Давай всё исправим

      Кроме того, что Дин чертовски много знает о потерях, он еще и отлично осведомлен о том, что значит умирать. Не единожды испытав это на своей шкуре, охотник, вновь ощутив, как к нему возвращается сознание, ожидает увидеть вокруг себя Рай, каким он его запомнил. Ну, знаете, вся эта хрень с лучшим воспоминанием в жизни, когда он был счастлив и прочее… Но ничего подобного нет.              Веки настолько тяжелые, что невозможно найти в себе силы, чтобы разомкнуть их, а тело будто весит целую тонну. Прислушиваясь к ощущениям, Дин отмечает боль в спине и мышцах, у него дерет горло и раскалывается голова. А еще мутит.       Какой-то дерьмовенький Рай. Или это….?       Вдруг осознание накрывает его с головой. Это точно не блаженные Небеса, и значит, он оказался в противоположной стороне загробной жизни. Дина захлестывает паника. Неужели он так и не смог искупить все то дерьмо, что вытворил при жизни? Неужели сейчас откроется ржавая дверь, и за ней появятся черноглазые ублюдки с орудиями пыток?!       Только не это! Только не снова.       Напрягая слух насколько это возможно, старший Винчестер ждет ядовитых усмешек, скрежета зубов, лязга цепей, но единственный уловимый звук, витающий вокруг него, — монотонный писк. Он поворачивает голову в сторону раздражителя, когда чувствует, что его предплечья касаются прохладные руки, а потом все мысли плавно улетучиваются, и снова наступает тишина, приносящее забытье.       Когда сознание возвращается к Дину в следующий раз, мир вокруг ощущается уже иначе. Он не знает, сколько прошло с тех пор, как он отрубился, — может быть, пара минут или несколько месяцев, но в этот раз тело уже не кажется таким тяжелым, а веки, пусть и не очень охотно, но все же разлепляются. Яркий белый свет режет глаза, и требуется время, чтобы привыкнуть к нему, но в итоге Дин различает две длинные люминесцентные лампы прямо над собой. Немного развернув голову, он пробегается взглядом по окружающим предметам: белые жалюзи на окне, маленький столик с искусственными цветами в горшке и куча приборов, часть которых тянутся прямо к нему своими шупальцами-проводами.       Больница. Блять, это больница. Невозможно. Этого не может быть. Точно не с такой травмой.       Прибор справа начинает пищать усерднее, и на плечо Дина в то же мгновение опускается рука — на этот раз теплая и крепкая. Шевелить шеей сложно, но охотник пересиливает себя и не может поверить глазам, когда прямо над собой видит возвышающуюся фигуру Сэма.       — Господи, Дин, — выдыхает братец с отчаянным облегчением в голосе. Он выглядит так, словно не спал вечность — растрепанный, с синяками под глазами, заметной щетиной и осунувшимися щеками.       Старший Винчестер закрывает и открывает глаза, чтобы убедиться, что это никакое не видение. Великанский силуэт брата никуда не исчезает.       — Что… — Дин мгновенно закашливается и отмечает, как низко и сипло звучит его голос, но стискивает зубы и продолжает, пытаясь вложить в этот вопрос все имеющееся у него раздражение. — Что ты сделал, Сэм?!       Сэм убирает руку с его плеча и сжимает пальцами переносицу, легко усмехаясь.       — Клянусь, я ничего не делал.       — Я не идиот, Сэм. Та штука проткнула меня насквозь. Я помню, как умер.       — Почти умер, — поправляет брат и, облегченно вздохнув, улыбается. — Но у тебя отличный ангел-хранитель.       Дин смотрит на ухмыляющегося Сэма как на последнего кретина, ожидая объяснений, но тот не торопится сказать что-то еще, будто наслаждаясь потерянным видом брата.       — Ангел-хранитель? — не выдерживает Дин и предпринимает попытку подняться с больничной койки, но, зашипев от боли, быстро падает назад. Улыбка мгновенно сходит с лица Сэма. Он возвращает руку обратно на плечо, удерживая брата на месте, и легко кивает. Дин отмечает, что в уголках его глаз начинают блестеть слезы.       — Кас, — выдыхает он. — Тебя вернул Кас.       Дин таращится на Сэма целую вечность, будто перед ним не родной брат, а пришелец, только что сообщивший, что прилетел с миром.       Этого не может быть ровным счетом с такой же вероятностью, как и чудесного воскрешения Дина, но… Дин ведь жив, верно? И значит ли это…       — Кас? — переспрашивает Дин, будто ему могло послышаться дважды.       — Да, — улыбка Сэма становится еще шире, и он пытается незаметно смахнуть влагу с глаз, быстро и уверенно кивая. — Он, похоже, успел в последнюю секунду. Мне казалось, что уже слишком поздно, но потом он появился в амбаре, и тогда…       — Подожди, — перебивает Дин. — Где он?       — Здесь. В больнице. Кажется, возвращение на Землю и твое воскрешение его прилично потрепали, так что он вырубился прямо там, не закончив исцеление до конца. Я привез сюда вас обоих.       Больше Дин не может оставаться на месте и поднимается выше, чем в прошлый раз, даже с учетом руки на плече. Спину прожигает боль, но это нелепая ерунда по сравнению с тем, что ангел где-то совсем рядом.       Сэм встревожено машет головой, пытаясь уложить Дина обратно, когда приборы начинают пищать еще яростнее, и на пороге палаты появляется медсестра.       — С возвращением, — с улыбкой говорит она, но мгновенно хмурится, заметив попытки Дина подняться. — Вам не стоит вставать, мистер Бонэм.       — Я… мне надо… — Дин барахтается на месте под давлением руки брата, но все же сдается, роняя голову на подушку.       — Знаю-знаю, — кивает женщина, подходя ближе и проверяя катетеры на его предплечье. — Ваш брат предупредил, что вы захотите улизнуть отсюда, как только придете в чувства. Но швы еще совсем свежие, так что Вам прописан строгий постельный режим.       Сердце Дина стучит как сумасшедшее, и ему хочется закричать от собственной неспособности принять вертикальное положение, так что он бросает умоляющий взгляд на Сэма, но тот отрицательно машет головой.       — Дин, все нормально. Ты должен спать и восстанавливаться. Обещаю, я прослежу, чтобы с Касом все было в порядке.       Медсестра в это время нажимает несколько кнопок рядом с ним, и голова практически мгновенно снова становится тяжелой. Дин открывает рот, чтобы послать этих двоих куда подальше, но с губ не срывается ни слова, а глаза медленно закрываются, и наступает тишина.       Когда Дин просыпается в следующий раз, медленно моргая и отгоняя остатки похмельного головокружения, то замечает, что к руке больше не тянутся капельницы, а окружающие его предметы выглядят более четкими. Яркий свет теперь не слепит, голова практически не болит, а тело не кажется бесконечно тяжелым. Он оборачивается налево в поисках брата, и испуганно замирает, когда видит на стуле возле стены до боли знакомого ангела в костюме и нелепом галстуке.       Он дремлет, уронив голову на собственное плечо, неудобно растянувшись на кожаной обивке, но, услышав шевеление, мгновенно открывает глаза и устремляет их прямиком на Дина.       Очевидно, это не мираж, но на всякий случай Дин даже не дышит, боясь спугнуть картинку перед собой. Все мысли смешиваются в кучу, он открывает и закрывает рот, потому что одновременно хочет сказать слишком много всего и не уверен, что вообще стоит что-то говорить. С его губ срывает неуверенное: «Кас» — и ангел сразу же садится ровнее, хватаясь за подлокотники руками. Его губы сжимаются в тонкую линию, а глаза прищуриваются, будто осуждая, прежде чем он отводит взгляд и шумно выдыхает.       — Дин Винчестер, — начинает он, поднимаясь с места и подходя ближе. — Какой же ты жопозад.       Охотник не совсем уверен в том, что правильно расслышал долгожданное приветствие, но судя по холодному тону и напряженной осанке Кастиэля, слух его не подводит. Он усмехается, не совсем понимая причину подобной реакции, и возвращает голову на подушку.       — И тебе привет, Кас.       Но, кажется, ангелу совсем не смешно.       — Ты хоть понимаешь, что чуть не умер по собственной глупости?       Дин пожимает плечами, ощущая, как мышцы спины болезненно реагируют на движение.       — Во-первых, если ты не в курсе, на охоте такое бывает. А, во-вторых, я жив.       Губы Каса сжимаются еще сильнее, и он закатывает глаза, прежде чем яростно тыкнуть Дина в плечо пальцем, выбив из него возмущенное: «Ауч!».       — Ты жив, потому что я чудом успел оказаться рядом. Знаешь, чего мне это стоило? Я нарушил единственное правило Джека, пал и в процессе того, как мои крылья сгорали сантиметр за сантиметром, пытался рухнуть где-то неподалеку от амбара, где ты решил проткнуть свои внутренности арматурой.       — Вообще-то это было не совсем мое решение. Видел того вампира? Он был… — Дин прекращает оправдываться, резко осознавая смысл услышанного. — Подожди. Ты был на Небесах? С Джеком?       — Откуда еще можно пасть, Дин? — Кас отмахивается от него, скрещивая руки на груди. — Я наивно полагал, что мои последние слова хоть немного повлияют на твое отношение к ценности собственной жизни, но, очевидно, ты меня не слушал, так что…       — Давно? — перебивает его Винчестер.       Касу требуется секунда, чтобы вникнуть в суть вопроса.       — Не очень давно. Джек вытащил меня из Пустоты около месяца назад по земным меркам.       — Месяц назад, — шепотом повторяет Дин.       — Да. Он попросил помочь ему с переустройством Небес и вернул могущество, но теперь это не имеет никакого значения, потому что почти все оно было истрачено.       Радость от первой встречи мгновенно сменяется на еле сдерживаемую злость, и холодный тон Каса ничуть не скрашивает ситуацию, а только подбавляет масла в огонь. Дин закрывает глаза и сжимает кулаки, прежде чем ответить другу таким же ледяным тоном:       — Тебя об этом никто не просил.       Кас хмурится и отшагивает назад, продолжая буравить Дина взглядом.       — Вот как?       Дин стискивает зубы и отворачивается к приборам у изголовья, жалея, что не до конца уверен в собственных силах, чтобы встать и показательно хлопнуть дверью, оставив ангела в палате одного. Впрочем, спустя несколько секунд молчания именно так и поступает Кастиэль, картинно перебросив валяющийся на стуле тренч через руку.       Как только входная дверь закрывается, отделяя Дина от остальной больницы и его недавнего посетителя, он обхватывает лицо ладонями и еле сдерживается, чтобы не закричать или не начать разносить палату по щепкам.       Месяц. Кас вернулся месяц назад, и даже не попытался подать сигнал, что он в порядке. Целый месяц, когда Дин ежедневно изводил себя дурными мыслями, молитвами и дешевым виски. Черт.       А если бы он не умирал, вернулся бы Кас вообще? Кажется, он открыто дал понять, что жалеет о расставании с Джеком и своими вновь обретенными силами, так что, может быть, ангел вовсе и не планировал возвращаться к братьям? Если верить тому парнишке-медиуму, Небеса были плотно заколочены, так что Кас понимал, что Винчестеры никак не смогут добраться до него, и спокойно занимался ангельскими делами вместе с сыном.       Выходит, он не мог телепортироваться из Рая и, увидев, что Дин вот-вот отбросит коньки, бросился вниз по старой привычке, а теперь… винит его в этом? И Джек, по-видимому, запретивший любому ангелу совать нос в дела человечества, не вернет его назад, так как Кас ослушался его запрета. Он снова сделал выбор в пользу Винчестера, но на этот раз, наконец, понял, насколько глупую ошибку совершил.       Дин задыхается от собственной злости. Это неправильно. Блять, это абсолютно неправильно, все должно быть не так! Он ведь… он…       Перед глазами снова встает знакомая картина. Кас говорит так, будто от этого зависит его жизнь, и до Дина с запозданием доходит, что так оно и есть. Он просит старшего Винчестера увидеть в себе всё прекрасное, что видит он сам, и потом прощается, произнеся три слова, от которых сердце без остановки кровоточит уже месяцы.       Только вот диалог несколько минут назад никак не вяжется с той сценой, и это означает только одно.       Разумеется. Конечно же.       Дин чувствует себя полным кретином. Жопозад — мягко сказано. Он конченый придурок, возомнивший себя не бог весть кем. Черт, двенадцать лет! Этого вполне (с охринеть каким излишком) достаточно, чтобы их отношения продвинулись чуть дальше эмоционально-перенасыщенных гляделок, если бы ангел был заинтересован, но, очевидно, заинтересован он никогда не был, и то, как воспринял его слова Винчестер, — просто плод больной фантазии.       И с чего вообще Дин внушил себе этот бред? Он ведь и сам говорил эти слова близким людям, не подразумевая никакой романтической хрени. Например, Сэму. Или Чарли.       Почему же в этот раз он позволил такой откровенной глупости плотно укорениться в своих мыслях? И что теперь делать с ангелом, который явно не планировал снова пасть и лишаться крыльев?              