— Как понять, что ты влюбился?
— Все непонятные песни сразу же обретают смысл
Большой двор гудел детским смехом, лаем собаки и долгожданной беззаботностью. Тэхён кидал мячик радостному Хёну, а тот старался его словить. Неугомонный Ёнтан бегал вокруг них и, виляя своим пушистым хвостом, тёрся об ноги любимого хозяина. Дни, полны нескончаемым количеством лекарств и надоедливым постельным режимом, наконец, прошли. До конца недели Тэхён полностью выздоровел и заслуга в этом была никого другого, как Чонгука. Если бы не он, неизвестно, сколько бы ещё пришлось барахтаться в лихорадке. За эту помощь Тэхён обязательно собирался его отблагодарить. Но это случится немного позже, а пока было решено наведаться к семье. За это время он очень соскучился по малышу Хёну, который то и дело расспрашивал Минхо, когда придёт старший братик. Наконец увидев его, маленький альфа не отлипал от него с самого утра, прося поиграться. — Тэ, лови! — громко крикнул Хёну и со всей своей детской силой кинул в Тэхёна мяч. Не сумев его поймать, Тэхён хитро сузился и медленными шагами начал подходить к забавляющемуся ребёнку. Пискнув, Хёну сорвался на бег. Тэхён сразу же за ним. Пространство заполнилось заливистым смехом, топотом ног и шелестом цветущих веток. Быстро поймав альфочку, Тэхён прижал его к себе и начал щекотать. Ребёнок весело завизжал, брыкаясь в кольце тёплых рук. Когда силы иссякли, они повалились прямо на землю и раскинулись звёздочкой. Сегодня было по-особенному тепло. И теплота эта откликалась не только на оголённых участках кожи, но ещё и в сердце. За долгое время Тэхён ощутил умиротворённое спокойствие. Наконец он освоился в новом городе, который оказался не таким уж чужим, как представлялось в самом начале. У него появились прекрасные друзья, что играли немалую роль в этой адаптации, а главное, рядом находилась любящая семья. Казалось бы, у него было всё, о чём можно мечтать, но ложка дёгтя давала о себе знать. А может, ну его эту мечту? Может, послушаться отца и сделать так, как он велит? А что, окончит университет, а прибыльная работа уже под боком. Отец в обиду не даст, всегда будет помогать, так чего упираться? Тэхёну надоело топтаться на одном месте и стучаться в запертую дверь. Надоело испытывать негатив от неудачных попыток сломать непробиваемую стену. Хватит. Надо прекращать задарма растрачивать силы. У него оставался не самый плохой вариант. Ну и что, что будет заниматься ненавистным делом? Тэхён был таким не единственным. Полмира так жило и ничего. Может, и он сможет? — Тэ, кто это? — неожиданно спросил Хёну. Убрав примостившегося на груди Ёнтана, Тэхён принял сидячее положение и посмотрел туда, куда пальчиком указывал Хёну. На губах непроизвольно появилась улыбка. Видеть альфу чуть ли не каждый день уже входило в привычку. — Чонгук? — окликнул его Тэхён, подойдя с Хёну к нему. — Что ты здесь делаешь? — Я… — растеряно начал тот, не в силе оторвать взгляда от такого Тэхёна. В этих мешковатых штанах, пушистой жёлтой кофте с ушками на капюшоне и маленьким хвостиком на голове омега выглядел будто плюшевый медвежонок. А видя, как он забавлялся с маленьким ребёнком, а под ногами постоянно вертелся мохнатый шпиц, в груди разливалось солнечное тепло. Даже не верилось, что этот омега, будучи сейчас в таком милом образе, рассекал на бешеных скоростях и курил сигареты. Всё-таки каким же Тэхён мог быть разным. — Просто хотел тебя ещё раз навестить, — продолжил Чонгук, до сих пребывая под впечатлением. — Тебя дома не было, трубку ты не брал, пришлось звонить Сокджину. Он дал мне этот адрес, сказал, что ты хотел наведаться к семье, — момент, когда он жутко разволновался, не обнаружив Тэхёна дома, он решил опустить. — Так, ты нормально себя чувствуешь? Температуры больше нет? — Всё отлично, Чонгук. Я полностью здоров. — Вот, это тебе, — протянул держащий в руке пакет. — Я испёк тебе торт. Клубничный, твой любимый. Тэхён забыл упомянуть, что на протяжении тех дней, когда он болел, Чонгук активно его подкармливал, принося собственноручно приготовленные угощения. Поедая их, он не переставал нахваливать его творения, по-другому и не назовёшь. Чонгук готовил потрясающе. И он сам тоже был потрясающим. Ещё никто и никогда не проявлял к Тэхёну столько внимания и заботы. Устоять перед этим было невозможно. — Спасибо большое, — поблагодарил его Тэхён. — Я обязательно попробую. — А братик очень любит клубнику, — вдруг подал голос Хёну, смотря на взрослых снизу вверх. Опустив взгляд, Чонгук обратил внимание на темноволосого мальчика, что жался к Тэхёну под бок. — Познакомься, это Хёну, мой младший брат. Чонгук присел на корточки и улыбчиво представился: — Привет, Хёну. Меня зовут Чонгук. — Ты такой большой, Чонгук, — заинтересованно разглядывал громоздкую фигуру незнакомца. — Прямо как мой отец. — Вырастешь и станешь таким же большим и сильным. — Правда? — воодушевился ребёнок. — Конечно, — вмешался в их разговор Тэхён. — Но только если будешь слушаться родителей. — А я и так их слушаю. — Да? А кто папины вазоны залил? — Я просто хотел помочь, — мальчик надул губы и обиженно отвернулся в сторону. — Ну, Тэхён, зачем же ты так? — усмехнулся Чонгук. — Уверен, Хёну ничего плохого не хотел. Не хотел же? — альфочка отрицательно замотал головой. — Ну вот. В следующий раз он будет внимательней, — Чонгук засунул руку в карман и, достав оттуда шоколадную конфету, протянул её ребёнку. — На, держи. — Спасибо, Чонгук! — радостно воскликнул тот и забрал конфету себе. — Хёну, ты руки не помыл! — Тэхён попытался забрать лакомство, но брат неожиданно забежал за широкую спину Чонгука и там спрятался. — Ах так? Променял любимого братика на какого-то дядьку? — Какого ещё дядьку? — возмутился Чонгук и для виду повертел головой, оглядываясь. — Нет тут никаких дядек. Здесь все свои, да, Хёну? — обернулся к жующему за спиной ребёнка, который согласно кивал. — Покупаешь любовь моего брата конфетами? — сузил глаза Тэхён. — Ну твою же купил клубничным мороженным, — произнёс прежде, чем успел подумать. Воздух заметно сгустился неловкостью. Может быть, в любой другой ситуации Тэхён бы посмеялся над брошенной шуткой, но только не теперь, когда в присутствии Чонгука сердце сбивалось с мирного ритма, а все фразы воспринимались всерьёз. Решив не затягивать неловкое молчание, Тэхён попросил Чонгука отвезти его домой. Он, конечно, мог бы поехать с личным водителем, но иной вариант пришёл в голову быстрее. Прежде чем езжать, Тэхёну нужно было переодеться. Подозвав к себе шпица, что всё это время катал носиком мячик, он повёл всех в дом. Величественный зал сиял изысканной роскошностью. Хрустальные люстры играли радугой цветов на мраморных полах. Современная мебель из темного ореха была украшена элегантными резными узорами. На гладких стенах темно-серого оттенка разместились живописные картины и полированные зеркала. В воздухе витал аромат дорогих деревьев и лучших парфюмерных масел. Чонгук был более чем впечатлён. Тэхён завёл их на большую, но весьма уютную кухню, где обнаружился стоящий у плиты Минхо. Несмотря на то, что дом был полон прислуги, старший омега предпочитал готовить сам. Соджун настоял на том, чтобы муж не спешил выходить на работу, а Минхо, не противясь, решил посвятить себя семье до того, как Хёну пойдёт в школу. — Минхо, — окликнул омегу Тэхён. — Я буду уже собираться, так что оставляю его на тебя. Обернувшись, Минхо так и застыл с лопаткой в руках, растерянно поглядывая на незнакомого альфу. — Тэхён, почему ты не сказал, что будешь с альфой? — спохватился он, на ходу развязывая фартук. — Это Чонгук. Он мой… друг. — Здравствуйте, — низко поклонился альфа. — Мне зовут Чон Чонгук. Приятно с Вами познакомиться. — Ну что ты, Чонгук, можно на ты. Не такой уж я и старый, — любезно заговорил омега. — Так может сядем, чаю попьём? Я как раз кое-что приготовил. — Спасибо, но нам с Чонгуком нужно идти. — А, — Минхо растерянно замялся, но потом до него дошло. — Конечно-конечно. Идите, куда вам надо. — Пожалуйста, положи этот торт в холодильник. Я завтра приду ещё, так что оставьте мне кусочек, — отказываться от еды Чонгука Тэхён не намерен. — А ты, Хёну, слушайся папу, хорошо? — крепко обнял братика и поцеловав его в пухлую щёчку. — Хорошо, — кивнул мальчик. — Чонгук, ты тоже приходи. — Обязательно, Хёну, — улыбнулся он, умиляясь с того, как уютно Тэхён смотрелся с детьми. Попрощавшись, Тэхён повёл Чонгука на второй этаж, где находилась его спальня. — Теперь ты будешь жить тут? — Чонгук любопытно разглядывал просторную комнату, в которой неизменно пестрило изыском. — Надеюсь, что нет, — Тэхён взял телефон с тумбочки и не сдержал удивления. — Ты звонил мне восемь раз? Стеснение не было присуще Чонгуку, но прямо сейчас он засмущался. — Ты не открывал двери. Может, тебе там плохо стало, откуда я знаю? Нежная забота Чонгука вызывала трепет в груди. Почувствовав, как щёки снова начинали гореть, Тэхён открыл шкаф и спрятался за дверцей. — У тебя прекрасная семья. Хёну очень милый ребёнок. — Ты ему понравился. Так-то он не подпускает к себе незнакомцев. И уж тем более не прячется за их спинами, — с насмешкой выглянул из-за дверцы. Чонгук тоже улыбался. — А папа у тебя такой молодой. Я бы сказал, что это твой старший брат. — Минхо не мой папа. Он мой отчим. Но его я тоже очень люблю, — не вдаваясь в подробности, Тэхён взял стопку вещей и направился в ванную комнату. — Подожди меня здесь. Я быстро. Долго ждать омегу не пришлось, но когда он вернулся, Чонгук в который раз завис. Больше Тэхён не походил на плюшевого медвежонка, как было это ранее. Теперь перед ним стоял прежний мятежный парень, с растрёпанными волнистыми волосами, в джинсах с прорезями на коленях и пиджаке нараспашку. Тэхён был таким красивым. Чонгук залюбовался. — Чонгук, ты меня слышишь? — Тэхён помахал перед ним рукой, но покрасневший альфа так и сидел с распахнутыми глазами, не моргая. — Ты сам часом не заболел? — приложил ладонь к его лбу. Это касание отрезвило Чонгука. — Да! — резко поднялся на ноги и поравнял руки по швам. — То есть, нет. То есть… — прикрыв глаза, он сделал вдох, а затем медленный выдох. Как же неловко. Что с ним вообще творилось? — Прости. Что ты говорил? — Я сказал, что готов. Пошли? Тэхён направился к выходу, как Чонгук схватил его за запястье, останавливая. Прикосновение стало неловким. В последнее время вообще всё стало неловким. — Ты никуда не спешишь? — в ответ отрицательный жест. — Не против съездить в одно место? — Какое? — заинтересованно склонил голову Тэхён. — Красивое, — всё ещё пребывая под гипнозом, Чонгук смотрел в не менее красивые глаза. Пришедшая идея казалась до невозможности правильной. — Интригуешь, Чонгук-и. Ну поехали в твоё красивое место.***
