На своём месте

— Что с вами, Бокуто-сан? — Я использую максимальные возможности своей фотографической памяти, — бросил Бокуто, раскрывая огромные глаза ещё шире. Акаши испугался того, что они могут просто вывалиться из орбит. — Метод «положить тетрадь под подушку» больше не работает? — Я использую разные комбинации для получения отличных отметок. Переверни лист, пожалуйста, — руки тряхнули лежащую на ладонях тетрадь, — мне нельзя терять концентрацию. — А как прошел вызов родителей в школу? — Это было индивидуальное учебное собрание! — расчувствовавшийся Бокуто захлопнул тетрадь. Впрочем, энтузиазм быстро его покинул, и накачанные плечи обреченно поникли. — Прошло… и прошло. И слава Богу. На краткий миг Кейджи одолел испуг. — Вас же не отстранили от клуба? — Конечно нет, — самодовольно тянет собеседник, растягивая губы в сверкающей улыбке. — Какой дурак отстранит лучшего игрока команды? Акаши подумал, что асу их команды нужно пропить курс успокоительного — до того быстро менялись эмоции на его лице. Впрочем, он так думал далеко не в первый раз. — Не нужно обзывать Такаюки-сенсея дураком, — грозно приказала Каори Сузумеда, появившаяся из-за спины. На самом деле, обычно она топала достаточно громко, чтобы её не заметить, но Котаро был слишком сосредоточен на своём авторском методе запоминания материала, а Акаши просто находился в шоке. — Каори-сан, — вежливо поприветствовал второгодка. — Что вы хотите этим сказать? — Она врушка, — скрестил руки на груди Бокуто, и тетрадь звонко шлепнулась ему на ботинки. — Если бы меня отстранили, я бы давно об этом знал. — Я и не говорила, что тебя отстранили, — сделала забавное лицо девушка. — Но я точно попрошу об этом тренера, если ты не вернешь мне мои карамельки! — В первозданном виде точно не верну! — То есть ты даже не попытаешься оправдаться за свой поступок? Не скажешь, что это не ты взял? — Это не я! — Ты меня за идиотку держишь?! Два гиперэнергичных человека кругами носились вокруг Кейджи, выкрикивая проклятия в адрес друг друга. Юноша стоял, запрокинув к потолку голову, в которой крутилась песня из бойцовского клуба. «Для них двоих нужно было строить отдельный буфет», — думал связующий. — Я тебе сейчас руку откушу! Придурок! — Ты не переваришь такое количество мышц! — Бокуто, уходящий от погони и шальных снарядов цветных карандашей, успел оголить участок плеча от рубашки поло и продемонстрировать накачанный бицепс. — Бокуто-сан, вам лучше не вести себя таким образом перед кабинетом, где вы будете отрабатывать контрольную, — дал совет Акаши. Друг сделал мощный прыжок, вытягивая руки назад, будто пытался взлететь. Направление бега сменилось с «вокруг Акааши» на «подальше отсюда». — Позвони Куроо, скажи, мне нужна его психологическая помощь! — Я не ваш секретарь. — Я знаю, где ты живешь, наглая совиная морда! — не успокаивалась менеджер, лишившаяся удовольствия раскусить ириски. — И попроси его приютить меня на время! — раздался крик из-за угла. Светловолосая голова скрылась за поворотом. — Да вам уже ничего не поможет… Дверь учебной аудитории отворилась. — Ты можешь заходить… А где Котаро? — появившаяся в проёме молодая преподавательница в квадратных очках словно бы и не слышала той какофонии, которая была у её кабинета. — Он… в туалет убежал. Знаете, у него жуткое недержание мочи, когда он волнуется. — О, бедняжка. Неужели так разнервничался из-за теста? — Да, — грустно протянул Кейджи, шаркая ногой. — Он