизни очень легко попасть туда. Никакая книга по мифологии или странные сектантские убеждения не опишут земной Ад. Это не место, не ощущение и не временное понятие — нечто такое осязаемое и близкое, что порой мы даже не задумываемся, как там очутились. Я думал, что моим личным Адом будет гореть живьём под какой-то из балок здания моего дома Хейлов. Но такая участь обошла меня и подарила перерождение. Тем больше, мне подарили заново все чувства и эмоции. Чистый лист для новых свершений и переосмысление своего бытия. А я смял этот лист и как мальчишка отмахнулся от предложенной роскоши, находя в себе силы закрывать под замок ставни своей души. Мне не хотелось новых знакомств, начинаний или даже возвращения в свои остатки семьи. Жестокость тоже как-то исчезла со временем и я скорей стал замкнутым, апатичным и вспыльчивым. Такое состояние продлилось недолго. Почти сразу же после моего эффектного появления альфы в Бэйкон Хиллз — весь такой сильный и мстительный — прям вау; я встретил её. Она мне доходила ростом почти до подбородка. Одевалась всегда просто и неброско для её статуса, по крайней мере последнее время. Но больше всего мне запомнились карие глаза — тёмные в ночное время, доходили почти до черноты, и такие светлые, оттенка тёмного шоколада с ореховой крошкой, при солнце. Дурацкое сравнение, ведь я равнодушен к сладкому, но её глаза это нечто. Может это алкоголь стал пробиваться сквозь мою регенерацию оборотня и развязывать поток моих мыслей. Вторая бутылка Скотча была не лишней, пока я не приступил к опустошению третьей. А может я просто впал в ностальгию чего-то светлого, что было в моей жизни. Не суть, верно же? Итак, о чём же я...да всё о ней. Неделя прошла с того момента, как её не стало, а я закрываю глаза и вспоминаю...вспоминаю и вспоминаю. Может меня и считают сумасшедшим, но я ничего никогда не забывал. Наша первая встреча началась в заповеднике, но буду уточнять, моя сознательная встреча; ведь ко мне она приходила ещё в больнице. Хотя нет, стоп, я заврался снова. Она видела меня чудовищем на том валуне, где я, кстати, сейчас сижу и смотрю на три вытесанные царапины по камню. Мой волк никогда бы не навредил ей...он зависим от неё почти как от воздуха....был. А теперь заново пытается дышать...плохо выходит. И вот в последний путь я тоже провожал её от больницы к заповеднику....что-то опять глаза колет, как сотнями иголок. К черту размазывать себя и позволять новой волне горя и паники захватить моё тело. Даже от этого я уже устал. От воспоминаний лучше не становится, но я ведь где-то в себе мазохист или просто тоска затронула моё каменное сердце. Чувства...ха...оказывается я живее, чем думал до этого. Даже грустить умею и сожалеть... Её первая пощёчина мне (на этом моменте я всегда улыбаюсь как дурак, потому что она не играла, она действительно ревновала меня. Как жаль, что я поздно это осознал) во имя спасения этих детишек. Не жалела своих сил и верила, что совершает благие поступки. Все мы знаем куда выложена дорожка после них. Правда она всегда старалась отрицать, что может кому-то бескорыстно помогать. Её эго оказывается могло тягаться с моим. А вот я со своей короной вершил правосудие и искал поджигателя моей семьи. Те же благие намерения, только немного грязные и аморальные. На тот момент мне всё равно. Жить одним днём нормально, если за плечами нет ничего и никого важного. Чтобы я не сделал, как бы не поступал и кто бы не пострадал от моих рук — всё было оправдано её словами, её глаза всегда смотрели на меня без осуждения и с доверием. Откуда? Откуда ей было знать, будто я не умер в больнице, а это не другой Питер Хейл?! Новой, зверской модели с нежеланием кого либо подпускать близко к себе. Даже её саму. Наш первый поцелуй был незабываем и я тогда точно не списывал всё на посттравматический сидром, перерезано моим же племянником горла. Я чувствовал сколько любви и заботы она хотела мне подарить, показать другой путь в этой жизни...