Император: Vas Bellicosum

Перси/Рейна «Почему у него уже есть татуировка?» — жаловался легионер — «Он здесь всего три дня!» — Леди Лупа даровала ему это, Октавиан, — отрезала центурион Микаэла, — так что молчи, если не хочешь подвергнуть сомнению мудрость Матери Рима. — Н-нет, конечно нет! Блондин выдавил: «Я просто заметил неточность, Примус Пилус «. «Жизнь полна неточностей, probatio, — сказала Микаэла, — как будущий авгур, ты должен к ним привыкнуть. Это был уже третий раз, когда Перси слышал подобный разговор, и теперь это начинало его раздражать. Куда бы он ни пошел, кто-то чувствовал необходимость указать на тот факт, что у него была стандартная татуировка и жетон с испытательным сроком. По-видимому, это было слишком запутанно для большинства. Тони сказал ему, что другие просто завидуют. Даже Джейсону пришлось подождать, прежде чем ему сделали татуировку, но все его годы с Лупой, а затем в качестве посланника легиона были добавлены, что дало ему на несколько строк больше, чем самому Перси. Впрочем, на Джейсона никто не жаловался, потому что не дай Бог, чтобы кто-то огорчит сына Юпитера. Не то чтобы Перси имел что-то против своего кузена. На самом деле, он, вероятно, был ближе всего к Джейсону из всех в легионе, включая легионеров из его когорты. Трех дней хватило, чтобы он решил, что Джейсон был лучшим человеком в легионе. Для сына Юпитера его честолюбие было значительно меньше, вместо того чтобы требовать к себе особого отношения, он был сосредоточен на служении легиону. Однако помимо этого он был просто… хорош. Проблема, с которой столкнулся Перси, заключалась в том, что Джейсон был хорош, а легион — нет. Это была ужасная смесь политики и военных традиций, слитых воедино самым непродуктивным образом. Джейсон просто не видел этого, а если и видел, то игнорировал. Это было опасно. — Ты Перси, верно? Кто-то спросил позади него, и он обернулся и увидел высокого широкоплечего гавайского мальчика, прислонившегося к столбу. — Да — подтвердил он, — ты… Майкл, верно? Сын Венеры? Первая когорта, не так ли? Майкл ухмыльнулся ему: «Попал с первого раза. Ты довольно хорошо обращаешься с мечом. Хочешь спарринг?» — Не вижу причин для отказа, почему бы и нет, — пожал плечами Перси, схватив рудис и плетеный щит с одной из многочисленных стоек на поле. Рудис был сделан из дерева и имел тяжелый свинцовый сердечник. Он был разработан таким образом, чтобы солдаты привыкали двигаться с более тяжелым лезвием, чем то, что они использовали на самом деле, что, в свою очередь, делало их намного быстрее с гладиусом. Плетеный щиток служил той же цели, но с дополнительным бонусом, заключающимся в том, что он не ломался, когда в него врезались тяжелые тренировочные мечи. Он и Майкл какое-то время кружили друг вокруг друга, прежде чем он двинулся вперед, врезался своим щитом в щит Майкла и ударил гладиусом, надеясь пройти через созданную им узкую брешь. Майкл просто вернул свой щит обратно, и Перси отдернул клинок, прежде чем тот вырвался из его рук. Он уклонился от удара и ударил Майкла по костяшкам пальцев. К его чести, Сын Венеры даже не вздрогнул, вместо этого махнул запястьем в сторону и отбил меч Перси. — Ты лучше, чем я думал, — признал Перси, — но, думаю, мне не следует удивляться, ты из Первой. — А ты намного лучше, чем мне говорили, — ответил Майкл, бросаясь вперед, чтобы ударить его своим щитом. Перси развернулся в сторону и ударил Майкла по икре плоскостью руди, заставив того прихрамывать. «Шесть лет с Лупой, да? С кем ты дрался за это время?» «В зависимости от спарринга, — ответил он, — если он был с оружием, то против лесных и водных духов, любезно предоставленный моим отцом». Он уклонился от очередного удара. «Если это было рукопашное, то это были волки. Иногда больше одного одновременно. Это могло быть весело, а могло быть совершенно ужасно. Это зависело от дня». «Каково это — бороться с волками?» — Примерно так, как ты себе это представляешь, — Перси откинулся назад, руди Майкла едва не задело его шею, — они также волшебные волки, что еще хуже. Перси практически уронил щит, чтобы отразить удар снизу, но не стал контратаковать. Щит Майкла все еще закрывал