Невидимые пальцы апрельского ветра так удачно обдували разгорячённое лицо, которое Чонгук старался держать максимально безэмоционально. Но получалось это откровенно плохо. С каждым сантиметром проехавшей дороги, с каждым судорожным вдохом и выдохом он терял остатки самообладания. Сбившееся с размеренного ритма сердцебиение было вовсе не от любимой поездки, а от прижимающейся к спине чужой груди. Кружащаяся в пьяном танце голова оказалась следствием не треплющего волосы ветра, а покоившихся на животе тёплых ладоней, что даже сквозь слой одежды так приятно согревали. А движущаяся по синим нитям раскалённая кровь являлась результатом не рокочущего звука мотора, а поступающего в лёгкие невесомого запаха сирени. Ему до стиснутых зубов хотелось выкрутить скорость на полную, чтобы поскорее приехать, а то ещё немного и от вспотевших ладоней он утратит управление. Чонгук не понимал, почему так реагировал. Он не единожды подвозил других омег и не раз обменивался с ними объятиями, но чего-то подобного никогда не испытывал. С Тэхёном было иначе. С ним всегда всё было иначе. Только он мог срывать тормоза и одновременно приносить удивительное спокойствие. Только этот омега вызывал до жути несовместимые чувства. И только вместе с этим безумцем он тоже сходил с ума. Когда они приехали, Чонгук заглушил мотор, а Тэхён, сняв с себя шлем, оглянулся и наконец узрел то самое красивое место. Под прикосновением заката пляж превращался в настоящее волшебство. Песок, пропитанный последними лучами дня, мерцал золотой пылью и окутывал всё вокруг тёплым светом. Огненный шар плавно погружался в сверкающую мириадами искорок синюю бездну, оставляя за собой следы оранжево-розовых лучей, напоминающие акварельные мазки. Далеко вдали, на небосклоне, горел вечерними огнями огромный город, отголоски цивилизации которой не доходили до этого чарующего места. Царившую тишину нарушали лишь ласкающие берег волны да кружащиеся в небе чайки. Тэхён любовался необычайной перед ним картиной, в то время как заворожённый взгляд Чонгука был прикован к самому Тэхёну. Изучая утопающий в солнечных лучах точёный профиль, играющую на губах лёгкую улыбку, он думал лишь о том, каким он был красивым. Хотя нет, не так. Слово «красота» не подходило. Оно было слишком простым, чтобы описать всю нереальность этого человека. А Тэхён был именно таким — нереальным. Настолько, что не хватит всех слов на свете, чтобы выразить всю его необычайность. — Чонгук, это… — не мог подобрать вразумительных слов. — Здесь так красиво. — Пойдём, — неожиданно даже для самого себя Чонгук взял Тэхёна за руку и повёл их ближе к воде. Песок под ногами захрустел, а движущий от воды ветер прохладным дуновением оглаживал их лица и ласково трепал волосы. — Я часто сюда прихожу, — негромко заговорил Чонгук, стараясь не обращать внимания на то, как соприкасались их плечи. — Мне нравится вот так гулять и ни о чём не думать. Тут тихо и безлюдно. А ещё здесь красивые закаты. Стоило ли говорить, что Чонгук впервые кого-то привёл в это место? До сегодняшнего дня он всегда приходил сюда один. Этот уединённый пляж был его личной обителью, впускать в которую кого-то ещё не хотелось. А Тэхёна захотелось. Вот так просто и без каких-либо причин. Разделить с ним свой укромный тайник было совсем не жалко. — У меня в Пусане тоже было своё место, — решил поделиться Тэхён. — Я забирался на небольшую сопку и часами смотрел на раскинувшийся перед мной город. Это было очень красиво, особенно ночью. Здесь мне тоже нравится. Немного прогулявшись, Чонгук снял с себя кожанку и кинул её прямо на песок, предлагая присесть. Тэхён пододвинул по себя ноги и обхватил их руками. Склонив голову, он разглядывал плескающуюся на солнце водную гладь и разукрашенное оранжевыми мазками небо. — У тебя есть сигареты? Свои я не взял, — обратился к уже смотрящему на него Чонгуку. Альфа оглянул под собой куртку и достал оттуда пачку Мальборо вместе с зажигалкой. Отдав одну сигарету Тэхёну, вторую зажал между своих губ и поджог кончик. Затем наклонился к омеге и зажёг сигарету ему. Сделав глубокую тягу, Тэхён прикрыл глаза и запрокинул голову вверх. Выпущенный изо рта сизый дым поплыл клубком в сумеречное небо, а оседлый на лёгких никотин принёс волну блаженного расслабления. Оба глядели вперёд себя и, делая затяжку за затяжкой, разделяли между собой безмолвную тишину. Тихо, спокойно и просто хорошо. Этого не хватало им уже очень давно. Медленно повернув голову, карие глаза столкнулись с другими: тёмными как ночь, едва сверкающими и заставляющими забыть, как дышать. А обладатель этих самых океанских бездн, как и тогда с замиранием смотрел на освещённое в закатном свете лицо, усыпанное родинками-мушками, и на солнце, запутавшееся в серебристых, словно лунный облик волосах. И в эту секунду весь остальной мир погас, будто его кто-то обесточил, оставив лишь мерцающие зрачки смотрящих друг на друга двоих людей. Время замерло и перестало существовать. Шум ветра сменился сбитым дыханием, а вместо запаха воды и сигаретного дыма в нос забился сладкий гранат вместе с цветочной сиренью. Где-то под рёбрами прокатилось гулкое эхо, заставляя ощутить приятную дрожь с примесью затаённого ожидания. Всё это дурманило, кружило и разгорячило и без того кипящую в артериях кровь. У обоих. Затуманенные поволокой золотисто-карие и бездонно-чёрные глаза невольно опустились к приоткрытым губам, которые в этот миг казались важнее всего на свете. Чужие уста манили, влекли. На них хотелось не просто смотреть. Куда больше мечталось узнать, какие они: на прикосновение, на вкус. Хотелось дотронуться к пунцовым щекам, запустить руки во взъерошенные волосы и носом провести по обнажённой шее, где неистово билась синяя жилка. Им так много всего хотелось. Секунды мерно таяли. Или это были долгие минуты? А возможно, и целая вечность. Будто в плену гипноза два застывших человека не отводили своих немигающих взглядов, пока в какой-то момент образовавшийся между ними невидимый магнит не начал притягивать их лица друг другу. Миллиметр за миллиметром. Сантиметр за сантиметром. Они оказались настолько близко, что на коже ощутилось тёплое и немного рваное дыхание. Громкий стук сердец разливался в ушах оглушительной волной. Исходящий от тела жар сжигал кожу, плавил органы и в конец испепелял кости. Оба находились не здесь. Их выбросило куда-то далеко. За пределы этой реальности. В другую вселенную. Они повинуясь магнетическому притяжению, тянулись друг к другу всё ближе, сокращая и так мизерное расстояние. Оба лишились возможности здраво мыслить. Рассудок затопил непроглядный морок. Необъяснимое наваждение. Необузданное желание. И возможно, они бы исполнили его, если бы не истлевшая в руках сигарета, что горячим пеплом осыпалась Тэхёну на пальцы. Вскрикнув от боли, которая вмиг прояснила ум, он уронил сигарету на песок и начал дуть на обожжённую кожу. Чонгук, тоже опомнившись, взял его руку в свою и притянул к своим губам. — Сильно болит? — склонившись, дул на покрасневшие пальцы. — Нет, — едва слышно ответил Тэхён, отрешённо наблюдая за данной манипуляцией. — Чонгук, всё хорошо, — резко отдёрнул руку и отвернулся. Потупив взгляд в песок, Тэхён сгорал от смущения. Что это, чёрт возьми, было? Он не верил, что смог допустить что-то подобное. Не верил, что так смотрел. Так тянулся. Так тонул. В нём. В Чонгуке. Это был словно не он. Им точно кто-то управлял. Сам Тэхён никогда бы об этом не подумал. Не подумал же? И как дальше быть? Существовал ли на этот случай какой-то план действий? Но к сожалению, это был тот самый момент, когда очень жалеешь, что земля под тобой не способна расколоться и утащит далеко-далеко вниз, спрятав от всего мира. — Я так и не извинился перед тобой, — решив не растягивать мучительное молчание, Тэхён заговорил первым. — За что? Он мог поклясться, что услышал в чужом голосе нотки тревоги. Собравшись с духом, Тэхён обернулся к Чонгуку, вид которого свидетельствовал о явной растерянности. Знал бы