***
Постоянно теряю тетради. Не знаю, то ли это рассеянность, то ли невнимательность, то ли подкрадывающийся склероз — но мне уже надоело. Эту, надеюсь, я точно не потеряю. Запас ручек иссякает, новых не находил. Постараюсь по памяти изобразить то, что срисовывал со стен Фабрики в прошлых записях. Будем считать их черновиками к этому чистовику. Давно пора было всё это структурировать по-человечески. Впрочем, от строгой структуры можно отступить — это всё-таки не научная работа, и вряд ли кто кроме меня это прочитает. Но если вдруг опубликую... Первое, что понял: никто до сих пор не знает, откуда взялась Фабрика и для чего она служила. Сколько лет она стоит на земле — тут уж точно остаётся гадать. В ней около пятисот секторов и тысячи блоков с цехами. Она размером с огромный город, даже просто обойти её можно лишь за несколько месяцев. Она до сих пор охраняется чем-то — точно не живыми людьми. И она работает. С самых давних пор, с прошлой Эры, и до сего дня. Кто — или что — поддерживает в ней «жизнь», сказать трудно. Она выглядит как гибрид ранней индустриальной постройки и совсем нового по нашим меркам строения. Она работает на электричестве, на топливе, на угле, на пару. На всём, на чём может работать такое древнее оборудование. Машины и автоматы ещё в ходу, но часть их, само собой, всё-таки вышла из строя. Фабрика похожа на город и кладбище, на руины чего-то очень старого… и, честно, чёрт знает зачем вообще нужного. Я слышал мнение, что Фабрика стала причиной Раскола — что она поделила время на Старую и Новую Эры. Фабрика — причина всех бед, и поэтому люди боятся к ней приблизиться. Здесь нет ни души. Животные водятся только ближе к окраинам — и ничья нога не ступает по территории Фабрики, кроме стражей. Но работают они или сломаны, я не знаю — своими глазами их не видел. Может, очередной миф. Условно Фабрика делится на три части. Глубины — названия даю свои, ибо народ их называет по-разному, — находятся под землёй. По слухам, Глубины ещё больше, чем поверхностная часть Фабрики — как подводная часть айсберга, они скрывают основную опасность. В чём она заключается, я не знаю. Наземные секторы — то, что идёт от поверхности и заканчивается высотой в пятьдесят метров. Цеха и блоки, по которым ещё можно спокойно передвигаться — но чем выше забираешься, тем труднее дорога. Фабрика построена несколько хаотично, и тупиковых мест, из которых не так просто выбраться, здесь достаточно. Проходы ведут в крошечные каморки без явного назначения или вовсе упираются в стены. Кто-то, должно быть, шутки ради, вешал на стены знаки-стрелочки, ведущие прямиком в тупики. Их немного, но они есть. Ну и воздушные секторы — то, что от пятидесяти метров и выше. Я наблюдал их только снизу, не забирался выше метров двадцати. Я не самоубийца. Легко сорваться с любой площадки, ведь здесь нет заграждений и парапетов; а уж если лазаешь по трубам, так шанс упасть в самые низины Фабрики вырастают процентов до восьмидесяти. Шахты лифтов пусты, подъёмники не работают. Как забраться на самые высоты Фабрики — не имею понятия. Это всё, что я узнал о ней. Только самое поверхностное и очевидное. Хуан отвела взгляд только когда обнаружила, что читать из-за слабого света стало трудно и что Порко тыкался мордой ей в бедро, прося ужин. Она пару раз моргнула. Неужели уже наступил вечер? Тем не менее, наступил: небо за окном давно окрасилось тёмно-синим, и даже розовый закат прогорел, оставив после себя только оранжевые и красные росчерки у самого горизонта. В логове было темно, сумеречно и тоскливо. Хуан отложила тетрадь и поднялась. Знакомое ощущение накрыло её, как накрывало после надоевших уже книжек или клочка бумаги из газеты или журнала прошлой Эры. Хуан это не нравилось. Она осознанно ушла от людей и не любила вспоминать о побочных эффектах