Совы и жаворонки

      Обладатель Неба, с которым сражалась Вонгола, едва походил на человека. Собственное Пламя превращало его в большой живой камень — на удивление ловкий и быстрый. Сами по себе удары тонф не наносили ему вреда; Хибари приходилось вкладывать в них Пламя. Если он осуществлял эту технику более-менее правильно, то от оппонента откалывались куски.       То, что Хибари участвовал в бою не один, портило его тренировку — сам бы он предпочёл не делиться уникальным врагом. Малыш полагал, что носитель Неба должен был сильно и определённым образом тронуться разумом, чтобы собственная Гармония превратила его в опасное чудище. Такое, особенно при редкости этого элемента, случалось нечасто.       Насколько сильным стал бы от такого зверёк, обезьяний король или Конь?       Мукуро издевался.       Остальные Хранители хотели упокоить человека-камня, чтобы он перестал представлять угрозу для обычных людей; Мукуро — намеренно охотился на чужую добычу. Хибари понял это, когда тонфы и трезубец одновременно ударили по каменной плоти — и он поймал насмешливую улыбку Мукуро, увидел его озорной взгляд.       В ответ человек-камень взмахнул огромной рукой. Удар, частично поглощённый Пламенем Облака, парализовал грудную клетку Хибари — и поднял его в воздух. Откинул в сторону.       Он едва успел сгруппироваться в полёте.       Осторожно, опасаясь неочевидных повреждений, Хибари оторвал спину от стены. Он точно мог сидеть без опоры, и это уже было неплохо. Тело звенело, он с трудом его чувствовал, но в целом — ему удалось погасить основную силу удара: от части воздействия он защитился, остаток — более-менее равномерно распределил по спине. Если бы он лучше контролировал Пламя — он бы вообще не пострадал.       Убедившись, что тело его слушалось, он быстро перевёл взгляд на Мукуро. Тот ударился спиной о большой камень из груды, бывшей когда-то внутренней стеной, но уже встал — кажется, остался невредимым. От этой мысли Хибари стало спокойнее.       Из любопытства он быстро обернулся на стену, в которую впечатался, — та, как он и почувствовал, пошла трещинами: неглубокими, но прочный материал получил больший ущерб, чем он сам. Это было забавно.       Суммарно Хибари оценивал обстановку не дольше пяти секунд, но это уже оказалось слишком серьёзной растратой времени: Мукуро успел не только подняться на ноги, но и оказаться рядом, сделав пару шагов в нужную сторону. Встав на колено, он сжал одной рукой плечо Хибари и другой — запястье.       Мукуро осматривал его на предмет повреждений.       Унизительно.       Прикосновения были приятными.       — Я в порядке, — только и бросил Хибари. Он имел полное право оттолкнуть Мукуро, запретить ему прикасаться; своими действиями тот правда вызывал злость, потому что он явно беспокоился, без повода, как о ничтожестве — но Хибари не хотел обрывать то, что он испытывал на физическом уровне. Это могло не повториться.       Унизительно.       — Хорошо, — улыбнулся Мукуро, не отстраняясь. — Я рад.       Он будто помедлил перед тем, как всё-таки убрать руки.       Они встали примерно одновременно, и Хибари выставил тонфы.       Бой оставил Хибари немного разочарованным. Он предпочёл бы потратить на человека-камня ещё пару часов вместо того чтобы увидеть, как Савада использует новую технику, завершает чужую трансформацию и превращает опасного неудачника в огромную неподвижную статую.       Удерживаться от продолжения, когда вокруг находились столько потенциальных противников, Хибари, как ни странно, помогал один из них — Рокудо Мукуро. Осознанно провоцируя на себя внимание монстра, во время сражения он как будто отрабатывал барьеры — регулярно отлетал от атак и мгновенно, без повреждений, вставал на ноги. Сейчас он выглядел разве что немного уставшим.       Насколько он задумывался о том, что даже внешняя стена могла не выдержать очередную атаку и погрести его под грудой камней?       Насколько он проявил базовую привычку защищать союзников, когда опустился совсем рядом на одно колено и бережно сжал руки?       Хибари не понимал: Мукуро считал его слабым, Мукуро помещал его в ряд полезных людей — или Мукуро искренне, иррационально о нём беспокоился?       Мукуро отличался от остальных, и, даже желая этого, Хибари не мог найти в нём критичный изъян. На эту роль претендовало Пламя — но Мукуро не выбирал его и вообще применял Туман так же, как это делали остальные иллюзионисты, лишь в первом бою: после того, как они познакомились, он начал использовать преимущественно четвёртый путь. Он тоже проводил грань между утилитарным уничтожением мешающих личностей — и искусством.       Он ненавидел людей, но единственный на фоне звериной толпы заслуживал звание человека. До сегодняшнего дня Хибари догадывался, что прикосновения Мукуро — бытовые прикосновения вне боёв, — могли бы ему понравится.       Теперь он это знал.       Мукуро крепко сжимал его предплечья, и даже сквозь рубашку его ладони ощущались очень горячими. Он держался совсем близко, и это вызывало преимущественно тревогу, необычайно сильную, пока Мукуро не подался вперёд.       