Совы и жаворонки

      По адресу, указанному в записке Реборна, располагался боулинг-клуб.       Мукуро не слишком удивился: возможно, именно в этом заведении свой выходной проводила какая-нибудь бандитская группировка, с которой ему предстояло разобраться. Он был почти уверен: приглашение «приятно провести время и получить награду» в мафиозной среде как правило означало что-то наподобие драки.       Условная тишина, обычно не присущая подобным местам, лишь убедила Мукуро в его правоте. Он слышал голоса, даже относительно громкие — но они принадлежали всего-то двум людям, и их не заглушал грохот шаров. Помещением, хотя дорожек здесь было много, явно пользовалась небольшая группка людей.       Обогнув шкафы, Мукуро увидел собравшуюся для игры компанию — и почти не удивился.       Рядом с Савадой стояли Гокудэра, Сасагава — они спорили, — и Ямамото; повернув голову к проходу, тот приветливо помахал рукой. В кресле сидела сестра Гокудэры, — Бьянки? — с её коленей за происходящим наблюдал Реборн. В стороне, возле одной из дорожек, с шарами возился Ламбо — но ему не хватало силы и роста, чтобы вытащить из желоба хотя бы один.       Мукуро подумал, что драка всё ещё оставалась возможной.       Гокудэра и Сасагава спорили из-за распределения игроков по командам — точнее, с чего-то подобного начался их конфликт, уследить за течением которого было непросто.       В одной команде могло находиться не более трёх человек. Игроков, до недавнего времени, было семь — Мукуро не сразу заметил И-Пин. Она присоединилась к команде Ламбо, там же состояла и Бьянки — и эти трое, поскольку среди них было двое детей, шансов победить не имели. Оставшиеся четверо могли или разделиться на две команды по два человека, чтобы сохранить дух соперничества, или дать проиграть кому-нибудь одному, кто меньше всех возражал, — и такой человек даже был: Ямамото добровольно выставил свою кандидатуру.       Но Гокудэра за него заступился. Он не очень высоко оценивал себя и даже, пускай и в форме «таланты Десятого слишком огромны, чтобы он растрачивал их на какую-то глупую игру», признавал слабость Цуны. Между Сасагавой и Ямамото, двумя спортсменами, он ставил на второго, как на человека «всю жизнь игравшего с мячами, — какая вообще разница, в боулинг или бейсбол?!». Он серьёзно считал, что Ямамото мог обыграть их троих, вместе взятых. Самое страшное — возможно, оно так и было.       Гокудэра до сих пор не понял, что теперь, с приходом нового участника, ситуация изменилась: теперь Сасагава и Ямамото имели шансы на победу только в том случае, если бы они оказались в одной команде.       Мукуро не стал ему это объяснять.       В итоге Гокудэра разругался с Сасагавой так, что последний ушёл из команды. Ямамото, вроде, тоже остался не очень доволен этой перепалкой: защищая его, Гокудэра открыто говорил о нём не как о человеке, а как о специфичной, но удобной в данных обстоятельствах функции.       — Когда я получил приглашение, — напомнил Мукуро перед началом игры, — в нём упоминалась награда. Должно быть, вы уже обсудили её без меня, но я до сих пор не знаю, что достанется победителям.       Реборн охотно объяснил:       — Команда победителей получит возможность сыграть главные роли в моём новом музыкальном спектакле. А проигравшие — получат проклятье в пользу Вонголы.       Мукуро издал смешок. Он подозревал, что за исполнение ролей Реборн собирался выдать уже настоящие призы.       — Что за проклятье? — с улыбкой уточнил он.       — Проклятье зависит от человека. В твоём случае — тебе придётся присоединиться к Вонголе.       — Вот как, — выдохнул Мукуро.       Может, вступление в Вонголу было даже лучше настоящей награды. Он так долго спорил о нём и с отцом Савады, и с Реборном, и даже с самим Савадой — наверное, тот поднимал эту тему с подачи Реборна, — что ему просто перестали предлагать место Хранителя.       Кольцо, несмотря на принципы, ему бы не помешало. Тем более, формальное членство никак не мешало ему дальше отрицать свою принадлежность к Вонголе.       — В таком случае я и Сасагава Рёхэй теперь в одной команде, не так ли?       — Нет, — внезапно сказала Бьянки. — Я буду в твоей команде.       Мукуро слегка удивился, но спорить не стал.       