«Птицу можно поймать. Но можно ли сделать так, чтобы клетка была ей приятнее вольного воздуха?»
(Готхольд Эфраим Лессинг)
За окном смеркалось, холодный ветер завывал всё сильней, но в небольшой комнатке по-прежнему царили тепло и уют. Тэхён лежал животом на диване и пытался вникнуть в заданный материал, но сосредоточиться на дотошной учёбе не помогали тревожные мысли, мучившие уже несколько дней. На перемотке только гонка и её результат. Разошлись они с Чонгуком не на самой приятной ноте. После этого Тэхён принял решение минимизировать с альфой общение. На время. Сделал он это не потому, что злился на него или обвинял в чём-то, а потому, что не хотел на нём срываться. Обида и разочарование просили дать выход в виде колких фраз и язвительных ответов, а грубить Чонгуку не хотелось. Он этого не заслужил. Тэхён и так лишнего наговорил, за что было жутко стыдно. Чонгук, видя, что омега ходил на нервах, будто всё понимая, в лишний раз к нему не лез. За это Тэхён был очень благодарен. Ему всего лишь необходимо немного времени, чтобы прийти в себя и отпустить ситуацию. Зацикливаться на плохом нельзя. Лучше подумать о будущей гонке, в которой он клялся занять первое место. Понимая, что учёба снова не лезла, Тэхён отложил учебник и взял с тумбочки телефон. Ему надо с кем-то поговорить, а подходящим кандидатом для разговоров являлся Хосок, которому он так и не перезвонил. Познакомились они с альфой около года назад. Тогда всех первокурсников, в том числе и факультет Тэхёна, пригласили на художественную выставку, которую представляли студенты изобразительных искусств. На выставке были продемонстрированы картины лучших студентов. Тэхён не переставал восхищаться их талантом, но особенно ему запала в душу картина некого Чон Хосока. Перед Тэхёном висела картина метр на метр. Фон исполнен в трёх цветовых гаммах: ясно-голубом, тёмно-синем и бордово-алом. С двух концов были изображены в профиль два ангела: один иссиня-чёрный, а второй молочно-белый. Сгорбившись, они сидели спиной друг к другу, подогнув к груди обнажённые ноги. Одна рука обнимала поцарапанные колени, а вторая оставалась на земле и будто тянулась к той, что принадлежала ангелу с противоположного конца. На бледных щеках застыли кристаллики слёз. Выражения лиц отображало пустоту, обречённость. С их спин сильно кровоточило, а алые капли стекали на весь нижний фон. Рядом с ангелами расположились их огромные оторванные крылья, опавшие перья которых разметались по всему пространству, смешиваясь в серый цвет. Головы ангелов обратились к ясному небу, а пустые глаза глядели на блеклые точки вверху, видимо, других ангелов, которые ещё имели возможность летать. Между упавшими были изображены смазанные фигуры, напоминавшие то ли теней, то ли призраков. Но что бы не окружало этих ангелов, ясно чувствовалось одно: для них не существовало никого вокруг. Были лишь они вдвоём и их общее несчастье. — Нравится? — спросил подошедший незнакомец. Обернувшись, Тэхён увидел перед собой молодого альфу одного с ним возраста. Видимо, тоже студент. — Очень, — ответил он, вернув взгляд на картину. Глядя на неё, под кожу пробиралось нечто горькое, тоскливое. Тэхёну было знакомо это чувство. — Этот Чон Хосок действительно талантлив. И хоть здесь немало красивых картин, но именно эта мне понравилась больше всего. — Рад, что понравилось, — он протянул руку в приветственном жесте и представился: — Чон Хосок. Не ожидая встретиться с автором картины лично, Тэхён удивился. Присмотревшись к нему внимательней, он отметил, что альфа имел довольно приятную внешность: тёмно-каштановые волосы, загорелая кожа, мягкие черты лица, лучезарная улыбка, которая, казалось, могла даже ослепить. Единственный изъян, который удалось заметить — это заживающий под глазом синяк, что надёжно скрыли слоем тонального крема. Кто же подпортил это миловидное лицо? — Ким Тэхён, — улыбаясь, протянул руку в ответ. — Так значит, автор этой картины ты? — больше про себя спросил. — Она очень красивая. Интересно, какой смысл ты в неё вложил? Украсившая губы горькая усмешка вмиг потушила в карих глазах горевший огонёк. — Долгое время два ангела были неразлучны, и даже несмотря на своё явное различие, они жизни друг без друга не представляли, — негромко заговорил Хосок, не отводя взгляда от собственной картины. — Они парили. Всё мечтали покорить вершины и добраться до слепящего солнца. Но однажды ангелы взлетели слишком высоко и, не выдержав, больно рухнули на землю. Они сломали свои прекрасные крылья, утратив возможность подняться в небо вновь. Оба потеряли важную частичку себя и теперь им предстояло остаться среди земных людей и посмотреть в глаза реальности, которая оказалась для них слишком жестокой и непредсказуемой. Не выдержав возникших обстоятельств, ангелам пришлось отдалиться друг от друга. Теперь всё, что им оставалось, так это с сожалением глядеть на других парящих ангелов и мучиться от осознания того, чего они лишились. Их кровоточащие раны будут служить вечным напоминанием об общей боли. Их оторванные крылья станут нескончаемым воспоминанием о том, что они когда-то были именно ангелами, высоко парящими в ясном небе, — и спустя секунду добавил: — Вместе. — Они смогут когда-то взлететь вновь? — Не знаю. Всегда нужно верить в чудо и я, Тэхён, хочу в него верить. Иногда надежда становится единственным, что ещё продолжает держать тебя на плаву, не давая опуститься на кромешное дно окончательно. Поэтому терять веры в лучшее я никогда не перестану. — Тогда я тоже буду верить, — уверенно заявил Тэхён. — Возможно, нашей с тобой веры хватит для того, чтобы оба ангела обрели свои крылья и снова взлетели. — Даже если они сделают это поодиночке, никогда больше не встретившись? Тэхён на секунду задумался, но затем лучезарно улыбнулся и ответил: — Ты же сказал, ангелы жизни друг без друга не представляли. Так что, думаю, рано или поздно им всё равно суждено встретиться. После этой встречи произошла вторая, третья. Сближение проходило незаметно, но от этого было ещё интересней узнавать друг друга. Хосок планировал стать дизайнером, потому Тэхён всё чаще пропадал в его студии, часами наблюдая, как тот создавал свои шедевры. Так как оба были людьми творческими, то подобрать тему для разговора не представлялось сложности. В их общении всегда витала лёгкость, беззаботность. Они были словно соулмейтами, которые понимали друг друга с полуслова. Со временем Хосок стал не только другом, но и надёжной опорой, одним из самых близких людей. Многие даже думали, что они встречаются, но это было не так. Им