Давай всё исправим

      Дин Винчестер знает о потерях чертовски много. Он привык складывать поминальные костры, знаком с едким запахом горящей плоти и может в точности воспроизвести в памяти, как чужая кровь ощущается на руках.       Он привык, что люди вокруг него постоянно умирают. Может быть, дело на самом деле в нем самом? Может, это Дин — магнит для неприятностей, который действует так сильно, что сносит всех вокруг?       И если нет, то как, блять, иначе объяснить то, что снова происходит с ним прямо сейчас?       — Не берет, — тихо констатирует Сэм, нервно убирая мобильник от лица.       — Звони еще, — рычит в ответ Дин, бросая взгляд на приборную панель, чтобы лишний раз убедиться, что он выжимает из Детки все возможные ресурсы.       Он несется на полной скорости по шоссе, которое, к счастью, оказывается почти пустым. Несколько миль назад им пришлось остановиться и заправить Детку, и Дин ощущал внутри такое напряжение, пока брат оплачивал топливо в кассе, что вполне серьезно раздумывал сорваться с места и бежать на своих ногах в сторону Лебанона.       Спасибо вселенной, Богу, да хоть этой мерзкой крокотте за то, что они охотились в Небраске. Если бы до бункера было больше, чем два с половиной часа пути (впрочем, Дин планирует добраться за полтора и уже уверенно идет на этот рекорд), то он бы, наверное, просто взорвался на месте.       — Недоступен, — через время объявляет Сэм. — Видимо, телефон сел, что неудивительно, ведь я позвонил ему полсотни раз.       — В бункере миллион телефонов, Сэмми, прояви смекалку!       Охотник бросает на брата раздраженный взгляд, когда тот покорно кивает и принимается набирать все номера подряд. Да, Дин знает, что Сэм ни в чем не виноват, и что сам он ведет себя сейчас как последний козел, но внутри него кипит взрывоопасная смесь злости и панического страха, так что он не в силах контролировать себя, даже очень сильно стараясь.       Тем не менее, он пытается. Перехватывает руль, выдыхает, силой опуская вниз напряженные плечи, и устремляет взгляд вперед. Все его тело затекло и болезненно ноет, хотя в любых других обстоятельствах он бы мог ехать сутки напролет и даже этого не заметить. Но не сейчас.       Сейчас они в заднице. И как только испуганные слова Стива снова возникают в его голове, Дин жмет на педаль еще яростнее.       За последний час они успевают созвониться с парнем несколько раз, и хоть он и очень пытается дать им более точную информацию, но толком не говорит ничего полезного, что злит Дина. Сэм, кроме Стива и Каса, звонит также и знакомым охотникам на тот случай, если кто-то из них по счастливой случайности охотится или проезжает мимо Канзаса, но, разумеется, братья оказываются ближе всего. И это тоже злит Дина, потому что расстояние, проложенное в его голове красной линией из точки А в точку Б кажется просто бесконечным.       — Хочешь, я тебя сменю? — как можно более спокойным тоном говорит Сэм, не отнимая телефон от уха. — Тут осталось всего ничего. Пока можешь попробовать дозвониться сам.       Дин отрицательно машет головой, прекрасно понимая, что всё, что удерживает его сейчас от нервного срыва, — это четкая последовательность действий и движений, направленных на то, чтобы импала неслась вперед по ночным дорогам. В любом другом случае он просто развалится на части.       — Нет, все нормально, — тихо говорит он, снижая раздражение в голосе на минимально возможный сейчас уровень. — Спасибо, Сэмми. Ты… ты можешь перестать звонить. Кажется, это все равно бесполезно.       — Мне не сложно, — мягко улыбается брат и набирает следующий номер, когда на предыдущем его перебрасывает на голосовую почту.       — Ладно, — кивает Дин. — Спасибо.       — Не надо меня благодарить. Кас и мой друг тоже, если вдруг ты забыл.       — Нет… я… Конечно, я знаю это, Сэм. Я знаю.       — Вот и хорошо, — Сэм поворачивается к Дину полубоком, врубая свой всепонимающий взгляд и терпеливо вздыхая. — Есть что-то, что мне стоит знать о том, что случилось между вами сегодня днем? Это может быть как-то связано со звонком Стива?       — Эм… нет, — сдается старший брат. — Это никак не связано. Ничего такого, что могло бы навредить Касу, не произошло. В ином случае я бы не уехал.       — Так и почему ты уехал?       — Сэм, — выдыхает Дин, чувствуя, как потеют его ладони. — Я не думаю, что…       — Знаешь что, Дин, — всплескивает руками младший Винчестер, швыряя мобильник на переднюю панель перед собой. — Я уже по уши сыт всем этим. Сначала ты упиваешься до смерти месяцы подряд, потом вы смотрите друг на друга как кровные враги, а после этого мгновенно миритесь и часами залипаете в сериалы как две домохозяйки. Что, черт возьми, такого произошло, чтобы ты смотал удочки и рванул на охоту, про которую обычно ничего даже слышать не хочешь?       Дин плотно сжимает челюсти почти до скрипа зубов и упрямо молчит, ощущая взгляд, которым Сэм и не думает прекращать его прожигать. Он ничего не отвечает, так что в какой-то момент младший брат просто не выдерживает первым.       — Ты же не ляпнул ему ничего отвратительного про… Ну, знаешь, его признание?       — Нет, — фыркает Дин, ощущая, как уши мгновенно начинают пылать, а сердце биться чаще.       — Но вы хотя бы обсудили это?       — Блять, Сэмми, ты уверен, что сейчас самое подходящее время для этого разговора? Хочешь, чтобы мы разбились к чертовой матери на каком-нибудь повороте?       Сэм цыкает, закатывая глаза, и возвращается обратно на свое место, раздраженно хватая мобильник в руки.       — Я просто знаю, что ты не психовал бы настолько сильно, если бы не чувствовал своей вины, — тихо бормочет он, принимаясь снова набирать какой-то номер.       — Разумеется, я чувствую вину, Сэм! Это ведь я бросил его в бункере ровно на следующий день после того, как он снова стал человеком!       — Он потерял остаток благодати? — удивляется Сэм. — Как… как это произошло? И почему я об этом ничего не знал?       — Ты бы узнал, если бы не попытался свалить еще до того, как я проснусь.       — Ладно, хорошо, Дин, я уже понял твое мнение на этот счет, но, кажется, это сейчас не самое главное. Что случилось с его благодатью?       Дин на секунду прикрывает глаза, чувствуя, как в горле сжимается ком.       — Он потратил ее остатки на меня. На мое колено.       Сэм смотрит на Дина даже без грамма удивления, а потом кивает.       — Это похоже на Каса. Так и… вы поругались из-за этого? Ты психовал, потому что кто-то посмел о тебе заботиться?       — Нет, точнее… Черт, да, но только в самый первый раз. Вчера вечером, когда ты вырубился, он попробовал исцелить меня снова, но уже ничего не вышло. Мы не ругались из-за этого. Мы вообще ни из-за чего не ругались, просто… Это был сложный разговор.       — О чувствах? — не унимается Сэм, и Дин едва сдерживается от того, чтобы начать биться головой об руль.       — О них в том числе, — бормочет он, практически не разжимая зубов.       На какое-то время в салоне наконец-то наступает долгожданная тишина, нарушаемая только размеренным ревом мотора и шумом дороги. Дин смотрит на указатели и прикидывает, через сколько минут они будут у бункера. Полчаса при обычном раскладе. Пятнадцать минут от силы, учитывая нынешние обстоятельства. Терпимо.       — И, очевидно, ты психанул.       — Сэм, — стонет Дин, уже готовый вытолкать брата из машины прямо на ходу. — Можно перенести сеанс психотерапии на другой день?       — Если не хочешь, чтобы я в это лез…       — Да. Я не хочу, чтобы ты в это лез, — строго отрезает охотник, резко вписываясь в поворот, отчего они оба клонятся вправо, и Сэм возмущенно бормочет что-то про камикадзе, возвращаясь на середину сидения.       — Окей. Это твое дело, я понимаю. Просто… Будь полегче с Касом, ладно? Он пережил слишком много дерьма в последнее время.       — Я не… я… Господи, Сэм! И почему ты считаешь меня таким мудаком?!       Дин поворачивается к Сэму лицом, и он вопросительно вздергивает бровь, впрочем, быстро осознает опасность их положения и кивает вперед. Охотник послушно возвращает внимание на дорогу.       — Итак, — злобно бурчит он. — По-твоему, я мудак.       — Я этого не говорил.       — Нет, сказал.       — Дин, я не буду с тобой спорить. Что за детский сад? Боже. Я не считаю тебя мудаком, хоть иногда ты и ведешь себя так, будто им являешься. Я знаю, что ты не такой. А еще я знаю, что, когда дело касается чувств, ты предпочитаешь забраться поглубже в панцирь и делать вид, что ничего не происходит.       — Ну, Сэмми, в этот раз ты чертовски ошибаешься.       Ненадолго младший Винчестер затыкается, видимо, осмысливая только что услышанное, а потом кивает, возвращаясь к тому, чтобы безрезультатно звонить по фальшивым номерам ФБР.       — И это все?! — взрывается Дин.       — Ты сказал, чтобы я не лез, — не поднимая глаз, равнодушно отвечает Сэм.       — И ты заткнулся? Вот так просто?       — Да, Дин, вот так просто. Я уважаю твою личную жизнь, хоть и хочу помочь. Если тебе когда-нибудь будет нужно высказаться, то я весь внимание, если нет — разбирайся сам.       Охотник хмурится и сам не очень понимает, отчего так сильно бесится, потому что брат сделал ровным счетом то, что он попросил. Перед глазами в это время уже простилается знакомый пейзаж — до бункера осталось совсем немного. Дин от этого нервничает только сильнее и хочет как следует треснуть Сэма. А потом побиться головой о стену. И если Кас вытворил какую-то глупость, то приложить об эту же стену и его самого. Мысли об этом едва ли помогают ему хоть немного успокоиться, скорее уж раздражают только сильнее.       Под влиянием тысячи разрывающих его изнутри чувств, которые никак не должны наваливаться на человека (особенно на Дина Винчестера) одномоментно, он открывает рот и сам не понимает, какого хрена выкладывает все как на духу.       — Мы впервые говорили об этом сегодня утром. Я спросил у него, правильно ли все понял.       — И? — нетерпеливо вклинивается Сэм.       — И, видимо, нет. Я сам не знаю. Он сказал, что это всегда было реальным, а через секунду… вроде как, оттолкнул меня.       — Кас? Оттолкнул тебя? Не может быть, — хмурится Сэм, а потом его глаза слегка расширяются. — Подожди. Он оттолкнул тебя, потому что ты планировал что-то сделать? Поцеловать его?       — Господи, — со вселенским страданием в голосе выдыхает Дин, поднимая глаза к частично прикрытому крышей Детки небу, и надеется стать соляным столбом прямо сейчас.       Должна же быть в мире хоть какая-то справедливость! Но ее, очевидно, нет, потому что Дин все еще из плоти и крови, а его брат все еще разглядывает его так, словно только что впервые увидел.       — Ух ты, — заключает спустя минуту стенаний брата Сэм. — Я-то думал, вам нужно походить вокруг да около еще с десяток лет.       — И что это нахрен значит?       Сэм ухмыляется. Разумеется, он ухмыляется как последний сученыш.       Дин точно вытолкает его из машины с минуту на минуту.       — Ничего особенно, — пожимает плечами он. — Да и вообще, знаешь что? Вам надо поговорить. Твое «вроде как» звучит нифига не убедительно. И если ты не понял, что произошло между вами сегодня днем, очевидно, что и Кас тоже этого не понял.       — Я так не думаю, — бормочет Дин, неосознанно поджимая губы.       — Не надо думать. Просто спроси его.       — Это нихуя не просто, Сэм. Да и вообще, не уверен, что сейчас подходящее для этого разговора время. Если он… если с ним…       — Дин, выдохни. Он жив. Стив сказал, что позвонит нам, если ситуация ухудшится.       — Ага, жив.       Дин сглатывает. «Все плохо. Очень плохо» — вот что сказал Стив. Сэм не слышал, но зато в голове Дина эти слова теперь навсегда впечатались в подкорку рядом со всеми теми случаями, когда он облажался в отношении Каса, и тот из-за этого страдал. И, знаете, там уже и так чертовски много всего.       Остается надеяться, чтобы этот раз не оказался фатальным.       Когда Дин скорее по инерции, чем реально отдавая себе в этом отчет, сворачивает с основной дороги на гравийку, пальцы начинают мелко дрожать, и он снова сосредотачивается на том, чтобы помолиться Джеку. На протяжении всего пути охотник послал, вероятно, в никуда уже около десятка молитв, но сейчас, оказавшись совсем рядом с домом, его молчаливые просьбы звучат особенно отчаянно. Возможно, ребенок все же сделает исключение для своего отца.       Дину остается в это только верить.       Когда они подъезжают к неприметному входу, охотник тормозит слишком резко, так что Сэму приходится упереться рукой в лобовое стекло, чтобы не врезаться в него головой, но он молчит, никак это не комментируя. Впрочем, Дин в этом не совсем уверен, потому что он почти вываливается из дверцы, как только импала останавливается.       Сердце Дина, вероятно, хочет установить какой-то новый рекорд по скорости, когда он несется вниз по крутой лестнице, выкрикивая имя друга. Каса нет в библиотеке и на кухне, а в бункере столько возможных мест, что он теряет несколько бесценных секунд на то, чтобы выбрать направление, но, к счастью, Сэм догоняет его и кивает в сторону комнат.       — Проверь там, а я поищу в твоей берлоге и в подвале.       Дин несется дальше, кажется, продолжая выкрикивать имя бывшего ангела и заглядывая в каждую дверь. Спальня Сэма — пусто. Спальня Дина — пусто. Душевые — пусто. Возле комнаты Каса он снова замирает, пытаясь восстановить дыхание, и с опаской толкает дверь внутрь.       Свет не горит, а кровать идеально заправлена.       Тоже пусто.       Здесь его нет.       Прямо по коридору есть еще несколько непроверенных комнат, которыми они не пользуются, но Дин все равно сначала заходит внутрь и внимательно изучает обстановку, пытаясь подметить детали, которые могли бы дать ему подсказку, но комната снова кажется холодной и безжизненной. Здесь даже не за что зацепиться глазу. Черт.       Дин хватается за голову, испытывая резкое головокружение, и не может нормально вдохнуть. Ноги становятся ватными, а руки ощущаются как две чужеродные ледышки, и он плюхается на край кровати Каса, чувствуя, как подступает паника.       — Только не сейчас, — шепчет он, распознавая знакомые симптомы.       После того дня, когда Каса забрала Пустота, Дин уже неоднократно сталкивался с подобным и, разумеется, погуглил, что необходимо делать, агрессивно пролистав вниз советы об обращении к специалисту.       Так что сейчас он хватается за пуговицу у себя на воротнике и начинает медленно считать, а когда добирается до последней, считает в обратную сторону. Если честно, это едва ли помогает. Дин делает глубокие вдохи и выдохи, а на четвертой пуговице снизу слышит, как его зовет Сэм, и мгновенно подрывается на ноги.       Оказывается, он может бежать, даже когда в глазах все двоится. Что ж, это полезный навык.       Резко завернув налево, он налетает на Сэма, который выглядит совершенно обескураженным, резко хватая Дина за плечи.       — Дин, — только и успевает сказать он, когда из берлоги осторожно выглядывает Кас.       В следующее мгновение охотник уже обхватывает его руками, прижимая к себе, прежде чем отстраниться и начать внимательно осматривать и ощупывать.       — Что с тобой? — он хлопает Каса по плечам и с усилием разворачивает его к себе спиной, проходясь ладонями по мягкой ткани собственной футболки. — Сэм, что с ним?!       — Дин, вы можете объяснить, что происходит? — сипло бормочет Кас, вырываясь из крепких рук и снова поворачиваясь к другу лицом. Охотник использует этот момент, чтобы обхватить его лицо ладонями и внимательно заглянуть в глаза, которые, к слову, выглядят… сонными?       — Кажется, с ним все в порядке, Дин, — неуверенно говорит Сэм, который, очевидно, тоже произвел подобную проверку всего минуту назад.       — Что со мной может быть не так? — хмурится Кас. — Если не считать того, что Сэм чуть не довел меня до инфаркта, все нормально.       — Нормально? — почти кричит Дин. — Что это вообще значит? Сэм? — он поворачивается к брату, который только неуверенно пожимает плечами. — Позвони сейчас же этому хрену и выясни, что он имел в виду!       — Какому хрену? — все еще ничего не понимает Кас, снова спокойно выжидая, пока Дин перестанет вертеть его голову во все стороны.       — Где твой чертов телефон?! — взрывается охотник, продолжая держать лицо Каса в ладонях.       — Наверное, в комнате, — он прищуривается, будто пытаясь вспомнить. — Я не мог заснуть и пришел сюда, чтобы что-нибудь посмотреть. Вы мне звонили? Что-то случилось?       Дин выдыхает. А потом еще раз. На третьем выдохе неконтролируемая влага начинает щипать в уголках глаз, как бы активно охотник не старался моргать. В итоге он сдается и просто притягивает Каса к себе, утыкаясь лицом в его плечо.       Черт.       Черт, черт, черт.       Он не должен разваливаться, но делает это, ощущая свое тело особенно тяжелым и чужим. Одна минута. Ему нужна всего одна минута, чтобы прийти в себя и выяснить, с чем были связаны ощущения Стива.       Одна минута, чтобы убедиться, что Кас жив и, по крайней мере, цел.       Впрочем, одной минуты оказывается слишком мало, когда Кас осторожно обхватывает его спину руками, а потом начинает медленно поглаживать, будто успокаивая. Только в этот момент Дин понимает, что неконтролируемые слезы, видимо, давно взяли над ним верх, но сейчас на это как-то даже плевать.       — Я позвоню Стиву, — доносится откуда-то сзади голос Сэма. — Эм… сделаю это из библиотеки. Приходите, когда посчитаете нужным. Я все время буду там.       Дин хмыкает сквозь начавшуюся истерику, прекрасно понимая, к чему братец дает такие подробные инструкции относительно своего местоположения, но сейчас это его даже не злит. Вероятно, Дин даже скажет ему за это когда-нибудь спасибо.       А сейчас…       — Кас, — выдыхает он прямо в ткань футболки, не решаясь поднять голову. — С тобой точно все в нормально?       — Да, Дин, — кивает он, касаясь подбородком плеча Дина. — Насколько я могу судить без благодати, все нормально. Сэм вломился в комнату, когда я спал, стащил меня с дивана и стал осматривать со всех сторон, как и ты сейчас. У нас какие-то неприятности? Что-то произошло на охоте?       — Нет. Нам позвонил один знакомый медиум и сказал, что ты в опасности.       — С чего он это взял? — мягко спрашивает Кас, и Дин внезапно осознает в полной мере, что они до сих пор прижаты друг к другу и ведут разговор почти шепотом.       И он совершенно не против этого. Если Кас не оттолкнет его снова, то Дин ни за что не отстранится первым.       — Понятия не имею. Но он был совершенно уверен, что с тобой что-то не так.       — Откуда он вообще обо мне знает?       Дин тихонько хмыкает.       — Долгая история. К кому мы только не обращались, пока ты прохлаждался в Пустоте и в Раю. Этот мальчишка, вроде как, чувствует энергию Вселенной или что-то вроде этого. Он и рассказал нам про божественную броню для нашего мира, из-за которой мы были полностью отрезаны от любого другого измерения.       — Он пытался меня найти?       — Да. И даже нашел. Только вот сообщил, что к тебе невозможно попасть, как ни пытайся.       — Выходит, он настроился на мою энергию, когда я уже был на Небесах?       — Наверное, — Дин на пробу отрывает голову от плеча Каса, но беспомощно роняет ее обратно. Слишком рано. Ему нужна еще минутка. — А что, это для него опасно?       — Нет, конечно, нет. Просто я, кажется, понимаю, в чем дело.       С огорчением вздохнув, Дин все-таки поднимает голову, заинтересованно прищурившись.       — И в чем же?       — Если он настроился на мою энергию, пока я еще был полон могущества, то очевидно, почему сейчас ему кажется, что я при смерти, — охотник все еще ничего не понимает и хмурится, так что Кас все так же мягко уточняет. — Благодать, Дин. Ее теперь практически нет.       — Я думал, что ее вообще не осталось.       — Мне тоже так казалось, но, возможно, какие-то небольшие следы могли сохраниться. Это как редкое биение пульса перед самой смертью. Поэтому ваш медиум и решил, что моя жизнь в опасности.       — А она не в опасности? — Дин хлюпает носом, представляя, как отвратительно и жалко он сейчас выглядит, но в любом случае ничего не может с собой поделать.       Впрочем, Кас не выглядит разочарованным. По большей части, он пытается вести себя очень спокойно, явно переживая о состоянии обоих братьев. Он слегка улыбается и говорит медленно и тихо, продолжая мягко водить одной ладонью вдоль позвонков Дина.       — Насколько я могу судить по своим ощущениям, нет.       — Хорошо, — кивает Дин. — И у тебя ничего… знаешь… не болит?       Кас пожимает плечами.       — Нет. Хотя Сэм так сильно схватил меня за руку, что, вероятно, будет синяк.       Дин улыбается и прикрывает глаза, опуская свою ладонь на предплечье друга.       — Здесь? — Кас отрицательно машет головой, смещая его пальцы немного ниже, почти к самому запястью, и кивает, когда убеждается в правильном расположении. — Только это?       — Да, — отвечает ангел и замирает, немного отступая назад.       Дин делает один очень глубокий вдох, прежде чем осмелиться снова разомкнуть губы и позволить одному единственному вопросу сорваться с них. Вероятно, это самый неподходящий момент за все прошедшие недели, а Дин вообще еле стоит на ногах, но он чувствует себя настолько сломленным и опустошенным, что не оставляет себе времени на размышления. Гребаные размышления никогда не приводили его ни к чему хорошему, так что он просто зажмуривается и дает словам заполнить небольшое пространство между ними.       — Ты влюблен в меня, Кас?       — Да, — мгновенно отвечает он, напрягаясь всем телом и по-прежнему не шевелясь.       Слегка кивнув, Дин нервно усмехается, разжимая свою ладонь, и опускает ее к пальцам Каса.       — Какой же ты идиот, — говорит он, переплетая их руки. — Просто придурок.       Внезапно Дину становится слегка страшно из-за надвигающегося по всем признакам сердечного приступа, особенно учитывая совсем недавно пережитую паническую атаку, но он все равно придвигается еще ближе, опуская вторую руку на шею Каса, отчего тот давится воздухом, напрягаясь только сильнее.       — Какого хрена ты решил, что никогда не сможешь этого получить? — спрашивает Дин и, прежде чем услышать ответ, прижимается к его губам.       Они замирают так, не в силах шевельнуться, и Дин чувствует, как его лицо снова становится влажным от слез. Он хотел бы перестать вести себя как чертова истеричка, но физически не способен контролировать ни свои подрагивающие пальцы, ни прерывистое дыхание, ни поток слез, которые будто бы годами ждали своего часа.       А еще он так обескураживающе смущен, что даже не может сообразить, стоит ли предпринять что-либо еще. Например, хотя бы пошевелить своими прилипшеми ко рту Каса губами, не говоря уже о руках, которые, по всей видимости, больше ему не принадлежат.       