он, какой вулкан сейчас клокотал внутри альфы, обуздать который не находилось ни малейшего понятия. Но что больше всего сводило с ума, так это осознание того, что искрой, которая и стала причиной этого пожара, являлся никто другой, как рядом сидящий человек. Неужели теперь он хочет попросить прощение за устроенную катастрофу? А не слишком ли поздно? — За то, что нагрубил после гонки, — продолжил Тэхён, стараясь держать лицо спокойно. — Извини за это. Просто я не люблю, когда мне указывают, как нужно себя вести на дорогах, а как нет. Я и сам могу всё прекрасно проконтролировать, — на губах осела невесёлая улыбка. — В том то и дело, это единственное, что я способен контролировать. — Ты как-то сказал, что гонки для тебя намного значимее, — Чонгук не забыл о разговоре, который оставил после себя немало вопросов. — Расскажешь почему? — А что рассказывать, — усмехнулся Тэхён, немного расслабившись. — Родился в золотой клетке, где заранее продиктован каждый будущий шаг. Отец всё рассчитал: где мы будем учиться, на кого, какая у нас будет зарплата, какие цифры на банковском счету должна иметь будущая пара. А я так не хочу. Никогда не хотел. Мне хватит и сегодняшнего дня, от которого я стараюсь взять по максимуму. А ещё я мечтал петь. Посвятить себя сцене моя прекрасная иллюзия, которой не суждено воплотиться в реальность. Для моего отца это не более, чем детская прихоть. Куда важнее, чтобы мы переняли его бизнес и тогда, по его словам, мы станем самыми счастливыми. Ты не подумай, я люблю его, но договориться с ним непросто. От отсутствия понимания и банальной поддержки с его стороны я страдал. Мне долго было больно. И когда в моей жизни появились гонки, занятие, которое не только приносило непередаваемые эмоции, но и оказалось той самой синицей в руках, то я ухватился за них, как за спасительную соломинку. С каждым новым заездом, с каждой победой я наконец почувствовал, что сам способен принимать решения. Сам могу делать всё, что хочу и когда хочу. В этом деле надзирательский голос над ухом не имел силы. Я сам правил этим балом, — и как же прекрасно оказалось не подчиняться чёртовым правилам и не строить из себя идеального. Для Тэхёна это было истинная свобода. — Вот я и задумался: если не судьба блистать на сцене, может хотя бы на дорогах получиться? И у меня получилось. От этого мне стало чуточку легче. От этого я почувствовал себя немного счастливее. Именно поэтому, Чонгук, — взглянул на альфу, — я и не могу проиграть. Не могу лишиться того единственного, чем ещё имею возможность обладать. Глядя в опечаленные глаза, Чонгуку самому становилось тошно. Он словно на своей шкуре почувствовал всё то, что ощущал Тэхён. Не хотелось, чтобы этот человек грустил и страдал. На этом лице хотелось видеть лишь прекрасную улыбку, от которой у самого теплело в груди. — Я понимаю, о чём ты, — сочувственно заговорил он, осторожно накрыв своей ладонью его. — И мне очень жаль, что всё так случилось. От невозможности исполнить задуманное ты заменил одно другим. Но раз уж пошёл по этому пути, то прошу, не рискуй. Никогда. — Ты о чём? — с непониманием уставился на него Тэхён. — О том, что ты вытворял на гонке. Ты хоть понимаешь, как это было опасно? Одна неосторожность и с тобой могло случиться всё что угодно. — Брось, тебе ведь понравилось, — он не принял сказанное всерьёз. Его трюки всех восхищали. — Нет, Тэхён, не понравилось, — сухо заявил Чонгук, неосознанно сжав его руку крепче. — Подобное вызывает у меня лишь ужас. С такими вещами лучше не забавляться. Это не шутки, а реальная опасность. — Прекрати повторять это слово! — вдруг сердито выкрикнул, вырвав руку из его. — Опасно, опасно. Конечно, это опасно. По-другому и быть не может. Ты так говоришь, будто сам не знаешь, чем занимаешься. Если так боишься, то почему дальше продолжаешь гонять? — Я не боюсь гонять, — спокойно ответил Чонгук, не поддаваясь эмоциям. — Я боюсь, что однажды кто-то пострадает. Теперь каждый раз приходя на гонку, мысль, что кто-то на ней разобьётся, убивает меня. Я не переживу этого снова. — Снова? — опечаленный вид альфы вмиг усмирил возникшую раздражённость. Вместо неё Тэхён почувствовал настороженность. Чонгук отвернулся и устремил взгляд на переливающуюся искрами-диамантами воду. — Я расскажу тебе. С самого начала расскажу, — холодным и в то же время наполненным грустью тоном. — У меня был друг. Настолько близкий, что я считал его братом. С Сухо мы познакомились ещё в двенадцать лет. Его родители, желая для единственного сына лучшей жизни, переехали с маленького городка в столицу, где было больше возможностей найти прибыльную работу и дать Сухо хорошее образование. На первом году средней школы он перевёлся в мой класс. Сухо не был из состоятельной семьи, отличие от остальных учащихся. Из-за этого он подвергался неоднократному буллингу. Над ним постоянно насмехались, унижали, тыкали пальцем, говорили много ужасных вещей про него и его «бедняков» родителей. Непросто было предаваться этим воспоминаниям. Чонгук помнил, какими порой были жестоки дети. И вина в этом не их самих. Их неокрепшие умы ещё плохо различали грань добра и зла. Они были ещё не способны умело контролировали свои эмоции. Взрослому обществу, решившихся обзавестись детьми, следовало лучше уделять внимание воспитанию своего чада. А то от их халатности страдали другие дети. — Как-то раз Сухо с ног до головы облили едой. А я, даже в таком юном возрасте не терпящий несправедливости, решил за него заступиться. Мне стало обидно за него. Я видел, как ему было тяжело и одиноко, как он нуждался хоть в одном близком лице. Помнишь, я говорил, что ты напоминаешь мне одного человека? — обратился к внимательно слушающему Тэхёну. — Так вот, ты напомнил мне его. Тебе, как и ему, нужна была поддержка. И несмотря на наши с тобой разногласия, мне захотелось тебе её дать. Чонгук ностальгически улыбнулся и погрузился в первые дни их знакомства. Тогда он и не думал, что будет вот так сидеть с ним и рассказывать то, что предпочитал больше не вспоминать. — После того случая мы с Сухо сблизились, а затем и подружились. Он был застенчивым и скромным, но очень хорошим и интересным парнем. Под моей защитой от него наконец отстали, а сам он отлично влился в нашу компанию и смог приспособиться к новой школе. Но неприятности на этом не закончились. Когда нам было по шестнадцать, случился один инцидент, после которого Сухо снова подвергся травле. Кто-то разослал всей школы фотографию, где он целовался с каким-то альфой. А дело в том, что Сухо и сам был альфой, поэтому, думаю, ты догадался, насколько несладко ему пришлось. Он признался нам, что помимо омег ему ещё нравились альфы. Сухо очень переживал по этому поводу, думал, что из-за этого от него все отвернутся. Но мы не отвернулись, наоборот, только поддержали. Я всегда считал, что любовь не имеет пола. Главное, что люди чувствуют друг к другу. А если между ними всё взаимно, разве может быть что-то прекрасней этого? — с улыбкой обернулся к Тэхёну, который утвердительно кивнул. — Поэтому мне пришлось заткнуть всех этих ёбанных гомофобов. И уже, к сожалению, не словами. В шестнадцать лет я отлично научился пользоваться кулаками. А затем в моей жизни, как и твоей появились гонки. И вот после окончания школы, сдачи всех экзаменов мы решили это отметить очередным заездом, — на этом моменте тело Чонгука напряглось, а он сам стиснул руки в кулаки. — Но нам, таким крутым и взрослым, показалось, что обычная гонка это слишком скучно. Мы захотели больше веселья. Больше адреналина. В глазах вспыхнула обида и злость. Какими же они были идиотами. Даже не догадывались, чем обернётся их веселье. — Было решено, что на байке должно быть двое: один за рулём, а второй привязанный к нему ремнём со спины. У Сухо не было своего байка, но ему так они нравились, что мы частенько одалживали свой, чтобы он тоже мог погонять. Но на этой гонке он захотел побыть в роли пассажира. По началу всё было хорошо. Каждый гонщик вместе с привязанным к нему человеком двигался к финишу. Я ехал впереди, когда это случилось. В зеркале я увидел, как байк позади поднимается на заднее колесо. На то время я не боялся гнаться за неоправданным риском. Я слал все запреты к чёрту и отрывался на полную катушку. Поэтому такой рискованный трюк мне показалось до невозможности крутым. Но моё веселье закончилось ровно в тот момент, когда по ушам ударил ужасающий грохот, а по коже прошла вибрация скрежета металла. От шока Тэхён прикрыл ладоней рот. Он ожидал услышать всё что угодно, но только не это. Не настолько ужасную историю, от которой стыла кровь в жилах. — Скорость была слишком большой, а вес Сухо потянул их обоих назад. Байк просто, блядь, перевернулся. Я даже не понял, как это произошло. Это случилось буквально в секунду. А дальше всё как в тумане. Паника людей, сирена скорой, мигалки полиции. И я, оглушённый собственным криком и стоящий на коленях посреди окровавленной дороги. Тэхёну хотелось сказать что-то вразумительное, сделать что-то значимое, только бы усмирить эту до жути знакомую боль. Но из-за ставшего в горле кома не мог вымолвить и слова. — Его не спасли. Сухо умер в реанимации в тот же вечер. Он не дожил до своих двадцати. А я так и не узнал, что он хотел мне сказать. Охватившее горечь и вина затопили неудержимым потоком. Внутри всё сдавливало, сжимало. Там