История Принцессы Тьмы

Последующие три года Ланга называла самыми тёмными в своей жизни. Во всех смыслах слова. В душе поселилась чёрная тоска. Через полгода за разбитые тарелки и ещё какие-то проступки из барака забрали все светильники. Пробираться к своей кровати приходилось в жуткой темноте, натыкаясь на других ребят. На ночь больше никто не рассказывал сказок, никто не пел песен, и даже никто никому не желал спокойной ночи. По крайней мере, Ланге никто не желал. Вроде как Рид, Дик и Ник что-то говорили друг другу, но в остальное время они в основном молчали. Иногда младший из братьев внезапно начинал плакать, и успокаивать его смысла не было. Надо было, чтобы просто этого не заметил надсмотрщик или кто-то из каббаров. В притихшем тёмном бараке завелись крысы и летучие мыши. Первое время дети их пугались, а потом перестали. Утром Ланга просыпалась и небрежно скидывала со своего одеяла примостившуюся на нём крысу, доставая башмаки, выгоняла из-под кровати несколько летучих мышей. Все эти существа стали привычной частью жизни, хоть и приносившей неудобства. Первые несколько дней Ланга плакала постоянно. Её глаза почти не высыхали. А потом, в какой-то день незаметно для самой себя плакать перестала. Глаза высохли. Такое впечатление, что слёзы вылились все. На всю жизнь. Самое страшное было то, что Ланга совсем перестала сочувствовать. В ней теперь было куда больше злости и обиды. Она злилась на всех. На тех, кто её бил, на тех, кто плакал после побоев ночью. На взрослых жевунов, которые не смогли защитить детей. На мать, которая не смогла отбить свою обожаемую дочь от монстров Пакира. На все силы Света, о которых говорили здесь, в Подземной стране. И самым опасным воином Света был Железный Дровосек. Как только Ланга узнала, что такой существует, что он когда-то жил в Сосёнках, и любил её мать, и как раз он-то и был причиной того, что Сосёнки оказались в Лесу Призраков, вся накопившаяся злость обрушилась на его образ. Зато теперь можно было перестать злиться на маму и взрослых Жевунов. А ведь маму Ланга любила. Какой ребёнок не любит свою маму? Но мама так во многом ошибалась… Мама говорила, что в людях всегда есть добро. Жизнь говорила обратное. Ни в ком ничего хорошего нет. Мама говорила, что людям надо помогать, тогда всё будет хорошо и правильно. Тогда и тебе в трудный момент помогут. Жизнь говорила другое. Вот Клара, всем помогала, всех защищала. А её никто не защитил. Её даже не пощадили. При всей благодарности и любви к этой доброй девочке Ланга не хотела быть ей. Мама говорила, что надо быть щедрым и бескорыстным. Нет. Не так. Надо держать всё при себе, иначе останешься голодной. Мама говорила, что надо быть искренней. Но здесь вообще ничего нельзя говорить. Никого не интересует, что ты чувствуешь, никого не интересует, плохо тебе или хорошо. Мама говорила, что радость в общении с близкими людьми. Нет, радость — это когда досталось не тебе, а той же поварихе, которая вчера гоняла Лангу по кухне веником, а сегодня ей самой достался пинок от кого-то из каббаров. Мама всегда надеялась… Жизнь надеяться не давала. Ланга усваивала другие правила жизни: Любая привязанность — это слабость. Будь это близкий друг, прирученная крыса, или просто какая-то вещь, оставшаяся на память от человека. Всё это могут отобрать, и будет больно. Не надо привязываться. Сильный бьёт слабого и получает от более сильного. Это целая пирамида. В самом низу они, беззащитные маленькие дети-жевуны. Всегда в основании пирамиды самые слабые. Чем выше, тем меньше достаётся тебе, и тем больше ты можешь сама ударить… Ланга не имела желания оставаться в основании этой пирамиды. Надо пробираться на её верх. Для этого надо быть сильной. Но она человек, причём девочка, так что сильнее каббаров она не станет. Ну и пуская не станет сильнее, у неё есть другое. Она умнее и хитрее их всех. Она догадалась найти себе укромный уголок, знает, как в него забраться и как из него вылезти. А каббары не догадаются даже найти дырку, в которую пролезет что-то, кроме веника. Но Ланга росла, и забираться в этот закуток становилось сложнее. Пора было из него вылезать, и искать себе такое место, где можно не прятаться, а всыпать как следует своим обидчикам. Пора встать на следующую ступеньку… Первой ступенькой было стать главной среди детишек, начинать надо с братьев Клары, которые по-прежнему работали с ней вместе на кухне. Она и начала командовать. Потихоньку, полегоньку. Правда, братцев было практически не за что наказывать, порядок