Когда Бьянки подошла к его дорожке, Мукуро взглянул на её ногти и усомнился, что она могла принести много пользы. Впрочем, в его голове такой маникюр вообще ставил крест на нормальной жизни — а она как-то справлялась.       Два игрока против трёх; один игрок, так или иначе, имеет повышенные риски и будет стремиться не столько к победе, сколько к отсутствию повреждений. Похоже, теперь, в отличие от варианта, где он попадал в команду с Сасагавой, он мог особо не сдерживаться — выкладываться процентов на восемьдесят и всё равно проиграть.       — Почему ты решила присоединиться ко мне? — расслабленно спросил Мукуро, когда дети и Сасагава начали по очереди делать броски. Реборн, избравший для себя роль арбитра, внимательно за ними наблюдал; это замедляло процесс. — Мне казалось, тебе нравились малыши.       Бьянки, кажется, присоединялась к их команде каждый раз, когда Реборн что-то устраивал.       — Они дети, — со вздохом произнесла она. Ей было с большой натяжкой двадцать; скорее меньше. — Их интересует сама игра, а не искусство. Когда мы победим, с тобой мы воплотим идею моего любимого в жизнь.       — Мне придётся играть две роли при помощи моих способностей?       — Нет, — беспечно ответила Бьянки. — Братик сыграет в спектакле с нами.       Если рассуждать максимально абстрактно — скорость машины не могла превышать скорость света. Более конкретно — машины не ездили со скоростью большей, чем пятьсот километров в час. Фактически — даже на шоссе скорость ограничивалась жалкой сотней.       В идеальном мире, где все неплохо играли в боулинг, Мукуро мог бы выкладываться на полную и всё равно проиграть — просто из-за того, что в его команде было на одного человека меньше, чем в остальных. В нормальном мире — умеренных пяти-шести кеглей за фрейм не было бы достаточно, чтобы скомпенсировать нехватку людей. В мире, где родился Мукуро, — он не имел права сбивать даже четыре кегли на постоянной основе, потому что уроды, с которыми он связался, в принципе не играли в боулинг. Ни сейчас, ни вообще. Они шли к поражению так виртуозно, что при всём мастерстве у него не получалось поддаваться одновременно и достаточно, и естественно.       Бьянки, как назло, играла неплохо — пока не сломала ноготь.       Савада ожидаемо не блистал.       Ямамото слишком привык к сильным подачам в бейсболе.       Сасагава занял бы достойное место в их команде неудачников.       Гокудэра, который больше всех переживал за исход игры и чуть ли не рвал на себе волосы от досады, позорно отстал от детей.       Ближе к концу партии ситуация немного выровнялась. Мукуро понял, что, скорее всего, его противники не издевались — просто играли в боулинг впервые в жизни. Постепенно у них что-то начало получаться.       Кроме Гокудэры. Несмотря на какие-то безумные расчёты, которые он делал в ожидании своих фреймов, он всё ещё не сбил ни одной кегли.       У команды Гокудэра-Савада-Ямамото — в порядке возрастания полезности — остался последний бросок последнего фрейма.       Технически — два броска, если бы вдруг Гокудэра сейчас сбил все кегли.       Достаточно было трёх. Это уже обеспечило бы ничью — наверно, с переигровкой. Мукуро сделал бы всё, чтобы не сбить ни одной кегли, если бы Гокудэра вдруг с этим справился.       Пришлось бы разыграть какой-то невероятный спектакль.       Гокудэра никак не решался рискнуть.       Все замерли в ожидании главного броска за игру — и тишину нарушили шаги Кёи.       Он насмешливо осмотрел открывшуюся перед ним сцену и на вопрос Реборна ответил, что опоздал из-за неожиданной встречи с хулиганами: сами они не отняли у него много времени, но ему пришлось по-быстрому разобраться с тем, куда деть их избитые тела.       — Несмотря на то, что мы почти закончили, ты всё ещё можешь присоединиться к третьей команде, — сообщил Реборн.       Неожиданно Гокудэра сдавленно, взволнованно заговорил:       — Я могу сам перейти в неё?       Реборн с сомнением хмыкнул.       — Не придётся даже пересчитывать очки! — страстно заверил Гокудэра.       Реборн задумался.       — Пожалуй, в данном случае это действительно допустимо, — смилостивился он. — Если твоя команда, конечно, не возражает.       