всю ночь готовился, хотел написать как можно лучше. Боится подвести вас, что вас директор из-за него отчитает… Женщина умиленно сложила брови. — Ничего себе, я и не думала… А у него правда все так плохо с…? — Да, — заговорщицки прошептал Акаши. — Мне постоянно на матчах приходится следить, чтобы он воду не пил, чтоб при соперниках не обмочился. Это ведь останется только между нами? — Конечно-конечно, — слишком быстро для правдивого ответа заверила девушка. — Знаешь, наверное, я ему и так отработку зачту. Чтоб он тут у меня… не перенервничал. Передашь ему? — Само собой! Большое вам спасибо, — парень поклонился, давя смешок. — Всего доброго! Кейджи поспешил в сторону, куда убежал Бокуто. Капитан обнаружился сидящем на подоконнике. Рука бездумно расчесывала плечо — наверное, Сузумеда его всё-таки укусила. — Я договорился по поводу вашей контрольной, — Акаши засунул кулаки в карманы брюк, придавая важности своей походке. — Вам её просто так зачли. — Да ладно?! — Котаро спрыгнул, отталкиваясь от подоконника с такой силой, что мог пробить стопами пол при приземлении. — Эгегегей! Доигровщик принялся трепать связующего, как тряпичную куклу; радость не умещалась в его немаленьком теле. — Сработал метод-то! Сработал! — Ну да, ну да, пошел я. *** Хаджиме прислонился к кирпичной стене дома, стоило только двери подъезда захлопнуться за его спиной. Это был его маленький ритуал — выйдя от репетитора, постоять пару минут в тишине, посмотреть на вечерние дворики, послушать ворчания редких прохожих. Зачастую подготовительные занятия выматывали его сильнее, чем самые хардкордные тренировки. Сегодня же мозговой штурм дался особенно тяжело. Как можно думать о биологии, когда в жизни твоих близких людей происходит чёрт знает что? Иваизуми физически ощущал, как зудят косточки на кулаках, требуя заставить расплатиться всех потенциальных обидчиков его девушки. Его девушки. Вместо этого он чертил схемы протекания физиологических процессов. Несусветная глупость, правда? Но она очень просила не отменять занятия. Официально их отношения начались буквально несколько часов назад, но Хаджиме понял гораздо раньше, что сделает практически всё, о чем она его попросит. Всё, что потребуется ради её блага. Возможно, если произнести эту мысль вслух, она будет звучать слишком пафосно, но парню доставляло удовольствие прокручивать её у себя в голове. Пока он знает, что он может что-либо сделать, он держит себя в руках. Наличие гипотетических возможностей всегда успокаивало Иваизуми, помогая вести себя соответственно ситуации. Может быть, именно это помогло ему завоевать несносную вредину. Хотя… Строго говоря, Хаджиме никого не завоёвывал. Большинство первых шагов делала как раз-таки девушка. Но он хотя бы ничего не испортил. Он же ей… ну… нравится, правильно? Ну ничего. У него есть куча возможностей, чтобы наверстать это. Он будет завоёвывать её каждый день. Хаджиме счастлив тогда, когда может что-либо делать. Испытывать такие нежные чувства было не совсем привычно, а уж стараться их выражать поделикатнее и вовсе что-то экстраординарное. В своих кругах юноша слыл вспыльчивым человеком. В принципе, никаких проблем в общении ему это никогда не приносило. Мальчишки лучше понимают язык силы. Кьётани вон вообще никогда не спорил с ним после того, как Хаджиме с разгромом одолел его в армрестлинге. Ойкава и вовсе наслушался столько лживых слов за свою недолгую жизнь, что куда более охотно