горело. До болезных ожогов и зияющих дыр. Не выдержав, Чонгук поднялся на ноги и отошёл поближе к воде. Подняв слезящиеся глаза к небу, он пытался задышать. Но не получалось. В грудь будто вонзили кол, а горло перетянули невидимой верёвкой, перекрывая доступ к кислороду. Всё-таки он был прав: забыть те ужасные картины никогда не получится. Для него это было невозможно. Ещё немного — и от боли он бы заорал во всю глотку, но крик так и остался запертым внутри. И остановил его не сам Чонгук, а неожиданно коснувшееся напряжённой спины тепло. — Тшш… это я, — Тэхён окольцевал руками его живот и крепко прижал к себе. — Всё хорошо. Всё хорошо. А Чонгука накрыло ещё больше. Слёзы пробили стеклянную оболочку, плечи задрожали. — Я не могу. Это больно. И эта боль невыносима, — вцепился в обнимающие его руки, будто те были единственным спасением. — Я знаю, знаю, — шептал Тэхён, уткнувшись носом в загривок и сжимая дрожащие пальцы в своих. — Каждый день я виню себя. Если бы мы не подружились, если бы я не подпустил его к себе, он бы не сел на этот чёртов байк. Он был бы жив… — Не говори так. Ты не виноват, слышишь? Не виноват. — Когда это закончится? Когда эта боль прекратится? Тэхён расцепил их переплетённые пальцы и осторожно повернул Чонгука к себе. От его разбитого вида сердце сжалось в комок. С потухших, наполненных скорбью, глаз ручейками стекали слёзы и омывали бледное лицо. Из дрожащих губ срывались судорожные вдохи. Тэхёну тоже стало больно. — Мне было двенадцать, когда я потерял маму. Она долго болела, и в один день её сердце просто остановилось, — не боясь открыться, Тэхён захотел поделиться и своим горем. — Вместе с утратой я понял одно: невозможно забыть тех, кого мы потеряли. Невозможно стереть из памяти близких людей. Они оставляют после себя несмываемый отпечаток, который мы несём с собой всю жизнь, — он протянул ладони к Чонгуку и обхватил ими мокрые щёки. — Вместе с утратой внутри тебя будто зажигается сотня свечек. И этот огонь сжигает тебя, палит дотла, приносить невыносимую пытку и душераздирающую боль, — не отведя сочувствующего взгляда, подушечками пальцев стирал застывшие кристаллики слёз. — Но с долгими днями, месяцами, годами свечки будут угасать. Постепенно боль отступит и станет легче. Однажды наступит день, когда свечи угаснут. Но лишь девяносто девять из них. Одна свечка останется, и она будет гореть всю оставшуюся жизнь, служа вечным напоминанием об утрате и о той боли, что довелось пережить. Не убирая ладоней со своего лица, Чонгук взял Тэхёна за оба запястья и, прикрыв глаза, коснулся своим лбом его. Такая близость и жгуче опаляла, и одновременно даровала покой. Позорно ли было показывать перед кем-то свою уязвимость? Безусловно. Перед кем-то он бы давным-давно сгорел от стыда. Но не перед Тэхёном. В этот момент Чонгуку необходимо было чувствовать его тепло, ластиться к нему и пропускать в каждую заледенелую клеточку. — Но плохие воспоминания можно разбавить хорошими, — из-под опущенных ресниц зашептал Тэхён. — Не нужно бояться впускать их в свою жизнь. Не стоит опасаться почувствовать их вновь. Они помогут потушить горящие свечки. Я тебе обещаю. Чонгук немного отодвинулся и вгляделся в залитые янтарным закатом глаза. Настолько красивых, что утони в них, будет совсем не жалко. Улыбнувшись собственным мыслям, он отпустил запястья Тэхёна и уложил ладони на его спину, прижимая к себе. Сейчас ему жизненно необходимы объятия. Именно с Тэхёном. И он обнял в ответ. В трудный момент жизни Чонгук посчитал правильным отгородиться от всего мира. Вобрав в себя все невзгоды, он спрятался в сотканном из боли и печали коконе, чтобы никто не смел ему навредить. И пробраться в эту скорлупу никому не удавалось — он попросту никого не впускал. Но то, что там было легче, оказалось наивным заблуждением. Потому что легче не стало. Он там задыхался. Бился в агонии. Утопал в море отчаяния и захлёбывался пенистыми волнами, теряя надежду всплыть на поверхность вновь. И только сегодня, сейчас, он приоткрыл окошко в свою истлевшую душу и впустил туда немного света. Этот свет протянул руку помощи, за которую Чонгук и ухватился. Вот так, стоя непозволительно близко и чувствуя прижимающее тело к своему. Вот так, ловя тёплое дыхание своими губами и касаясь нежных рук — он наконец задышал. Посреди шума ветра и всплеска волн остались лишь они вдвоём. Два человека, оголившие друг перед другом души, в которой безостановочно, словно птица в клетке, что-то колотилось. Сдерживать это нечто уже не представлялось возможности. Тэхён уложил голову Чонгуку на плечо и устремил взгляд на переливающуюся водную гладь. Удивительно, но на душе покоился штиль. И неизвестно от чего именно: то ли от интимного разговора, то ли от прижимающегося к нему Чонгука. Никто не знал, сколько они так простояли: может минуту, а может и целый час, пока убаюканный Тэхён не заметил то, от чего невозможно было остаться в стороне. — Чонгук, смотри. Обернувшись в сторону реки, сердце пропустило гулкий удар. В том волшебном моменте, когда солнце устремилось к своему укрытию, расцветал иной свет, что своим ярким огнём освещал темные контуры багрянного неба. И нет, это были вовсе не звёзды, что вот-вот собирались заменить входящий в закат оранжевый диск. Десятки, а возможно и сотни небесных фонариков, словно искорки жара, мерно плыли в глубину сумеречной бездны и уносили чьи-то искренние желания к настоящим звёздам. — Всегда мечтал их запустить, — мечтательно произнёс Тэхён, с замиранием следя за этой магией. — Обязательно запустим. Это «запустим» прозвучало так просто и правильно, что от него заиграла улыбка. Дождавшись, когда плывущие песчинки полностью растворяться в закате, Тэхён обратил внимание на стоящего рядом Чонгука, слёзы которого успели высохнуть на ветру. — А я предлагаю начать создавать хорошие воспоминании уже сейчас, — бодро проговорил он. — Поскольку я хотел отблагодарить тебя за возню со мной, теперь я приглашаю тебя в одно красивое место. Уверен, ты оценишь. — Не надо меня благодарить. Мне было не сложно, — возню с Тэхёном даже вознёй назвать нельзя. Чонгуку даже понравилось о нём заботиться. И обнимать его понравилось. И дышать им, и… — А я тебе и не спрашиваю, а ставлю перед фактом, — Тэхён достал из кармана мобильный и начал искать сохранённый адрес. — Так, поехали скорее, до закрытия осталось меньше двух часов, — невзирая на сопротивления, он взял Чонгука за локоть и потащил обратно к Ямахе. Вечерний пляж, как единственный свидетель, сохранит все услышанные разговоры и замеченные взгляды в тайне.***
Идя вдоль освещённой фонарями аллеи, Чонгук не мог оторвать взгляда от окружающей обстановки. Казалось, что с наступлением ночи город не засыпал, а наоборот, оживал. Тут и там сновало множество людей: в компании и парочками, поодиночке и нет. Кто-то сидел на расстеленных на земле пледах и распивал с друзьями напитки. Кто-то примостился на лавочке и в обнимку болтал с парой. Тэхён, глядя на проложенный навигатором путь, вёл их дальше. Когда они дошли до высокого здания, омега завёл их внутрь. Поднявшись лифтом на самый верхний этаж, они оказались на крыше, где расположился большой, но весьма уютный зал. По всему периметру горели подвешенные круглые светильники, что своим голубым свечением приятно разбавляли витающий полумрак. Здесь играла негромкая мелодичная музыка, звучали оживлённые разговоры гостей и витал насыщенный шоколадный запах. Но что больше всего заостряло внимание, так это стеклянные куполообразные беседки, открывающие захватывающий вид на ночной город. В каждой такой беседки стоял круглый столик и большие мягкие стулья, на которых и расположились посетители. Внутри купола горел свет в виде небольших лампочек, а на столиках дополнительно находилось несколько свечей, придавая обстановке некой интимности. — Тэхён, что это? — блестящие глаза лихорадочно блуждали по залу. Пропустив мимо ушей заданный вопрос, Тэхён подогнал застывшего альфу занять свободную беседку, коих осталось не так много. — Я как-то искал интересные заведение Сеула и случайно наткнулся на это, — наконец заговорил он, когда они заняли место. — Оно открылось не так давно. На сайте писали, что заведение будет специализироваться на разных сладостях, особенно на шоколадных изделиях ручной работы. А ты как-то говорил, что любишь шоколад, вот я и подумал, что будет классно сводить тебя сюда. — Ты запомнил? — Это было несложно, — не один Чонгук подмечал мелкие детали, которые потом удачно использовал. — Тем более, я и так планировал отблагодарить тебя. — Я же сказал, что… — Да, да. Тебе было не сложно. Я помню. Но мне просто захотелось. — Здесь очень красиво, — искренне восхитился Чонгук. — И надеюсь, вкусно. Так что предлагаю заказать кучу сладостей и объесться ими. — Больше не боишься поправиться? — не скрыл издёвки альфа. — Не боюсь. Мы с Чимином в зал собираемся, поэтому всё будет в порядке. — Вы только и делаете, что собираетесь, — усмехнулся он, вспоминая, как на днях Чимин предложил Тэхёну пойти с ним в зал. На это заявление Чонгук знатно удивился, ведь ещё со школьных лет помнил, как друг ненавидел спорт. Чимин и какие-либо физические нагрузки — вещи несовместимые. Но неожиданно омега воспылал желанием и уверенностью в своих силах. — Кстати, как он? — с ноткой тревоги спросил Тэхён. Чонгук уже всё знал: и про Намджуна, и