на кухне они наводили исправно и почти не капризничали. Всё лидерство выражалось в том, что Ланга на них иногда прикрикивала. Мальчики этому очень удивлялись, а Рик становился всё смурнее и смурнее. Его скоро должны были забрать, и его это очень беспокоило. Видимо, он решил то же, что и Ланга, - стать сильным. Он каждый день тягал какие-то камни, по утрам бегал вокруг барака, колотил палкой где-то добытый мешок, который повесил на балке барака. Часто в ночи слышались глухие удары. Ланга решила всё же своей идеей поделиться. Уединиться вместе с Риком Ланге удалось под вечер около барака. —Привет! — поздоровалась Ланга. —Виделись уже, — отозвался Рик, сбросил с плеч камень, который сейчас поднимал и посмотрел на Лангу. — Что ты хотела? —Я смотрю, ты тренируешься, — произнесла она. —Да. —Я так понимаю, ты хочешь перестать быть постоянно избиваемым… — заметила она. —Да, я хочу, чтобы нас перестали бить, — ответил Рик. — Хочу стать сильнее, чтобы мог защитить себя и своих братьев. А когда-нибудь и отомстить тому, кто убил Клару. Но это позже, когда Дик с Ником смогут сами за себя постоять. —Я тоже хочу, чтобы мы перестали постоянно получать. Знаешь, что для этого надо сделать? —Научиться давать отпор. Они чувствуют свою безнаказанность, поэтому и колотят нас. Ты же видела, что они сами боятся тех, кто сильнее? —Видела. Ты хочешь научиться давать отпор, но разве у тебя получится? Они ведь намного сильнее, — заметила Ланга. —Это сейчас они сильнее. А потом я стану сильнее, — заметил Рик. —Я предлагаю действовать хитростью, — прошептала Ланга. — Мы можем проучить как следует наших обидчиков… —Подробней, — произнёс Рик. План они разрабатывали несколько дней. Рик даже со своей кровати перебрался на кровать рядом с местом Ланги, чтобы удобнее было перешёптываться. Постепенно к Рику перебрались и Дик и Ником, и присоединились к заговору по мере сил. Намечено было две цели: повариха и надсмотрщик. Надсмотрщиком над детьми было какое-то худощавое, очень злобное существо, похожее на ящерицу, вставшую на задние ноги. Всё его тело покрывала зеленовато-серая чешуя. Из одежды на нём был только ремень с пряжкой, перевязь с постоянно пустыми ножнами и плётка, которая оплетала его туловище рядом с ремнём. Имени у этого существа дети не знали, да и не знали, насколько оно разумно, потому что единственное, что от него слышали — это команды и угрозы. Ланга добыла моток верёвки, Рик нашёл какую-то противную зелёную слизь. —Что это такое? — спросила Ланга, глядя в ведро с этой мерзостью. Руками эту дрянь у неё трогать даже не возникало. —Гадость, — ответил Рик. —Да вижу я что гадость, — поморщилась Ланга. — Что это и откуда оно? —Если я скажу, тебя стошнит, — мрачно заметил мальчик. — Главное, оно скользкое. Если мы этим намажем ступеньки, то ходить по ней сможем только мы, поскольку мы будем знать, где не намазано. Разведём водой, чтобы на дольше хватило… Пожалуй, Ланга и правда не хотела знать ответа на свой вопрос. Лучше заняться делом… Каббариха полетела со ступенек очень впечатляюще. И сломала ногу. Точнее, сломала ногу она когда к ней пошли ещё двое каббаров из охраны, те тоже поскользнулись на лестнице и рухнули прямо на повариху. Все трое разразились хриплой руганью на неизвестном языке, а Ланга с братьями обменялись довольными взглядами. Когда нога у поварихи оказалась сломанной - вообще открытый вопрос. Возможно в ходе последовавшей за этим драки. —Они тупые… — едва слышно прошептала Ланга Рику. —И жестокие. Не с нами. Друг с другом, — согласился Рик. Когда ребята в это день возвращались в свой барак, Ланга впервые за долгое время с кем-то действительно разговорилась. —Вот вырасту, и мы отсюда выберемся, — серьёзно сказал Рик. — Сейчас не получится, но когда мы станем взрослее и сильнее, выберемся. —Кто «мы»? — спросила Ланга. —Я, братья, да и ты тоже, - точно выберемся. Остальные не знаю… Вот Родя хочет остаться. Его послали на кухню при казармах, а там много людей, и они не рабы. Они воины. —Не понимаю, кто хочет здесь оставаться? — поморщилась Ланга, оглядываясь вокруг. Вокруг одни скалы, камни, серые каменные дома, нависающие над улицами. У них узкие окошки, которые как будто угрожающе смотрят на прохожих. Сверху струится слабый лиловый свет облаков, который не разгоняет темноту, а делает её ещё более жуткой. И как будто холоднее. Растений здесь вообще нет. Птиц нет. Только летающие ящеры, и ни один их голоса ничем не напоминает песню. Крик, стон, а то и мучительные рыдания. Здесь никто не поёт и