Лицо Дина горит от ядовитой смеси боли, разочарования, злости и обиды. Ему хочется разорвать грудную клетку руками, вытащить оттуда этот давящий клубок и истечь кровью, как ему и было суждено сделать на прошлой охоте.       Дверь в палату открывается как раз на моменте предела его экзистенциального кризиса, и внутрь заходит Сэм, выглядящий уже немного лучше, но все еще довольно-таки помято. Он мгновенно встревожено поднимает брови, изучая брата.       — Ты в порядке, Дин? Тебе больно?       Старший Винчестер истерически усмехается. Больно… Блять, лучше бы ему было больно.       — Нет, Сэмми, — он качает головой, с трудом отрывая ладони от лица. — Расслабься, я в порядке.       Сэм подозрительно прищуривается, но все же кивает и бросает свою сумку на стул, где только что сидел Кас.       — Видок у тебя был, будто призрака увидел, — произнеся это, охотник, кажется, складывает два плюс два. — Подожди, ты виделся с Касом?       Еще один истерический смешок. Серьезно? Соберись, Винчестер, тебе не шестнадцать.       — Виделся.       — И…? — не выдерживает Сэм, становясь с каждой секундой все более хмурым.       — Кажется, он не в восторге от того, что снова свалился с небес на землю.       Теперь и Сэм кривовато усмехается.       — Да уж. Ну, его можно понять.       И да, наверное, так и есть. Его можно понять, но мозг Дина вопреки здравому смыслу отказывается это делать, полностью отдавшись на волю эмоций.       Чтобы перевести тему, старший Винчестер просит ввести его в курс дел и рассказать, что было после того, как он отключился. Сэмми мгновенно меняется в лице, но все же кивает и выкладывает сухие подробности, словно читает рапорт.       После того, как Дин в его руках совсем перестал реагировать, Сэм услышал неподалеку грохот, а потом в амбар ввалился Кас — весь потрепанный и еле стоящий на ногах. Он бросился к Дину, стащил его с арматуры и выложил все свои силы, чтобы вновь вдохнуть в него жизнь. Точнее, на тот момент Сэм еще не был уверен, что все получилось, потому что в процессе Кас тоже потерял сознание, а на спине Дина все еще красовалась огромная дыра, так что охотнику пришлось тащить уже две почти бездыханные туши в Импалу, уговорить спасенных детей не волноваться об этом и тоже сгрести их в машину, а потом в госпитале сочинить идиотскую историю, чтобы его не приняли за маньяка-убийцу, заметающего следы.       Сэм прождал в коридорах несколько часов, прежде чем врач с уверенностью заверил его, что оба брата живы, хоть и находятся в тяжелом состоянии: Дин из-за обильной кровопотери, а Кас из-за загадочных обстоятельств, вызвавших у него какой-то странный коматоз. И если отключку ангела можно было списать на недавно пережитый стресс из-за почти что смерти «брата», то над загадкой под вымышленным именем Дин Бонэм врачам пришлось ломать голову. После каждого нового обследования они только разводили руками — небольшая рана на спине никак не могла привести к такой сильной потери крови, а все внутренние органы были чудесным образом невредимы.       Впрочем, Сэму не впервой было прикидываться ничего не понимающим простофилей, так что он поддержал общую атмосферу непонимания, внутренне радуясь, что Касу, как обычно, удалось вытащить Дина из полнейшей задницы.       — Я сидел напротив тебя, смотрел на все эти провода и капельницы и думал: «Черт, неужели нам могло настолько повезти». Снова, — Сэм хмыкает, впервые за весь рассказ позволив себе показать эмоции. — Кажется, это то самое чудо, о котором ты говорил.       — Да уж, — тихо соглашается Дин, хотя сам понимает, что никакое это не везение и не чудо.       Это Кас.       Просто Кас, снова пожертвовавший всем ради Дина. Только на этот раз сильнее обычного ощутивший цену этой жертвы.       Следующие два дня проходят для Винчестера в штатном больничном режиме: осмотры, прием медикаментов и дополнительные обследования, которые вновь не дают врачам никаких ответов. Дин с любопытством рассматривает шрам на спине, который едва ли не стоил ему жизни, а теперь заживает, словно ничего и не было, и думает о сгоревших ангельских крыльях, которые вряд ли когда-нибудь восстановятся в первозданном виде.       