подобного решения. — Иди, иди сюда, — сказала она, накладывая Порко каких-то консервов, которые уже неделю не могла доесть сама. Порко, учуяв запах, радостно завилял хвостом. Везёт же некоторым — лишь бы еда была и тёплая лежанка, чего ещё в жизни желать? Сама Хуан, наверное, не сильно от него отличалась — логово давало ей теплый защищённый кров, вылазки — пищу, и для спокойствия этого было достаточно — но жила в ней ещё какая-то мелкая черта, жаждущая большего. Она подтолкнула Хуан прийти сюда и начать исследовать фабрику, которую бывший владелец тетради так возносил, что писал это слово с большой буквы. Он тоже желал большего, чем просто спокойная жизнь. Может, они оба — идиоты, которым приключений мало… Хуан знала — любой на её месте, встретивший стража-великана пусть не лицом к лицу, сбежав, никогда бы и близко к фабрике не подошёл. А она собиралась пойти туда завтра и провести там ещё больше времени, чем обычно. Потому что это было интересно, разбавляло однообразие будней, и прочая очевидная дребедень. Желудок требовательно заворчал. Хуан закатила глаза, будто надоедал он ей с этим каждые пять минут. На ужин у неё была книга. Ну, ладно, есть книгу она бы не стала, да и книгой тетрадь очередного «исследователя» назвать можно было с натяжкой — записи были не такими структурированными, как хотелось владельцу, — это был просто дневник наблюдений, или что-то вроде того. И несмотря на то, что Хуан не могла от него оторваться, он был… На редкость обычен и скучен. Как, впрочем, и все дневники, какие она когда-либо находила. Огромное монструозное «я» вылезало между строк, но в этом гиганте «я» было что-то очаровательное и притягивающее. Там, за строчками, за «я», был человек. И он был настоящий, такой же, как другие, и в то же время иной. Были ошибки, были смешные и грустные мысли, было нытьё, и жалобы, и сухое: «ничего не происходит». Всё, что она читала прежде в найденных дневниках, находила и здесь. Разве что иногда его «я» двигала с места ещё более колоссальная Фабрика, столь огромная, странная и всемогущая, что могла подавить любого, кто только начинал погружаться в её старые тайны. Такие страницы, перехваченные невидимым пером Фабрики — или её духа, призрака, как бы эту сущность назвали в прежние времена, — завлекали Хуан больше всего. Этот человек знал о фабрике не больше Хуан, но, читая его выводы о ней, она не могла закатить глаза и пролистать со скучающим видом. Что ж, я обошёл два сектора и кроме хлама и предметов старины ничего не нашёл. Даже животных теперь нет. Иногда лишь птицы пролетают вдалеке. Порой даже что-то чирикают. Может, нечто вроде: «Вали ты отсюда». Ну и я, кажется, начинаю ехать крышей без нормального человеческого общения, потому что мне порой начинает казаться, будто на мной кто-то наблюдает. Да что там, он, мать вашу, меня преследует. Шагает по пятам огромными железными лапищами. Всегда на одном расстоянии, недалеко и неблизко, но вечно где-то позади. Оглянешься — не увидишь, спрячешься — не выманишь. Он не выйдет, думая, что я ушёл, не покажет себя. Он всегда знает, где я нахожусь. Хуан хмыкнула. Страшилки какие-то. Повидав всякое на Фабрике, никакие страшилки страшны не станут. Что-то подобное она ощущала, едва только начав бродить по фабрике и рассматривать её покрытые старой ржавчиной трубы и пупырчатые бетонные стены, кое-где исписанные краской. Может, ей и не казалось вовсе, но отдалённый топот шагов великана походил скорее на плод разыгравшейся фантазии. Или ей стало казаться так лишь сейчас… Глаза слипались. Хуан заметила, что Порко уже дрыхнет — хорошо ему. Кончики лап подёргивались, и хвост едва шевелился — снился ему какой-то сон. Может, что он гонится за сочной колбасой, плывущей в воздухе прочь. Хуан села на корточки и погладила его. Хорошая у него была шерсть, лучше даже, чем у неё — волосы. Завидовать — дело низкое, и Хуан воздержалась, разве что позволила себе дольше, чем обычно его погладить, даже по пузу разок ладонями провела. Пузо было не самое внушительное, но во сне Порко вываливал его на обозрение со всем старанием любой толстой собаки, даром что сам был тощ. Она переоделась и, погасив неяркий свет едва живых лампочек, легла спать. Снилась ей фабрика, а что конкретно — наутро вспомнилось с трудом.***