Куча болезненных мыслей обрушивается на Дина именно в этот момент, когда он и так едва удерживает себя в вертикальном положении. Злость из-за слов, которые он незаслуженно жестоко произносил когда-то в пылу гнева. Тяжесть совместных потерь. Воспоминания о том, как собственноручно оборачивал его тело в белый саван и готовил поминальный костер. И горькое отчаяние после того, как остался один в той гребаной комнате, куда ворвалась Пустота.       Эта боль смешивается с почти безумным чувством освобождения от того, что так долго давило на него, не давая разорвать порочный круг, в котором они ранили друг друга и расходились в разные стороны, но неизменно воссоединялись вновь.       Как бы там ни было, судя по реакции Каса, происходящее в равной мере выбивает почву из-под ног у них обоих. Он даже не дышит, хотя с недавних пор однозначно зависит от этой функции точно также, как и Дин. И он тоже дрожит, но все-таки находит в себе силы обхватить Дина за талию, цепляясь за его футболку так сильно, что по всем законам ткань должна была затрещать.       И именно он слегка поворачивает голову, заставляя их губы начать мягко двигаться. С этой секунды Дин перестает помнить, как и для чего функционируют его легкие, но все это настолько неважно, что становится смешно. Он улыбается, уткнувшись в губы Каса, чувствуя солоноватый привкус слез и такую бурю эмоций внутри, что ребра вот-вот разорвутся.       Вероятно, обычные люди (не ходившие вокруг друг друга десяток лет, игнорируя очевидное) даже не назовут это поцелуем, но какая к черту разница? Дин ощущает себя в самом эпицентре торнадо, находя спасение только в прикосновениях кожи и переплетенных конечностях, цепляясь за Каса слишком сильно, слишком отчаянно, но все равно чувствуя, что этого мало.       Внутри него что-то ломается. Что-то тяжелое и болезненное, что невозможно обозначить одним единственным словом, но он резко выдыхает, ощущая свободу. Все это распадается в пыль, и голова начинает кружиться только сильнее, а плечи опускаются и расслабляются. Дин отстраняется всего на секунду, чтобы снова втянуть воздух, и издает всхлип, за который в любой другой момент умер бы от стыда, но Кас реагирует мгновенно, обхватывая его лицо ладонями и возвращая губы на их новое законное место.       Теперь он целует Дина по-настоящему, мягко и слегка неуверенно обхватывая нижнюю губу, словно все еще позволяя охотнику в любой момент осознать происходящее и отстраниться, не задавая почти никакого темпа.       Только вот Дин не собирается отстраняться. Он впитывает в себя каждое новое ощущение: твердость мышц под руками, легкую щетину на подбородке, запах собственного шампуня на чужих волосах, и не может прекратить поражаться тому, насколько правильным кажется все происходящее.       Дин, конечно, никак не ожидал, что однажды они будут целоваться вот так, но и не был настолько глуп, чтобы полностью отрицать, что когда-нибудь при загадочных обстоятельствах поцелуй все же мог произойти. И если когда-либо охотнику и казалось, что будет сложно привыкнуть к подобной близости, что это будет странно и даже отталкивающе, то теперь, находясь в том самом загадочном обстоятельстве, он искренне не понимает, как может быть что-то более естественное.       Кажется, именно это освобождает его от тяжкого груза, который он, сам того не осознавая, годами тащил на себе.       Если их всегда тянуло друг к другу невидимыми нитями или, скорее, канатами, так разве не в этом закономерный итог любого притяжения?       Дин всхлипывает снова, все еще не в состоянии успокоиться, и вообще сомневаясь, что теперь сможет успокоиться хоть когда-то. Он слегка наклоняет голову, меняя угол, закапывается пальцами в непослушные волосы Каса, и ничего не может поделать с тем, что разваливается на куски.       Похуй на слезы. Совершенно плевать абсолютно на все. Он забывает их прошлое, забывает взаимные предательства, стирает из памяти сомнения и страх. Остаются только они вдвоем в тускло освещенном коридоре бункера и целое цунами из чувств, с которыми невозможно разобраться в моменте.       