просто было по-дружески хорошо, а о чём-то большем Тэхён и не задумывался. В то время он переживал непростое расставание с альфой, с которым встречался почти год. До новых отношений точно не было. Хосок был старше его на год. Сам он из Сеула, в столице закончил первый курс, но так как там у него не складывалось, захотел изменить место пребывания, переехав в Пусан. О своём прошлом Хосок мало что говорил, лишь немного поведал о родителях. От Тэхёна не скрылось, что в лишний раз друг не любил копаться в своём прошлом. По его печальным глазам было заметно, что там осталось что-то болезненное, терзающее его до сих пор. Но как бы они не были друг с другом открыты, Хосок так и не поведал об этом. За это было немного обидно, но Тэхён понимал, что он не рассказывал не потому, что не доверял, а потому, что ещё не отпустил и не пережил случившееся. Понапрасну стучаться в закрытую дверь не в его стиле. Оставалось терпеливо ждать, когда та сама перед ним откроется. Но какое же было удивление узнать, что раньше Хосок участвовал в гонках. Как бы Тэхён не упрашивал хоть разочек вместе прокатиться, друг оставался непреклонен. Он говорил, что больше не занимается этим, решив сосредоточиться на учёбе. Но уже спустя полгода Хосок заявился к нему на своей белоснежной Кавасаки со словами, что готов. После такого заявления они не только прокатились по городу, но и поучаствовали в настоящей гонке. Было видно, что альфа отвык от подобного экстрима, не решаясь выжимать те скорости, которые легко набирали остальные гонщики. Хосок будто учился заново ходить, каждый раз проделывая маленькие и осторожные шаги, чтобы в конце стойко встать на ноги и, наконец, промчаться что есть силы. А Тэхён всегда оставался рядом и не давал ему упасть. Он очень дорожил альфой, потому что такого чистого, искреннего и дружелюбного человека он ещё никогда встречал. Но в то же время не давали покоя сомнения и страхи, причины которых до сих пор оставались загадкой. — Хоби, если тебе так страшно, то может, не стоит? — тревожно обращался Тэхён к нему по кличке, которой альфу называли лишь близкие. — Гонки должны приносить удовольствие, но никак не страх. Я вижу, что ты отвык, но раз ты так не уверен, то не заставляй себя. — Но я хочу, — уверенно ответил Хосок, томясь в ожидании перед очередной гонкой. — Если бы не был уверен, то не стоял бы сейчас здесь. Да, я отвык, но я хочу вернуться к этому. — Раньше ведь не хотел. Что изменилось сейчас? — Изменилось то, что я встретил тебя. Если бы не ты, я бы и не подумал об этом. Но твоё бесстрашие пробудило во мне желание снова испытать позабытые эмоции. И даже несмотря на присущую долю страха, жажды рассекать воздух вместе с тобой у меня намного больше. Когда Хосок окончательно освоился на дорогах, он больше ничего не страшился. Тэхёна это иногда пугало. Он сам-то выжимал бешеные скорости, но то, что делал Хосок, удивляло даже его. При этом альфа никогда не пересекал финиш первым, взамен продолжая творить на дорогах какие-то невообразимые вещи. — Я не понимаю, ты гоняешь не хуже меня, но до сих пор не пересёк финиш первым, — стряхнул пепел Тэхён. — А тебе так хочется быть вторым? — Только не говори, что поддаёшься мне. — Нет. Я гоняю не ради первого места. Ты заслужил его по праву. — Тогда ради чего выжимать так, будто это последний раз? Хосок выдохнул дым. Раньше его воротило от одного запаха, но сейчас только сигареты и успокаивали. А ещё Тэхён. Омега даже не догадывался, от чего спас его. Тогда Хосок уже находился на грани, ещё шаг — и он бы сделал это. Но встреча с этим человеком изменила буквально всё. Тэхён — его личный спаситель, который появился в самый нужный момент. Который своей улыбкой вселил банальное желание прожить ещё один день. Хотя бы ради того, чтобы увидеть её обладателя ещё раз. Разглядывая в полутьме его красивое лицо, Хосок невольно погрузился в воспоминания, которые приходили каждую ночь в виде ужасных кошмаров. «Это я должен быть на его месте». — Потому что каждый раз и вправду может стать последним. А перед смертью мне хочется заглянуть костлявой в глаза. От шокированного выражения омеги Хосок взорвался громким смехом. Смешно не было ни капли — это у него истерическое. — Ты что такое говоришь! — шлёпнул смеющегося альфу по плечу. — Я тебе дам смерть! Даже не говори о таком. Ты ещё здесь мне нужен. Тэхён настроил видеосвязь и терпеливо ожидал, когда ему ответят. Вскоре на экране высветилось приветливое лицо, которое он так давно не видел вживую. — Тэ, привет! — просиял Хосок, устраиваясь на стуле поудобнее. — Привет, — улыбчиво ответил Тэхён, лежа на животе. — Извини, что не отвечал. В последнее время всё так накопилось… Мне нужно было подумать и разобраться в себе. — Что-то случилось? — посерьёзнел альфа. — Ничего такого, просто… — тяжелый вздох и поникшее лицо. — Была гонка и… В общем, я не первый. — Ты проиграл? — он знал, как Тэхёну было важно первое место, поэтому тревожность за него росла. — Была ничья. Мы с Чонгуком пришли секунда в секунду. После небольшой паузы Хосок осторожно поинтересовался: — Ты как? — Не знаю. Никак, — Тэхён не мог определиться с чувствами. У него всё так смешалось… — Когда мы пересекли финиш, и я понял, что не первый, то так разозлился, что не удержался и нагрубил ему. А когда Чонгук начал кидать мне предъявы и поучать, так я и вовсе сорвался. Понимаю, он ничего плохого не хотел, но я, как всегда, не удержал язык за зубами. Теперь мне не то что говорить с ним неловко, даже в глаза смотреть стыдно. — Почему ты так загрузился этим? Ещё недавно ты рассказывал, как он раздражает тебя, а теперь ты чувствуешь перед ним вину? Вы настолько… — свёл брови к переносице. — Подружились? Тэхён невольно улыбнулся, чем ввёл Хосока в большее недоумение. Отношения между ним и Чонгуком складывались весьма странно: в один момент они могли мило общаться, шутки шутить, а во второй — орать друг на друга и пытаться доказать свою правоту. Оба отличались вспыльчивым нравом, поэтому и не пытались скрыть кипящих эмоций, изливая друг на друга буквально всё. С Чонгуком Тэхён никогда не знал, в какую сторону их занесёт и чего ожидать в конце. С ним было так… непредсказуемо. И от этого сносило голову. Вот с Хосоком было совсем по-другому. Между ними всегда всё было ровно. Конечно, случались моменты, когда из-за различия во мнении они дулись друг на друга, но, по крайней мере, никогда не выходили из себя до предела. Их конфликт не успевал разгореться и вспыхнуть настоящей обидой, ведь мягкий характер Хосока не позволял этому случиться. Он знал, каким Тэхён