верит жестам. Интуитивно Хаджиме понимал, к какому человеку какой подход лучше найти, но всё же его методы общения были из одной, так сказать, языковой группы. Например, он никогда не дрался с Кагеямой, даже в шутку, потому что на момент учебы в Китагаве его можно было охарактеризовать как неуверенного человека. Это потом он станет несносным королём площадки, но на тот момент у Иваизуми уже не будет полномочий с ним «поговорить». — Ой, Иваизуми-чан! Доброго вечера! А ты чего тут стоишь? Веки парня опустились и поднялись, помогая взгляду сфокусироваться на ухоженной женщине чуть старше средних лет. — Я… Эээ… Здравствуйте, госпожа Ойкава, — Хаджиме откашлялся, чтобы собраться с мыслями и не опростоволоситься перед матерью лучшего друга. — Я от репетитора… иду. Конечно, подпирание стены назвать ходьбой можно было лишь с большой натяжкой, но не рассказывать же, что он здесь рефлексирует уже неизвестно сколько времени? — Какой ты молодец! Твои планы на поступление не изменились? — Нет, пока придерживаюсь старого курса. Вам Тоору рассказал? — А, нет, — помахала рукой возле рта женщина, скрывая смешок. — С твоей мамой виделась на той неделе. Ну да, глупый вопрос. Навряд ли бы она запомнила слова Ойкавы. Интересно, чем обусловлена такая фильтрация всего, что связано с сыном, в голове его родителей? — Понятно. Ну, я пойду, — качнулся вперед парень. — Был рад видеть вас. Передавайте от меня привет Ойкаве-сану. — Тоору не доставляет неудобств? Хаджиме не понравилось ни содержание предложения, ни тон, которым оно было сказано. Он остановился как раз напротив собеседницы. — Что вы имеете ввиду? — Твою семью не смущает то, что он ночует у вас в последнее время? — Ну что вы, конечно, нет. — Иваизуми улыбнулся, чувствуя, как холодок бежит по затылку. — Ну скажи ему, пусть домой зайдет, что ли, — рассмеялась женщина, как будто бы это всё было очень забавно. Хаджиме её точки зрения не разделял. — Пять дней уж напрягать людей это как-то невоспитанно… Или неделю, сколько там прошло… — Ага, я передам, — колесики в голове лихорадочно крутились, стараясь максимально выгодно построить предложение. — А там уж не знаю, что он решит. Он же своевольный, как дикий кот, — горло выдавило фальшивый смешок. — Хорошо, хоть родителей додумался предупредить. — Да он и не говорил, я сама догадалась, — отмахнулась мама Тоору. — Разбаловала я его. Иваизуми чувствовал, как скулы леденеют от ярости. Обычно злость заставляла температуру тела повысится на пару градусов, разгоняла кровь по мышцам, подстегивала к движению. Сейчас было сложно и пальцем пошевелить. Обида за друга, бессилие от всего происходящего придавили Хаджиме, как огромная каменная глыба. — Что он сделал не так? — Прости? — Что он сделал не так? — громче повторил парень. Тело оставалось неподвижным, только слова вылетали изо рта, как безжалостные пули. — Вы же любили его и Мару, я помню. Когда я забегал к вам в детстве, вы всегда делали два разных вида печенья — молочные для Тоору и с вареньем для его сестры. Целовали их в лоб, когда они уходили. А я завидовал, ведь мои родители не выражали любовь так явно. Но им хотя бы на меня не наплевать. Они не отгородились от меня, словно я стал каким-то пустым местом. — Вы забываетесь, молодой человек! — Ох, я-то всё помню. И как он ходил растерянный, в соплях, первое время… — Что за выражения? — … и как безразлично выглядел потом. Только я знаю, что просто появилось это его «умение