Дин думает, что это, вероятно, самый идиотский поцелуй из всех, что были у Каса (хотя предыдущие и не славились особой адекватностью), но не может с собой совладать, пока они настолько близко, так что отстраняется, приложив немалые усилия, и утыкается носом в шею ангела, позволяя себе окончательно развалиться. Кас обхватывает его обеими руками и роняет голову на плечо, вероятно, чувствуя нечто подобное, так что теперь они точно похожи на жертв какого-то катаклизма, выбившего почву из-под ног обоих, заставившего их барахтаться в океане из чувств и задыхаться в комнате полной воздуха.       — Черт, прости, — хмыкает Дин, все еще хватая ртом воздух. — Ты, наверное, не так себе это представлял. Дай мне пару минут, и я возьму себя в руки.       — Дин, — голос Каса звучит хрипло и также сломлено, но все равно пропитан нежностью и заботой. Он мягко гладит его по спине, проводя пальцами от лопаток до самой шеи. — Будь добр, заткнись.       Винчестер смеется.       Все еще уткнувшись носом в изгиб шеи Каса, он смеется, испытывая при этом такую искреннюю радость, что глаза снова заволакивают слезы.       Ему однозначно следовало меньше смотреть Нетфликс (хорошо, что хотя бы есть, на что свалить свою излишнюю эмоциональность), но уже слишком поздно. Да и, кажется, Каса это не напрягает. Дин не видит его лица, но будто бы чувствует, что тот тоже улыбается, не прекращая водить ладонью по его спине.       Это успокаивает. Это именно то, что нужно сейчас Дину, и, конечно же, Кас дает ему это, даже не осознавая, насколько точно чувствует потребность своего человека.       От этого Дин чувствует себя чертовски везучим.       Найдя в себе достаточно сил для того, чтобы поднять голову, он встречается глазами с Касом, который, к счастью, выглядит таким же выбитым из колеи, как и он сам.       — Ты в порядке?       — Да, — уверенно кивает Кас. — А ты?       — Еще не понял. Скорее нет, чем да. Но… Это определенно хорошо.       — Я рад.       — Я тоже, — улыбается Дин. — Хотя еще не до конца уверен, что не получил сердечный приступ.       — Ты очень бледный.       — У меня, кажется, была паническая атака несколько минут назад.       Кас округляет глаза, крепче обхватывая Дина.       — Тебе бы присесть.       — Чертовски удачное предложение. Но сначала нужно сказать Сэму, чтобы он перестал пытать парня, раз уж дело в твоей благодати.       — Это только мое предположение. Но я могу поговорить с этим медиумом, чтобы убедиться наверняка.       — Идет, — кивает Дин, но вместо того, чтобы отстраниться, возвращает голову обратно на плечо Каса. — Буду готов через одну минуту.       — Дин, — встревожено выдыхает Кас. — Пожалуйста, иди в комнату, мы с Сэмом разберемся с этим. Если ты сейчас потеряешь сознание, я не смогу тебя исцелить.       — Я не спящая красавица, чтобы впадать в кому от одного поцелуя.       — Уверен, что в мультфильме все было в точности наоборот, — хмыкает Кас, подталкивая Дина к открытой двери.       — Похуй, — шепчет охотник, не чувствуя в себе достаточно сил для сопротивления.       Кас пользуется этим, заталкивая его в комнату, и успокаивается только после того, как Дин, словно мешок, падает на диван.       Он так чертовски устал. Буквально каждая его мышца умоляет об отдыхе, так что он даже не старается сделать вид, что не счастлив завалиться на гору подушек.       — Кас, — говорит Дин, не особо понимая, зачем его зовет, но ангел мягко улыбается и кивает.       — Побудь здесь, я принесу воды и одеяло.       — Сначала разберитесь со Стивом.       — Хорошо, — соглашается Кас и улыбается, но Дин уже не видит этого, потому что его веки, оказывается, весят целую тонну.       Где-то на самой окраине сознания он слышит шаги и закрывающуюся дверь, прежде чем полностью отключиться.