был необузданным, поэтому любезно шёл на уступки первым. — Чонгук всегда проявлял ко мне добро, всегда делал первый шаг, а я только и делал, что выводил его на конфликт, — иногда Тэхён и вправду вёл себя как маленький ребёнок. — Но да, думаю, мы с ним правда подружились. На самом деле Чонгук оказался очень хорошим. Зря я думал, что он высокомерный и наглый альфач, — ностальгически вспомнил их первое знакомство. Как же он ошибался. — Разве ты его так хорошо знаешь? — сухо поинтересовался Хосок, но дрогнувшая на лице мимика выдавала любопытство. — Мне не нужно знать его хорошо, чтобы доверять. Чонгук сделал достаточно, чтобы я понял, насколько он добрый и бескорыстный человек. Именно потому, что мне не всё равно на него, я и чувствую перед ним вину. Хосок не проронил ни слова. Под глазами залегли мрачные тени, лучезарная улыбка исчезла. Они точно об одном и том же Чонгуке говорят? На его памяти он не складывал впечатление доброго и бескорыстного человека. Он хоть и был его другом, но, если быть откровенным, Чонгук внушал лишь страх. Последняя их встреча закончилась значительными ушибами и синяками, которые Хосок ещё несколько недель скрывал плотным слоем тонального. Да, он заслужил на это сполна, даже ещё бы себе добавил. Но от того, как хорошо Тэхён отзывался о Чонгуке, стало неприятно. Ревность царапнула горло. Настроение испортилось. Завидев хмурость друга, Тэхён подумал, что слишком много говорит о себе, поэтому решил сменить тему. — Расскажи ты как? — Всё хорошо, — выдохнул он. — Учёба, работа в студии, выставки — всё полным ходом. Но без тебя здесь скучно. — Я тоже по тебе скучаю, — уловив грусть друга, Тэхён сам приуныл. Джин ему во многом помогал, но вот Хосока не хватало. — Не хочешь как-то приехать? Ты наверняка соскучился по дому. Наведался бы к родителям заодно. — Вряд ли получится, — начал упираться тот. — Я же говорю, дел много. — Да, я понимаю, — поникло кивнул омега. — Но если передумаешь, я всегда тебе буду рад. Дальнейший разговор с Хосоком не клеился. Тэхён не понимал, что так расстроило друга, а то, что он расстроился, было заметно. Альфа, сославшись на то, что ему пора идти, вскоре завершил вызов. Тэхён поднялся с кровати и подошёл к подоконнику, на котором стояла ваза с букетом сирени. Как иронично. Уже несколько дней Давон задаривал его цветами и продолжал звать на свидание. Отказы не останавливали, выброшенные при нём же в урну букеты тоже, хотя последний Тэхёну пришлось оставить. Настойчивость альфы вводила в замешательство, но что удивляло больше всего, так это изменения самого Давона. Впредь он не вёл себя так мерзко и ужасно, как раньше. Он стал вежливым и галантным, а ещё постоянно просил прощения за своё поведение. Наверное, если бы Давон представился таким изначально, Тэхёна бы не отвернуло от него, но тот уже показал своё истинное лицо. В чудесные перевоплощения мало верилось. В искреннюю симпатию тоже. Единственный вариант — ему хотелось затащить его в постель, чего Тэхён ему ни за что не подарит. Вынув букет из вазы, Тэхён собрался сменить воду, как с первого этажа донеслись странные звуки. Приоткрыв дверь, он столкнулся с Сокджином, который, как и он, выглядывал из комнаты и прислушивался к посторонним шорохам. Распознав знакомые голоса, которые звали их по имени, Тэхён тут же сорвался на бег и поспешил спуститься вниз. Преодолев последнюю ступень, он со сбитым дыханием замер на месте. На глаза накатились слёзы, а подрагивающие губы растянулись в трогательной улыбке. Не успел он ступить шага, чтобы подойти ближе, как топот маленьких ножек оказался проворнее. — Тэ-Тэ! — с радостным писком в объятия попал тёплый комочек, что со всей своей детской силой окольцевал его небрежными ручонками. Тэхён немного отшатнулся, но потом подхватил малыша на руки и начал крепко обнимать и расцеловывать его пухлые щёчки. — Как же я скучал по тебе, — зарылся носом в мягкие волосы и умиротворённо прикрыл глаза. Дети для Тэхёна взаправду являлись цветами жизни. Живя ещё в Пусане, он часто игрался с соседскими ребятишками, не чая в них души. Что уж говорить о Хёну, с которым его окрыляло до небес от переполняющей нежности и любви. В будущем Тэхёну бы очень хотелось иметь большую семью с кучей своих детишек. — А кто это к нам приехал? — милым голосочком протянул Сокджин. Завидев ещё одного братика, Хёну начал брыкаться в руках Тэхёна, желая попасть в другие любимые объятия. Передав малыша Джину, Тэхён встретился с серыми глазами отца, которые излучали отеческую теплоту. За несколько недель Ким Соджун не изменился ни капли: всё такой же статный, одетый с иголочки и с укладкой волосок к волоску. Но несмотря на радость в глазах, чёрные брови оставались едва ли нахмуренными, придавая виду строгости. За прошедшее время Тэхён разговаривал с ним лишь два раза и то трубку передавал ему Джин, сам он никак не связывался. Общение оставалось натянутым, вопросы однотипными, а ответы сухими и односложными. Отпустить затаённую обиду оказалось намного сложнее. — Здравствуй, Тэхён, — сипло пробасил Соджун. Он слегка прищурился и стал разглядывать безэмоциональное лицо сына. — Не обнимешь отца? Или ты не рад мне? Сделав пару успокаивающих вдохов, Тэхён в несколько шагов преодолел разделяющие их с отцом расстояние и поднял голову, чтобы смотреть ему в глаза. Несколько секунд они неподвижно стояли друг напротив друга, пока Тэхён не раскрыл руки и не обхватил ими сильное тело. Прижавшись ближе, он уложил голову на крепкое плечо, тотчас почувствовав, как в нос забился родной аромат бергамота. Долго не думая, Соджун обнял сына в ответ, аккуратно поглаживая его по спине. На возрастном лице появилась счастливая улыбка, а глаза умиротворённо прикрылись от трепещущих отцовских чувств. — Я скучал, — раздался над ухом отцовский голос. Глаза Тэхёна налились тоской. Несколько капель, не удержавшись, скатились по щекам и попали на дорогущий костюм отца. Соджун гладил его дрожащую спину, а Тэхён издавал тихие всхлипы. Сколько бы они не ругались и не сердились друг на друга, но родительская любовь была несокрушима, собственно, как и любовь их детей. Простояв в обнимку ещё немного, Тэхён наконец отстранился и принялся вытирать своё мокрое лицо. Соджун достал из нагрудного кармана белый платок и протянул ему. Немного успокоившись, омега начал возвращаться в окружающую его обстановку, где звучали детский хохот и собачий лай. Минхо, что тихонько стоял в сторонке и держал в руке переноску для Ёнтана, не мог сдержать радости от этой картины. Он переживал за их отношения не меньше, всё-таки детей