про Юнги. Разговор с первым оказался нелёгким. Намджун рассказал всё без утайки. Узнав, что именно он был виновником повреждённой руки Чимина, на которой ещё несколько дней не сходил синяк, Чонгук очень разозлился. Для него было недопустимым причинять физическую боль омеге. На первый раз пришлось ограничиться предупреждением, но Чонгук чётко сказал: если подобное повториться, он не посмотрит на их дружбу и прибегнет к другим, не самым приятным мерам. Намджун клялся, что такого больше не повторится. Говорил, что очень винил себя и всё время вымаливал у Чимина прощения, но тот, кажется, и знать его больше не хотел. — С ним всё хорошо. Каждый день ездит подлатывать своего Юнги. Он идёт на поправку. — Думаешь, у них что-то получится? — Не знаю. Но Чимину, похоже, он действительно нравится, — и об этом Чонгук тоже знал. Он, конечно, удивился неожиданно возникшим чувствам, но поддержал омегу. Стоило надеяться, что Юнги ответит ему взаимностью. Не хотелось, чтобы ещё один близкий человек страдал от невзаимной любви. — А Намджун как? — Никак. Ему паршиво. И вот здесь Чонгуку было жаль друга. Бесспорно, Намджун поступил плохо. За то, что он избил Юнги и тем самым причинил моральный, а потом ещё и физический вред Чимину не было оправдания. Но вот понять его можно. Все эти ужасные поступки он делал не потому, что был плохим человеком, а потому, что любил того, кто не мог ответить взаимностью. Это причиняло боль, сводило с ума и доводило до безумия. В этом случае Намджуну можно только посочувствовать. Чонгук задумался: неужели любовь настолько меняла человека? Неужели это чувство было настолько беспощадно, что независимо от твоего согласия, самолично управляло винтиками в голове, подталкивая к глупым, диким и безрассудным действиям? Интересно, каким станет он, когда полюбит? Все худшие стороны вылезут наружу или, наоборот, проявятся только лучшие? А может, и вовсе ничего не изменится? И всё-таки, какого это любить? Чонгук не знал, но на секунду ему этого захотелось. Когда к ним подошёл официант, они, не мелочась, сделали заказ на самые вкусные десерты. И уже спустя пятнадцать минут им принесли, наверное, все лакомства мира: и блюдца с разными видами шоколадных конфет, и суфле с бисквитами, и шоколадное фондю с фруктами, и ещё многое другое. Тэхён, стараясь не думать, сколько в этом чуде калорий, нацепил на металлическую вилку ягоду клубники и опустил её в ёмкость с растопленным молочным шоколадом. — Что? — пробубнил с набитыми щеками, заметив на себе внимательный взгляд Чонгука. — Ничего, — на губах лёгкая улыбка, а в глазах непривычная теплота. Гомон посетителей и незатейливая музыка расслабляли. Обстановка наполнилась лёгкостью и непринуждённостью. Поедая вкусности, они без умолку что-то обсуждали и громко смеялись. — Я тоже хотел поступить на музыкальный, — развил обсуждаемую тему профессий Чонгук. — Сколько себя помню, всегда любил музыку. Я и пел, и на гитаре играл, даже песни писал. Родители поддержали меня, и я уже было подал документы, но… — тяжёлый вздох. — Но после аварии всё изменилось. Меня словно переключило. В один момент музыка, гонки и вся прежняя жизнь стала не так важна, как желание спасать чужие жизни. Я заимел цель, за которую и ухватился. — Не жалеешь о своём решении? — Ни грамма, — без толики сомнений. — Хоть учится непросто, но я понимаю для чего это делаю. — Не думал, что ты такой целеустремлённый. Врач — прекрасная, а главное, нужная профессия. Уверен, у тебя всё получится. — Я тоже так думаю. И хоть музыку я не разлюбил, но спасать чужие жизни теперь мой главный приоритет. Но знаешь, — призадумавшись, Чонгук намерился поведать кое-что ещё из прошлой жизни, — раньше я не был таким, как сейчас. Раньше я творил не самые хорошие вещи, которыми точно не стоит гордиться. Я нередко пренебрегал своей безопасностью и переходил границы разумного. Хоть и не без причины, но постоянно ввязывался в драки. Даже сейчас не скажу, с чем конкретно это связано. Я всегда был чересчур импульсивным. Тогда я думал, что мне всё можно и никто мне не указ. Одним словом, был тем ещё безбашенным типом, проживающим жизнь в своё удовольствие. А когда в моей жизни появились гонки, меня вовсе снесло. Мне нравилось из раза в раз приходить первым, нравилось слышать овации и восхищение в свой адрес. Чего лукавить, мне и сейчас это не чуждо. Но и творил я тогда, конечно, не самые правильные вещи: то без шлема постоянно разъезжал, то трюки всякие выделывал, то бешеную скорость выжимал посреди заполненной людьми улицы. Благо, родители ничего не знали. Я много чего от них утаивал. А они мне верили. Чонгуку было стыдно за прошлого себя. Он представлялся перед ними хорошим сыном, образцовым учеником, в то время как на самом деле распивал с друзьями алкоголь и баловался сигаретами. — И лишь случившаяся трагедия помогла открыть глаза. Я стал больше ценить жизнь. Теперь я не позволяю себе всего того, что запросто бы сделал ещё год назад. Это недостойное поведение для того, кем я хочу стать. Теперь Тэхён отчётливо понял, что настолько изменило Чонгука. Его постоянные опасения и волнения имели аргументированное объяснение. Он, собственными глазами увидев ужасную аварию, в которой погиб близкий ему человек, боялся снова столкнуться с чем-то подобным. А ещё Тэхён поражался тому, как раскрывался для него Чонгук. Тот самый Чонгук: звезда университета, король дорог, самый завидный альфа — оказался обычным человеком со своими страхами и слабостями, переживаниями и неуверенностями. Таким, которому тоже бывает больно. — И хоть изредка мне это не удаётся, — продолжил Чонгук, — но, как сказал один прекрасный человек, не всегда всё должно получаться гладко. Мы ведь не идеальны, у каждого имеются свои недостатки. И это нормально, так ведь? Тэхён улыбнулся. Он говорил эти слова не так давно, а казалось, прошла целая вечность. — Если честно, я и подумать не мог, что у тебя за плечами такое. Мне очень жаль, что всё так обернулось. И то, что случилось Сухо, тоже жаль. — А мне жаль, что ты потерял маму, — сочувственно проговорил Чонгук. — Даже не представляю, какого лишиться родителя. — Лучше не представлять. Это невозможно больно. Я ещё долго не мог осознать, что её больше нет. Говорят, время лечит, но я не согласен с этим. Время лишь учит жить с этой болью, только и всего. Поначалу тебе так плохо, что хочется на стену лезть, но потом привыкаешь к этому отвратительному чувству. Со временем навязчивые мысли о прошлом терзают всё меньше, а после приходит момент, когда ты готов двигаться дальше. Поэтому я стараюсь жить здесь и сейчас, стараясь не думать, что было бы, если бы история пошла другим чередом. Всё равно это ни к чему не приведёт. Это бессмысленная трата времени, которого у нас, к сожалению, не так много, как кажется. На несколько секунд между ними воцарилась тишина, подтолкнувшая ещё раз вспомнить о дорогих людях, которых они лишились. Утрата отразилась на них по-разному. Если после смерти мамы Тэхён стал капризным, упрямым, выходящим за рамки дозволенного, то Чонгук, напротив, усмирил свой пылкий характер и решил повзрослеть. Один выбрал жить ради настоящего, второй же — ради будущего. К сожалению, рано или поздно мы все кого-то теряем. Вместе с потерей приходят слёзы, одиночество, скорбные воспоминания. Это больно, но, к сожалению, неизбежно. И даже необходимо. Наша жизнь не может быть чистым полотном, наоборот, она должна состоять из удивительной смеси разнообразных красок. Яркие и красочные хочется запечатать в памяти, как лучшие моменты в жизни. Блёклые и мрачные заставляют тосковать и горевать, вызывая непреодолимое желание поскорее стереть их. Но, увы, краски несмываемые. Они остаются с нами навсегда. Они просто должны остаться. У каждого из нас присутствуют и светлые, и тёмные тона. У кого-то больше первых, у кого-то вторых. Но, что удивительно, не всегда именно мы являемся художниками нашего творения. Нас окружает столько людей, что каждый из них непременно должен внести и свою лепту. Кто-то оставит еле заметную кляксу, кто-то окрасит в столь насыщенный цвет, от которого будет спирать дух всю оставшуюся жизнь. Ну а кто-то, не жалея, выльет целую банку сплошного чёрного, вытеснив собой другие цвета. А бывает и такое, что ни от нас, ни от других не зависит, какого цвета будет следующий мазок. Иногда случаются такие непредвиденные обстоятельства, напоминающие русскую рулетку, когда случай оказаться с заломленными руками становился очень высок. Бывает по-разному. И это нормально, потому что это и есть жизнь. В ней есть место взлётам и падениям, любви и предательству, добру и злу. Жизнь многогранна. Она не должна быть лишена эмоций, даже если они не самые положительные. Но всегда неизменным остаётся одно: каким бы ваш холст не был тёмным, светлые мазки, даже самые незначительные, будут выглядеть ещё ярче. Ещё ценнее. — Ну а потом что? — не зацикливаясь на грустном, сменил тему Тэхён. — Какие планы на жизнь дальше? — Для начала окончить университет, пройти практику и устроится на постоянную работу. — А личная жизнь? Чимин ещё при первой встречи рассказал, какой ты завидный альфа и как разбиваешь сердца бедным омегам, — в шутливом тоне пряталась излишняя заинтересованность. — Этот Чимин вечно что-то ляпнет, — цокнул Чонгук, вспоминая болтливую натуру друга. — Но никому и ничего я не разбиваю. Эти омеги