Совы и жаворонки

      После очередной серии атак Хибари не начал следующую. Под недоверчивым взглядом Мукуро он увеличил дистанцию и постепенно, готовясь отразить в случае чего нападение, отошёл в противоположную часть полуразрушенного зала — они оказались в разных его углах на одной диагонали. Мукуро замер недалеко от окна и через несколько секунд убрал трезубец. Хибари отложил одну из тонф на стол позади, достал из кармана кольца и опустил их рядом с ней. Вернул в руку оружие.       Эти кольца Хибари на днях забрал из кабинета убитого им иллюзиониста; они, даже не прикрытые ничем сверху, занимали до смешного жалкую плетёную корзинку на его рабочем столе.       — Держи, — сказал Хибари, кивнув в сторону колец, и неторопливо, без резких движений, направился в один из соседних углов.       — Этим ты признаёшь своё поражение? — весело спросил Мукуро, тоже сдвинувшись с места.       Несмотря на мнимый задор, он шёл по большой дуге, осторожными кошачьими шагами, неотрывно смотря на Хибари. Это было забавно.       — Мы даже не дрались.       — А что мы по-твоему делали?       Развлекались. Мукуро, слегка покрасневший от рывков, ударов и бега, выглядел донельзя довольным недавним сражением. Он не устал — и не мог не понимать, что их настоящая битва, насмерть, длилась бы долго.       Если Мукуро хотел потратить на неё время — Хибари не возражал, хотя подобный исход противоречил его изначальным планам.       — Это было знакомство, — улыбнулся Хибари. — Рокудо Мукуро.       — Ты представился? — удивился Мукуро.       Ему явно нравилось отрицать очевидное.       — Я назвал твоё имя.       Кольца — одно сразу оказалось на пальце, остальные отправились в карман — подняли настроение Мукуро ещё на несколько пунктов. Присев на край стола, он слегка наклонил голову и с игривым любопытством спросил:       — Мы виделись раньше?       — Не думаю, что в тот раз ты обратил на меня внимание.       — Ни к чему быть таким скромным, — ласково пожурил Мукуро. — Напомни, где именно мы с тобой встречались?       — Неделю назад, на заброшенной фабрике. Я видел, как ты призывал ворон и сражался трезубцем.       Хибари совсем недолго наблюдал за ним с верхнего этажа через полуразбитое окно.       — Постеснялся подойти?       Само участие.       — Я был не один. У нас бы не получилось поговорить наедине.       — Вот как. И что же ты хотел обсудить со мною наедине?       — Мне нужен иллюзионист, но мне не нравится никто из тех, кого Вонгола может мне предложить.       Маска повесы треснула. В глазах Мукуро наконец-то вспыхнул искренний интерес.       — И ты решил нанять меня?       Эта затея явно пришлась ему по вкусу.       — Сначала я хотел ещё раз на тебя посмотреть. Меня устроило то, что я увидел, и теперь я готов обсудить с тобою детали.       Мукуро оказался на редкость сговорчивым. Хибари готовился платить кольцами, если не чем-то более серьёзным, и то, что Мукуро согласился на деньги, стало для него приятным сюрпризом — конечно, слегка подозрительным.       То, что новый союзник вполне мог ударить в спину, почти тянуло на ещё одно его преимуществом перед людьми Савады. Хибари любил адреналин.       Уже в конце, будто невзначай и в сторону, Мукуро бросил:       — Хотел бы я знать, почему ты проворачиваешь эту сделку за спиной у Вонголы.       — Я подумал, что твой моральный облик может не понравиться боссу.       Мукуро опустил голову в показном смущении; на его лице расцвело выражение, будто он получил изысканный комплимент, считая себя его недостойным.       Похоже, в первую встречу Хибари сделал верные выводы по его технике боя: смерть от ударов Мукуро наступала почти неизбежно и быстро, в течение часа, — но далеко не мгновенно. Он любил кровь и чужие страдания.       Хибари не имел ничего против.       