Соджуна он принимал за своих собственных. Тэхён подошёл к старшему омеге и поздоровался уже с ним. — Ну как вы здесь? Справлялись? — поинтересовался отец, оценивая интерьер. — Всё хорошо, — ответил Сокджин, держа Хёну на руках. — Только почему вы не предупредили о приезде? — Да вот сюрприз захотели сделать, — Соджун расположился на мягком диване и стряхнул с костюма невидимую пыль. — Но вижу, что у вас всё хорошо, чему я очень рад. Как только мы уладили все дела, то первым рейсом отправились в Сеул. Так-то мы ещё днём хотели заехать, но сначала нужно было отвезти вещи и проверить обстановку в новом доме. Дом, конечно, шикарен. Уверен, вы оцените. Так что можете уже собираться и не затягивать с переездом. От этой новости Тэхён поник. Он, конечно, знал, что рано или поздно потребуется вернуться под родительское крыло, но делать этого не особо хотелось. Казалось бы, приютись теплее и ни о чём не думай, за тебя всё сделают, да только омега не хотел так. Мало-помалу он всё же начал приучаться к самостоятельной жизни, где не было надоедливого шума и очередных скандалов с отцом. Где не следили за каждым шагом и не контролировали время ухода и прихода. Тэхёну нравилась подобие некой свободы, поэтому возвращаться к тому, что было раньше он не желал. При любом заикании об отдельном жилье отец твердил, что они с Джином как минимум до конца учёбы должны находиться под его опекой. Старший альфа объяснял это своим волнением, а также считал, что сыновья ещё не были готовы к независимой от него жизни. Как бы не так, но продолжая держать их подле себя, Соджуну было проще уследить (или проследить) за своими детьми, которые-то и детьми уже не были. Хотелось уже выбраться из-под родительской опеки, которая не только переходила границы, но и становилась настолько удушливой, что невозможно было продохнуть. Крыло прижимало настолько плотно, что лишало возможности рыпнуться лишний раз. На предложение Сокджина остаться на ужин все согласились. Не заморачиваясь с готовкой, они заказали еду с ресторана, и уже в семь вечера вся семья сидела за столом. Отец поведал, что вскоре закончится строительство одного из крупнейших отелей столицы, над проектом которого он работал уже несколько лет. Открытие состоится уже через пару месяцев, и это событие должно стать одним из самых знаменательных, что были у него за всю карьеру. — В честь открытия планируется торжество, — добавил Соджун, разрезая стейк пополам. — Так что ввожу вас в курс дела: в этот день вы обязательно должны быть вместе со мной. Сокджин не возражал, всё-таки подобные мероприятия чужды ему не были. Ему, наоборот, нравилось вливаться в работу отца и знакомиться с его окружением. Он был всецело готов перенять семейный бизнес, поэтому никогда не выражал протестов. Его действительно всё устраивало. Отличие от Тэхёна. Он хоть и свыкся, но это не означало, что он совсем согласен. Да и что он мог сказать? Не хочу, не буду? Проходили, не помогло. Отец даже не спрашивал — сразу ставил перед фактом. Как бы Тэхёну всё это не было ненавистно, но всё, что оставалось, так это сцепить зубы и смиренно опустить голову. — На торжество соберутся важные гости, в частности, и семья моего бизнес-партнёра, с которым я ввёл этот проект, — тем временем продолжил отец. — Настоятельно прошу вести с ними предельно учтиво. Господин Джи очень уважаемый человек и мой хороший друг, поэтому я не хочу предстать перед ним в неподобающем виде и краснеть за вас, — Соджун прервался, чтобы выпить воды, а затем, будто невзначай, добавил: — Кстати, у него есть сын-альфа вашего возраста. Видел его на фотографиях — прекрасный юноша. Думаю, неплохо было бы с ним подружиться. А ты, Тэхён, мог бы и приглядеться к нему. Звук упавшей вилки прозвучал как гром среди ясного неба. Тэхён оторвал взгляд от тарелки и поднял ошарашенные глаза на отца. — Что? — А что, ты уже взрослый, пора и будущую пару подыскивать. Ты ведь понимаешь, что кандидат на роль твоего будущего супруга должен быть достойнейший из достойных. Тэхён так сильно сжал кулаки, что отросшие ногти больно впились в ладонь, оставив на ней полумесяцы. Чаша терпения переполнилась до предела. Ещё немного и она бурным потоком выльется на всех и вся. До грядущего потопа осталось лишь несколько капель. — Поэтому, надеюсь, ты прислушаешься к моему совету, — Соджун говорил так, будто вовсе не замечал состояния сына. — Я был бы очень рад, если бы ты и… — Я сам решу, с кем мне быть! — не выдержал Тэхён. — Не нужно мне из раза в раз кого-то навязывать! И почему ты постоянно говоришь это мне? Почему не Джину? Он ведь старше! — Джину я доверяю, а вот тебе нет. Уверен, он приведёт подобающего человека, а вот ты кого? Опять какого-то уличного байкера, у которого за спиной ни гроша? — не удержал смешка. — Да хоть и бомжа! Зато это будет мой выбор! Мой! Понимаешь? Дай мне в этой жизни выбрать хотя бы кого любить! Ты и так поставил мне жёсткие рамки, с которыми я, как видишь, продолжаю мириться, но вмешиваться в мою личную жизнь я тебе точно не позволю! — уже во всю кричал Тэхён. Напускное спокойствие отца бесило. Покоящаяся на бедре ладонь брата никак не помогала обуздать возникший ураган, что готов сметать всё на своём пути. Хёну недовольно захныкал. Минхо принялся успокаивать малыша, которому явно не нравилось, что отец и братик ссорились. Сокджин хотел было вмешаться и утихомирить конфликт, но не успел он и рта раскрыть, как снова раздался бас отца. — Сбавь тон, ты здесь не один, — наконец в его глазах начало пробиваться что-то страшно знакомое: грядущий гнев, который мог вмиг приструнить любое неповиновение. — Снова раздуваешь скандал на пустом месте. Я ничего такого не сказал, лишь предложил, а ты принялся закатить мне очередную истерику. «Лишь предложил?» О нет. Тэхён прекрасно знал, что стояло за этими словами. Это была завуалированная просьба, которую автоматически можно было приравнивать с приказом. Тэхён не первый день живёт, он уже в курсе всех манипуляций и подобных «предложений», поэтому его «очередная истерика» была уж точно не на пустом месте. Но пытаться что-то доказать отцу — равно что горох об стену кидать. Смысла никакого. — Говоришь, я поставил тебе жёсткие рамки? — хмыкнул Соджун. — Тэхён, ты ведь уже не ребёнок и должен понимать, что для того, чтобы в будущем иметь беззаботную жизнь приходится чем-то жертвовать уже сейчас. Нужно уметь переступать через свои глупые хотелки и включать мозги, чтобы анализировать и принимать верные решения. Моя задача как родителя не только воспитать из вас достойных людей, но и также сделать