и я принял это. С тех самых пор я слышал стук своего сердца, а теперь я хочу вырвать его из собственной груди...оно так болит...воет и разрывается. Чёртов орган из-за которого мы вдруг осознаём, что влюбляемся и привязывается к кому-то, а потом так больно переубеждаться. Я видел её рвение к правосудию. Она хотела помогать всем и спасти, кого ещё можно спасти; может, кого нельзя тоже. Её руки умело зашивали раны и накладывали отменные повязки, на личном опыте могу сказать. А силе воли и храбрости позавидовал бы любой альфа-мужчина. Взять даже ту же ситуацию с охотниками. Ей хватило сил вырвать руку из крепкого металла, потом на запястьях я видел синие круги, и обезвредить двух здоровых Калаверас. Ну без моей помощи не обошлось, ладно уж, чего умалчивать." Хейл сглатывает ком в горле и запрокидывает голову, чтобы снова отпить из полу пустой бутылки обжигающую жидкость янтарного оттенка. "Ради неё я был готов разорвать Кали на две неравные части, но мне не хватило сил просто омеги по сравнению со стаей альф. Мой опыт и знания становятся жалкими, если в ход вступает сила и злость. Нужна хитрость и инстинкт самосохранения. Ещё моя вечная ревность из неоткуда возникала, будто она изначально должна принадлежать только мне и никто более не мог к ней прикасаться. Да-да, именно ревность и заставила меня с ней поругаться, только вот уж не знал, что навсегда. Кто ж мог знать, что Мун настолько самоотверженна и безрассудна." Питер запускает пальцы в свои волосы и впивается ими в свой затылок до такой степени, что сам морщиться. Ему кажется, что боль помогает прийти в чувства, но это временно. "Она тенью следовала за мной, такой доброй и понимающей. Мне хотелось собственными руками выжать из неё всю доброту и надежду на этот мир. Стереть нахальную улыбку и доказать, что покруче урода, чем я просто не найти. Я не изменюсь, НИКОГДА! Может быть тогда она была бы жива, уехав подальше из этого сумрачного города с вечными происшествиями и потерями. Я виноват! Так виноват! Исчезновение Дерека подорвало её всего на пару дней, а потом она снова начала поиски и свою разработку плана, а я хотел перетянуть одеяло её внимания на себя. В тот момент и нарушилось моё хрупкое равновесие с частью «не изменюсь» и накренилось в сторону «ради неё попробую». Я не желаю, что поддался её чарам, по другому никак не назвать, и решил помочь своей племяннице. Заодно уже и плюсик в карму со стороны подростков, которым удалось сбежать с той больнице живыми, а я почувствовал какого быть бейсбольным мячом. Забавный опыт. Но зато какой приз ожидал меня дома. Ту ночь мы горели вместе в ярком пламени страсти. Я столько любви никому ещё не отдавал, чтобы чувствовать вдвойне больше. Каждый миллиметр её тела мои губы нещадно целовали. Словно голодный зверь и ценитель одновременно я получал удовольствие от её прикосновений, запаха и чувств. Нам не хватило всего одного неба до полного счастья. А потом снова водоворот событий нас разделил по разные стороны. Я не желал принимать участие в сомнительных играх друидов и Девкалиона, а она двигалась по каким-то своим мотивам, всё время упоминая свою семью или только отца. Это вообще уникальная вещь, как Бермудский треугольник, вроде есть, а вроде нет." Подбородок омеги упёрся в скрещенные на коленях руки. Он прижал одну руку ко лбу и нервно похрустывал пальцами другой. Его глаза пустые, без жизненной искры смотрят перед ним в чёрную землю. Только создаётся ощущение, что он что-то рассматривает, на самом же деле, его мысли далеко-далеко от этого места. "Моя эгоистичность вышла наружу, когда я застал картину с моим племянником. Почему вдруг посчитал, что она должна лично мне сказать в лицо слова «люблю» и «я только твоя»? Словно её поступки до этого не кричали таким же смыслом. Её поцелуи обжигали мои губы самым сладким растопленным мёдом, а объятия дарили ощущение дома, спокойствия. Она могла вить с меня верёвки, а я бы не заметил, потому что...