Он вспоминает Каса, каким он был когда-то давно, имея полный запас благодати и целые крылья: непреклонным, могущественным, способным стереть в пыль кого угодно одним щелчком пальцев, и с некоторым стыдом признается себе, что совсем не скучает по тому отмороженному типу, только начавшему пробовать на вкус свободу. Но зато Дин очень скучает по человечному, немного ворчливому и верному другу, каким он стал братьям в последние годы, а теперь даже не появляется в палате Винчестера после их последнего разговора.       Конечно же, он знает, что был не прав. Как и обычно, смысл произошедшего доходит до Дина с запозданием, но теперь с каждым проведенным наедине с собой в палате часом, он злится на себя все сильнее и сильнее. И когда доктор, наконец, принимает решение о выписке Дина, ему становится еще больше не по себе от неизбежности скорого разговора.       Сэм забирает его вечером, припарковав Импалу на стоянке, и Дин с удивлением отмечает, что внутри никого нет.       — Кас уже в мотеле вместе с Чудо, — объясняет Сэм, заметив замешкавшегося брата. — Его выписали еще вчера, а твой пес уже свел с ума всех постояльцев своим лаем.       Мысль о том, что ангел нашел общий язык с его собакой, на удивление сильно трогает Дина, но он все равно расстроен и молчит всю дорогу, прислонившись лбом к стеклу на пассажирском сидении. Впрочем, настроение ухудшается еще сильнее, когда Кас неловко здоровается с ним в номере, пока Дин пытается отбиться от вездесущего пса, решившего выплеснуть всю накопившуюся за дни отсутствия хозяина энергию.       А когда ангел будто бы невзначай интересуется, не против ли братья, что он вернется с ними в бункер, Дин взрывается окончательно и проводит лишних тридцать минут в душе, безуспешно пытаясь успокоиться. Сэм весь вечер вертится около них с Касом, активировав роль няньки-сиделки, хотя они вполне могут позаботиться о себе и самостоятельно, так что возможность закрыть все вопросы здесь и сейчас ускользает сквозь пальцы.       Сесть за руль Дину, естественно, тоже не позволено, и хотя спина все еще неприятно ноет при каждом движении, охотник не ограничивает себя в выражениях, высказывая Сэму все, что он думает о его новоприобретенном режиме гиперопеки. По той же причине им приходится остановиться в мотеле, чтобы у младшего Винчестера была возможность передохнуть от дороги, а у двух бывших пациентов «комфортно выспаться и набраться сил» (Дин, разумеется, закатывает глаза, когда Сэмми выдвигает это как аргумент).       Сэм уступает Касу и Дину две односпальные койки, разделенные только прикроватной тумбочкой, а сам скрючивает свое двухметровое тело на диване и засыпает уже через минуту после того, как дотрагивается головой до подушки. Дин же долго лежит без сна, прислушиваясь к размеренному дыханию на соседней кровати, и, кажется, не перестает контролировать вдохи и выдохи, даже когда ненадолго проваливается в дремоту. Он борется с желанием подойти поближе и убедиться, что это правда его Кас. Вернулся. Живой. Дышит и, скорее всего, видит вполне себе человеческие сны, закутавшись в одеяло почти с головой. Тепло от этого осознания смешивается с колючим холодом от того, что днем Кастиэль всячески избегает взгляд Дина и по возможности не вступает с ним в диалоги, да и вообще чаще всего задумчиво молчит, чем только подтверждает догадки Винчестера о том, как сильно он сожалеет о случившемся.       А когда они возвращаются домой, ангел сразу же ретируется в свою комнату, объясняя это тем, что дорога его вымотала.       Лежа в своей пустой и холодной комнате на матрасе, который уже предательски забыл форму тела владельца, Дин не понимает, как подобная ситуация вообще могла сложиться. Он десятки раз прокручивал в голове варианты их воссоединения, скитаясь по бункеру в пьяном угаре, но ни один из них и близко не был настолько плох. Нет. Все они были… прекрасны.       Он и Кас. Глаза в глаза. Неловкие объятия чуть дольше, чем это принято. Невысказанные слова, которые комом становятся в горле, или высказанные, которые разрезают тишину в комнате словно молния.       Дин тешил себя этими мечтами, а в реальности получил то, что, видимо, на самом деле заслуживал.       