всё возможное, чтобы вы могли себя обеспечить и никогда ни в чём не нуждались. У меня есть деньги и возможность всё это вам предоставить. Я хочу и могу упростить вашу жизнь, так почему я должен упускать этот шанс? Разве плохо, что уже сейчас вы имеете твёрдый грунт под ногами? Многие лишь мечтать могут о подобном, а я преподношу тебе это на блюдечке, но ты продолжаешь воротить носом. Стеклянные глаза сына не разжалобили Соджуна. Он знал, что с Тэхёном по-другому никак. Этот ребёнок всегда был непослушным, требовалось держать его в узде. — Ты захотел байк — я взял и купил его тебе, хотя до сих пор считаю, что это неподобающе для омеги. То, чем ты занимаешься, мне не нравится, но, как видишь, я пошёл тебе на уступки. Пение? Пожалуйста — караоке в твоём распоряжении. Ты мне все уши прожужжал, как мечтаешь блистать на сцене, но тебе должно быть известно, что построить успешную карьеру певца не так уж просто. Там слишком много подводных камней, слишком огромная конкуренция. Шоу-бизнес вообще вещь опасная и страшная, особенно для таких, как ты. Там альф не щадят, что уж говорить об омегах. Тебе показывают лишь красивую картинку, а на деле происходит такое, что и врагу не пожелаешь. Почитай о всемирных певцах, какая грязь на них льётся, какую волну оскорблений они получают. Популярность — это не только восхищение и любовь, но ещё отсутствие свободной минуты, ограничение свободы действий и давление со всех сторон. Также не забывай про пожелания смерти, мучений и неоднократные попытки воплотить эти слова в жизнь. Думаешь, такого я тебе желаю? Нет. Я хочу для вас нормальной и спокойной жизни, да и только. Когда вы переймёте мой бизнес, у вас будет всё, что только пожелаете. Я многого не прошу, лишь усердно учиться и прислушиваться к моим советам, которые уж точно не несут цели навредить. И я не считаю, что поставил тебе жёсткие рамки. Возможно, в силу возраста ты ещё не понимаешь важности таких вещей, но уверен, лет через десять ты мне ещё спасибо скажешь. В голосе Соджуна прослеживалась властность. Всё-таки истинного повиновения добивался не тот, кто кричит во всю глотку, а тот, кто даже своим шёпотом способен оглушить. Ким Соджун был именно из таких. — И раз уж мы заговорили о личной жизни, то я лишь хочу, чтобы рядом с тобой и Джином были достойные люди. Но ты должен понимать, что подобное всегда тянется к подобному. Сказки про союз бедного и богатого всего лишь сказки. В жизни это не работает. И, как ты выразился с «бомжом», я точно тебе не позволю быть. Неужели ты настолько себя не ценишь? Лучшие должны быть только с лучшими. Знал ли Тэхён всё это? Конечно. Подобное произносилось неоднократно, поэтому сказанное уже давно и крепко засело на подкорке. Согласен ли он с этим? Отчасти. Отец далеко не глупый человек, в его словах прослеживался здравый смысл, к которому Тэхён действительно иногда прислушивался. Понимал ли он это? Безусловно. Все родители хотели для своих детей лишь самого лучшего, а отец их любил, вот и пытался всячески отгородить от всех опасностей и трудностей. Тэхён прекрасно знал, что жизнь далеко не сахар. В ней столько дерьма, несправедливости и боли, что иногда удивляешься, как до сих пор ходишь по этой грешной земле живой. Тэхён был благодарен отцу за заботу и проявленную любовь, но просил он немногого, лишь немного свободы. Его не страшили неудачи и потери, ведь и так понимал, что они в любом случае будут. Даже если ошибётся, всегда будет знать, что это была его ошибка от его же собственного выбора. Но главное, принимал ли он это? Нет. Это были установки лишь отца, исключительно его мировоззрения и способ жизни. В этом нет ничего плохого. Каждый волен выбирать то, что он считает для себя нужным и правильным. Каждый вправе распоряжаться своей жизнью так, как хочет, главное, чтобы это не несло ущерба окружающим. Но навязывать свои идеи и точку зрения, особенно детям, не нужно. Потому что дети не являлись собственностью родителей. Они не были вещью, игрушкой или домашним животным, которое не могло бы о себе позаботиться. Дети — такие же отдельные личности, как и их родители. Они должны строить свою жизнь, как сами того желают. Родители в этом случае должны только поддержать их выбор и сказать, что у них всё получится. Именно в этом заключалась их главная цель. А те, кто принуждал жить по его правилам, ставил условия, запрещал, навязывал, в конечном итоге просто разочаровывался. От этого порождалось непонимание, обида, чувство вины и даже ненависть. Неоправданные ожидания разрушали не только жизнь родителей, но и жизнь их детей, которые ждали банального понимания. И Тэхён его тоже ждал. Всё надеялся, что отец образумится и примет его желания к сведению. Поймёт, что жизнь его сына принадлежала лишь ему самому и вмешиваться в неё не стоило. Но вместо этого отец продолжал навязывать, доказывать, так ещё и делил людей по статусу. Если кто-то не имел толстенного кошелька, не носил костюм за пару миллионов, не разъезжал на БМВ, то таких Соджун и за человека не считал. Такие для него являлись нищебродами, не достойны его внимания. Тэхён считал это низким. К счастью, они с Джином не были меркантильными. Они не делили людей по статусу, не принижали тех, у кого отсутствовала пара ноликов на банковском счету. Тэхёну было всё равно, сколько у кого денег, куда важнее, какой сам человек. Если с ним было комфортно, то почему его должны волновать какие-то бумажки? В отличие от отца, мама всегда говорила, что нужно оценивать людей по их поступкам, а не по тому, какую позицию они занимают в обществе. И хоть сама Арин была не из бедной семьи (наверное, если бы была, вряд ли бы отец женился на ней), но деньги её ничуть не испортили. В памяти Тэхёна она всегда оставалась доброй, мягкой и сочувствующей. Он помнил, что помимо основной работы мама занималась благотворительностью. У неё даже был собственный фонд помощи нуждающимся, где предоставлялся уход и опека всем тем, кто в этом нуждался. Подросши, Тэхён иногда задумывался, как мама с отцом, такие до невозможности разные, могли соединить свои судьбы? Неужели одних чувств оказалось достаточно, чтобы закрыть глаза на различие в жизненных позициях? У Тэхёна, к сожалению, так не получилось. После единственных серьёзных отношений для него стало очень важно, чтобы иметь с партнёром одинаковые взгляды на жизнь. — Знаешь, лучше бы я не рождался с золотой ложкой. Лучше бы не знал этой роскошной жизни, — обречённо заговорил Тэхён. — Возможно, тогда бы мне не пришлось искать того, чьи цифры на банковском счёте придутся тебе по душе. Возможно, тогда