Совы и жаворонки

      Открыв дверь, Хибари вынырнул на маленькую площадку перед невысокой лестницей вниз. Со всех сторон мерцал неон, вытягивая освещённость на уровень раннего вечера; гремела громкая отдалённая музыка; гуляющих людей оказалось неожиданно много. От ночной свежести мягко защипало в носу. При всей загрязнённости больших городов, дышать на улице было куда приятнее, чем в помещении, где работал кондиционер, — хотя воздух в Токио и не шёл ни в какое сравнение с воздухом в Намимори.       Хибари с лёгким беспокойством взглянул на Мукуро, но тот, вроде, не мёрз. Шагнув вперёд, тот взялся ладонями за металлические перилла и вполне расслабленно, не зажимаясь от холода, осмотрелся.       — Нам туда, — кивнул Хибари в сторону. Он невольно улыбнулся — кажется, Мукуро забыл, откуда три с половиной часа назад они пришли, и теперь несколько потерялся в пространстве.       — Я хочу есть. Может, зайдём в какой-нибудь ночной клуб?       — Есть или сладкого?       Мукуро повернул голову; на его лице, упрощённом нехваткой света, сияла улыбка.       — Съесть что-нибудь сладкое.       Спускаясь по лестнице, Хибари тоже изучил кричащие вывески. Круглосуточных магазинов поблизости, наверное, не было — этот квартал существовал за счёт ночных развлечений, и что-то приземлённое не пользовалось бы здесь популярностью, — но это едва ли считалось проблемой: не больше, чем через пятнадцать минут, они бы уже стояли у дверей любого комбини на вкус Мукуро. Там они бы точно приобрели шоколад — или другую сладость, если сегодня Мукуро хотел чего-нибудь нестандартного. Что-нибудь подходящее они нашли бы и здесь, но, без сомнений, с меньшим ассортиментом.       Едва ли Мукуро не понимал этого сам. Недавние переговоры лежали преимущественно на нём — и, может, он настолько устал ждать, пока они закончатся, что любое дальнейшее промедление для него ощущалось как пытка.       — Не думаю, что в ночных клубах продают сладкое. Лучше зайдём в лав-отель.       Если они работали примерно как гостиницы, то в мини-баре мог лежать вполне разнообразный набор шоколадных батончиков и конфет.       — Ты разбираешься? — с удивлением и чем-то вроде восхищения спросил Мукуро. Будто этим стоило бы гордиться.       — Я никогда не был ни в лав-отелях, ни в ночных клубах, — отрезал Хибари. Почувствовав, что слова прозвучали как оправдание, и увидев на лице Мукуро смутно подтверждающее эту догадку выражение, он ещё более резко добавил: — Я не понимаю, почему мы вообще это обсуждаем.       — Ты смутился, — окончательно развеселился Мукуро.       За всё долгое время общения с ним Хибари так и не придумал, чем, кроме ударов, он мог парировать подобные заявления. Ему не нравилось ни развивать их, ни заминать — и то, и другое казалось слабостью.       Лучше бы они остались вверху, на площадке: внизу толпилось слишком много людей.       Всем своим поведением Мукуро показывал, что в снисхождении и поддержке он сейчас не нуждался. Это значило, что Хибари мог проигнорировать его просьбу о сладком и сказать, что или они пойдут к машине сейчас же, или добираться до дома Мукуро придётся самому, — но вместо этого Хибари решил лишь отключиться от активного участия в затее.       Если вдруг Мукуро искренне не подумал о возможности чуть позже заглянуть в комбини — это была лишь его проблема. Совета он не заслуживал.       — Поступай так, как считаешь нужным. Я подожду тебя здесь.       — Боишься, что при свете я увижу на твоём лице румянец?       — Если найдёшь себе десерт в тихом месте, можешь мне написать.       Хибари отошёл к фонарному столбу и опёрся на него спиной, скрестив на груди руки. Он сомневался, что до возвращения Мукуро ему придётся сдвинуться с места.       Ожидая на улице, Хибари никого не побил — за это, войдя в клуб, он получил от Мукуро звание «хорошего котика».       