сами виноваты, что после пары ночей напридумывали себе воздушных замков, а потом ходят и страдают. Хотя я изначально говорю, чтобы ни на что не рассчитывали. Преподносить им кольцо на палец я не собираюсь, а добиваться меня бесполезно. — Ты и впрямь жестокий альфа, — Тэхён надел широкую улыбку, хотя в глубине души услышанные слова царапали. — На интрижки у меня нет времени, а к серьёзным отношениям я пока не готов. Так-то у меня их и не было. Как по мне, они только будут отвлекать от того, что действительно для меня важно. Может, лет через пять-семь я и задумаюсь над этим, но сейчас в приоритете только учёба. А я никуда и не тороплюсь. Пусть всё идёт своим чередом. Вроде всё верно, но проговаривая эти фразы, на душе становилось как-то тоскливо. Словно он сказал что-то не то. Будто нужно исправиться или перефразировать. Но Чонгук говорил по заученной схеме. Данный расклад не появился спонтанно, он продумал его уже давно. Ведь отношения ему и правда не нужны. На них нужно много времени и сил, чего у него было не так много. А что-то несерьёзное, скоротечное его больше не привлекало. Он уже не подросток с ветром в голове, а вполне взрослый человек, который всеми силами стремился стать самодостаточной личностью. А для этого нужно много работать и не растрачивать время впустую. Но тогда почему появилось это странное ощущение под названием «не то?» Раньше подобных сомнений не возникало. — Понятно, — сдержанно ответил Тэхён, скрывая неясное огорчение. — А ты? Какие планы у тебя? — Они точно не такие грандиозные, как у тебя. Конечно, у меня есть много того, чего хотелось бы добиться, но всё это туманно. Как я уже сказал, я не жду призрачного завтра, которое может и не наступить. Будущего, о котором все говорят, о котором все так пекутся, может и не быть. Не говорю, что это плохо или неправильно. Я считаю, что каждый волен проживать свою жизнь так, как хочет. Ну а моя позиция наслаждаться настоящим. — Хорошая позиция. — Только мой отец так не считает. Ну, я уже рассказывал. — Расскажи что-нибудь ещё. — Например? — Ну, например то, что никто о тебе не знает, — лукаво протянул Чонгук. Несколько секунд Тэхён молчал, обдумывая, что бы ему такого рассказать. Оглянувшись по сторонам, он поманил Чонгука пальцем. Тот наклонился ближе, и омега тихо прошептал: — В восемь лет я украл у одноклассника шоколадку. От растерянного вида Чонгука Тэхён заливисто засмеялся. — И это всё? — недовольно скривился Чонгук, явно ожидая чего-то большего. — Ты же сам попросил то, что никто не знает. А этого я никому не рассказывал. Чонгук фыркнул. — А если серьёзно, то у меня нет секретов. Я же как открытая книга. — Поправочка: на непонятном мне языке. На этот раз Тэхён задумался по-настоящему. На самом деле Чонгук ещё много чего о нём не знал. Но раз ему так хочется узнать его, то так и быть. Он поделиться некоторыми событиями из своей жизни. — Однажды я чуть не вышел замуж. Реакция Чонгука была неоднозначной. Сначала он застыл в немом шоке, а потом… начал смеяться? — Ну и шутки у тебя. Я чуть не поверил. — А я не шучу. Меня правда звали замуж. Теперь с лица Чонгука сошло всё веселье. Теперь он не издавал ни единого звука, наверное, даже не дышал, только и смотрел на Тэхёна немигающим взглядом. — Мне было девятнадцать, когда я познакомился с Богомом. Тогда я уже участвовал в гонках, вот там и встретились. Сперва просто общались, дружили, а потом стали встречаться. Между нами была разница в семь лет, но меня это не волновало. Мне нравился такой взрослый и рассудительный альфа. Нам было хорошо вместе, и я хотел оставить всё как есть. Но потом он всё чаще начал говорить о замужестве и детях, к чему я был совершенно не готов. Я говорил ему, что для меня это слишком рано. Просил больше не поднимать эту тему, потому что с каждым разом она напрягала меня всё больше. Но он не услышал меня. И как только я окончил школу, Богом сделал мне предложение. — И ты… — вставший в горле ком мешал Чонгуку говорить. — Отказал ему. Тэхён погрузился в события двухлетней давности. В день, когда разбил Богому сердце. Одно слово, и мир этого человека рухнул. Тогда ему тоже было больно. — Я понимал, что он хочет семью, но я-то нет. Чёрт, мне только девятнадцать стукнуло, какое замужество, какие дети? Я сам был ещё ребёнком. Всё, о чём я мечтал, так это занять первое место в очередной гонке, что в принципе не изменилось и по сей день. А у Богома в это время были планы куда серьёзнее, и поддержать их я не мог. Вот так и закончились наши отношения длиной почти в год. Тэхён закончил говорить несколько секунд назад, но за это время Чонгук не проронил ни слова. Неподвижно сидя, он прокручивал в голове каждое произнесённое слово. Тэхёна звали замуж. Человека, сидящего напротив, уже кто-то хотел забрать себе. Конечно, такого омегу грех не позвать под венец, но от одной мысли, что Тэхён мог состоять в браке, что у него есть альфа, и не просто на словах, а на официальных бумагах — становилось так тоскливо, что хотелось завыть. Утешало одно: этого не случилось. Тэхён не состоял в браке, никто не имел на него прав. Но вот жил ли кто-то у него в сердце сейчас — неизвестно. — Вижу, мне удалось тебя удивить. — Я… просто я… — Чонгук не мог связать и двух слов. — Не ожидал, что тебя звали замуж. — Хочешь сказать, я недостаточно привлекателен для этого? — хитро прищурился Тэхён. — Нет! Конечно, нет, — протестующе замотал руками. — Не удивительно, что тебя хотели позвать замуж. Ты вообще самый красивый человек, которого я когда-либо видел, — произнося это, залился краской не один Чонгук. — Просто неожиданно. — Для меня было также. А как отец узнал, то его чуть инфаркт не схватил, — кинул смешок, вспоминая шокированного родителя. — Он всегда был враждебно настроен ко всем альфам, что подходили ко мне ближе, чем на метр, поэтому убеждал бросить Богома. Говорил, что он пудрит мне, малолетке, мозги, чтобы воспользоваться мной. Но это оказалось совсем не так. — Не жалеешь, что отказал ему? — задавая этот вопрос, у Чонгука вспотели ладони. — Нет, — незамедлительно ответил Тэхён. — Дело было не только в различии жизненных позиций, но и во мне. Просто мне кажется, — виновато опустил голову, — я не любил его. Конечно, он нравился мне и был дорог, но такое чувство, будто чего-то не хватало. Не знаю, как объяснить, — снова поднял глаза на Чонгука, изучая красивые черты лица. — Он никогда не занимал мои мысли лишь одним собой. Никогда при виде его моё сердце не вырывалось из груди. Мне не хотелось ради него одного рискнуть всем. Понимаешь? — как ни странно, но Чонгук понимал. — Но чего-то подобного я не испытывал к нему. Я же видел, как он относится ко мне, а я… — стыдливо закусил губу. — А я и в половину не давал того, чего он заслуживал. Будто лишь пользовался его любовью. Возможно, я просто не дорос до таких отношений. Так что наше расставание не было ошибкой. Надеюсь, он нашёл своё счастье, потому что я им точно не был. — Это были единственные твои отношения? — Да. До Богома и после него не было ничего серьёзного. Так, одноразовые встречи, которым я не придаю особого значения. Наконец Чонгук облегчённо выдохнул. От начала этого разговора он сидел будто на иголках. С каждым последующим предложением Тэхёна он сгорал от страха услышать что-то не то. Что именно? Например, то, что Тэхён и правда мог кого-то любить. Одноразовые встречи как раз не беспокоили, но вот то, что омега мог испытывать к кому-то истинное чувство любви, мог отдавать всего себя другому человеку, почему-то больно задевало. Это звучало эгоистично, но Чонгук так чувствовал и что-то поделать с собственными ощущениями не мог. Если подумать, ему должно быть абсолютно всё равно. У него не должно возникать столько вопросов и сумбурных эмоций. Его попросту не должна волновать чужая жизнь. Но она почему-то волновала. В последнее время его уж слишком часто стал тревожить один конкретный человек. И вряд ли это можно назвать исключительно дружеским интересом. Просидев в кафе ещё немного, доедая сладости, они засобирались уходить. Но как только Тэхён заикнулся, что платит он, Чонгук сразу же нахохлился. — И даже не смей ничего говорить. Тебя пригласил я, поэтому плачу тоже я, — не обращая внимания на протесты, Тэхён вложил во счёт деньги. — Тем более, ты сам говорил, что в следующей раз плачу я. — Мало что я говорил. Я альфа, и это я должен платить, — в таких вопросах Чонгук был старых взглядов. И пусть это даже не свидание, а обычная дружеская встреча, но он не мог позволить омеге платить за него. — Вот почему ты такой упрямый? — Это я упрямый? Да ты... И понеслась. В словесной перепалки Тэхён не оставил Чонгуку выбора. Приняв поражение, альфе только и оставалось, что поблагодарить его. Это место ему действительно очень понравилось. Он бы с радостью пришёл сюда ещё. На улице заметно похолодало. От сильного дуновения ветра Тэхён зябко поёжился. Чонгук уже хотел предложить уходить, как внимание привлекло что-то на губе омеги. Наклонившись, он прищурился в попытке разглядеть в тусклом свете чужие уста, обладатель которых заметно напрягся. Усмехнувшись, Чонгук протянул большой палец к уголку рта и стёр с него оставшийся шоколад, после чего неосознанно облизал его. Тэхён, будто пораженный молнией, так и застыл с распахнутыми глазами, забыв, как моргать. Покоившееся на губе отголоски мимолётного прикосновения