Порко был в чересчур хорошем настроении — все хотел играться, хвостом вилял и просился на руки. Хуан, с утра всегда не шибко весёлая, неохотно отвечала на его заигрывания, а то и отпихивала. Но Порко не отставал. Вот упрямая собака. День выдался дождливый, и на вылазку идти не хотелось. Хуан высунула нос на улицу, да так и закрыла дверь изнутри. Может быть, сходит потом, может и вовсе завтра. Торопиться было некуда. Походить по фабрике можно было и в воображении — вместе с воображаемым другом, который едва не стоил ей жизни вчера, но это нынче не такая уж крупная сумма за дружбу. Он сам ещё не знал, что стал ей другом, этот обычный человек, исследователь-любитель, нагло вылезающее «я» между строк. Всё утро Хуан провела в его компании, слушала сказанные без спроса личные размышления и доводы, теории и известные факты. Он и впрямь был как друг, рассказывающий множество историй — некоторые по десятку раз, некоторые с привкусом новизны. Он был в секторах, в которых Хуан прежде не бывала и описывал их со всем тщанием, на какое только был способен с его привычкой перепрыгивать с мысли на мысль. Откуда он пришёл, куда двигался — для неё пока оставалось загадкой. Тетрадь она прочитала едва ли на треть, двигалась по тексту вдумчиво и внимательно — особенности дурацкого почерка. И нежелание быстро дочитывать, что таить. Чувство наблюдения усилилось в разы. Стоило углубиться в Фабрику, как вылезла госпожа Паранойя со всеми её мыслями-слугами. Они не так сильно досаждают — когда ты в пути больше половины суток, тебе ничто больше не интересно, кроме усталости, — но порой я ловлю себя на том, что оглядываюсь по сторонам, останавливаюсь, чтобы услышать лишний в вечном гуле звук. А дальше иду раза в два быстрее, насколько позволяют едва двигающиеся ноги. Присел минут на десять, но вставать уже не хочу. До заката много времени, видно, если задрать голову кверху, что по небу плывут тяжёлые облака. Похоже, будет дождь. Найти бы укрытие поблизости — местечко, где сухо, тепло и желательно есть еда, но… Да о чём я вообще. Это же Фабрика. Сплю плохо. Чувство опасности не убавляется, забыться не выходит. Было бы куда проще, будь я машиной подобно здешним охранникам. Отключился, включился, пошёл дальше. Без мыслей, без чувств. Нужно было с собой животное, что ли взять… Не чтобы съесть, а так, для компании. Все в городе, обладающие хоть каким-то человеческим сознанием, идти к Фабрике отказались. Здесь почти не осталось живности. Птицы и крысы, больше никого. Порой кажется, будто слышу вдалеке лай собаки — но может, это просто от шума в ушах. Так и знал, дождь накрапывает. Что ж, в этом выдолбленном в стене гнёздышке сидеть мне, пока он не кончится. Не хочу опять подхватить простуду. Больным путешествовать — та ещё морока. Хуан заложила место, где остановилась, куском тряпки и отложила книжку на край стола. Дождь как раз кончился, можно было отправляться в путь. Порко уже сидел возле двери и с нетерпением поглядывал на неё. Извечная улыбка не слезала с радостной морды — но Хуан сегодня не ощущала того же предвкушения. Ей придётся вновь идти туда, где была вчера, где встретилась с великаном возле провала свалки, где нашла друга, чуть не лишившись жизни. Наверное, это должно было вызывать в ней какой-то трепет, но на самом деле Хуан думала о другом. Широкое окно, единственное в её логове столь