влюбился? Теперь уже всё равно. Мой рай никто не разрушал, кроме моего эго. А может всё-таки она бы простила меня и мы начали всё заново. Я бы постарался понять её, если бы она только позволила. Но...но костлявая рука протянула свои острые пальцы в сторону Мун и цепко схватил нить её жизни, потянула к себе и оборвала. Видно было как она хотела жить. Боролась до последнего вздоха и держалась как могла. Кто ж виноват, если меня окружают идиоты, не способные постоять за себя и свои интересы, не говоря уже защитить кого-то. Я сам идиот, что позволил ей тогда уйти. Отношения. Пожалуй, я мог именно так характеризовать что-то между мной и Мун. Только вот это ж не одна ночь, ни пустые слова, которыми разбрасываются влюблённые. Фу. Не люблю эту сопливо-романтичную ерунду. Это большее, как вторая кожа. Вот она красноватая от того, что её только вживили . Со временем она должна светлеть и сливаться с твоей собственной, вместе с кровью. Но когда теряешь человека, ради которого эта кожа приживалась на тебе, ты терпел разное и сам старался измениться под обстоятельства, то это не сравниться с вытаскиванием пули из свежей раны. Тут от тебя по живому отдирают кусок. Кровь не идёт и выглядишь ты более ли менее для окружающих, но только снаружи. Внутри же всё печёт, кровоточит. Ты не находишь себе места, больше не чувствуешь удовольствия от элементарных вещей: еды, прогулки, сериалов или фильмов. Тебе всё равно день или ночь за окном, какой месяц или день недели. Дом не кажется надёжным и тёплым, особенно когда я сталкиваюсь с её вещами в нём. Руки не поднимаются собрать всё и выбросить с глаз долой. Я недавно снова зашёл в уже не мою комнату, а её. Там всё лежало, как и при её жизни, только покрывало на кровати больше никто не сминал, часы остановились, ноутбук разрядился, а книги лежали нетронутой стопкой на письменном столе — и это всё за какую-то неделю. Никто больше не пытался меня поддеть или подколоть на языке язвительности. НИКТО, ЧЁРТ ВОЗЬМИ! Потому что нет её больше....НЕ ВЕРЮ...Я НЕ ГОТОВ ТЕБЯ ТЕРЯТЬ ВОТ ТАК...МУН...УОКЕР" Кулаком ударив по камню, Питер поморщился от крепости валуна, утешения это не принесло, зато боль снова приглушает поток мыслей. Тогда омега посмотрел на звёздное небо и завыл так протяжно, тоскливо, душераздирающе. Он тем самым оплакивал свою потерю и больше не мог держать всё в себе. "Вот что значит попасть в земной Ад — потерять тебя, Мун. Я снова в Аду или всегда был там, пока ты не пришла и не вывела меня из темноты. А сейчас мне некому даже излить душу.... Невыносимо было видеть её на холодном металлическом столе из открытой ячейки камеры хранения...тр...трупов в морге. Я решил, что не смогу выразить все чувства в прощальном зале перед толпой, поэтому зашёл в это холодное помещение раньше всех. Нашёл камеру и, с бешено колотящимся сердцем, открыл дверцу. Я не знал, что именно рассчитывал увидеть, кроме тела. А может я хотел обмануть себя, увидев пустую камеру? Её тело было мертвенно-бледное, с характерным синюшным оттенком...губы...такие яркие от природы, а тогда бледные как у настоящей снежной королевы. Глаза закрыты, а ресницы покрыты лёгким инеем, от чего создавалось ощущение что вот-вот и она откроет глаза. Я так хотел, чтобы она открыла глаза и влепила мне звонкую пощёчину за мою эгоцентричность...или носом я бы зарылся в её волосы, а она утонула среди моих рук в объятиях. Мы бы перекинулись парочкой язвительности, за последнее время я успел даже обозначить это нашим языком. И ещё много чего можно было бы устроить. Но увы, над моими планами задним числом сейчас только надо смеяться истерическим смехом." Питер замахнулся рукой и кинул пустую бутылку в дерево. Стекло с треском разбилось и рассыпалось на землю. Но затем, он присмотрелся в ту сторону и заприметил кого-то. Сначала ему, вдруг, пришла в голову мысль, что спустя столько бутылок алкоголя мог кто угодно привидиться, учитывая его бессонницу в последнее время, так вообще как он сам не откинулся вслед за Мун. Но не тут то было. Из тени вышла девушка в тёмной накидке. Капюшон она откинула на плечи. Короткие кудряшки волос смотрелись хаотично и забавно у неё на голове. — Нельзя изменить прошлое скорбью, но можно попытаться изменить настоящее. — её голос звучал тихо, как-то надорвано. Хейл лишь хмыкнул и зашёлся в нездоровом смехе, откинув голову назад и упираясь затылком в камень. — Про...