А давай купим байк?!

      Охранники биг босса, как я назвал моего спасителя, привезли меня к моему подъезду, культурно попрощались и свалили в туман. А я метнулся домой, чтобы по-быстрому переодеться и мчаться к маме в больницу. О том, что прошло трое суток с моего последнего разговора с врачом, а денег я так и не нашёл, и о том, что было со мной в эти трое суток, я сейчас старался не думать. Сейчас важно было узнать, не изменилось ли мамино состояние и есть ли у меня в запасе время.       Влетев в мамину палату, я замер на пороге. Её кровать была пуста: на ней не было ни мамы, ни постельного белья и никаких её вещей в пределах видимости. Холодный липкий ужас сковал внутренности, я навалился на косяк, чтобы не осесть на пол.       — Никита, не нервничайте, — услышал я из-за спины голос заведующего отделением. — С Вашей мамой всё хорошо, пойдёмте ко мне в кабинет, я Вам всё объясню.       Я на ватных ногах дошёл до его кабинета и рухнул в кресло возле стола.       — Никита, вчера Вашу маму перевели в другую клинику.       — В какую другую, зачем?       — Давайте я сейчас позвоню главврачу этой клиники, и он сам Вам всё расскажет.       — Добрый день, Константин Петрович! Коротов у телефона. Я звоню по поводу Анисимовой. Тут её сын приехал. Да, передаю, — мне в руку уткнулся холодный пластик телефона.       — Добрый день, Никита! Меня зовут Константин, приезжайте к нам в клинику, и я всё объясню на месте.       — Константин... мммм... Петрович, правильно? Что с мамой? Зачем её к Вам перевели? Я правильно понимаю, что у Вас платная клиника? У меня нет таких денег, — меня опять накрывало липким ужасом.       — Никита! — рявкнули на меня из трубки. — С твоей мамой всё хорошо. Она попала под благотворительную программу, и я буду её оперировать. Делать это удобнее у меня. Вот это то, что тебе сейчас нужно усвоить. Остальное расскажу, когда приедешь. У тебя час, чтобы добраться, потом не пущу. Елену Васильевну начнут готовить к завтрашней операции, и твоё присутствие будет излишним.       Я протянул замолчавшую трубку главврачу и поднял на него глаза:       — Какая благотворительная программа?       — Никита, я, честное слово, не знаю. Но если Ваша мама попала на операцию к Марэ, то у неё теперь всё будет хорошо. Он один из лучших нейрохирургов России. Езжайте, Никита, езжайте!       До нового изящного здания в лесополосе на окраине города я добрался на автопилоте. Войдя в холл, наткнулся на охрану. Ребята как будто ждали меня. Один кивнул в сторону лестницы и пошёл впереди. Меня трясло, и я понимал, что обстановка вокруг просто кричит о деньгах и статусе посетителей, и чтó я делаю в таком месте, мозг понимать отказывался.       Меня довели до палаты, и я, натянув на лицо радостное выражение, зашёл. Пробыв с мамой сорок минут, я напитался её спокойствием и уверенностью, что всё будет хорошо. И когда выходил из палаты, мне было уже не так страшно встречаться с «великим Марэ». Он ждал меня в коридоре и лишь махнул рукой в сторону, где был его кабинет.       Когда за нами закрылась дверь, он сразу начал с главного:       — Ты ни мне, ни клинике ничего не должен. Сама операция абсолютно бесплатная, потому что случай интересный и для меня как врача это возможность самоутвердиться. Реабилитация будет долгая и дорогая, но она уже полностью оплачена и будет происходить в пансионате при нашей клинике, — он взмахнул рукой, не давая мне перебить его. — От тебя требуется только моральная поддержка и положительные эмоции для Елены Васильевны на протяжении всего курса лечения и больше ничего.       — Спасибо, — сказал я, и мой голос дрогнул. — Я понял, что ни Вам лично, ни клинике я ничего не должен. А кому должен? Кто этот меценат? Кому лизать пятки? — На лицо наползала горькая усмешка. Я понимал, что меня купили, как вещь. Но как бы горько мне ни было, я понимал, что за жизнь мамы я стану рабом человека, который помог её спасти.       — Так, осади, придурок! — раздражённо выдохнул доктор. — Я скажу один раз, а ты послушай. Я узнал про твою маму случайно. Меня друг позавчера попросил принять участие в спасении её жизни. Он же оплатил все необходимые расходы. Он же нянчился с тобой, пока тебя ломало от возбудителя, но отказался тебя трахать, хотя имел для этого все возможности и достаточно времени.       — Почему? — хрипло вырвалось из моего горла. В памяти возникли обрывки воспоминаний о чёрных омутах глаз, светившихся нежностью, о больших ласковых руках, нежащих моё тело, и многое другое, от чего щёки вспыхнули, а дыхание сбилось.       — Почему что? Почему он заплатил? Или почему он не трахнул? Или почему сейчас, — доктор демонстративно глянул на часы, — он в твоём институте объясняет одному профессору, какое счастье, что у его дочери есть отец? Что почему?       — Зачем я ему?       — Что ты знаешь об асексуальности? — Мои глаза от такого вопроса взлетели буквально на лоб. — Так вот, Валерка всю жизнь был асексуален. И никогда не верил, что в его жизни что-то изменится. Он жил, ел, спал, дружил со мной и Юркой, любил сестру и племянников и работал. Работал, как проклятый, 24/7. Работал, чтобы не сойти с ума от одиночества и тоски. Он построил свою финансовую империю, подарил мне клинику, купил Юрке охранное агентство, очистил город от маньяков, насильников и других уродов. Но был абсолютно несчастен, одинок и безэмоционален. И вдруг позавчера столкнулся с тобой. Я не знаю, как и что произошло, но когда он притащил тебя в бессознательном состоянии, он буквально искрился от эмоций. Последний раз я помню его таким в начальной школе.       — Но я... — договорить мне не дали.       — Ты, именно ты, пробудил в нём какие-то чувства, эмоции и, скорее всего, сексуальное желание, — Константин говорил, а у меня опять проносились воспоминания о красивом крупном члене, из которого семя выплёскивалось мне на живот, в тот момент когда сам я сотрясался от оргазма внутри красивого мужчины. — И у меня к тебе одна большая просьба. Если ты действительно ему благодарен, то не мучай его.       Я дёрнулся, как от удара, и опять горько усмехнулся: всё-таки придётся расплачиваться. Но доктор продолжил очень неожиданно:       — Если ты не сможешь принять его чувства и не представляешь для себя таких отношений, то не давай ему надежды. Можешь написать благодарственную записку, я передам, но сам к нему не лезь. Да, ему будет больно, но потом всё вернётся на круги своя.       — А если я не уверен? — вскинул голову, глядя прямо в глаза другу моего байкера. — Константин, до вчерашнего дня я был абсолютным девственником, — я без стеснения поведал доктору о своей жизни вплоть до вчерашнего дня. — Для меня, так же, как и для него, всё это впервые. Я всегда думал, что мне нравятся девушки, но теперь я не уверен.       — Не уверен в чём? В том, что тебе нравятся девушки? Или в том, что готов отпустить такого мужика?       — Ну и кто из нас придурок? — я взлохматил волосы и постарался объяснить, что творится в душе. — В том, что он мне нужен, я уверен на 200%, хотя даже не знаю его имени. Но я не уверен, что смогу соответствовать такому человеку. Что смогу сделать его счастливым и внести в его жизнь радость и яркие краски. Кто он — и кто я? Я тупо боюсь своей никчемности.       И тут Костя хрюкнул в кулак и заржал, а я удивлённо на него уставился. Я ему душу изливаю, а он ржёт!       — Ну, у меня два комментария: «два дебила — это сила» и «парочка — два подарочка»! Кстати, зовут его Воронов Валерий Викторович. Он мне утром заявил примерно то же самое: он, бля, не уверен, что может соответствовать. Короче, тебе я всё сказал. К нему не полезу, всё равно не поверит. Поэтому разбирайтесь сами. Но на свадьбу позвать не забудьте.       — Ты будешь свидетелем со стороны жениха, — хихикнул я, расслабляясь и начиная формировать в голове план по завоеванию моего байкера.