большое — не в пример другим крошечным, в которые с трудом голову можно было просунуть, — смотрело прямиком в Долину, которую она однажды пересекла, и с той поры никогда не возвращалась. Хуан завораживал вид — чудесная низина, окружённая холмами, похожими на горы, река в самом низу, деревья исполинских размеров, и всё залито солнцем, сказочное и спокойное… Она спала в высокой траве, пила из реки, видела тамошних зверей и даже пыталась приручить их. Уже оттуда она видела вершины фабрики, монструозной постройки, столь близко и неуместно нависающей над светлым безобидным раем. Быть может, люди потому и не совались в эти края даже за чистой водой — Фабрика бросала тень на всё, с чем соседствовала так тесно. Очень тесно. Логово Хуан стояло на холме — косой и старенький придаток-хижина к внешним окраинам Фабрики, где ещё было относительно спокойно. Чуть дальше — свалка, кладбище машин. Две двери — одна ведёт на территорию фабрики, другая — прямиком на холм, за окно, в Долину. Две двери по концам одного коротенького коридора. Может, прежде это была сторожка охранника-человека, нёсшего здесь круглосуточные вахты, но от него к приходу Хуан мало что осталось. Ни бумажек, ни записок, ни даже вещей. Единственным человеком здесь была сама Хуан. Сторожем на границе двух миров. Двух Эр. Новая лежала там, за Долиной, откуда Хуан в своё время решила уйти. Фабрика же была причудливым и колоссальным остатком Старой Эры, местом проклятым и зловещим настолько, что даже дураки и чокнутые искатели приключений не смели сюда соваться. Хуан представляла лица жителей той деревеньки, когда они увидели, что она отправляется прямиком к Долине. Каждый знал, что там находится. У них стояло по три заграждения, чтобы скот туда не ходил, чтобы не убегали любопытные дети и сошедшие с ума старики. Наверное, жители подумали: «Вот уж совсем из ума выжившая». Она бы, наверное, только пожала плечами. Новую Эру она видела во всей красе — она в ней родилась. А остатки Старой поглядеть не у каждого смелости хватит. Она грезила об этом с самого детства — так кто ей мешает исполнить мечту? Даже если та будет стоить ей жизни однажды… Хуан поглядела на дверь в Долину, оснащённую застеклённой щелью на высоте среднего человеческого роста. Кусочек стекла откололся, так что при ветреной погоде в глаза изрядно поддувало. В двери со стороны Фабрики было вставлено три мелких глазка, каждый со своим цветом и степенью увеличения. Для чего они были — кто его знает. Может, продукты производства Фабрики имели привычку сбегать наружу и обманывать людей. Хуан, поглядев на светлый прямоугольник двери в Долину, отправилась к противоположной двери. Фабрика сама себя не исследует.***
Порко обнюхал одну из старых вертикальных труб — обхватить её руками не смогли бы и двое с двух сторон. Понюхал — да и пометил, задрав лапу. Хуан хмыкнула. — Да, так себе постройка, — согласилась она, доставая баллончик с краской. Они вернулись к кратеру-свалке — прошли тёмный блок «А-5», где погасли последние лампочки, и лишь неверное мигание экранов ещё давало какой-то источник света. Фонарь Хуан выключила сразу же, как только вышла на улицу — нужно было экономить. Порко понюхал траву и по невидимому следу отправился к громадной воронке, сужающейся где-то там, внизу, в бесконечной, бездонной яме. Хуан оглядела пространство вокруг — трава была примята больше, чем вчера, кое-где даже подпалена. Великан был в ярости — если такие, как он, могли испытывать ярость. Должно быть, заметил присутствие живого существа на своей территории и решил уничтожить во что бы то ни стало чужака из дальних мест. Было тихо — если не считать привычного уже гула машин из-за стен блоков. Хуан окинула взглядом широкую площадку вокруг кратера и начала не спеша обходить её. Кое-где лежали кучи хлама — могли