его тело. Он оттолкнул старшего мальчика. Ну, нет, не он, Перси оттолкнулся от Майкла, освобождая дополнительное пространство между ними. — Ты обучался своим силам? — спросил Майкл, и Перси заметил, что его дыхание стало тяжелым. — Ага, — просто ответил он. «Так что ты можешь сделать?» — Это предстоит тебе узнать, — сказал он, — ты не слишком хитришь, пытаясь разузнать обо мне все, что можешь. Это твой центурион приказал? — Да, но мне тоже любопытно, — ответил Майкл, — а какой смысл пытаться тебя обмануть? Ты довольно быстро сообразил, что я делаю. Ты бы замолчал, если бы не хотел, чтобы я знать что-либо». — Хорошее замечание, — сказал Перси, — мы должны как-нибудь снова поспарринговать. Ты довольно хорош. «Ты определенно лучше любого, с кем я когда-либо сражался, — ответил Майкл, опуская щит, — я бы тоже не прочь когда-нибудь провести матч-реванш». — Тогда решено, — усмехнулся Перси, — когда-нибудь мы снова поспаррингуем. Он повернулся, чтобы вернуть руди и скутум на стойку, когда заметил, что большинство сражений вокруг них остановилось, чтобы посмотреть на бой. Он почувствовал, как его затылок нагрелся, но быстро вернув ружие, которое взял. Он начал пробираться сквозь толпу, чтобы попасть к казармам, когда кто-то протянул руку из толпы и схватил его за руку. Он не хотел так реагировать, но инстинкт сработал. Он схватил руку, которая сжимала его, прежде чем перекинуть человека через плечо. Его рука откинулась назад, но он остановился, увидев под собой Рейну. «Джексон!» — проревел претор Мария. — Что, по-твоему, ты делаешь? «Это моя вина, Претор, — тут же сказала Рейна, вставая на ноги, — я схватила его из ниоткуда». «Не в этом дело, — сказала Мария, — ты теперь среди друзей, Джексон. Ты не можешь просто напасть на любого, кто к тебе прикоснется». — Прошу прощения, претор, — сухо сказал Перси, — мои тренировки с Лупой иногда затмевают другие чувства. Я лучше поработаю над подавлением шестилетней мышечной памяти. Мария прищурила на него глаза. «Мне плевать на твой тон, Джексон, — предупредила она его, — не допусти, чтобы это повторилось». — Да, мэм, — сказал он, прежде чем протолкнуться сквозь толпу, которая снова смотрела на него. Он сдерживал ярость. ХХХХХХХХХХХХХХХХ Рейна смотрела, как он проталкивается сквозь толпу, и вздыхала. Она не собиралась пугать его, но и не ожидала, что ее перекинут через плечо в тот момент, когда она коснется его. «С тобой все в порядке?» — спросила ее Мария. «Это действительно была моя вина, Претор, — снова сказала Рейна, — я должна была знать лучше, чем делать это сразу после спарринга». «И это все еще не главное, — сказала ей Мария, — Перси провел шесть лет с Лупой, и все это время он тренировался. Все, что он знает, в той или иной форме относится к войне. Юлия, Тони и я пытаемся приучить его к гражданской жизни. У него отпуск больше, чем у любого другого легионера, и он проводит его здесь, на арене. У нас нет идей, как удержать его в городе. — Почему бы не спросить Джейсона? Она предположила: «Они уже очень близки. Он придумает, как удержать Перси подальше от Марсова поля». «Это… на самом деле неплохая идея, — признала Мария, — ты умная девочка, Рейна. Ты очень скоро станешь офицером. Я в этом уверена». На следующий день Рейна оказалась втянутой в тур по Новому Риму вместе с Перси и Джейсоном во главе с Лейлой. В то время как Джейсон был в городе шесть лет, Перси и Рейна были в нем меньше и всего неделю соответственно. Лейла выросла в нем и знала каждое место, которое только можно было найти. Дочь Цереры водила их по кругу, показывая кафе, магазины, парки, все, что могла. Все шло хорошо, пока они не появились на Темпл-Хилл. Они только что покинули Храм Юпитера Оптимуса Максимуса, когда Перси отделился от группы, потянувшись к небольшой лачуге сбоку. Лейла повернулась, чтобы посмотреть, куда он идет, и ее лицо побледнело. Он толкнул дверь и застыл на пороге. Он задержался там на мгновение, прежде чем пройти дальше в хижину. «Что это такое?» Джейсон спросил, нахмурившись: «Я никогда раньше этого не видел». «Это, ну, понимаете, — пробормотала Лейла, — это святилище Нептуна». Ой. О. Да, это не самое лучшее, что