Проповедовать....пришла? — язык омеги предательски соскальзывал с нужных звуков. — Да...кто ты...такая? — выплюнул вопрос, скорчив презрительную мину на лице. — Это уже не важно. — отмахнулась незнакомка, не замечая «радушности» в свою сторону. — Ты можешь помочь Мун. — она слегка улыбается. Хейл сузил глаза и смотрел пристально в сторону девушки. Не похоже, что она пошутила, но вид её не внушал доверия. Откровенно говоря, у него возникло желание ударить её. — Ааа...на гроб руку положить...и попросить прощения? — его речь была нескладной, как набор слов. — Хватит....прощр...прощался я. Незнакомка приблизилась к валуну и скрестила руки на груди. Она молчала несколько минут, а потом продолжила: — Может перестанешь себя жалеть и выслушаешь меня. — её голос стал настойчивее. — Мун бы разочаровалась, увидев тебя таким. Питер согнул руку в локте и покрутил пальцами в воздухе, мол он готов выслушать, но только если его это заинтересует. Но при этом стиснув зубы — эта девушка выводит его из себя. Незнакомка сразу же ухватилась за его жест и не стала снова обращать внимание на презрение и непонимание со стороны омеги. — Ты ведь знаешь про последнее полнолуние? — Мгхм. — Отлично. — немного оживилась незнакомка. — Так вот, оно бывает не только после зимы и в начале марта. Уже завтра наступит парад планет с луной во главе, а она может создать некую волну энергии. — И что? — Питер всё ещё не мог собрать мысли в кучу. — А то, что эта энергия с проведённым ритуалом может вернуть к жизни любого, кто умер совсем недавно. — незнакомка, словно умственно отсталому, стала разжёвывать каждое слово для оборотня. Хейл похлопал глазами, мотнул головой, окончательно приходя в себя. "Мун мертва — её нельзя вернуть. Если бы я только не пытался. Я уже относил её тело к Неметону. Проливал свою кровь и кровь Блэйк, принося её в жертву. Ничего не вышло." — Не выйдет, я уже пробовал просить у Неметона, а это даже не простое полнолуние. К тому же нужна банши для полного ритуала. — вздохнул омега, откидывая вновь голову затылком к камню. — Неметон не может оживить, он может пожертвовать часть своей силы и продлить жизнь. — просто замечает девушка. — Может, именно поэтому она до сих пор лежит как живая в семейном склепе Уокеров. — Ты издеваешься надо мной? Живая? Её тело холодное и бледное, а сердце больше не бьётся. Не особо это похоже на признаки жизни. — съязвил Питер. В его голове эхом проносится: «как живая». От этого становится ещё паршивее, ведь где-то в подсознании он верит в это, но всё время отрицает, чтобы как можно скорее сжиться с этой болью. — Если не хочешь помогать, я не вправе тебя упрашивать. — незнакомка уже собралась развернуться и уйти. — Стой! Я такого не говорил, — опроверг её суждение Хейл и поспешно подскакивает на ноги со своего места возле валуна. — Что от меня требуется? Снова зарождается надежда внутри Питера, словно оживает, как будто он только и ждал, что кто-то появится и встряхнёт его. Он всё ещё ждёт, когда вновь встретится с такими живыми карими глазами. — Твоё присутствие. — тень улыбки промелькнула на тонких губах. — Меня зовут Мередит и я потомственная банши. Так что, одним пунктом меньше. Уокер младшая кивнула в сторону тропинки, спускающиеся в город, и Питер стал вышагивать за ней. Они шли в полном молчании, обдумывая каждый своё предназначение и всё то, что могло бы их связывать в ритуале. Он больше не задавал вопросов. Его уверенность поднималась с осколков и укрепляла свой фундамент на почве всего пары слов — «Мун вернётся». "Неужели я так просто поверил этой неизвестной девушке, что возможно поднять мертвеца из могилы. О чём я вообще думаю? Я же именно тот самый мертвец, которого Мун спасла однажды использую практику сильного полнолуния. Значит это возможно....тогда стоит попробовать, ради себя и ради Мун." Он ещё не знает.***