Просияв, Бьянки негромко произнесла:       — Я знала, что братик рано или поздно перейдёт к нам.       Из-за решения Гокудэры единственное свободное место оставалось теперь во второй команде. Перед тем, как к ней присоединиться, Кёя уточнил:       — Вы играете по обычным правилам?       — Да, — согласился Реборн. — За исключением того, что проигравшие получат проклятье, а победители — награду. Поскольку ты присоединился к игре не сразу, думаю, несправедливо будет назначать тебе проклятье.       — Награду я тоже не получу?       — Награда достанется сразу всей команде.       — О. Хорошо. Какая награда?       — Роли в моём новом музыкальном спектакле для каждого из победителей.       — Я могу от неё отказаться?       — Безусловно. Это ведь награда, а не проклятье.       — Хорошо.       Кёя подошёл к дорожке.       Обычно он не любил поддаваться, но сейчас вся ситуация к этому располагала: они соревновались в игре, а не чём-то серьёзном, причём по командам; Кёе были безразличны победа и поражение, в то время как важный для него человек рисковал получить штраф.       Мукуро как никогда в жизни надеялся на его чёрствость. Он мог связаться с ним через Туман — но совсем рядом находился многоопытный Реборн, который первым бы почувствовал любое действие с Пламенем.       Мукуро поймал на себе мимолётный взгляд Кёи и незаметно развёл пальцы рук. Он надеялся, это считывалось как жест «десять» — и что его можно было расшифровать как просьбу принести своей команде как можно больше очков.       Мукуро неотрывно смотрел за рукой Кёи — хотя исход не меньше зависел от его ног, положения спины, позы в целом.       Всего лишь три. Кёя точно мог это сделать — он не был экспертом в боулинге, но он нередко сбивал и по восемь кегль за раз. Мукуро почти не волновался — хотя иногда, особенно с не разогретой рукой, Кёя тоже играл феерически плохо.       Шар сорвался с его пальцев и покатился вперёд; Мукуро увидел, что его начало заносить — но не настолько, чтобы он упал в боковой желоб. Последние секунды длились целую вечность; вращение синего, второго по тяжести, шара гипнотизировало — и наконец он врезался в кегли: чтобы сбить сразу все.       После второго удара остались стоять лишь две, и ради гарантированного поражения Мукуро почти не пришлось себя сдерживать.       Кёя отказался от роли, и его место тут же заняла Бьянки. Она быстро убедила Ямамото уступить место для Гокудэры, и тот занял его сразу после того, как Савада тоже попытался сбежать из спектакля, но Реборн отказал ему в этом праве.       Мукуро снял с напольной вешалки куртку и, пока надевал её, обратил внимание, что Кёя просто ждал его рядом: видимо, он собирался выйти на улицу прямо так, без верхней одежды, в одном пиджаке поверх школьной формы — по крайней мере, вопреки его привычке, застёгнутом.       На улице Кёя уверенно пошёл направо, и Мукуро последовал за ним. По дороге Кёя сунул руки в карманы брюк — не самым характерным для него жестом; он будто мёрз.       — Может, зайдём куда-нибудь, где потеплее? — предложил Мукуро, поравнявшись с ним.       — Тебе холодно?       — Всё-таки не я вышел из дома в одном пиджаке.       — Мне не холодно, — отстранённо бросил Кёя и вытащил из карманов руки. Этим себя и выдал: он понимал, что бросалось в глаза. — Ты хотел проиграть, не так ли?       — Хотел.       — Зачем?       — Чтобы вступить в Вонголу и получить кольцо, разумеется. Это и был мой штраф.       — Разве ты не мог просто попросить Реборна об этом?       — Я уже несколько раз отказался от его предложений. Хотелось вернуться к этому как-нибудь поизящнее.       — Выходит, ты, так или иначе, сбивал кегли хуже обычного из-за смущения?       К делу скорее относилось стремление к красоте.       — Если ты будешь шутить об этом... — Мукуро оборвался, не придумав для фразы хорошее завершение.       — То что?       — То я как минимум разозлюсь.       У Кёи были очень красивые глаза — Мукуро смотрел на них, пока Кёя лениво его разглядывал.       — Тебе повезло, что мне сейчас лень придумывать шутку.       — Хочешь сыграть со мной один на один в Кокуё-ленде?       — Хочу, чтобы ты разозлился, — признался Кёя и, кивнув в сторону клуба, добавил: — Сыграть потом можем там же.