не танцует. Не слышно смех. Здесь вроде вообще никогда не смеются. Да и когда последний раз сама Ланга смеялась вслух? Ланга тихо обещала себе: — Я обязательно вернусь к маме. Рик с пониманием посмотрел на Лангу и кивнул. Правда, всю приятную атмосферу нарушил надзиратель, от которого Ланге сегодня крепко досталось. За что, она уже и не пыталась понять. Просто надзиратель был в плохом настроении ,и девочка ему попалась первой. —Как этого будем убирать? — осведомился Рик, свесившись со своей кровати. — Здесь нет лестниц. —Зато у нас есть верёвка, — напомнила Ланга. —Отлично. Рик вернулся на свою кровать. Прошло много времени, Ланга почти уснула, когда её снова разбудил голос соседа. —Ланга? —Чего? —Можно тебя попросить? —О чём? —Позаботься о Дике и Нике, когда меня заберут. —Я не хочу тоже умереть, — замотала головой Ланга. —Так я тебя и не прошу. Просто иногда говори с ними. Кто знает, куда меня заберут, может, я их больше никогда не увижу… Скажи утром «доброе утро», а вечером «спокойной ночи», это хоть чуть-чуть им поможет без меня. Ланга молча смотрела в темноту над собой. —Ну, можешь пообещать? —Ладно… — ответила Ланга. — Ладно, ладно, ладно. Это Ланга говорила просто чтобы Рик отстал от неё. Она в упор не понимала, чем могли помочь эти глупые слова «Спокойной ночи» и «Доброе утро». Ночь как ночь. Спишь и хорошо. Утро вообще не доброе. И день не добрый и вообще ничего доброго тут нет. Только крысы, летучие мыши и мощные кулаки, которые при любом удобном случае отвесят тебе. И вообще добрым здесь быть нельзя. Добрым достаётся раза в три больше, чем всем остальным. И всё же… Ланге до сих пор хотелось самой слышать эти слова. Ей хотелось, чтобы мама, как это обычно было, подошла к её кровати, наклонилась, поцеловала в лоб и тихо-тихо произнесла «Спокойной ночи, доченька»… Эту ночь Ланга никак не могла заснуть, пока не представила эту сцену во всех деталях, начиная с лица мамы, кончая вышивкой на подушке. Но уже после этого Ланга заснула очень крепко, как дома… Иллюзия прежней жизни развалилась уже наутро. С громом и треском. Надзиратель почему-то был сегодня особенно зол. Он был просто в бешенстве, и Ланге пришлось скорее скрываться от разозлённого зверя за кроватью. Досталось всем, и девочке теперь ещё больше захотелось ему как следует отомстить. Ей надоело бояться. Надоело до злости на себя. Но она пока слаба. Слишком слаба. Ничего, она ещё станет сильнее их всех. Она сама сможет ударить кого захочет, сможет защитить себя. И вернуться к маме. Верёвка Ланге не понадобилась. На следующий день надзиратель просто куда-то исчез. Детям ничего про него не сказали, да и спрашивать они не очень хотели, просто тихо порадовались. Неделю, пока искали желающего присматривать за маленькими оболтусами, ребята жили спокойно. Потом нашли какого-то толстого маленького поросёнка, не очень похожего на других каббаров. Он был слишком ленив, чтобы гонять детей. Но по мнению ребят он совершил куда большее преступление. Он занял одну из кроватей. Около двери. Та, которая ему понравились, выгнав Ритти. Кровати для маленьких Жевунов стали с самого первого дня в бараке стали неприкосновенным уголком, в котором хранилось всё самое дорогое, спинка кровати была изрисована мелками в самые приятные для каждого цвета. У кого-то на кроватях даже сохранились рисунки Клары. А тут выяснилось, что даже этот уголок им не принадлежит. А потом забрали Рика. Для Ланги наступил год мучений. Во-первых, два оставшихся брата хотели, чтобы она проявляла о них ту же заботу, а Ланга просто ими командовала. Она бы выразила им свою заботу, если бы помнила, как это делается. Вся забота сводилась к тому, что Ланга вечером говорила недовольное «Спите». По крайней мере, это было не жёсткое «спать!». Дик и Ник очень часто беседовали между собой, и один из таких разговоров Ланга услышала. —Она не наша сестра. Чего нам ждать? Рик заботился о нас, потому что он наш брат. А Ланга нам никто… Вот и не проси у неё ничего, — сказал Дик серьёзно. С серьёзностью, которая совершенно не подходит ребёнку. Этот год был странным. Очень странным, потому что для Ланги он то начинал нестерпимо растягиваться, то день летел за нём, как камни со склона. И каждый норовил придавить Лангу. Она то боялась того, что её куда-то заберут. Ведь не известно, что с ней случится дальше. Тех, кого забирали, дети больше никогда не видели. То радовалась, что покинет этот серый, мутный барак, полный вечно шумящими сопляками, которые постоянно пытаются у неё что-то просить.