держать лицо». А вы? Вы знаете? — Ты не в себе, Иваизуми-чан. Иди домой. — хрупкая рука боднула его в плечо. Оказалось, что на последних словах Хаджиме подошел к женщине почти вплотную. Наверняка со стороны это выглядело угрожающе. — Если вы решили забить на своих детей, то хотя бы скажите им, что они не виноваты, чтобы они не тащили потом за собой всю жизнь это сраное чувство! Дверь домофона запиликала. Какой-то мужчина с криком «Эй, парень!» начал оттаскивать его от госпожи Ойкавы. Хаджиме испытывал странное, глупое желание плюнуть ей под ноги, словно бы не до конца вышедший яд просился на свободу. Хотя это всего лишь правда крутилась на кончике языка. Вместо этого юноша сделал мощное движение плечами, вырывая куртку из захвата постороннего, и пошагал прочь, слегка пошатываясь. — Тоору у меня не живет, — крикнул он, не оборачиваясь. — Хотя сомневаюсь, что вам это интересно. *** Кохэку бездумно тыкала ручкой ластик в форме собачки корги простым карандашом. Ей было немного жаль это делать, потому что корги были её любимой породой собак, а ластик стоил дорого, но бороться с этим залипанием у девушки не было сил. Вечерняя погода нагоняла сонливость, и даже предстоящее решение огромного домашнего задания по алгебре не помогало взбодриться. Темная гладкая прядь волос вилась вокруг пальца, мысленно отправляя клюющую носом ученицу по реке времени. Они с Асукой познакомились еще до поступления в школу. Отец Кохэку был военным и часто перевозил семью в разные места, поэтому Асука стала её самой первой подругой. Она была очень говорливой и бойкой, сама подошла познакомиться к стеснительной Кохэку и даже дала поиграть в дорогую куклу. Девчушка так разволновалась, что случайно сломала ножку у фарфоровой игрушки. Асука сказала, что ничего страшного не произошло, однако на следующий день на площадку не пришла, а еще через день появилась с большим синяком от линейки на тонком запястье. Потом у Кохэку появились и другие приятели, но Асука среди всех была самой близкой. Да и с остальными она начала общаться только благодаря тому, что подруга избавила её от комплексов, сделала более раскованной. При помощи появившейся крепкой дружбы начало учебы выглядело не таким страшным, каким его всегда рисовали мальчики и девочки постарше. Но после окончания младшей школы семья Кохэку опять должна была переехать, и песочный замок вмиг развалился. Девушка вернулась в Мияги для того, чтобы поступить в старшую — здесь жила её бабушка, которой в силу возраста потребовался уход. Внучка любила бабушку и рада была жить с ней, да и долгожданная встреча с подругой была жирным плюсом в копилке аргументов для совершения переезда. Пусть в подростковый возраст они вступили в разных городах, пусть созванивались не так часто, но детская привязанность всё еще была сильна, и Кохэку надеялась, что они с легкостью наверстают упущенное. Что-то пошло не так. Изменения в Асуке не заметил бы только слепой. На момент возвращения Кохэку она уже завела дружбу с Ясу и часто выкидывала вызывающие трюки. Многое из того, что она делала, было с приставкой «чересчур». Асука балансировала по тонкому краю своим вызывающим поведением, но за черту никогда не выходила. До недавнего времени. Кохэку прикрыла глаза, вспоминая «новенькую». Она приступила к учебе ненамного позже остальных, но прозвище плотно за ней закрепилось. Сегодня в классе её не было — с утра вызвали в приемную директора. План Асуки пришел