Совы и жаворонки

      — Молочный шоколад или белый? — спросил стоявший за прилавком молодой продавец. Его голос звучал чуть ниже, чем можно было ожидать по довольно изящной внешности.       Кэн на секунду задумался и громко потребовал:       — Оба!       — Извините, но это невозможно, — виновато, но всё же со смешком в голосе сказал продавец.       — Я сказал оба!       Мукуро знал, что дело кончится чем-то подобным. Он вздохнул, но вмешиваться не стал — скандал, наверное, даже играл им на руку. Если молодой босс Вонголы присутствовал на фестивале и если слухи о нём не лгали, он должен был вмешаться в конфликт — уловить напряжение своим дурацким чутьём и прибежать на помощь, чтобы изобразить хорошую мафию там, где ради этого придётся всего-то побить мелкого школьника.       Правда, всё та же интуиция могла подсказать ему, что из себя представлял Кэн, — и какие люди стояли у него за спиной.       — Я могу сделать два банана, один в молочном шоколаде и один в белом, — терпеливо объяснил продавец.       — Ты тупой? Я сказал, я хочу банан в двух видах шоколада!       — Простите, но это невозможно…       Продавец успел поднять руки в защитном жесте перед тем, как Кэн, обогнув прилавок, сильно его толкнул.       Пока Кэн не выходил за определённые рамки, Мукуро при необходимости легко мог одурачить полицию — Туманом убедить их, что происходящее выглядело скорее спором двух заигравшихся друзей, нежели чем-то ещё; наутро им бы даже не пришло в голову, что вечером они размышляли как-то странно, неправильно, — поэтому он наблюдал за происходящим с лёгкой улыбкой.       Вместо полиции к прилавку подошли два крепких школьника. Мукуро улыбнулся шире — раньше он видел гакураны лишь на картинках; даже в средней Кокуё, где хулиганов было, кажется, больше, чем послушных учеников, никто не носил подобную форму — наверное, мало кому приходило в голову заморачиваться с её покупкой, чтобы выразить этим протест законопослушному большинству.       — Тут возникли проблемы? — развязным тоном спросил один из школьников в гакуранах.       — Он напал на меня! — воскликнул продавец.       — О, ну понятно, — усмехнулся второй школьник.       Чего Мукуро не ожидал, так это того, что школьники нападут сразу — без попыток пофехтовать сначала словами. Ему нравился этот подход.       — Поможем ему? — тихо спросил Тикуса.       — Он сам разберётся, — беззаботно бросил Мукуро. Бой закончился ещё до его начала. — Впрочем, как хочешь.       Кэн повалил на землю первого ученика, и хотел было переключиться на второго — но тот уже согнулся из-за удара йо-йо. Скривившись, Кэн пнул его, заставив тоже опуститься на землю.       — Очкастый каппа забрал у меня веселье! — возмутился он.       — Так ты закончил быстрее.       Кэн издал что-то среднее между зевком и рёвом, после чего раздражённо выплюнул:       — Скука.       Он снова повернулся к продавцу, и тот испуганно макнул банан, вокруг которого уже застыла тёмная корка, в белый шоколад.       Тикуса не считал, что из-за дурацкой прихоти им стоило привлекать к себе столько внимания, и попробовал отчитать Кэна за несдержанность; между ними завязалась привычная перепалка. Вполуха подслушивая, Мукуро с любопытством смотрел по сторонам. Он представлял фестивали иначе: более весёлыми, хотя и с гораздо более длинными очередями. На деле ради праздника подобных масштабов можно было — очень под настроение — выйти из дома, но гости из Кокуё и мест подальше встречались здесь, наверное, очень редко.       И всё же ларьков вокруг стояло много, и Мукуро имел шансы найти среди них что-нибудь интересное. Хотя бы киоск с не самой банальной едой.       Откуда-то сбоку на дорогу перед ними вдруг вышел не слишком высокий парень. Он не носил гакуран, но его рубашку украшала та же повязка, которую Мукуро видел на пиджаках тех двух хулиганов, искавших драки.       Праздно бродившие между палатками люди слегка расступились.       — Привет, — улыбнулся незнакомец, обратившись к Кэну. — Ты тот нарушитель, который напал на торговца бананами?       Незнакомец держал руку — левую, нестандартно, — немного заведённой за спину и прижатой к бедру. В ней он явно сжимал оружие — со своей позиции Мукуро не видел, какое, — и Кэн тоже должен был учитывать эту угрозу.       — И что с того? — нагло спросил он.       Да. Кэн явно готовился к драке.       — В общем-то ничего. Не мог бы ты отойти в сторону перед тем, как я загрызу тебя до смерти?       Кэн рассмеялся.       — Хочешь подраться?       — Да. С тобой и твоими друзьями. Будет удобнее, если мы отойдём на холмы, и ваши тела не придётся убирать с дороги. В этом случае я изобью вас не так сильно, как мог бы.       Кэн уже напрягся перед рывком, но Мукуро слабо поднял руку, запрещая атаку.       — Подожди, — тихо попросил он и уже громче обратился к незнакомцу: — Идём. Покажи нам дорогу.       — Да этот придурок разводит нас, — прорычал Кэн, перейдя на итальянский. — Там его люди!       — Я знаю, — мягко ответил Мукуро на том же языке — и снова обратился к незнакомцу: — Извини. Можем идти.       На подходе к холму Мукуро повернулся к Тикусе и Кэну, чтобы попросить их на итальянском:       — Подождите здесь. Сделайте так, чтобы никто не снимал нас на видео и, по возможности, вообще никого не пускайте близко. Но чтобы обошлось без серьёзных жертв.       — Ты закончил? — почти без раздражения спросил незнакомец.       — Безусловно, — ради шутки ответил Мукуро на итальянском — и снова перешёл на японский: — Спасибо, что подождал.       Сначала они взобрались на середину холма, затем прошли на его противоположный от фестиваля склон. Как ни странно, никаких посторонних людей Мукуро там не увидел, хотя местность хорошо проглядывалась.       Слегка удивившись, он сделал вид, что достал навершие трезубца из внутреннего кармана пиджака, а затем раздвинул короткую рукоять на манер телескопа; это представление, сдобренное иллюзией, помогло сделать вид, что его оружие подчинялось законам обычной физики.       Эту сторону холма не освещали фонари, и в сумраке, наверно, можно было и меньше стараться ради правдоподобности. Мукуро потратил на шоу много времени — с учётом того, что саму драку он собирался закончить одним ударом.       Когда незнакомец, наклонившись вперёд, рванул в его сторону, Мукуро попробовал ударить его ногой в район живота — но не попал и сам из-за этого едва успел заблокировать ответный удар: мальчишка, неожиданно быстрый, увернулся и тут же атаковал со спины.       Мукуро с предвкушением улыбнулся.       Кажется, никогда ещё Мукуро не тратил столько времени на одного противника: если физический бой не давал быстрого результата, обычно он сразу переключался на Первый Путь. Несколько раз он порывался призвать на помощь иллюзии — но он не спешил, а против человека, никогда не слышавшего про Пламя, использовать Туман было бы слишком просто.       Всё-таки сбив незнакомца с ног, Мукуро испытал такое воодушевление, что этот день, пожалуй, сразу стал лучшим за месяц. Незнакомец упал правильно, он сгруппировался и сразу перевернулся на бок — но Мукуро успел крутануть трезубец и ударить тупым концом по ребру.       — Я мог ударить и остриём, — подсказал Мукуро, и незнакомец замер, расслабился. Жаль, что в темноте его лица было толком не видно. Мукуро сделал пару шагов, обходя незнакомца, наклонился и протянул ему раскрытую для рукопожатия ладонь. — Прими мою руку, и на фестивале я сделаю вид, что победил ты.       Не воспользовавшись помощью, незнакомец сел сам; Мукуро благоразумно выпрямился и подался назад. Он думал, сделать первый шаг к сотрудничеству будет проще.       Незнакомец поднялся на ноги.       — Я хочу реванш.       — Не сейчас, — отмахнулся Мукуро. Он бы не стал опять церемониться, если бы незнакомец всё же напал — но тот замер. — Если хочешь реванш, помоги мне с одним моим делом.       