бы у меня было право выбора. Я не раз говорил, что ты разрушил мою мечту. Ты же видел, как я горю музыкой и как сильно ненавижу учёбу, которую ты мне навязал. Желаешь мне счастья? Так подумай, буду ли я счастлив, если посвящу свою жизнь нелюбимой работе? Буду ли счастлив с человеком, которого ты мне «предложил?» С каждым последующим словом голос стихал, превращаясь в сдавленный шёпот. Взмокшие руки бесконтрольно подрагивали, а тело натянулось струной. — Ты говоришь о будущем, о каких-то десяти годах. Отец, о чём ты? Завтра меня собьёт машина, а я так и помру, даже не попытавшись воплотить мечту в реальность. Я хочу жить здесь и сейчас. Хочу иметь счастливую и беззаботную жизнь в эту минуту. И думать, что будет завтра, послезавтра или через десять лет я не желаю. Мне этого не нужно. Но почему-то я продолжаю делать то, что не приносит мне счастья и отрекаюсь от того, чем на самом деле горю. И от этого мне безумно больно. Ну почему ты не понимаешь меня? Почему продолжаешь ломать? — последнюю фразу прошептал на грани слышимости, не замечая, как по щекам во всю бежали мокрые дорожки. За столом повисла гнетущая тишина. Слышалось лишь невнятное бормотание Хёну, плотнее жавшегося к Минхо, и скулёж Ёнтана, что носиком тёрся об ногу своего хозяина, пытаясь хоть как-то его успокоить. Сокджин сочувственно смотрел на брата и крепко сжимал его холодную ладонь. Видеть его слёзы было тяжело. Он, как никто другой, видел припрятанную за неприступной крепостью нежную и ранимую душу брата. Тэхён, словно стебель розы, оброс шипами. Всех тех, кто осмеливался причинить ему вред, он безжалостно ранил. Но если найти к нему подход, если не трогать его и открыть доступ к светящему солнцу, к которому он так просяще тянулся, тогда-то он расцветал душистыми бутонами. Но из-за того, что ему из раза в раз закрывали доступ к желанному свету, он, как те лепестки, терял свои обворожительные краски и постепенно увядал. На угрюмом лице Соджуна пробежало нечто похожее то ли на испуг, то ли на злость. Как бы он не контролировал себя, но по его стиснутым кулакам и сжатым в тонкую полоску губах было видно, что сказанное ему не пришлось по душе. — Слава богу, ты никогда не знал ни бедствия, ни голода, ни холода. Сейчас ты имеешь вполне счастливую и беззаботную жизнь. У тебя нет тех проблем и забот, которые есть у миллионов. Ты ни дня не работал и представления не имеешь, как зарабатываются деньги, чтобы сейчас говорить, что лучше бы ты не рождался с золотой ложкой. Хорошая еда, качественная одежда, лучший отдых, престижная школа и даже твой байк — всё это благодаря деньгам. Без них ты бы ничего не имел из того, что есть у тебя сейчас. А окажись ты в другой семье, не состоятельной, всё было бы совсем по-другому, — на этих словах выражение лица приобрело оттенки сожаления вместе с раздражением. — И поверь, изменения были бы не в лучшую сторону, потому что тогда бы ты думал не о том, какой марки выбрать байк, а о том, как поскорее заработать денег, чтобы оплатить свои счета. И твоё «возможно» лишь смутное предположение, а не бесспорный факт. Но не забывай, помимо роскоши и богатства, ты всегда был окружён любовью и заботой, которую мы с матерью, не жалея, дарили тебе и брату. Счастье моих детей у меня в приоритете, поэтому жить одним днём, забывая о завтрашнем, я не могу. Не могу сложить руки и плыть по течению. Нелюбимая работа приносит большие деньги, а они и есть истинным счастьем. Купаясь в роскоши, ты не осознаёшь её ценности, но как только погрязнешь в болоте, будешь готов и дворником работать, дабы заработать копейку. Тэхёна трясло. Истощающий запах бергамота сдавливал горло. Он и не ожидал другого. Очередная лекция, лишь под новым соусом. Он с самого начала знал, к чему приведёт этот разговор — ни к чему. Тэхён говорил одно, отец другое. Процент того, что они придут к общему мнению, удовлетворяющее обе стороны, равнялся к нулю. Эта борьба никогда не имела равной силы. Победитель в ней был определён заранее. И ним оказывался вовсе не Тэхён. — Позволь мне жить отдельно, — попытка номер бесконечность. — Нет. — Пожалуйста… — Я же сказал, нет! Раздавшийся стук кулака по столу заставила Тэхёна содрогнуться. Перед тем, как сорваться с места и убежать прочь, он взмахнул дрожащей рукой и скинул пару тарелок с едой, что со звоном разбились об кафель. В спину доносился злой крик и детский плач, но разрастающийся в ушах вакуум вытеснял любые звуки. Он чудовищным вихрем поглощал все думы и создавал защитный купол, который отгораживал от окружающих голосов. Всё, чего хотелось, так это уменьшиться до размера атома и хоть на время исчезнуть из мира, который отказывался его понимать. Распахнув входную дверь, Тэхён в одних домашних штанах и тонкой футболке выбежал на улицу и в считанные секунды отдалился от тёплого дома. Холодный ветер царапал мокрые щёки и трепал волнистые пряди, превращая их в спутанную копну. От скопившейся в глазах влаги разглядеть дорогу было невероятно сложно. С каждым вдохом пересохшее горло резало наждачкой, а от быстрого бега где-то под рёбрами расползалась ноющая боль. Царившую вокруг тишину нарушало тяжёлое дыхание и топот заплетающихся ног, что эхом разносилось по пустынной улице. Спотыкаясь, задыхаясь, Тэхён бежал дальше. Он не знал, куда вели ноги. Возможно, они пытались найти своему хозяину пригодное для него место, которое он так силился отыскать. А может, такого места и вовсе не существовало? Может, он растрачивал силы попусту в надежде исполнить мечту, которой навеки суждено остаться несбыточной? Мысли спутались в несуразицу, время превратилось в тягучий водоворот, что нескончаемо медленно затягивал в пучину отчаяния. Он бежал бы ещё, но в конец сбитое дыхание и дрожащие от усталости конечности не позволили ступить и шага. Тэхён остановился, но устоять на месте не смог. Острые колени больно столкнулись с асфальтом. Исполняющее бешеный темп сердце, казалось, сейчас пробьёт грудную клетку и упадёт ниц. Рвано дыша, Тэхён так сильно наклонился, что его лоб коснулся земли. Расположившиеся на асфальте ладони ощущали каждый впивающийся в них камушек. Из сдавленной груди вырывались судорожные всхлипы, а с зажмуренных глаз продолжала течь горячая влага, являя миру скопившуюся боль человека, которого не поняли. Невыносимая боль, горькая обида, неистовая злость и жалкая беспомощность охватили разрушительной волной. Стоя на коленях, он захлёбывался в рыданиях, где каждый хриплый вздох испускал из измученной души поток удушливых эмоций. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — со всей силы бил кулаками асфальт, расцарапывая кожу до крови. Что может быть хуже, когда осознаёшь, что дарованная тебе жизнь проходит впустую? Что может быть несправедливее, когда из-за навязанного мнения окружающих растрачиваешь дни на ненавистные тебе вещи, теряя возможность заниматься тем, что приносит тебе радость? Что может быть больнее, когда всё время делаешь что-то для кого-то, но лишь кроме самого себя? В таком случае ты не живёшь, а лишь существуешь. Бесценные дни наполнены вовсе не ярками красками, а только унылой серостью. Лучшие годы проходили мимо, не оставляя за собой ни следа. Драгоценное время безвозвратно утекало песком сквозь пальцы и оглянуться не успеешь, как на пороге поджидала старость. Конечно, можно прожить чужую жизнь. Можно пойти чужими путями, но разве в этом заключался смысл? В этом ли счастье? И Тэхён понимал, что его жизнь и не жизнь вовсе, а сплошное существование. Он будто та роза под колпаком, что надёжно защищена от внешнего мира. Очаровательный цветок, которого отгородили от леденящего холода и жаркого огня, от удушливой пыли и штормового ветра. Поистине прекрасное создание, от которого невозможно оторвать глаз. Да только неживое, несвободное и навсегда заточённое под ненавистный купол. Лишь стеклянные стены давали возможность взглянуть на окружающий его мир, ожесточённо напоминая, что ему никогда не суждено с ним воссоединиться. Возможно, кому-то эти рамки были нужны. Может быть, кто-то в них видел защищённость и безопасность. Но не Тэхён, который всеми силами пытался избежать навязанных границ и, наконец, переступить запретную черту, чтобы когда-нибудь вкусить ту самую свободу — смертельно опасную, но такую необходимую. Завывающий под футболку ветер промозглым холодом облизывал нежную кожу спины и посылал по телу табун мурашек. Ему было плохо. К моральной боли прибавилась физическая. От подкатывавшей тошноты желудок свело спазмом, перед глазами плыло, голову пронзила адская боль. Тело сгорало от палящего жара и одновременно замерзало от леденящего холода. Но что было страшней всего, так это то, что катастрофически не хватало воздуха. Снова. Губы судорожно хватали кислород точно так же, как выброшенная на сушу рыба. Лёгкие жгло огнём, внутренности придавило чем-то невидяще тяжёлым. Ногти, с силой вцепившись в асфальт, проехались по нему неприятным скрежетом. Тэхён не знал, что делать. Как справиться самому? Что для этого нужно делать? Он и думать ни о чём толком не мог, но при этом в голове всплыла одна мысль, которая была яснее всех остальных: сейчас бы ему помог только один человек. Чонгук, которого, к сожалению, рядом не наблюдалось. Что он говорил ему в прошлый раз? Цифры. Какие-то цифры. Отсчёт. До скольких? Один. Два. Три… Тэхён начал мысленно отсчитывать, при этом делая глубокие вдохи и выдохи. Воздух входил через нос, наполнял лёгкие, расправлял их, а потом медленно выходил через рот. Глаза моргали быстрей, пытаясь согнать пелену и открыть вид перед собой. Вот асфальт. Он тёмно-серый, гладкий, почти идеально ровный, не считая мелких камушек. Шум в ушах исчезал, звуки становились ясней. Один из них оказались вовсе не воем страшного зверя — это шелест веток деревьев. Возвышающие над ним тёмные тени — не силуэты монстров. Это уютные дома людей. Смотрящие на него жёлтые глаза — всего лишь окошка, в которых горел свет. Губы в немом шёпоте повторяли «всё хорошо». Всхлипы становились тише, грудная клетка приходила в размеренный темп. Легче. Становилось значительно легче. Червоточина, что ещё недавно истязала, крошила и с корнем вырывала всё в нём живое, в какой-то момент исчезла. Взамен хаосу пришёл… Покой? Тишина? Нет, не они. Это было опустошение. Именно оно, такое долгожданное, наконец дало проясниться уму и собрать себя в кучу после того, как это нечто растерзало его на куски. Медленно выпрямившись, Тэхён убрал с асфальта покрасневшие от царапин ладони и тыльной стороной протёр глаза, в конец сгоняя с них влажную поволоку. Во рту пересохло, пить хотелось жутко. В затёкших коленях и сгорбленной спине расползался боль. Неспешно поднявшись на ватные ноги, по онемевшим ступням тут же пробежалось покалывание. Хлёсткий ветер продолжал трепать худое тело, которое то ли от холода, то ли от недавней истерики неустанно колотило. Тэхён обнял себя за плечи и начал их растирать, пытаясь немного согреться. Ночные сумерки сгустились сильнее, посеяв вокруг морок и зябкую сырость. Небо затянулось свинцовыми тучами, скрыв за собой мутный облик луны. Ветер завывал диким зверем и делал обстановку пугающей, но падающий свет от фонарей и яркие огоньки в окнах домов не давало страху победить. Тэхён слишком устал. Силы иссякли в ноль, а ресурс каких-либо эмоций исчерпался. Шаркая домашними тапочками, он вальяжной походкой побрёл обратно. Дорога до дома заняла около двадцати минут. Выжатый до предела, омега приоткрыл дверь и тихонько прошёл в помещение, наслаждаясь теплом. С кухни доносились всё те же голоса, но вникать в них Тэхён даже не пытался. Бесшумными шагами он поднялся по лестнице и закрылся в своей комнате. Не включая свет, омега вслепую забрался на свою кровать и накинул на себя пуховое одеяло вместе с лежащим наверху пледом. Как же он замёрз. Свернувшись калачиком и шмыгая покрасневшим носом, тёр руку об руку, чтобы согреть заледенелые ладони. Голова опустела, мышцы истощились, а организм настоятельно просил отдыха. Время для сна ещё не наступило. На часах было всего девяти вечера, но Тэхёна просто отключало. Только начав погружаться в небытие, как в дверь негромко постучали. Сначала он подумал, что ему послышалось, но повторившийся стук развеял эти догадки. Приподнявшись на локтях, он протёр опухшие от слёз глаза и хрипло отозвался, позволив войти. Дверь распахнулась, а на пороге завиднелся чей-то силуэт, что утопал в воцарившейся темноте. — Тэхён, это я, Минхо, — донёсся до сонного мозга приглушённый голос. — Прости, ты уже спишь… — Ничего, проходи, — он выровнялся на постели и потянулся к настольной лампе. Мягкий свет осветил небольшую комнату, отчётливо выделяя лица присутствующих в ней людей. Минхо подошёл ближе и присел на кровать. Завидев состояние Тэхёна, ему стало не по себе. Заплаканный, измученный, а главное, непонятый. Минхо не единожды доводилось видеть его таким, и в каждый такой раз собственное сердце разрывалось на куски. Старшему омеге по-человечески было жаль мальчишку. Он знал и понимал, чего добивался Тэхён, но завершить холодную войну, которая не один год шла между отцом и сыном, ему было не под силу. Как бы они с