в исполнение. Кохэку всегда полагала, что для ненависти должны быть очень-очень веские причины, но оказалось достаточно ущемленного самолюбия и разбитого сердца. Советь кольнула под ребро тоненькой иголочкой. То, что сделала Асука с их молчаливого одобрения, было ужасно. Но ведь это её первая, самая дорогая и самая лучшая подруга… Как сказать слово против человеку, которому ты обязан очень многим? Ровная гордая осанка, любовь к себе, отсутствие трудностей в общении — далеко не полный список того, что дала ей Асука. Возможно, страдания кого-то постороннего вернут всё на круги своя, и ненависть в груди блондинки насытится и уснет. Возможно, тогда наконец заживет синяк от линейки на запястье. *** Сколько времени заняла дорога, Хаджиме не знал. Сначала он вообще не думал о том, куда идёт. В голове крутились только фрагменты расправы над Ойкавой, в результате которых он клялся никогда больше не заниматься самоистязанием и всегда предупреждать о том, где находится. Когда тело машинально пригнулось, чтобы пройти под железным листом с надписью «Выброс мусора в неположенном месте карается штрафом в размере 10 миллионов йен», Иваизуми понял, что ноги ведут его в спортзал-подвальчик. Телефонный звонок заставил его остановиться на месте. — Моши-моши? — Привет, Хаджиме. Ты скоро домой? Сможешь купить рис и зеленый лук? — Привет, мам. Я буду поздно сегодня, прости. — Ну ладно… У тебя всё нормально? — Ага. А у тебя? — Я в порядке, даже почти не устала сегодня. Что-то случилось? У тебя странный голос. Заботливые материнские интонации вызвали улыбку. — Спасибо, что замечаешь такое, мам. — Хаджиме, ты меня пугаешь… — Извини, я не хотел. У меня правда всё нормально, просто учебы навалилось много. — Поняла. Ну, если что, звони. Я за рисом побегу. Пока-пока! — Пока! На душе потеплело. Спускаясь по ступенькам вниз, парень думал, что, возможно, расправа над Ойкавой будет не такой жестокой. В раздевалке друга не обнаружилось, но Хаджиме чувствовал небольшую вибрацию, возникающую во время бега на дорожке. Парень скинул с себя куртку, пиджак и рубашку; чертыхнулся от осознания, что не взял спортивную форму. Они с Тоору точно оставляли здесь по паре шорт и футболок, найти бы этот пакет… Их металлические шкафчики оказались пусты, как и гардероб для верхней одежды. Иваизуми забрался на табуретку, чтобы обследовать полочки под потолком, но обнаружил там лишь огромный свёрток в шуршащем пакете. Рука уже хотела затолкать его подальше, но в последний момент остановилась. «- Твою семью не смущает то, что он ночует у вас в последнее время?» Иваизуми пружинисто спрыгнул, разрывая упаковку. Внутри был свернутый матрац, одеяло и плоская подушка, укомплектованные в постельное белье с кактусами. Не раз Хаджиме укрывался с головой этим одеялом, оставаясь на ночевку у друга в первом году учебы в Китагаве. Потом всё как-то больше сводилось к тому, что Ойкава приходил к нему, даже его зубная щетка со временем осталась в шкафчике на ПМЖ. «Ох, я убью тебя.» ***

Мужской клуб🏐

Савамура Даичи Завтра последний день, когда можно сдать деньги. Третьего марта сокращенный день, подарки пойдем дарить на обеденной перемене. Хината Шоё Как сокращенный? А тренировка??? Савамура Даичи Для нас спортзал работает. Хината Шоё Слава богу!!! Кагеяма Тобио [Пересланное сообщение «Слава богу!!!» ] +

Я🐲

Ого, какие глубокие знания математических

дисциплин демонстрируются участниками конференции! Я восхищен.