Хибари Кёя, так звали воинственного мальчишку, легко согласился помочь. Мукуро поостерёгся говорить о мафии — он бы не удивился, если бы неведомый босс Вонголы уже завербовал в свои ряды такого высококлассного бойца — и выдумал легенду о том, что некий хулиган навредил его подруге; теперь он якобы собирался его найти, и для этого ему нужно было знать места, где собирались местные банды.       Из Кёи вышел хороший проводник. Стратегия «бить всех, кто попадётся под руку, делать фотографии, показывать их подруге» показалась ему, как он выразился, идиотской, но он согласился воплотить её в жизнь — вот только реванш он потребовал предоставить по факту первых десяти найденных хулиганов. В качестве альтернативы он предложил составить список примет нужного человека, чтобы его разыскали люди, находившиеся у него в подчинении, но настаивать после отказа не стал.       К окружению самого Кёи Мукуро тоже присматривался, но никто из этих людей не носил особые кольца и не обладал выдающейся силой. Пользуясь положением Кёи, Мукуро часто бывал в средней Нами, и там даже учился один итальянец — но принадлежавшие ему кольца продавались в магазинах, наживавшихся на подростковых бунтах, и Кёя не раз больно наказывал его за нарушения школьных правил, не встречая никакого сопротивления. При этом к мафии, судя по наведённым справкам, итальянец действительно принадлежал, но находился на очень низких позициях и точно не мог быть боссом Вонголы — банально из-за неподходящей крови. Дружил он с какими-то неудачниками, и даже если он знал нужного человека — он хорошо скрывал своё с ним знакомство.       «Реванши» Кёя получал регулярно; те проходили с переменным успехом. Мукуро с удовольствием тратил на них свободное время и никогда не использовал иллюзии, но физически сражался в полную силу.       Мукуро находился в шаге от того, чтобы рассказать Кёе правду про мафию и про свои настоящие цели — тот мог, обязан был всё понять, — когда к нему подошёл Аркобалено, который, как оказалось, давно заметил его активность и обо всём уже догадался. Пулю в лоб Мукуро не получил лишь потому, что сначала Реборн хотел использовать его в своих планах, включавших в себя поединок с Аркобалено Тумана; Мукуро понимал, что после победы ему не светила долгая и счастливая жизнь, но рассчитывал обезопасить своё положение ещё до поединка; Реборн, безусловно, тоже осознавал неизбежность предательства, но ставил на себя в игре разумов.       Их сотрудничество обещало оказаться забавным.       Кёя оказался членом Вонголы — по крайней мере на прямой вопрос Реборн ответил «можно сказать, что да» и небрежно, будто по случайности вспомнив об это деле, поручил рассказать ему о том, как работало Пламя.       Когда в своём рассказе Мукуро дошёл до иллюзий, Кёя схватил его за грудки и дёрнул вверх. В ответ Мукуро намеренно больно ударил его по руке и под рёбра, завязалась драка — и Мукуро очень быстро оказался прижатым к стене. В контактном бою Кёя имел нечестное преимущество: он не сбивался с ритма, когда нормальным людям боль не давала дышать.       — Что с тобой? — просипел Мукуро, думая нарушить негласное правило и применить Туман на полную.       — Меня бесит, что ты скрывал от меня иллюзии.       — Прости. Я не знал, что ты уже знаешь про мафию.       — Ты побеждал за счёт них, — презрительно бросил Кёя — и резко отшагнул. Мукуро отлип от стены.       — Я никогда не использовал их в боях против тебя, — с возмущением возразил он. Впервые в жизни он два месяца вёл себя достойно — и это вообще ничего не дало. — Давай я объясню тебе, как определять иллюзии, и мы подерёмся ещё раз. Ты поймёшь, что с тобой я их не использую.       Кёя стоял, скрестив на груди руки, и смотрел на него с ненавистью. Его упрямство и недоверчивость не оставляли шансов разрешить проблему словами.       Мукуро досадливо выдохнул. Теперь он чувствовал себя дураком, что сражался честно, — пускай эти поединки и приносили ему немалое удовольствие.       Стоило ожидать.