Прорываясь до нужной двери сквозь толпу, Мукуро сжимал его руку в своей, и это помогало держаться. Под шум музыки Хибари добрался вместе с ним до вип-зала; в нём звуки давили на голову уже не так сильно, но даже там оказалось неожиданно людно: шесть столов, окружённых диванами, отделялись друг от друга лишь символически, само пространство всё ещё было общим. Готовый сорваться, Хибари терпеливо дошёл до следующей двери — и вот за ней его уже ждал оазис относительного спокойствия. Кажется, эта зона тоже рассчитывалась на две независимые компании — но Мукуро наверняка снял её полностью.       Хибари по-прежнему улавливал отголоски музыки — но лишь общий ритм, не отдельные инструменты и не голоса. Приемлемо.       Он откинулся на узкий диван, покрытый слишком скользкой искусственной кожей, и сразу немного съехал вниз.       — Держи, — весело сказал Мукуро, протянув ему — почти втолкнув в руки — меню.       Кажется, происходящее выглядело в его глазах забавным приключением.       Хибари не нравилось это место, но он тоже слегка проголодался, и Мукуро в любом случае собирался провести здесь какое-то время. Упрямство в таких обстоятельствах не имело смысла.       Раздел меню, посвящённый еде, занимал пять страниц — на четыре больше, чем Хибари предполагал, — и не впечатлял. Несытные овощные закуски и салаты соседствовали в нём с неудобными куриными крылышками; фотография хот-дога, залитого горчицей и кетчупом, портила аппетит. Хибари почти остановился на мясном ассорти, когда увидел неожиданную пасту с морепродуктами, — и в итоге заказал оба блюда.       — Паста будет отвратительной, — предупредил Мукуро, когда официант отошёл.       Хибари улыбнулся.       Мукуро ужасался неправильно приготовленным итальянским блюдам больше в шутку, но, при всей наигранности, его возмущение по такому мелкому поводу каждый раз выглядело забавно.       «Торт», вместе с минеральной водой и стаканами под неё, принесли почти сразу. Он представлял из себя примерно один баллончик взбитых сливок, чьё содержимое выдавили на тарелку и украсили фруктами. Мукуро потянулся к нему как-то слишком обрадованно, и его энтузиазм не угас, когда он отправил в рот первую ложку белой маслянистой массы.       Хибари не разбирался в десертах, но его впечатляло то, как легко Мукуро мог в пух и прах разнести кусок торта из хорошего ресторана, — и проявить чудеса нетребовательности в другой ситуации.       Кусочки фруктов Мукуро доставал осторожно, стараясь брать вместе с ними как можно меньше сливок, но он почему-то не попросил положить их отдельно заранее — впрочем, про его отношения с едой вообще можно было снимать комедийное шоу.       Всё-таки Хибари немного радовало то, что Мукуро неприкрыто наслаждался десертом, — хотя, конечно, лучше бы тот выбрал более серьёзную пищу.       Ассорти принесли почти сразу после торта, а вот пасту пришлось ждать неожиданно долго: Хибари, нисколько не торопясь, успел съесть почти половину мяса, а Мукуро — сильно замедлиться; уже не держа ложку в руке постоянно, он лишь иногда за неё брался — возможно, больше от скуки. Без особого азарта он даже стащил пару кусков тонко нарезанного стейка.       Когда пасту всё-таки принесли, Мукуро одарил тарелку с ней полным сомнений взглядом, но потом вроде бы смирился с её существованием. Хибари взял вилку и стал накручивать на неё спагетти, по ощущениям жестковатые, и тогда внимание Мукуро сосредоточилось уже целиком на нём. Он наблюдал за действом с такими жалостью и тревогой, будто ради зашедшей слишком далеко шутки Хибари собирался съесть как минимум кусок мыла.       Бесшумно сняв спагетти с вилки, Хибари начал жевать.       Мукуро драматизировал зря. С поправкой на то, что Хибари в принципе не одобрял сочетание пасты с морепродуктами, блюдо получилось вполне сносным.       Как будто занервничав, от этого зрелища Мукуро вернулся к полузабытому торту.       Закончив с пастой, Хибари вынес равнодушный вердикт:       — Лучше, чем в Италии.       Наведя сложенные в пистолет пальцы на его голову, Мукуро коротко дёрнул ладонью вверх.