Танака Рюноске А что еще дарим, помимо заколок? Нишиноя Юу Торт будет? Танака Рюноске Цветы? Азумане Асахи Боюсь, цветы не потянем Нишиноя Юу Асахи-сан, хочешь, и тебе заколку купим? Энношита Чикара А тебе — кляп. Тогда и торт можно будет подарить, не рискуя оставить девочек голодными. Танака Рюноске [Пересланное сообщение «Боюсь, цветы не потянем»] Ради наших прекрасных менеджеров я готовь продать почку!!! Энношита Чикара Танака, никому не нужны органы алкоголиков, успокойся Савамура Даичи Я чего-то не знаю? Танака Рюноске Всем спокойной ночи! У меня строгий режим! Савамура Даичи 😈 *** Ойкаву можно было заметить сразу со входа — он выполнял жим ногами, а этот тренажер располагался ровно у противоположной от двери стены. Голова его, против правил эргономики тела при выполнении упражнений, была откинута немного назад, лицо расслабленно, только зубы чуть сжимались при подъеме веса вверх. Звук беговой дорожки все так же разрезал тишину помещения. Иваизуми обомлел, когда узнал тренирующегося — это был Сугавара Коуши из Карасуно. Юноша нажал на кнопку на панели, замедляя вращение конвейерной ленты, и протянул руку пришедшему в приветственном жесте. На мгновение к сознание Хаджиме закралась мысль, не спит ли он: ситуация странная, но действующие лица и бровью не ведут. Иваизуми вернул крепкое рукопожатие, убеждаясь в реальности происходящего. Ойкава поднял рычаг, закрепляя вес на фиксаторе. Вскочил, отряхивая ладони о штаны — они были в тальке. — Ива-чан! Уже соскучился по мне? — Безумно. Выйдем? — За тобой хоть на край света, Ива-чан! Мистер Бодрячок, — Тоору снял воображаемую шляпу, — мы ненадолго удалимся. День был странным. Хаджиме давненько не приходилось сдерживать себя настолько долго. — Двести пятьдесят килограмм в жиме ног для тебя слишком много, —произнес он одновременно со звуком захлопывания двери. — Ой-ой-ой, сейчас меня лишат сладкого на неделю! Ойкава первым зашел в раздевалку и остановился, увидев импровизированную постель на полу. — Ты же его запачкал! — Ты хоть понимаешь, как испытываешь моё терпение? Выкладывай! — Что выкладывать-то, — уже серьезно, немного насуплено произнес Тоору. — Просто не хочу ночевать дома. — Просто? — Когда ты наконец от меня отстанешь? Сильный кулак стремительно впечатался в каштановую макушку, чувствительно потирая. Старый трюк — Ойкава легко из него выскользнул. — Я не хочу чувствовать себя пустым местом! Вот и всё, — отбегая, юноша споткнулся о мягкий сверток и ушёл из поля зрения друга не так красиво, как планировал. — Когда с тобой не общаются из-за твоего физического отсутствия, это гораздо лучше! Это, по сути, и не игнорирование вовсе. Не хочу сидеть и ждать, когда мама войдет в комнату с нарезанными яблоками! — Это не оправдание! — рявкнул Хаджиме. — Ты мог бы пожить это время у меня. Ты мог бы пожить у меня в любое время! — Ох, а как ты думаешь, почему я этого не сделал? — Ойкава издевательски упёр руки в торс. — Ты как наседка! Это глупо! Это раздражает! Ты всё время думаешь, что знаешь лучше, всё время ограничиваешь меня, начинаешь… Тоору не договорил — Иваизуми ударил его под дых. Ноги подкосились, обзор закрыла пелена перед глазами. Ойкава резко выпрямился, выбрасывая согнутый локоть вверх, целясь в область подбородка. Хаджиме ушел в сторону. Это был бы идеальный момент, чтобы сделать подсечку и повалить противника, если бы его целью была победа в этой драке. Но парню требовалось другое — выбить всю дурь из головы лучшего друга. Ойкава развернулся, оказываясь сзади и сбоку, и ударил Иву по голени. Тот неловко оступился, но успел обхватить корпус соперника двумя руками. Они оба завалились, Хаджиме лежал сверху и поперек. — Мне не жаль тебя, — чуть задыхаясь, сказал он. — Я сочувствую. Это совсем