День похорон. Каждый из присутствующих непроизвольно бросал взгляд в сторону возвышенного пьедестала, где располагалась тёмная домовина. Вокруг расставлены венки. Они богато украшены живыми и декоративными цветами, создавая целую фоновую стену. Впереди трибуна с микрофоном, чтобы каждый мог подойти и высказать пару слов, в знак уважения погибшей. А вдоль инсценированого зала тянется красная дорожка. Стулья расставлены в несколько рядов, для каждого, желающего попрощаться или просто прийти почтить память. Всё это действо происходит в глубине заповедника; дальше, за приделами Бэйкон Хиллз. Здесь вымощенный камнем вход с табличкой вверху гласит, что это место именованное как склеп семьи Уокеров. Значит не будет никакой глубокой могилы с кусками свежей червивой земли. Никаких долгих процессий с закапыванием, от чего минута расставания затягивается и кажется невыносимой. Гроб просто занесут в это пыльное, каменное помещение и замуруют вход, чтобы никто не смел осквернить останки. Такой короткий миг расставания. Почти все заняли свои места. Впереди по левую сторону сидели Дитон и Морелл, как ближайшие почти родственники Мун. Рядом с ними сел Дерек и Кора. Даже Девкалион расположился во втором ряду, скрестив руки на груди и опустив голову. Он что-то напряжённо обдумывал или отгонял тоскливую атмосферу от себя. Его не осудили за желание попрощаться. Никто бы не смел и подумать, выгнать с такого мероприятия. Вся компания подростков расселась по правую сторону рядов тоже впереди — Скотт, Стайлз, Лидия, Айзек и Эллисон. Шериф Стилинский, Мартин, Мелисса и Кристофер заняли места во втором ряду за своими детьми. Ванесса и Бенджамин Уокер исчезли без следа и не удосужились появиться на похоронах собственной дочери. А может просто им было наплевать или какие-то другие жизненные обстоятельства не позволили им сделать это. Больше никто не спешил, не шумел и не ждал чуда. Все затаив дыхания слушали речь Дитона, который рассказывал как впервые познакомился с Уокер. — Она была совсем ещё подростом, разве что, чуть младше Скотта, — задумчиво произнёс друид, — когда пришла ко мне в клинику. У неё всегда было рвение познавать что-то новое и видели бы вы её глаза, когда у неё получалось спасать жизни животным. Правда, её предназначение, как мы все знаем, стало посвящение в гуманные врачи... Стайлз повернулся в сторону Лидии, крепко сжимая руки в замок перед собой, чтобы не дёргать длинные рукава смокинга каждую секунду, который он наспех натянул. — это ведь невозможно? Она не могла просто взять и умереть. — его голос дрожит на каждом слове. — Не могла... — это больше походило на мантру отрицания. Лидия кивает головой, не в силах что-то сказать; потому что сдерживает слёзы, которые предательски оставляют солёные дорожки на её щеках. Стайлз отпускает замок из пальцев и успокаивающе приобнимает Мартин за плечи. Алан заканчивает речь на том, что «пусть её душа больше не с нами, но каждый волен хранить частичку хорошего воспоминания о ней в своём сердце. Пусть её поступки послужат примером для подражания многим, а сила духа и упорства станет примером, к чему стоит стремиться ни смотря не на что». Следующая встаёт со своего места Морелл. На ней чёрное платье с закрытыми плечами и пышной юбкой, украшенной лёгким кружевом. Она подходит к трибуне и с минуту настраивается на речь. — С начала, стоило Мун познакомится со мной, мне казалось, что мы никогда не сможем найти общий язык. Но как гласит одна из пословиц — никогда не говори никогда. — её голос спокойный, сдержанный. — Спустя некоторые время, не без ссор и недосказанности конечно же, но смогли сродниться. Она стала мне настоящей сестрой. Морелл