И хотя обида все еще гложет его, а непринятие чужой жертвы угнетает, он стойко решает ради разнообразия не быть сволочью и сделать первый шаг к примирению завтра утром. Как минимум, он должен сказать спасибо за то, что все еще имеет возможность дышать, видеть брата и вот так вот лежать в собственной постели, истязая себя чувством вины. Во всяком случае, это куда лучше, чем отправиться на тот свет, так и не успев пожить.       Проснувшись раньше обычного даже без будильника, Дин дольше чем когда-либо копается в комоде в поисках чистой одежды и чистит зубы минимум в два раза тщательнее, чем в любой другой день, пока не ловит себя на мысли, что тянет время. Приложив немалые усилия, он все же покидает убежище в виде своей комнаты и направляется на кухню, где уже слышны знакомые голоса. Не удержавшись от соблазна, Дин замирает перед самой дверью и слышит, как его брат вовсю расспрашивает Каса о падении.       — Но в прошлый раз, когда ангелы пали, они ведь сохранили свою благодать.       — Да, но они не были отрезаны от Небес, — спокойно объясняет Кас. — Понимаешь, это взаимообмен: ангелы подпитывают свою благодать от божественной энергии и в то же время являются «батарейками» для поддержания нормального функционирования Рая. Но Джек полностью отрезал Небеса от Земли, так что, когда моя благодать окончательно иссякнет, я снова стану человеком. Даже сейчас я чувствую, что здесь, на Земле, нет больше никакой ангельской энергии, кроме остатков моей.       — И на сколько хватит твоей благодати? — не унимается младший Винчестер.       — Сложно сказать. Если расходовать ее только в экстренных случаях, то, полагаю, на несколько месяцев или даже меньше. Но я больше не смогу излечить серьёзные ранения или сотворить сложные заклинания, так что…       Решив, что нужно завязывать с подслушиванием, Дин специально негромко кашляет, прежде чем появиться в дверном проёме.       — Доброе утро, — говорит он и направляется к кофейному аппарату. — Я вам не помешал?       Лицо Кастиэля незамедлительно принимает абсолютно безэмоциональное выражение, а плечи и спина заметно напрягаются. Он переводит взгляд на свою тарелку и делает вид, что очень заинтересован ее содержимым, пока Сэм кривовато улыбается и отрицательно машет головой.       — Я спрашивал у Каса про его благодать.       — Да? — Дин садится напротив брата и вопросительно поднимает бровь. — И что с ней?       Сэмми молчит, поглядывая на Каса, который все также напряженно рассматривает плавающие в молоке хлопья, а потом поднимает голову, всего на секунду встречаясь взглядом с Дином, прежде чем встать, шумно отодвигая стул.       — Ничего такого, что заслуживало бы твоего внимания, — говорит он и покидает кухню, оставив братьев вдвоем.       Молчаливая пауза затягивается настолько, что Дин начинает физически ощущать ее тяжесть. Кружка, зажатая в ладонях, каким-то удивительным образом не крошится в пыль, но зато он чувствует, как на осколки рассыпается его терпение.       — Дин, что у вас произошло? — шепотом интересуется Сэм, разрывая тишину.       Вместо ответа Дин также резко поднимается с места, расплескивая кофе по столешнице, и направляется следом за ангелом.       Бункер огромный, так что при желании в нем можно спрятаться настолько надежно, что поиски займут ни один час, но охотник быстро обнаруживает Каса в его комнате, что мысленно приравнивает к хорошему знаку. К тому же, дверь даже не заперта, но Дин все равно стучит и терпеливо ждет ответа, прежде чем войти внутрь.       Удивительно, но комната теперь не выглядит такой мрачной и пустой, хотя по факту почти ничего не изменилось. Кровать немного примята, на стуле висит пиджак, включены лампы, но самое главное, что внутри есть Кас. Он стоит спиной к Дину, рассматривая что-то на столе, и слегка оборачивается, когда Винчестер заходит внутрь.       Дину приходится прочистить горло и сжать руки в кулаки, чтобы не рвануть прочь из-за внезапно накатившей паники, от которой ему даже становится слегка неловко.       — Надо поговорить, Кас, — выдавливает из себя охотник, ненавидя предательские голосовые связки, решившие, что именно сейчас он должен звучать особенно жалко и неуверенно.       — Хм, — только и выдает ангел, пожимая плечами. — Ну, давай поговорим.       Дин кивает и закрывает за собой дверь.