другое. — Ну так слезь с меня… Иваизуми перекатился набок, оказываясь стоящим на коленях. Протянул руку Ойкаве. Тот злобно посверлил её взглядом, но все-таки взял. — Все приборы ломаются, когда перегреваются. Реакторы атомных автостанций взрываются, когда работают слишком долго! Ты же и сам это знаешь, но ведешь себя как придурок! Лишаешь себя шанса на нормальное будущее! — Да какая тебе разница? — Мне-то есть разница! Какой толк от аса, если у него нет связующего? — Какие эгоистичные речи, — издал смешок Ойкава, и Иваизуми с облегчением отметил, что он не напускной. — Мы выглядим так, как будто делаем друг другу предложение, — шире улыбнулся он. Стойка на коленях могла стать хорошей почвой для многих шуток. — Ух, как врезал бы. — А то, что было минуту назад, как называется? Парни окончательно поднялись, движения были почти синхронными. — Так что? Ты ко мне сегодня? — Получается, что так. Не хотелось бы на выпускном быть в бинтах. Я должен быть неотразим! — Как вампир, что ли? Они в зеркале не отражаются. — Бе-бе-бе… Я думал, ты с к своей ненаглядной поедешь. — Звонил, она спит, — Хаджиме потёр лицо ладонями — это была одна из его кнопок включения максимальной концентрации. — У тебя сегодня… интересный выбор гостей. — Ива-чан, как ты витиевато выражаешься, — хихикнул Ойкава. — Не похоже на тебя. — Тоору зачем-то подошел к подушке и начал её пинать. — Он тут с ответным визитом. Ну а вообще, по той же причине, что и я. — Какой-то клуб «угнетенных связующих», — хмыкнул друг. — Эй, хватит придумывать отстойные названия! — Ладно, пошли обратно. Ты не видел мои сменные вещи? — Возможно, я подарил их бомжу. — Себе забрал, то есть? — Пошел ты, Ива-чан! *** — Так-так-так! Это не по правилам! — Почему это? — Сугавара склонил голову набок, отвлекаясь от своего основного занятия. — Я же не придерживал второй рукой башню! По такой логике вообще локтем на стол опираться нельзя. — Это другая дженга! Тут измененные условия! На столе в не самом светлом помещении, действительно, высилась башня из деревянных палочек. Детальки этого конструктора были окрашены в разный цвет, поэтому, прежде чем сделать ход, необходимо было бросить кубик и узнать, палочку какого цвета можно вытаскивать в этот ход. Это и было отличительной особенностью японской дженги, называемой смикогураши. Данную игру купил Тоору своему племяннику, но парни неожиданно решили её протестировать. Ойкава, на правах спонсора этого вечера, пытался внести коррективы в положения игры, но его коллеги по волейбольному цеху на эти уловки не велись. — Какой пример ты бы подал своим воспитанникам, будь они здесь? — Никакой, — усмехнулся Суга, аккуратно убирая пальцы от верхушки «постройки». — Большинство моих кохаев выше меня и до них сложно докричаться. — Очень понимаю, — закивал Хаджиме. — Пока в моем росте не хватает семи миллиметров, я объясняю все на более примитивном языке. — Ива-чан, твой ход. — Надо лампочку поменять тут. Слишком темная, бесит. — У меня какое-то дежавю… Он аккуратно оперся о столешницу, придавая корпусу самое устойчивое положение. Иваизуми выпала грань кубика насыщено-красного цвета с пыхтящей мордочкой, у которой из носа выходил пар — видимо, со злости. Ойкава прыснул. — Гляньте-ка, да тут твой портрет нарисовали! — Заткнись, Тупикава. Хаджиме вытянул прямоугольник, задержав дыхание. Это было не очень легко, но зато конструкция в значительной мере ослабла, многократно усложняя ход для следующего человека. — Ха! Лицо Тоору капризно скуксилось. Внутренне он не любил проигрывать, и даже сейчас не желал себе такой участи. — Я написал своей маме, что ты поживешь у нас какое-то время, — «под руку» ходящему начал Иваизуми. — Так что ты теперь не отвертишься. Ойкаве выпало тянуть палочку