посмотрела в сторону полированной крышки гроба и её губы дрогнули в печальной улыбке. — А сейчас настало время прощаться с тобой, Мун. — с необыкновенной нежностью произносит друид и незаметно смахивает слезу с уголка глаза. Она ещё стоит какую-то минуту и смотрит в сторону. Затем прикрывает глаза и спускаться к своему месту. Дальше по очереди поднимаются за трибуну Стайлз, Скотт, Лидия и Айзек. Эллисон с Уокер была знакома меньше всех, поэтому воздерживается от громких слов и ждёт прощального момента. Остальные же выражают свои чувства через слова, рассказывают их первое впечатление и даже тепло улыбаются, вспоминая как Мун шокировала своими умениями. Затем выходит Дерек. Для него стало это не меньшим шоком и потерей. Его черты лица осунулись. И без того хмурый вид, стал ещё мрачнее. — Эта девушка заслуживает не просто слов. — его голос звучит словно в рупоре: громко и выразительно. — Она смогла доказать нам чего мы стоим, не осуждала и не судила. Её безграничным талантом было сердце и разум на одних весах. Эмоции и рациональность — вот что следует всем надо взять как за стальное правило... Питер как раз появился в тот самый момент, когда его племянник начал свою речь. Он незаметно занял место в самом последнем ряду. На нём был один из лучших его смокингов, который хорошо подчёркивал его широкие плечи, а брюки были выглажены в струну. Но это прикид не перекрывал настоящих ощущений Питера. Он сидел равнодушно смотря куда-то вдаль и казалось, даже не видел и не слышал происходящего вокруг. Безэмоциональность на лице Хейла старшего никого не удивила бы, но никто его и не заметил. Казалось, что вот уже церемония подошла к концу, так как Дерек закончил свою речь и спускался к своему месту, а Дитон собирался подняться. Но тут вдруг скрип стула привлёк внимание. Питер уверенным шагом направлялся к трибуне под удивлённые взгляды всех присутствующих. Некоторые откровенно побаивались его. Но ему было всё равно. Какая разница, что думают за спиной, если Уокер больше нет. Он неспешным шагом поднялся за трибуну и потом снова спустился, подходя к домовине. Почему-то все обращались к дереву. Бездушному и пустому. Никто не осмелился открыть крышку и взглянуть на неё — бледную, но не менее прекрасную девушку с каштановыми прядями волос. Только без искорок улыбки в глазах. А он осилил, потому что ещё в больнице смог взглянуть на неё и выпустить наружу свои эмоции. Сейчас же его лицо застыло в не читаемой каменной маске. Кто-то с замиранием сердца наблюдал, как Питер открывает замочки и полностью откидывает крышку. Хорошо, что никто не заметил как тряслись его руки при этом действии. Может, он всё же переоценил свои возможности выдержки. Его взгляд долго блуждает по умиротворённому лицу шатенки, её застывшей улыбки на устах. Если бы он только мог отмотать время назад и всё исправить. Если бы... Дитон с сожалением смотрит в сторону Хейла старшего, зная больше, чем остальные. А Питер не открывает взгляда от Мун. Он силится запомнить её настолько чётко, что каждый раз застывает. Ему не нужно говорить пустых слов. Он прощается с ней безмолвно — прикосновением, взглядом, вздохом. — Прости. — наклонившись, шепчет омега едва ли шевеля губами. Затем он резко разворачивается и уходит прочь от гроба, прочь от всех её знакомый и друзей, прочь от церемонии. Его волк душиться и раздирает изнутри. Эмоции усиливаются в несколько десятков раз. А он идёт и идёт. Никто не пытается догнать его или остановить. В то же время церемония подходит к завершению. Не сразу все решаются подойти и заглянуть на бледное лицо Уокер. Но вскоре очередь потихоньку рассеивается и последним к ней подходит Девкалион. Он накрывает своей ладонью её и наклоняется к самому уху. Его шёпот, словно это самый тайный секрет, может услышать только Мун. — Мы ещё увидимся. Хоть его голос и поглощается тишиной, но даже в этом безмолвии ему чудиться — она ему ответила одним лишь шёпотом ветра: «до скорой встречи»