Чтобы отыскать Мукуро после встречи на заброшенной фабрике, Хибари пришлось приложить немало усилий. За неделю он не только выяснил, где Мукуро обитал сейчас, но и добыл информацию о его прошлом. Деяния его последних лет — до какого-то момента он или лучше скрывался, или, вероятнее, ещё не успел прославиться, — отслеживались легко. Он промышлял мелким наёмничеством, а ещё периодически заводил себе врагов в лице крупных семей — и вырезал их под корень; доказательства по его причастности были размытыми, но, с учётом количества случаев, вполне убедительными. Что интереснее, Рокудо Мукуро находился в Вендикаре. Хибари даже добыл его фотографию; заключённый на ней не имел ничего общего с Мукуро на свободе — не вязались лицо, возраст, рост, — но делил с ним необычное имя. Общий почерк их преступлений, пускай и условно, тоже прослеживался. Может, раньше они работали вместе; может, Мукуро лишь подражал кумиру — в любом случае возможные встречи с Виндиче, если за ним охотились, относились скорее к приятным рискам.       В двадцать два Хибари считал себя неспособным к романтическим чувствам; он любил родителей и уважал достойных — его палитра положительного отношения к людям ограничивалась этим.       В двадцать два, незадолго до своего дня рождения, Хибари познакомился с Рокудо Мукуро. Тот был младше на месяц, и за это время они сблизились достаточно, чтобы условно отметить его праздник вместе.       Ещё через месяц Хибари осознал, что с Мукуро ему хотелось не только драться, разговаривать и драться на одной стороне.       В последнее время Мукуро уходил от него только крайне измотанным — до тех пор, пока в его голосе слышалась сила, он старался держаться рядом.       Отвернув голову, Мукуро упёрся ладонью в грудь.       Ему хватило бы сделать что-то одно. Хибари отстранился.       Отказ задел его неожиданно сильно — но, может, Мукуро нуждался во времени, чтобы разобраться в своих чувствах.       Наивно.       — Извини, — сказал Мукуро. Он бы не успел уклониться — рухнул бы на пол, держась за скулу и скорчившись. На миг представив сцену насилия, Хибари сдержался. — Ты тоже мне нравишься, но пока я не могу ответить тебе взаимностью.       — У тебя кто-то есть?       — Нет. Моё затруднение носит иной характер.       — Объяснись.       Ещё десять секунд назад Хибари чувствовал себя уязвимым; теперь власть снова оказалась в его руках — хотя Мукуро мог просто играть на чувствах.       — Это очень личная и неприятная вещь. Может быть, позже.       — Ты чем-то болен?       — Я не буду давать подсказки.       — Тогда не удивляйся, если я решу забыть про твои слова.       — Ты не посмеешь.       Мукуро не угрожал, улыбался — и, это злило, был наверное прав.       После того, что Хибари внутренне ощущал проваленным признанием, Мукуро стал относиться к нему только лучше — но недостаточно хорошо для серьёзного разговора. Иногда он оставался рядом даже в совсем плохом состоянии: когда он то и дело прикрывал глаза и обессиленно клал предплечья на ручки кресла, чтобы немного прийти в себя. Он называл свою слабость перегрузкой из-за иллюзий, но отказывался сокращать их использование до необходимого минимума. Хибари расспросил об особенностях Тумана других его владельцев, более опытных, чем он сам, и менее скрытных, чем Мукуро, и подобная накопленная усталость будто действительно существовала — но другие иллюзионисты только соглашались с описанной симптоматикой, никто из них не рассказывал о ней первым, и это походило больше на ипохондрию, чем на реальный синдром. Мукуро, похоже, страдал от какого-то недуга: по его мнению, страшного, неизлечимого и передающегося при близком контакте.       Порой Хибари его ненавидел.       Мукуро схватил его за предплечье и быстро, твёрдо, напряжённо заговорил:       — Слушай внимательно. Если я умру, со мной ничего не случится. Это не моё настоящее тело. Тебе нужно будет уйти отсюда как можно скорее.       Он собирался собой пожертвовать.       — Не твоё тело? Докажи.       Мукуро молча смотрел ему в глаза с осуждением.       Через несколько секунд Хибари почувствовал что-то вроде желания поднять правую руку. Без особой цели; будто на неё несильно давил невидимый пресс.       