бледно-желтого цвета. На ней был изображен мультяшный герой, показывающий знак «пис». Этот кон не вызвал у него каких-либо проблем. — Ну-с, мистер Бодрячок. Милости прошу к нашему столу! Сугавара тряс кубик в руках. — Ты, кстати, где ночевать будешь сегодня? Парень опешил; руки, сложенные лодочкой, чуть не выронили разноцветный камушек. — Почему это ты спрашиваешь? — Ну как же, — Тоору подпер ладонь подбородком. — Уже достаточно поздно, но, я уверен, что даже будь на дворе день, домой бы ты не пошел. Коуши бросил определитель хода, тот прокатился по столу и упал на пол. — Что там? — наклонился посмотреть Хаджиме. — Серый. — Тут уже закончились серые детали, — быстро окинул башенку взглядом ходящий. — Они все на первых трех уровнях. — Ну тогда перебрасывай, — с любезной улыбкой разрешил связующий Сейджо. — И отвечай на вопрос. — Ты можешь у меня остаться, — предложил Иваизуми, хрустя пальцами. — Места хватит. — Да нет, я… Спасибо, не стоит, — Сугавара смутился. Ему было неудобно, что Хаджиме вынужден приглашать его домой, и, плюс ко всему, из головы абсолютно вылетело, что людям нужно где-то ночевать. Он опять доставлял проблемы. Как частенько это и бывало. Родители, соклубники, теперь еще и парни из АобаДжосай — всем им он осложнял жизнь своим существованием. — Ива-чан, хватай его! Он опять негативит! — Что? Я не… — Мы всё видим! Негативный дед! — Ойкава подскочил, ребром ладони ударяя гостя меж лопаток. Тот качнулся, задевая коленями стол, и дженга развалилась с динамичным стуком. Иваизуми удивил этот жест. Из рассказа, прозвучавшего мельком, он понял, что эти двое провели вторую половину дня вместе, но он и подумать не мог, что у них установились такие приятельские отношения. — Ну вот, твои стенания разломали всю игру! Никакого пессимизма в этой комнате! Коуши поднял руки вверх, как белый флаг. — Я больше так не буду. — То-то же, — самодовольно протянул Тоору. — Ну всё, внятного ответа я не получил, поэтому звоню Савамуре. Сугавара недоверчиво скривил губы. — Может сразу мэру Мияги? Чтоб он выделил мне отдельную квартиру. — Таких полномочий у меня нет, — ответил Ойкава, кладя на стол телефон со включенной громкой связью. В трубке раздались гудки, и почти сразу же — детский голос. — Слушаю, Ойкава-сан, — серьёзно протянул мальчик. Парни тихонько прыснули. — Привет-привет, — Тоору наклонился ближе к телефону. — Как твои дела? — Всё хорошо, — отрапортовал динамик. — Такеру у меня нет, если что. Коуши выдохнул, чувствуя себя идиотом. Он ведь был с Даичи и девочками-менеджерами в тот день, когда племянник Ойкавы гулял со своим другом — младшим братом Савамуры. — Хватит, — сдался Суга. — Я сам ему позвоню. — Другое дело, — хлопнул в ладоши этот дотошный парень с каштановыми волосами. — Мне пора бежать, молодой человек, — обратился он к телефону. — Передавай привет своему хмуролицому брату и своей сестренке. — Ага. Вы что, потеряли Такеру? — Неет, не переживай! Я просто перепутал кое-что. Пока, Савамура-младший, — на одном дыхании произнес Ойкава, нажимая на красную кнопочку. — Ты в ловушке, мистер Бодрячок. — Это точно. — Я любое дело довожу до конца! — указательный палец гордо поднялся вверх — До анатомического, — хмыкнул Иваизуми. — Пошёл ты, Ива! Это вообще-то грубо и некрасиво! — Могу сказать по-другому… Как там? Витиевато. — Ой-ой-ой. Ну попробуй. — Он доводит дела до конца, — колючая голова повернулась к Коуши. — Но это не всегда означает хэппи-энд. Сугавара искреенне рассмеялся. Ойкава передразнивающе повторял реплики Ивы, специально шепелявя. Тот, в свою очередь, бросался в него резиновыми шлепками и скакалками. Этот тяжелый, трудный день близился к своему завершению, и пусть проблемы не были решены до конца, взгляд на них был самым оптимистичным.