пустило по телу волнение, оседая на коже табуном мурашек. Один незатейливый жест, а из лёгких выбился весь воздух. Некоторое время Тэхён так и стоял, не видя и не слыша ничего, до тех пор, пока ощутимый контраст температур не заставил прийти в себя. Накинутая на плечи куртка приятно согревала не только снаружи, но и внутри. — Не хочу, чтобы ты ещё раз заболел, — с улыбкой объяснил Чонгук. — Спасибо, — смущённо пролепетал, кутаясь в одежду потеплее. Дорога обратно вела через тот самый парк, где веселье и не думало прекращаться. Вокруг затопленной цветением сакуры аллеи мерцали вспышки зажжённых огней, что мягким светом разбавляли сгустившиеся сумерки. Воздух пропитался насыщенными ароматами сладкой ваты, душистым кофе и беззаботным весельем. Здесь царил приятный, не бьющий по ушам шум и смех. Kristian Kostov — Beautiful Mess С новым шагом всё ясней доносилась лирическая музыка вместе с мелодией живого голоса. Подойдя ближе, они заметили немалую толпу, что полукругом обступила подобие сцены, освещённой яркими лучами софитов. Не посмев пройти мимо, Тэхён с Чонгуком не отрывались от молодого парня, что своим прекрасным звучанием пленял сердце всех присутствующих. Его голос звучал высоко и уверенно, а он сам держался так, словно находился не на уличных караоке, а на настоящей сцене с тысячами слушателей. Кто-то заворожённо слушал выступление, снимая на камеру, а кто-то, предпочтя влиться в момент, кружил с парой в медленном танце. — Потанцуешь со мной? Тэхён озадаченно поглядывал то на Чонгука, то на протянутую в приглашающем жесте руку. Не найдя причин отказываться, он коснулся протянутой ладони, что оказалась намного теплее на контрасте с его холодной. Чонгук аккуратно уложил руку ему на талию и, притянув к себе, начал кружить в медляке. И как по волшебству весь остальной мир снова отошёл на второй план. Вокруг не стало ничего: ни присутствующих людей, ни посторонних звуков, ни вспышек огней. Остались лишь два тела, подчинённое ритму мелодии, и чётко улавливающий стук сердец, что с каждой секундой превращался в звонкое биение молота. Лица, как и тела, оказались друг к другу непомерно близко. В мерцающей полутьме чёрные глаза неотрывно смотрели в карие, из раза в раз поражаясь их гипнотическому влиянию. А карие, в свою очередь, не могли оторваться от чёрных, которые всё больше затягивали на дно тёмных зрачков. Иногда взгляд, не удерживаясь, опускался чуть ниже, к приоткрытым губам. Но, не осмеливаясь задержаться на них, снова возвращался к глазам. В медленных оборотах танца каждое прикосновение переносило их туда, где слова становились излишними. Было удивительно приятно ощущать прижавшее тело к своему. Слишком сладко вдыхать пьянящий аромат, от которого на коже проступала мелкая дрожь. Излишне волнительно и в то же время так желанно чувствовать сомкнувшие вместе руки и соприкасающиеся бёдра. Пребывая в умопомрачительном состоянии, у Тэхёна начали подкашиваться ноги. Стало невыносимо жарко. Воздух казался раскалённой лавой. Каждый вдох обжигал лёгкие. Или дело вовсе не в воздухе? Может, покой нарушал пристальный взгляд напротив? Или скользящая на пояснице горячая ладонь? Было всего слишком много. Тэхён не справлялся. С самим собой не справлялся. Но, противореча собственным ощущения, он прижался к пылающей жаром груди плотнее и немного повернул голову, невесомо соприкасаясь висками. Медленно перебирая ногами, Тэхён впитывал в себя звучащие слова песни. Странным образом они задевали что-то внутри. Это «что-то» щекотало, порхало. Оно росло, множилось и заполняло каждым дюйм. И, кажется, остановить этот процесс было невозможно. Или просто не нашлось сил его притупить? Тэхён совершенно запутался. А Чонгук, отличие от него, ни о чём не думал. Ему не хотелось задаваться вопросами и разбираться с разбередившими эмоциями. Всё, на что он был способен, так это уткнуться в мягкие, пахнущие цветами волосы и умиротворённо прикрыть глаза, отдав предпочтение наслаждаться моментом. Ведь так делал Тэхён? Чонгуку тоже захотелось. И ему это нравилось. Песня стихала, последние строки подходили к завершению. Но даже после того, как прозвучали громкие рукоплескания, они так и не отодвинулись друг от друга. Ещё пару мгновений оба пребывали в собственном трансе, по-прежнему не замечая ничего вокруг. — Красиво спел, — встретившись с таким же расфокусированным взглядом, Тэхён не придумал ничего лучшего, нежели похвалить закончившееся давным-давно исполнение. — Да, красиво, — Чонгук убрал руки с его талии и отодвинулся на шаг. — Но ты всё равно поёшь лучше. — Неужели? — иронично усмехнулся Тэхён. — В прошлый раз ты был сдержан на комплименты. — Это не меняет того факта, что мне понравилось. — Тебе правда понравилось? — спросил без былой насмешки. — Тэхён, твой голос не может не понравится. Ты замечательно поёшь, — на этот раз Чонгук не поскупился на комплименты. Тэхёну не раз говорили подобное, но от Чонгука это звучало по-особенному. По-особенному приятно. — Не хочешь спеть? Здесь может спеть каждый желающий, — указал в сторону сцены, на которую вышел новый человек. — Может, и ты попробуешь? — Не думаю, что это хорошая идея. — Почему? — Потому что больше не вижу в этом смысла, — Тэхён потупил погрустневший взгляд в пол. — Да, я люблю петь, но мне всё равно не суждено блистать на настоящей сцене. Как бы я не старался, не изворачивался и не искал потайных ходов — всё без толку. Меня не слышат. Так зачем это всё? Подобные слова не так омрачили, как разозлили. Чонгук взял Тэхёна за подбородок и, приподняв его лицо, заставил посмотреть ему в глаза. — А теперь послушай меня. Тэхён, ты не просто поёшь. То, насколько ты отдаёшь себя сцене, музыке, как обнажаешь перед зрителем душу — заставляет любого смотреть только на тебя, слушать только тебя. Ты зачем мне сегодня всё это рассказывал? Чтобы опустить руки? Пойми, ты создан для сцены. Я вижу это. Чувствую. И если ты этого хочешь, то не сдавайся. Если тебе нужна поддержка, то я тебе её дам. Звучащий на полном серьёзе голос пробирался под корку мозга и переворачивал в нём всё вверх дном. А вот чёрные глаза, заглядывающие в самую в душу, наоборот, приводили к внутреннему равновесию. — В конце концов, куда подевался Тэхён, который предпочитает жить настоящим? Вот твоё настоящее. Твой шанс. Так почему бы не использовать его? Разве ты что-то теряешь? — Но я не готовился. Я не распет и вообще… — Так, успокойся, — Чонгук взял его за плечи и с полной уверенностью произнёс: — Готовится и не нужно. Это же момент. Он должен быть непредсказуемым. Ты лишь выйди и начни. — Я даже не знаю, какую песню петь. — Спой ту, которую считаешь нужным озвучить сейчас. Для этого момента. Тэхён думал. Взвешивал все за и против. Усердно анализировал, надо ему это или нет. Ответ прозвучал безмолвным кивком. Он в самом деле ничего не терял, так почему бы не попробовать? Хуже уже не станет. Договорившись с ответственным за данное мероприятие человеком, они стали дожидаться, пока выступление закончит молодой альфа. Его песня подходила уже к концу, и Тэхён, охваченный внезапной паникой, снова поддался сомнениям. — Я так давно не выступал перед публикой. С таким количеством людей, — оглянул немаленькое столпотворение. — Я могу растеряться. — Если начнёшь теряться, просто найди меня в толпе. Договорились? — Договорились. Чонгук поправил на его плечах кожанку и с чистым сердцем отправил на сцену. Ему хотелось вернуть Тэхёну веру в то, что ещё не всё потеряно. Да и послушать омегу тоже очень хотелось. Когда в дрожащих руках оказался микрофон, а ватные ноги привели на сцену, Тэхён застыл в неподвижности. Сердце гулко стучало, в ушах закладывало. Встретившие его громкие аплодисменты не особо подбадривали, наоборот, они заставляли чувствовать некую ответственность. Бьющие в глаза софиты лишали возможности отчётливо видеть, но не лишало осознания, что сейчас на него устремились несколько десятков людей, что в нетерпении ожидали от него выступления. Too Close To Touch — Comatose Музыка заиграла. Холодная поверхность микрофона поднеслась к пересохшим губам, с которых слетели первые строки.I feel myself falling deep
To the place you wait for me
I follow blindly
And you remind me
How to feel it all again
Ocean eyes they pull me in
To our eternity
We're no one else can be
Эфемерные, тонкие и в то же время уверенные слова проникали в каждую молекулу воздуха и тягучей волной растекались в пространство. Звучащие строчки заливались между рёбрами и позвонками. Добирались в самые потаённые уголки души, заполняли в ней пустоты и погружали каждого слушателя в иной, потусторонний мир.And I don't wanna wake up,
But I don't want a fake love.
Scared to lie awake
'Cause nothing fills my soul.
В голове Тэхёна витал глухой вакуум. Все мысли вытеснил звук собственного голоса, что мягким флёром обволакивал покрытое россыпью мурашек не только своё тело, но и десятки других. Глаза прикрылись, бёдра начали покачиваться в такт музыке, а внутри с каждым вдохом и выдохом разжигалось неистовое пламя, готовясь вот-вот вспыхнуть разом с приближающимся припевом, что прозвучал как признание. В первую очередь для самого себя.And I keep it to myself,
I don't know who to tell.
Left my love inside a dream,
And he's like no one else…
And I feel like it's killing me slow when I go,
And I just want to stay asleep, comatose.