Он согласился с этим чужеродным намерением, и дальше его рука пришла в движение уже сама: прикоснулась к щеке, нежно погладила.       Хибари попробовал вернуть контроль — и понял, что это было не так просто, как сопротивляться изначально. Будто кто-то разорвал все нужные нервы.       Его настойчивость окупилась секунд через пять. От отстранил руку от головы немного резко — но, главное, он вновь управлял своим телом.       — Теперь ты мне веришь? — ласково, как у ребёнка, спросил Мукуро. — С такой способностью мне ни к чему участвовать в боях самому.       — Нет. То, что ты сделал, полностью покрывается иллюзиями, и я не знаю, способен ли ты использовать эту способность на расстоянии.       — Ну, тебе придётся поверить.       Мукуро поднялся на ноги — и Хибари понял, что он не мог его остановить. Тело не слушалось.       Через некоторое время контроль вернулся — но металлическая дверь впереди уже опустилась. Хибари пытался пробить её дольше, чем это было разумно.       Если бы Мукуро довёл его до машины, контролируя тело, Хибари бы убедился, что тот умел управлять чужими телами. Он бы даже не злился.       Не испытывал страх.       Вечером Хибари попробовал отвлечься на книгу, но ему не хватало сосредоточенности. Он читал не больше пары абзацев за раз, и через две страницы сдался. Любое времяпрепровождение, требовавшее хотя бы минимальных интеллектуальных усилий, не имело смысла, пока он думал лишь о Мукуро.       Больше всего на свете он хотел услышать хорошие новости. В Вендикаре находился ещё один Рокудо Мукуро, и это, с учётом слов о настоящем теле, тянуло на зацепку. Замерев в шаге от того, чтобы навестить Виндиче, Хибари ненавидел себя за слабость. Ресурсы Вонголы позволили бы ему достаточно быстро отыскать вход в их логово, но он всё ещё не решился на штурм. Бессмысленно ждал утра.       Могла ли смерть стражей повлечь мгновенную гибель всех заключённых? Это было бы логичной последней ступенью защиты.       Если Мукуро солгал про настоящее тело — он, скорее всего, погиб. Если сказал правду — его настоящее тело находилось вне досягаемости. Всё, что Хибари оставалось, это ждать. Несколько дней без новостей с гарантией указали бы на смерть человека, к которому он привязался.       Чтобы сократить время ожидания, Хибари попробовал уснуть, но эта попытка мало чем отличалась от попытки читать. В голову лезли всё те же мысли.       Пока в руке не появилось знакомое ощущение. Хибари подчинился ему, судорожно прикидывая, с какой вероятностью он сам надумал себе этот мышечный спазм, а потом в его голове, слегка неуверенно, прозвучали слова:       — Извини, что не пришёл раньше. Мне нужно было восстановить силы.       Хибари почувствовал такое облегчение, что оно вытеснило даже желание высказать Мукуро всё о его поступке — и о решении скрывать до последнего свою ключевую способность.       Хибари едва улавливал нить Тумана, при помощи которой Мукуро с ним связался, но попробовал ответить ему на том же мысленном уровне:       — Где находится твоё настоящее тело?       Ответа пришлось ждать несколько секунд; за это время Хибари успел поверить, что у него ничего не вышло.       — Моё настоящее тело находится в тюрьме.       Мукуро звучал внутри головы, но вместе с тем — как будто сквозь толщу воды или вату. С каждым словом этот эффект медленно отступал.       — Вендикаре?       — Так ты знаешь?       Почему-то сейчас, сквозь все явные неудобства, Мукуро звучал человечнее, чем когда-либо раньше. Впрочем, ни сейчас, ни раньше Хибари не слышал его настоящий голос.       Выглядел Мукуро тоже не так, как Хибари привык. Это было обидно, но в основном из-за обмана.       — Наводил справки.       — Вот как, — разлился нежный голос Мукуро. Барьер, приглушавший его, истаял. — И под каким именем я, по-твоему, нахожусь в тюрьме?       — Похоже, не под своим.       Под закрытыми глазами Хибари почти видел улыбку Мукуро.       — Именно. Под моим именем в тюрьме находится подставное лицо. Сам я попал туда позже и при иных обстоятельствах.       — Что ты натворил?       — Родился не у тех родителей.       — Тебя посадили за их грехи?       — Нет, — безмятежно ответил Мукуро. — Я убил своих родителей, их друзей и ещё пару десятков человек. Потом я продолжил убивать, использовал запрещённое оружие и трижды обманул Виндиче.       Может, Мукуро и добивался подобного эффекта — но звучал он как проблемный подросток, мечтавший казаться грозным.       — Ты уже восстановил свои силы?       — Нет. Лишь их малую часть.       — Если ты решил потратить её на разговор со мной, объясни, как ты попал в Вендикаре.       — То, что я рассказал тебе, было правдой.       — Ты тратишь остаток сил на разговор со мной, — настойчиво повторил Хибари. — Я заслуживаю узнать эту историю.       Мукуро вздохнул. Странно было ощущать это внутри своей головы.       Хибари надеялся, что его собственные эмоции в мысленном диалоге не передавались. Если бы Мукуро понял, что на кону стояла попытка его освобождения, он бы выдумал для себя легенду.       — Снова меня ловят на моих светлых чувствах. Хорошо. Но моя история может прозвучать для тебя так, будто я жалуюсь.       — Не важно.       — Это хорошо, но помни, что я не жалуюсь и ни о чём не жалею.       Разговор с Савадой не занял много времени. Он быстро признал, что случившееся с Мукуро было недопустимо, и предложил перед тем, как вступать в бой, сначала попробовать договориться с Виндиче. Подготовка перед поездкой заняла четыре дня. Пока она шла, Мукуро мирно восстанавливал силы; по его словам, после свершённого им рывка на отдых требовались недели — но он с удовольствием тратил энергию на частые разговоры с Хибари; это поведение, учитывая условия его заточения, было понятным. Самим телом, хотя Хибари предлагал, Мукуро не пользовался: терпеливо ждал, пока ему хватит сил сломить волю одного из медиумов и почти полноценно оказаться во внешнем мире.       Хибари устроил бы сюрприз, но Мукуро использовал заточение на своё благо. Виндиче давали ему такую безопасность, которую не мог обеспечить никто другой на Земле.       Хибари спросил, хотел ли Мукуро выбраться, ещё в тот первый ночной разговор — вскользь, изображая праздное любопытство и желание понять лучше.       Мукуро так серьёзно ответил «да», будто видел истинную причину насквозь.       С Виндиче связался Савада, он же вёл с ними переговоры.       Взамен преступника — какие бы причины ни стояли за его действиями, Мукуро оставался преступником, — Виндиче потребовали услугу в будущем, и сам Хибари согласился бы на этот вариант только при расчёте перебить их всех, когда придёт время, — но Савада гиперинтуицией почувствовал, что ловушка здесь, во всяком случае, не задумывалась: больше всего хранителей законов мафиозного мира беспокоили сейчас действия Бьякурана, с которым Вонгола боролась и так.       Мукуро не лгал: иллюзиями он действительно воссоздавал свою внешность; его настоящее тело выглядело разве что немного худее и бледнее, а ещё у него сильно отрасли волосы. Они, даже влажные, занимали какой-то невозможный объём — Мукуро попал в тюрьму полтора года назад, и всё это время он не стригся и не расчёсывался.       Организация в тот день была отвратной; стараниями Виндиче Мукуро сохранил мышцы практически в полном объёме, но вне колбы он едва стоял на ногах, хотя с ненужным героизмом пытался даже ходить. Поскольку они с Савадой не подумали взять с собой одеяло, на улице Хибари пришлось завернуть его в свою куртку и взять на руки: в горах лежал снег, а одежда Мукуро, в которой он попал в тюрьму и которую ему теперь вернули, совершенно не подходила для этого места.       В машине он много кашлял, и у него почти сразу сел голос. Хибари почувствовал, что всё кончилось и кончилось хорошо, только когда Мукуро, после всех благодарностей и обещаний помочь, тоскливо и хрипловато укорил его за самый безумный проступок, который он только сумел придумать: за не взятый с собой шоколад.