пригодиться. Порко же исследовал траву, ориентируясь на ему одному знакомый запах. Быть может, опять учуял след обладателя тетрадки, но иногда останавливался и принюхивался тщательнее, будто сомневался, что след ведёт его по правильному пути. Хуан краем глаза поглядывала на него, а сама светила фонарём в тёмные провалы открытых блоков, но там ничего не было — привычные коридоры, трубы, провода. Она обнаружила деревянный ящик с инструментами, консервами и даже тряпками — сгодится. Взять бы всё, да рюкзак не резиновый… Хуан отложила бесполезное в сторонку, самое нужное запихала в рюкзак. Порко тем временем остановился у самого края пропасти и гавкнул, призывая Хуан посмотреть вниз. — Что там? Хуан подошла. Громадная каменная воронка словно отполированная дождями, ветром и, может быть, скользящими вниз телами неловких великанов, случайно оступившихся, так и сверкала. Хуан думала, она — идеально ровная и гладкая, не считая выбоин-труб, редко высовывающих пасти и изрыгающих воду. Но Порко обнаружил кое-что ещё, то, чего издалека, не подходя к кратеру, нельзя было заметить. Вниз, далеко в темноту, вела дорожка изогнутых перекладин. Лестница, выглядящая не самой надёжной даже по меркам фабрики. Хуан попыталась рассмотреть её конец, но даже там, где воронка становилась всего лишь трубой, уносящей всё, что бы в неё ни попало, вниз, лестница продолжалась. Разве что кривилась немного, и нижние перекладины были вбиты в стену в стороне от верхних. Если вытянуть ногу и приложить усилие, можно запросто переползти. Лазая по верхам, Хуан не испугалась бы и такой хлипкой на вид конструкции. Но лезть вниз… даже она считала это сумасшествием. Она поглядела на Порко. Он вилял хвостом, будто не чуял опасности, исходящей оттуда. — Думаешь, этот дурак решил сунуться туда? — с сомнением спросила она, но Порко только улыбнулся. Ну почему собаки не умеют говорить… — Ну, разве что только случайно туда упал… Кто в своём уме вниз-то полезет? Хотя, судя по незримым следам, он использовал лестницу. Может, решил укрыться от великана, но поскользнулся и упал, а дождь смыл следы крови, одежды и содранной кожи. Или великан вытянул его с лестницы и швырнул вниз как ненужный мусор. Оставалось только гадать. Она взглянула на Порко. Он всё улыбался, будто нашёл клад. В самом деле, идти ещё было куда — вся фабрика открывала перед ними свои громадные двери, и то, что найденное ими «я», запертое в тетрадке, умудрилось упасть или даже от отчаяния добровольно спуститься вниз, ничего не меняло. Любопытство Хуан касалось не всей фабрики — точно не её глубин. В своём дневнике он любил описывать, как часто глядел вниз и гадал, что там, кто там, да только спускаться страшно — но жуть как интересно узнать. Если уж собрался разгадывать тайны Фабрики — лезь туда, куда никто больше не осмелится идти. Он вроде как собирался это сделать — и сделал. Жаль, нельзя теперь узнать, чем для него это кончилось. Если только самой не взглянуть. Хуан от неожиданности даже отпрянула назад — будто сила нежданной мысли могла подтолкнуть её, заставить наклониться чуть ближе над бездной, шагнуть за черту, и не будет уже пути назад… Нет, хватит с неё. Она отступила ещё на несколько шагов и села на примятую траву, лишь бы унять внезапное головокружение. Как во сне. Как на высоте, когда всё вокруг начинает качаться, и ты смертельно боишься упасть. Сидя стало легче. Порко ещё сидел у края и глядел на неё. Что ему страх высоты… Хуан тоже особо её не боялась, но ведь это прямой портал в глубины, в глубины! Посидев немного и успокоившись, Хуан поднялась. Штаны чуть намокли от влажной после дождя травы, ну и ладно. Она присвистнула, и Порко, всё разглядывающий темноту внизу воронки, посмотрел на неё. — Домой, Порко. Хватит на сегодня. Он шёл назад и оглядывался. Хуан оглядываться не хотелось.