Отпустив себя окончательно, Тэхён запрокинул голову назад и подчинился набравшей оборотов музыке. Натянутая струна лопнула, позволив телу исполнять вольные движения. Оно, мерно двигаясь, сливалось с битами музыки и отдавало себя зрителю вместе с собственными мыслями и эмоциями, что вкладывалось в каждое слово песни. Тэхёну на самом деле хотелось сбежать от жестокой реальности и погрузиться в чудесный сон. Такой, который ему довелось увидеть сегодня. В нём его унылое одиночество затмевались присутствием одного человека, с которым было безумно хорошо. Рядом с ним гнетущая тоска отступала, а вместо неё приходило необходимое понимание и утешение. Этим сновидение, таким удивительным и немного сказочным, он наслаждался. Старался впитать каждую минуту проведённого в нём времени, чтобы не забыть на завтра. И как бы не хотелось просыпаться, но пробуждение рано или поздно наступит, вновь вернув в реальность, в которой нет места беззаботным радостям. Не в его жизни.I feel your veins tangled deep
In a place I'll never reach,
But I'm still searching,
So don't desert me!
I ain't got no one, you see,
And now there's nowhere I wanna be,
So pull me close to the place I need.
Окружающая обстановка завораживала, дурманила, возбуждала. Дрожащие на микрофоне пальцы сцепились крепче. По оголённые шеи скатывались капельки пота. На румяном лице появилась завлекающая улыбка. Как же ему этого не хватало: быть в центре внимания; знать, что к тебе прикованы десятки восхищённых глаз; отдавать себя зрителю и чувствовать, как невидимая связь между вами укрепляется с каждой вытянутой нотой. Самое прекрасное чувство на свете. Повторяющийся припев звучал всё выше, чувственней, а испытуемое в этот момент превосходство окрыляло. От переполняющих чувств Тэхёна разрывало по швам. Абсолютная раскрепощённость придавала уверенности. Элегантность в плавных движениях и мимике очаровывали и подчиняли.'Cause you know
I obsess over this and I can't stop,
And I swear you exist but it's just in my head,
Just in my head…
Всё вокруг смазалось в неразборчивое пятно, но помутневший от эйфории взгляд всё же смог зацепиться за знакомые чёрные глаза, что сейчас так красиво мерцали от падающего на них света. И без того грохочущее сердце стало биться ещё сильнее. И так раскалённое тело окуталось огнём, сжигая дотла.And I keep it to myself,
I don't know who to tell.
Left my love inside a dream,
And he's like no one else…
And I feel like it's killing me slow when I go,
And I just want to stay asleep, comatose.
Тэхёну нравилось знать, что его голос сводил с ума. Нравилось видеть в прикованных к нему глазах живые огоньки, подобные алкогольному опьянению. И думал он вовсе не о посторонних людях, что погрузились в забвение. На уме был только Чонгук, который, затаив дыхание, вслушивался в каждое слово, слетевшее с розовых губ. Который, забыв, как моргать, смотрел на освещённую софитами фигуру, что пленила и так утерянное сознание.Comatose…
Comatose…
Вплоть до последних строк Тэхён так и не разорвал с Чонгуком зрительный контакт. Нет, не потому, что его настигло чувство растерянности, его и в помине не было. Ему просто хотелось петь для одного конкретного человека, что и сделал сегодняшний день прекрасным сном, ведь реальность не может быть такой… счастливой. И пусть это всего лишь ложное видение, пусть оно завтра растает как песок сквозь пальцы, но Тэхён надолго его запомнит, потому что там ему было хорошо. Там он был счастливым. И таким его сделал Чонгук, что за всё это время ни на миг не свёл с него глаз. Музыка стихла. Вокруг затишье. Жадно ловя губами воздух, Тэхён чувствовал, как сильно колотило о грудную клетку сердце. Покрытая испариной кожа горела огнём. Затылок пульсировал отголосками эйфории. Ещё несколько секунд тишины — и публика взорвалась восторженными аплодисментами и громкими овациями. Только после этого Тэхён свободно выдохнул. Поклонившись, он сошёл со сцены и вернулся к остолбеневшему Чонгуку. — Надеюсь, это не было слишком ужасно? А то я пару нот не вытянул. Пристальный взгляд Чонгука пробирал до костей. Почему он на него так смотрит? Когда невидимые цепи спали, альфа подошёл ближе и притянул Тэхёна к себе, горячо зашептав на ухо: — Ты был прекрасен. У Тэхёна плавилось не только тело, которое прижали ещё сильнее, но и мысли. Он робко положил руки Чонгуку на спину и обнял его в ответ. Не слишком ли много тактильных контактов на сегодня? Да какая уже разница… — Извините за беспокойство, могу я с вами поговорить? Расцепив объятия, позади они увидели невысокого омегу лет тридцати. — Меня зовут Ли Ёнджун, я представитель музыкального агентства SM Entertainment. Ваше выступление… Простите, могу узнать ваше имя? — Тэхён. Ким Тэхён, — растерянно ответил. — Ваше выступление, Тэхён, было потрясающим. Сегодня я немало повстречал талантов, но ни в одном из них я не увидел то, что увидел в вас. То, как пели вы, как держались на сцене вы… Это было невероятно. Вы будто созданы для сцены. Мимо вашей харизмы даже я пройти не смог, а я, уж поверьте, очень привередлив. Можно узнать, сколько вам лет? — Мне двадцать один. — Выглядите моложе, — поникло произнёс Ёнджун, что-то обдумывая. — Хотя знаете, ваша внешность может стать преимуществом. Конечно, было бы намного лучше, будь вам до девятнадцати, но с возрастом у нас не единожды случались исключения. Если мы видели, что человек одарён, то брали его с руками и ногами. А вы, Тэхён, одарены. У нас скоро будет проходить прослушивание, поэтому если вы заинтересованы предложением, пожалуйста, возьмите мою визитку, — протянул из нагрудного карманчика прямоугольную бумажку. — Буду рад, если позвоните. Удачи вам. Тэхён переводил взгляд с держащей в руках визитки на удаляющую спину омеги. — Чонгук, что это было? — он до сих пор не понимал, что только что произошло. Чонгук забрал с его рук визитку и начал вчитываться в напечатанные буквы, самолично убеждаясь в правдивости случившегося. — Я же говорил, что ты создан для сцены, — счастливо заулыбался. — Это шутка такая? Пожалуйста, скажи, что я всё не так понял, — Тэхён панически задрожал. Дыхание потяжелело. — Чонгук, скажи, что это шутка! Взяв разнервничавшегося омегу за плечи, Чонгук попытался его успокоить. — Тэхён, послушай, — попытался обратить его внимание на себя. — Это не шутка. Тебя действительно пригласили на прослушивание. И ты на него пойдёшь. — Пойду? — сорвано пролепетал. — Других вариантов и быть не может. — Но… — Тэхён заметно помрачнел. — Я не могу. Мне нельзя. Отец не разрешит. Он не позволит. — Да плевать, что он скажет! Не каждого вот так замечают и приглашают на прослушивание. Ты хоть понимаешь, какой это шанс? Я не позволю тебе упустить его. Тэхёна терзали не так сомнения, как страх перед отцом. Соджун ни за что не позволит этого сделать. Хоть малейшую веру он обрубит на корню. — Ты ничего ему не скажешь, — словно прочёл его мысли Чонгук. — Ты вообще никому не скажешь. Будем знать только мы с тобой. — Это неправильно. Я не могу скрывать это вечно. Пусть узнает сейчас, нежели тогда, когда я уже пройду прослушивание и у меня появится надежда. Пусть заберёт её сейчас, потому что потом мне будет слишком больно. — Ты не имеешь права отступать, даже не попытавшись, — строго чеканил он. — Упускать такой шанс — глупое решение. Давай для начала мы пойдём на прослушивание, а потом будем думать, что делать дальше. — Мы? — Я же сказал, что поддержу тебя. Мы обязательно что-нибудь придумаем, хорошо? — успокаивающе погладил омегу по плечам. — Если потребуется, я сам поговорю с ним. Уверю, что растрачивать такой талант — это грех. — Ты просто не знаешь его, — невесело усмехнулся Тэхён, но от слов Чонгука почувствовал облегчение. — Вот и познакомимся. А теперь поехали домой. Завтра ещё на учёбу.***
— Это я ещё не рассказал, как в школе с омегами дрался, — засмеялся Тэхён. Стоя под дверью собственного дома, он не спешил в него заходить. С Чонгуком невозможно было наговориться. — Значит, Джин говорил правду? — припомнил слова с вечеринки. — И за что дрались? За альф? — Ещё чего. Это альфы за меня дрались. Чтоб ты знал, раньше я был очень завидным омегой. «Ты и сейчас такой», — вертелось у Чонгука на языке. — Но сколько бы они не дрались, ни один из них меня так и не покорил. Старшеклашки не привлекали меня. — А сейчас тебе кто-то нравится? Вопрос вылетел спонтанно. Повернуть время вспять было невозможно, а собственный интерес пожирал уже не первый день, неумолимо прося утолить его. И его утолили. Да так, что внутри всё рухнуло. — Да, нравится, — прозвучало на выдохе. — И кто это? — голос предательски дрожал. — Тот, к кому лучше не испытывать этих чувств. У нас всё равно ничего не получится, а делать себе больно я не хочу. — С чего ты взял, что не получится? — Он сам мне это сказал, — говорил Тэхён с улыбкой, но в глазах плескалась сплошная тоска. Чонгук не мог этого увидеть. Вокруг было слишком темно. Воспользовавшись повисшей тишиной, он снял с себя куртку и протянул её отрешённому альфе. — Уже поздно. Спасибо за вечер, Чонгук-и. И спокойной ночи. Отрезвил Чонгука лишь звук захлопнувшейся двери. Домой он вернулся с самым отвратительным чувством на свете. Таким, от которого всё вокруг меркло и теряло всякий смысл. Подобное он испытывал впервые. А в это время, где-то на другом конце города, прислонившись спиной к двери, один омега всеми силами пытался сдержать скопившиеся в уголках глаз слёзы. Сегодня он наконец понял, что у него не осталось ни единого шанса выбраться из пучины собственных чувств. Он погряз в них с головой. Как же так, Тэхён? Как ты мог это допустить? И всё-таки Бэкхён оказался прав. В эти сети попадают незаметно…