Сокджином не пытались сгладить острые углы, всё было тщетно. Война продолжалась, а каждая последующая битва была страшнее предыдущей. — Ты замёрз? — обеспокоенно спросил он. — Пустяки, скоро согреюсь. Что-то случилось? Отец опять негодует? — Тэхён, — вздохнул Минхо. — Как бы вы не ссорились, что бы между вами не происходило, но отец никогда не желал тебе зла. Не спорю, он действительно перегибает, а переубедить его просто невозможно. Но ты же знаешь, что всё, что он говорит и делает лишь из-за сильной любви к тебе. Да, он выбрал не самый правильный путь достижения счастья для своих детей. Соджун думает, что раз всё устраивает Джина, то и тебя должно. Но это не так. У тебя есть свои мечты, желания, планы. Ты хочешь жить так, как велит твоё сердце, — протянул руку и коснулся прохладной ладони Тэхёна. — И мне очень больно видеть твою грусть. Больно видеть твои потухшие глаза и исчезающую улыбку. После очередной ссоры с отцом Минхо бывало вот так приходил и разговаривал с ним. За это Тэхён был ему очень благодарен. В такие моменты он чувствовал себя не столь одиноко и покинуто. — А у меня нет причин радоваться, — устало ответил Тэхён. — Ты же слышал, что он сказал. Советует приглядеться к очередному мажорчику. А я их на дух не переношу! Ему плевать на мои чувства, понимаешь? Если я полюблю неугодного ему человека, он никогда не позволит нам быть вместе. Это сейчас он мне «предлагает», а потом ему надоест, он выложит передо мной анкеты кандидатов и скажет, чтобы я выбирал кого-то из них. Я же знаю его. И как так жить? Как, скажи? — Он никогда не выдаст тебя замуж за нелюбимого. Этого не будет, Тэхён, слышишь? Я не позволю, обещаю тебе, — Минхо придвинулся ближе и обнял его. Тэхён положил голову ему на плечо и уткнулся в тёплые объятия. — Ну всё, тише. Всё будет хорошо. Тэхёну очень хотелось верить в эти слова. Как бы больно не было, как бы его не подчиняли и не ломали, но терять надежду в лучшее он не собирался. Если утратит и её, тогда закончиться и его жизнь, а от него самого останется пустая оболочка без каких-либо чувств. Он не отдаст себя в руки кукловоду, не станет его марионеткой. У него ещё есть время, чтобы подрезать вьющие для него нити и не позволить их на себя нацепить. Однажды придёт время, и он обязательно обретёт счастье. — Я чего пришёл, — улыбнулся Минхо. — У меня для тебя потрясающая новость. — Какая? — Тэхён не был готов к новостям. — Ты остаёшься здесь, — на немой вопрос объяснил: — Соджун разрешил тебе жить одному. Теперь будешь в этом доме, как и хотел. Это шутка такая? Потому что на правду это не похоже. Отец несколько лет подряд говорил одно «нет», к тому же, сегодня он снова отказал. Что изменилось за час? Как он переступил через себя? Не может этого быть. Отец никогда и ничего не делал просто так. Здесь был явно какой-то подвох. — Но как? — озвучил терзающие мысли. Тэхён был в таком ступоре, что не понимал, радоваться ему или бояться. Новость не внушала доверия. — Ты ушёл, а мы с Джином начали убеждать его отпустить тебя. Сказали, что ваши отношения всё больше заходят в тупик, и рано или поздно ты не выдержишь и что-то натворишь. Тэхён проделывал это сотни раз и ни разу не получилось добиться результата. Почему именно сейчас отец изволил свою снисходительность? — Он сказал что-то ещё? Может, условия какие-нибудь? — Нет, ничего такого. Мы долго его упрашивали, вот он и сдался. Теперь ты будешь жить отдельно, а это значит, что нам удалось сломать один запрет. Теперь ты на шаг ближе к своей цели. Разве ты не рад? — не заметил радости на его лице. — Рад. Конечно, рад. Я мечтал об этом последние несколько лет, просто это неожиданно. И подозрительно. Почему отец так легко согласился? Мне не даёт это покоя. — Вовсе не легко. Ты просил его на протяжении долгого времени, а сегодня случилась, так сказать, точка кипения. Возможно, Соджун сам устал, вот и решил пойти на уступки. Так что не накручивай себя. Всё будет хорошо. — Надеюсь на это, — думать об этом больше не хотелось. Время покажет, что к чему. — Хёну сильно плакал? Мы так долго не виделись, а в итоге мы напугали его. — Всё нормально. Поплакал немного, а потом уснул. Мы уже собираемся домой, поэтому можешь прийти завтра и повидаться с ним. Он очень скучал. — Обязательно приду, — чуть радостней заговорил Тэхён. — Но теперь с моим раздельным жильём мы будем нечасто видеться. Он расстроится. — Придётся занять его чем-то. Может, на плавание отправлю или на теннис. Посмотрим, что ему будет по душе. — Правильно. Пока есть возможность, пусть занимается тем, что ему нравится. А то подрастёт и не дай бог его постигнет такая же участь, что и меня. Больше всего на свете Тэхён не хотел, чтобы когда-то и у Хёну отобрали мечту. Он не позволит ни себе, ни брату упасть в эту адскую пропасть. Он делает всё возможное, чтобы их каждый новый день проживался так, как они сами того хотели. — Всё будет хорошо, Тэ. Просто нужно немного времени. — Спасибо, — хотел было улыбнутся, но в носу засвербело, и он несдержанно чихнул. — Ты часом не заболел? — нахмурился Минхо, приложив ладонь ко лбу, что оказался теплее нужного. — Похоже, у тебя температура. — Всё нормально. Немного посплю и всё пройдёт. — Но как же ты будешь один? Думаю, лучше сказать отцу, он… — Нет! — громко перебил Тэхён, но затем жалобно добавил: — Пожалуйста, не говори ему ничего. Тогда он не оставит меня одного, заберёт обратно к себе. Я не хочу этого. Верно, если Соджун узнает, что сын заболел, то вряд ли оставит его здесь одного. Минхо не хотел, чтобы Тэхён снова грустил. Он только-только добился желаемого и так сразу лишать его маленькой победы было бы слишком жестоко. — У тебя есть аптечка? — Да, — Тэхён наклонился к прикроватной тумбочке и достал оттуда небольшой чемоданчик с лекарствами. Минхо помог ему с поиском нужных медикаментов и указал, какие таблетки следовало выпить. Тэхён послушно всё приняли, попутно поблагодарив старшего за понимания. Усталость накрывала с головой, а накатывающая сонливость вынуждала томно прикрыть веки. Прогулка в такую погоду не сыграла на руку. — Так и быть, Соджуну не скажу, но прошу, позаботься о себе, — строго и с волнением просил Минхо. — Завтра я позвоню тебе, хорошо? Если будет очень плохо, ты скаж… — Минхо, всё в порядке. Я позабочусь о себе. Спасибо, — вяло проговорил Тэхёном, пребывая в полусне. Не решив беспокоить усталого омегу, Минхо выключил лампу и закрыл за собой дверь. Снова оказавшись в спасительной темноте, Тэхён мгновенно погрузился в сон, где его ждали яркие картинки, коих не наблюдалось в реальной жизни.