Совы и жаворонки

      Мукуро проводил вечер на энгаве, в компании Кёи и с пиалой чая в руках. Звёзды ещё не горели, хотя небо в Намимори охотно их принимало; глубокими ночами они порой теснились друг к другу, как светлячки в банке. Апрель выдался тёплым, и пускай в последние дни погода немного испортилась, Мукуро чувствовал себя комфортно в джинсах и удлинённом лонгсливе.       Сегодня Мукуро не собирался оставаться на ночь в доме у Кёи, поэтому, когда в их разговоре повисла пауза, он через недолгое время сказал:       — Я, наверно, пойду.       — Подожди.       — О, — удивлённо выдохнул Мукуро, внутренне приготовившись услышать что-нибудь очень интересное.       — Для тебя важно провести мой день рождения вместе со мной?       Не это. Что-то совершенно другое.       — Странный вопрос, — с насмешкой отметил Мукуро. Вообще он не придавал большого значения датам, но отвечать на такое «нет» было странно — это могло прозвучать как безразличие, хотя умом Мукуро понимал: Кёя не стал бы спрашивать ради того, чтобы просто найти повод для ссоры.       — Я не обижусь, — уточнил тот, и ситуация стала на порядок более неловкой.       — Я понимаю, — с улыбкой кивнул Мукуро. — Эта встреча для меня так же дорога, как и любая другая встреча с тобой, но если у тебя появились какие-то планы — я легко найду себе другое занятие.       — Спасибо.       — Расскажешь, в чём дело?       Обычно Кёя очень не любил менять своё расписание.       — Родители позвали провести с ними Золотую неделю.       — Оя, — улыбнулся Мукуро. — Мне казалось, ты был в ссоре с отцом.       — Думаю, это его попытка со мной помириться.       — Только с тобой или со всеми детьми?       Если про ссору с отцом Мукуро заговорил из чистого любопытства и желания узнать побольше об обстоятельствах, в которых сейчас находился Кёя, то этот вопрос он задал уже из желания напомнить, с каким тяжёлым человеком тому предстояло иметь дело.       Может, Мукуро был предвзят — он видел ситуацию только с одной стороны, и только один из участников конфликта был ему небезразличен, — но он ненавидел попытки ограничить свободу. Да, Кёя связался с криминальными структурами, и его отец, взрослый опытный человек, догадался об этом довольно быстро — но Кёя сам сделал этот выбор, осознавая все его риски.       Строго говоря, у его отца даже не было формальных доказательств, чтобы выдвигать обвинения.       — Не знаю. Думаю, старшая сестра в любом случае не захочет приехать.       — Они поссорились сильнее?       Кёя закрыл глаза.       — Я понимаю, почему отец не одобрил моё решение, в то время как она поссорилась с ним из-за человека, за которого вышла замуж. В моём случае он поступил логично, но ей сложнее оправдать его мнение.       Договорив, Кёя вынырнул из сосредоточенности, и его ресницы снова отбросили длинные тени.       — Как думаешь, твой отец одобрил бы твой выбор, если бы узнал про меня?       — Нет, но это бы тоже было логично.       — Логично? — с шутливым возмущением переспросил Мукуро.       — Одна из претензией к мужу моей сестры состояла в том, что он получил образование в недостаточно престижном университете. В твоём случае она имела бы больше смысла.       Такая позиция отца объясняла, почему Кёя как бы понимал, что успешный мафиози мог обойтись без диплома, но как бы настаивал, что после школы им обоим стоило поступить в университет; он даже щедро доверил Мукуро свободу выбора, в какой именно, в то время как себе оставил бескомпромиссно Тодай.       Конечно, поступать Мукуро не стал.       — Ну нет, такого обо мне точно нельзя сказать.       — Ещё отцу не понравился дом того человека.       — Ладно, с этим бы точно возникли проблемы, — уступил Мукуро. С трудом, но он всё-таки удержался и стал упирать на то, что на самом деле отец Кёи вряд ли бы дошёл до таких деталей, ведь его его претензии имели бы, скорее всего, иной, более фундаментальный и нелепый характер. — Интересно, какого числа ты позвонишь и скажешь, что всё-таки сможешь встретить со мной свой день рождения?       — Думаю, что второго мая, — неожиданно легко и серьёзно ответил Кёя.       Мукуро резко почувствовал себя неуютно.       — Извини. Не ожидал, что ты правда об этом думал.       — Третьего мая у меня назначена встреча. Если я пойму, что мои взаимоотношения с отцом безнадёжны, лучше появлюсь на ней лично.       — Кто-то работает в Золотую неделю?       — Иностранцы, — объяснил Кёя. — Мне было всё равно, когда я согласовывал дату, но теперь ситуация изменилась. У моего отца не так часто бывает свободное время.       — Как и у всех, — согласился Мукуро. — Если придётся, ты планируешь отправить на встречу кого-то вместо себя?       — Да. Даже если это помешает сделке, это вопрос максимум нескольких миллиардов йен, которые можно было бы получить в ближайшие годы.       До того, как Кёя договорил до йен, Мукуро успел ужаснуться — на автомате он подумал, что речь пойдёт о евро.       — Если хочешь, я могу тебе помочь.       Мукуро дотронулся пальцами до подбородка и качнул головой к плечу и обратно. На те мгновения, в которые его голова максимально отклонилась от обычного положения, он иллюзией придал себе внешность Кёи — и тут же вернул обратно свою.       — Хорошо, — недолго подумав, согласился тот. — Тогда я отдам тебе половину того, что ты заработаешь.       — Не стоит. В конце концов, я знаю другие способы забраться в твой кошелёк.       — Как знаешь.       Мукуро зацепил краем глаза первые редкие звёзды на небе и понял, что упустил момент, когда те зажглись. Он засиделся здесь, это уж точно.       — Всё, я точно пошёл, — уверенно предупредил он, взял Кёю за плечи и несколько раз быстро, несдержанно поцеловал его в скулы. От этого Кёя прикрыл глаза и замер; потом, когда Мукуро уже отстранился, он рассеянно поправил чёлку одним коротким движением.       — Береги себя, — попросил он.       — Ты себя тоже.       Внутри всё ещё не одобряя желание Кёи пойти навстречу человеку, единолично виноватому в ссоре, Мукуро бы точно не расстроился дипломатическому провалу — но он был готов сделать многое, чтобы Кёе помочь: тот принял решение сам и лучше знал, чего хотел им добиться.