Хибари задохнулся в тепле, его сердце стало каким-то мягким. Мукуро прижимался грудной клеткой к рёбрам и — невероятно мягкой щекой к щеке. Хибари не понимал его и эту странную близость — но то, что происходило, было хорошо. Уютно, спокойно и нежно.       Он бы провёл так ближайшую вечность.       Проснувшись, Хибари ещё несколько секунд пытался удержать ощущение правильности, которое он только что испытывал и которое от него ускользало.       Дисциплина в квадрате. Он впервые такое испытывал.       Невыносимо.       Теперь он чётко осознавал свои желания — но это путало его только сильнее.       Хибари зажмурился, прогоняя остатки сонливости. Нет.       Он понимал, что должен был сделать.       По пустым дорогам Хибари добрался до Кокуё-ленда быстро. Раньше он не водил в темноте, но ограниченная видимость не то чтобы сильно меняла обычные правила.       Он остановил мотоцикл на некотором расстоянии от нужного здания — и потому что подъезжать ближе было не так удобно, и потому что иначе он бы точно разбудил питомцев Мукуро рёвом мотора. Хибари хотел поговорить с ним один на один, и внимание тех, кого ему не стоило загрызать до смерти, нарушило бы его план.       Подойдя ближе к постройке и просканировав местность Пламенем, он прикинул, где находилась комната Мукуро. Он мог бы, наверное, залезть через окно — но ценой больших усилий и, скорее всего, разбудив всю округу.       Силы ещё нужны были ему для боя. Хибари не представлял разговор без предварительной драки: рассказ о чувствах прозвучал бы жалко и спутанно, о плотских желаниях — грубо и неуместно.       Пока Хибари поднимался по лестнице, в его голове невольно воскресали сцены из прошлого — первый визит в это место, — но они не вызывали достаточной ярости. Самые ненавистные воспоминания в жизни почти не отталкивали его от Мукуро, и это не оставляло варианта уйти.       Мукуро точно о нём беспокоился, он показал это в последнем бою. Они симметрично ставили друг друга выше всех остальных.       Хибари старался идти как можно тише, но само полуразрушенное, замусоренное здание мешало ему это делать: огибая шуршащие пустые упаковки из-под джанк-фуда, он всё равно наступал хрустящую под ногами каменную крошку. В ночной тишине эти звуки казались особенно громкими.       В нужном дверной проёме отсутствовала сама дверь — то ли Мукуро хорошо выдрессировал свой зверинец, то ли не слишком беспокоился о приватности. Хибари неторопливо прошёл вперёд.       Мукуро с ногами сидел на диване; комната, в которой он отдыхал, казалась на первый взгляд очень маленькой, но фактически за его спиной находилась не стена, а шкаф, который разделял вытянутый зал на две части. В руке Мукуро держал книгу, и при рассеянном лунном свете, проникавшем в здание через разбитое окно, он даже мог бы с трудом читать — но он смотрел на дверной проём, будто ожидая гостей.       Похоже, Хибари действительно поднял немало шума.       — Привет, — сказал он, решив пока не садиться рядом.       — Здравствуй, — сказал Мукуро без тени недовольства или насмешки. Удивлённым он тоже не выглядел. — Если ты пришёл драться, то мне придётся тебе отказать. Я как раз собирался лечь спать.       Если Мукуро не хотел сейчас драки, изначальная задумка теряла смысл.       — Я пришёл вернуть долг за сегодня. Убедиться, что ты в порядке.       — О, — выдохнул Мукуро. Он отложил книгу и зачем-то встал. Выпрямив руки и подняв их чуть ниже уровня плеч, он легко повернулся вокруг собственной оси. В его движениях сквозила небрежность, но вместе с тем — в своей грации они напоминали странный короткий танец. — Я в порядке?       Его взгляд заставлял чувствовать себя неуютно; он считывался как провокация, и это вызывало естественное желание напасть.       Мукуро собирался лечь спать. Поединок ждал.       — Да, — признал Хибари. — Я вернул долг.       Он не представлял, как он мог поговорить с Мукуро без предварительной драки. Хибари прислушался к себе, пытаясь понять, не говорил ли в нём вместо логики страх — но так и не смог до конца понять. Он уже хотел развернуться, когда Мукуро мягко ему приказал:       — Останься.       — Ты хочешь спать, — напомнил Хибари.       — Ты хочешь драться, — с невозмутимым видом отбил Мукуро, попав в точку. — Полагаю, мы оба способны контролировать свои желания.       Хибари удержался от атаки лишь потому, что желание не принуждать Мукуро делать то, чего он не хотел, пока перевешивало все остальные.       — Зачем мне оставаться? — Хибари старался звучать свысока — будто это могло вернуть ему инициативу.       — Ради физического контакта, возможно, — с театральной задумчивостью предположил Мукуро. — Мне показалось, днём он понравился нам обоим.       Он смотрел с насмешливым ожиданием, будто заранее знал исход разговора. Только когда Хибари толкнул его и уронил на диван, ситуация на миг изменилась: маска безмятежности треснула, и за ней показалось напряжение, хотя Хибари не хотел и не добивался этой реакции. Он лишь на миг уцепился за беспокойство Мукуро — они оба волновались, то есть находились в равных условиях — и, оттолкнувшись от него, взял себя в руки.       Нужно было доказать ему, что бояться не стоило.