мог найти Перси, подумала Рейна. Джейсон последовал за Перси и напрягся. «Это шутка?» Она слышала, как Перси спросил своего кузена. «Юпитер получает храм размером с чертову крепость, а мой отец получает эту крошечную лачугу?» — Перси… — попыталась Лейла, но он повернулся и протиснулся мимо них. «О, посмотри на это, — пропел писклявый голос, — сын Нептуна нашел святыню своих отцов». Рейна закрыла глаза. Октавиан был здесь. Перси остановился на полпути. — Довольно уместно, не так ли? Наследие Аполлона спросило со злобной ухмылкой. «В конце концов, какая нам польза от бога, чей потомок разрушил наш изначальный лагерь. — Перси, дыши, — услышала она голос Джейсона и, повернувшись, увидела, что его кулаки крепко сжаты. — Октавиан, я уверен, что у тебя есть еще место, где можно поболтать и это не здесь. «Меня это возмущает, — сказал Октавиан, — я просто пришел поблагодарить достойнейшего из олимпийцев, Юпитера Оптимуса Максимуса, твоего отца «. — Ты хочешь сказать, что другие олимпийцы недостойны, Октавиан? — Лейла бросила ему вызов. — Вовсе нет, — он моргнул, — просто мы, римляне, всегда уважали высших богов на Оли… Он так и не закончил свою фразу. Раскат грома заполнил небо и заставил его остановиться. Вокруг них начал усиливаться ветер, и облака, которых раньше не было, поднялись в небо над бухтой. — Перси, тебе нужно успокоиться, — взмолился Джейсон, и неудивительно, что лицо сына Нептуна исказилось хмурым взглядом. — Перси, пожалуйста… «Ответь за свои слова!» Раздался чей-то голос, и все сразу остановилось. Ветер улегся, и тучи рассеялись. К ним приближалась высокая стройная женщина, и Рейна не знала, кто это, пока не увидела глаза. До сих пор она даже не знала, что у Лупы была человеческая форма. Волчица была одета в тогу, а в волосах у нее был серебряный обруч. На каждом запястье был браслет в виде волков прыгающих друг на друга. «Оскорблять олимпийца не только перед его сыном, но и перед его храмом?» Лупа смотрела на Октавиана, который съёжился под его взглядом. — Если бы ты не был следующим Авгуром Рима, Нептун поразил бы тебя за твою дерзость, а Юпитер позволил бы ему. В конце концов, они братья, юный Октавиан. — Леди Лупа, я бы никогда … — попытался Октавиан. «Тишина!» Она оборвала его: «Ты думаешь, я не знаю, что ты сказал? Храмы — это проводники для богов, и ты говорил перед ними всеми. Беллона, Плутон, Марс Ультор, даже сам Юпитер слышал твои слова. Ты запятнал имя богов, вам придется отвечать за свои слова в бою. Поскольку вы нацелились на Нептуна, он выбрал своего сына, который будет представлять его в этих делах. Завтра в Колизее вы двое сразитесь на дуэли». «Конечно, я могу выбрать чемпиона, который будет представлять меня, леди Лупа!» Октавиан взмолился: «В данный момент я нездоров!» Рейна была уверена, что слышала, как Джейсон «всегда» кашляет себе под нос, но не была в этом уверена. Лупа, похоже, тоже не особо заботился о защите Октавиана. «Это будете вы, — сказала она ему, — если вы хотите оскорбить бога, вы должны столкнуться с последствиями. Меркурий информирует преторов в этот самый момент, а Марс обращается к легиону. Это будет довольно важное событие. .» Она начала светиться, заставляя всех отвернуться. Как только стало безопасно смотреть, она ушла, оставив их одних. Октавиан был бледен, и его соотечественники, казалось, нервничали. У Перси, с другой стороны, была улыбка, которая напомнила ей волчью ухмылку. Лупы. «Я с нетерпением жду нашей схватки, Октавиан, — сказал он с притворным поклоном, — первая когорта состоит из лучших, по крайней мере, так мне сказали. Я с нетерпением жду, как ты представишь свою когорту на поле боя. Однако у меня есть для вас прощальный подарок». — Персей, пожалуйста! Я не имел в виду… — Октавиан снова был прерван, на этот раз кулаком Перси врезался ему в челюсть. «Это для моего отца, сволочь» — сказал он, прежде чем уйти. — Я предупреждал тебя, — вздохнул Джейсон, прежде чем последовать за своим двоюродным братом. Лейла уже ушла, за Перси, и Рейна почувствовала необходимость сделать то же самое. — Постарайся не слишком опозорить себя, Октавиан, — сказала она, — это было бы ужасно для твоей когорты.