Совы и жаворонки

      Бокалы Мукуро так и не нашёл, поэтому их пришлось заменить стаканами, зато в процессе поисков он наткнулся на небольшой склад атрибутики для карточных игр, включавшей в себя даже обтянутый сукном стол. Мукуро взял только фишки и одну из запечатанных колод.       Неподалёку от двери, ведущей в милый кирпичный домик, располагались стол с витиеватыми ножками и плетёные стулья. Дневная жара, из-за которой кондиционер превратился в предмет первой необходимости, спала, и Мукуро вместе с Хибари перебрался на улицу. Вместо того, чтобы включать вечернюю подсветку, они подожгли слегка ароматизированные лавандой свечи — в основном от них пахло обычным воском, — и пламя неожиданно легко разогнало тьму. Они выпили — под пару глупых шуток на тему посуды — по стакану вина, и Мукуро стал объяснять Кёе правила.       — То есть вся игра заключается в том, что нужно следить, какие карты уже ушли, и основывать ставки на этом? — уточнил Кёя, выслушав вводный курс.       — Забыл сказать самое важное правило. Нельзя запоминать, какие карты уже ушли.       — Что?       — Очень просто. Если ты запоминаешь, какие карты уже вышли из игры и основываешь свои решения на этом — ты шулер. Шулерство запрещено. Хорошая память и математика в этой игре — это шулерство.       Кёя выдохнул.       — Я понял, — устало согласился он.       Мукуро почувствовал, что перегнул.       — Для тебя это, наверно, прозвучало как шутка, но это существующее правило. Оно действительно глупое, но за его нарушение тебя могут попросить выйти из казино.       — Я всё ещё уверен, что это шутка.       — Можешь поискать в интернете.       — Раз ты настаиваешь, что это так, я верю. Но это глупо.       — Это не прямо официальное правило, но казино может выгнать любого клиента, и обычно оно предупреждает, что за подсчёт карт тебя выгонят. Всё можно, пока тебя не ловят. Это всё-таки карты.       Мукуро почти жалел, что он заранее не отправил в рукав какую-нибудь из старших карт, — на этом моменте он мог бы эффектно её выбросить.       Кёя ненадолго задумался — наверно, воспроизводил в голове правила и проверял, не возникают ли из-за них вопросы, — после чего изрёк:       — По идее, можно рассчитать среднее значение карты в колоде, а потом следить, насколько оно меняется. После тренировок это должно быть несложно.       — Надеюсь, ты не собираешься этим страдать.       — Нет. Сейчас нет.       На случай, если Кёя передумает — в заранее продуманный им обман верилось слабо — или решит сыграть в будущем, Мукуро посоветовал:       — Нормальные люди считают только количество ушедших карт от двоек до семёрок и от десяток до королей, насколько я помню. Если решишь всё-таки считать карты, хотя бы не мучай себя своей стратегией.       — Сегодня я точно не буду считать.       — Только не говори, пожалуйста, что ты пьян, — с сомнением попросил Мукуро.       — Ты напоил меня вином, рассчитывая, что от этого я стану трезвым?       — Сто пятьдесят миллиграмм максимум. Ты можешь сесть за руль, и никто тебе ничего не скажет.       — Давай играть, — предложил Кёя, придвинувшись ближе к столу.       Внутренне Мукуро чувствовал себя слегка отстающим, но, судя по стопкам фишек, они держались на равных.       Кёи хватило меньше, чем на полчаса, после чего он заявил, что игра ему надоела.       Мукуро считал блэкджек неплохим способом занять руки во время разговора, но возразил он только против той части заявления, в которой Кёя назвал эту игру ещё более скучной, чем покер. Они коротко обсудили это, после чего Кёя спросил:       — Ты умеешь играть в маджонг?       — Нет. Я только знаю, что злая птица — это на самом деле единица бамбуков.       — Злая птица?       Что именно Кёю развеселило, Мукуро понимал слабо — птица действительно выглядела так, будто намерения у неё были недобрые.       — Картинка на единице бамбуков.       — Я понял, что ты о картинке, — согласился Кёя. — Как будет злой по-итальянски?       — Malvagio. Вообще я имел в виду не совсем это, но мне нравится слово malvagio.       — Ты мог бы использовать malvagio uccello в качестве прозвища, когда тебе было пятнадцать.       — Учитывая, что uccello — это также грубый синоним к слову пенис, звучало бы действительно угрожающе. Боюсь, не все бы догадались, что моё прозвище как-то связано с маджонгом.       — Тогда ты мог бы использовать перевод на английский, — не сдался Кёя. Вдруг у него слегка приподнялись брови. — Так ты имел в виду angry birds? — он произнёс оба слова полностью на японский манер.       От этих отчаянных поисков логики Мукуро тихо рассмеялся.       — Нет. Просто злую птицу, потому что она птица и выглядит злой.       — У тебя странные ассоциации.       Иногда, желая смочить горло, Мукуро делал по небольшому глотку вина. Оно обладало насыщенным ягодным вкусом, и хотя обещанные шоколадные ноты Мукуро чувствовал, только когда прилагал фантазию, в целом вино ему нравилось — если бы вместо алкоголя в нём содержался дополнительный сахар, он бы, вероятно, часто пил его ближайшую пару недель.       Кёя, который притронулся к вину только в самом начале вечера, в какой-то момент вновь взял стакан и неспешно покрутил его, рассматривая. После этого он лениво перевернул его и накрыл им одну из свечей. Секунд через пять огонь задрожал, а затем погас.       Медленно, одну за другой, Кёя стал гасить свечи. Мукуро последовал его примеру: и из желания помочь, и из желания тоже опробовать этот способ — он знал про специальные колпачки для подобных случаев, но ни разу ими не пользовался. Когда двор погрузился в сумрак, в свете звёзд Мукуро уловил, что Кёя пошёл к дверям в дом, и направился следом за ним.       Обогнув стол, Мукуро бросил на него последний взгляд и только тогда заметил: Кёя, сидевший ближе к двери, отложил часть фишек так, что с места напротив их загораживали бутылка и свечи. Судя по выверенной высоте пяти небольших стопок, случайностью это не было. Оставался только вопрос, намеренно ли Кёя не спрятал следы и позволил в итоге раскрыть уловку.       Мукуро не следил за фишками, так что Кёе не пришлось, наверное, даже стараться — но за идею обнять его стоило.