Давай всё исправим

      Дин знает, что такое рефлексия.       Он знаком с понятием и даже кое-что читал, но сознательно избегает этого процесса большую часть своей жизни. Дин просто предпочитает делать, а не размышлять, потому что все эти сложные неуловимые процессы в его буйно текущем сознании, как правило, ни к чему хорошему не приводят. Раньше, когда обстоятельства все же вынуждали мужчину о чем-то поразмыслить, он почти всегда впадал в такую тоску, что жить становилось просто невыносимо.       А сейчас его жизнь так хороша, что он даже волнуется, не попал ли в плен джина или типо того, так что и мысли в теории должны быть приятными, верно? Только это нихрена не так.       Лежа в объятиях мужчины, которого он взаимно любит и с которым надеется провести всю оставшуюся жизнь, и все еще ощущая приятную боль в районе задницы, Дин внезапно складывает чертовски пугающий пазл в своей голове.       Все начинается с того, что он мысленно репетирует, что скажет Сэму, и пытается предугадать его реакции, чтобы подготовиться к разным вариантам развития событий. Дин почти уверен, что не встретит от брата никакого негатива из-за их с Касом отношений, но, тем не менее, продумывает, как поведет себя даже при самом отвратительном раскладе.       Сэм поведет себя разумно — Дин в этом уверен. Он ведь практически сватал их тогда в Импале, отчитывая Дина за молчание, и вчера в первую очередь спросил, как у них с Касом дела, так что он и сам, очевидно, подметил направленность их отношений и просто ожидал ясности.       Но почему же он отреагировал так спокойно? Дин ведь никогда…       Именно после этой мысли мужчина напрягается и хмурит брови. У него никогда не было отношений с другим мужчиной. Никогда ничего даже близко похожего. Или же…?       Нет. Все это ерунда. Пусть даже самые тесные узы и завязывались у него преимущественно с мужчинами, но ведь он сам мужчина, так что в этом нет ничего удивительного.       Да, возможно, он и сдружился со своим коллегой по стройке и на протяжении года ходил с ним вместе в бар во время романа с Лизой, но что в этом такого? Все мужчины так делают. И как он мог не сблизиться с Бенни, если они находились в гребаном Чистилище, а парень оказался не подонком, а настоящим верным товарищем? О сближении с Касом, буквально вытащившим его душу из лап Аластера и подарившего еще один шанс на жизнь, не стоит даже и говорить.       А еще был Ли… Черт. С Ли все было немного сложнее, но в конечном итоге ни к чему ведь не привело!       Так что это ничего не значит. Ему всю жизнь нравились девушки, а если иногда в баре его взгляд слегка и задерживался на каком-то мужчине, то это было обычное любопытство. Это нормально для любого мужчины. Ну, знаете, оценить бицепс, сопоставить ширину плеч с собственной, возможно, немного залипнуть на улыбке или смехе. Обычное дело, и это ничего не значит, потому что дальше взгляда никогда не заходило.       Но, чисто теоретически, могло ли зайти?       Дин ерзает на подушке, укладываясь еще прямее, буквально по стойке смирно, и с тревогой понимает, что могло. Если бы он не был все время так чертовски занят спасением мира, если бы их история с Касом не приняла такой оборот, и если бы Дин встретил подходящего мужчину, то он бы…       Блять…       Блять, блять, блять.       Он поворачивает голову и внимательно смотрит на Каса. Возможно, глупо размышлять об этом в объятиях голого мужчины, но Кастиэль всегда был исключением из каждого правила, которого Дин старался придерживаться по жизни. Сейчас, когда у них все наконец завертелось, он все еще наивно полагал, что настолько любит его сущность (душу? благодать?), что совершенно плевал на внешнюю оболочку, но ведь именно от этой самой оболочки у него сносит крышу.       И это он попросил Каса трахнуть его. Он хотел и остался ох как доволен, а этот процесс чертовски далек от сущности, души и благодати. Это гребаное физическое влечение, и Дин не дурак, чтобы продолжать думать, что в этом случае Кас всего лишь исключение.       Чем больше Дин думает, тем тревожнее ему становится. Он вспоминает, как завел дружбу с одним мальчишкой, оставленным отцом на время охоты у пастора Джима точно так же, как и они с Сэмом. Сколько тогда им было? Лет двенадцать или тринадцать. Они быстро сблизились, вместе кидали ножи в дуб на заднем дворе, обменивались историями об охоте, и в какой-то момент Дин почувствовал, как он сейчас понимает, что-то подозрительно похожее на влюбленность. Того парня звали Ноа, и они сидели под тем самым дубом на заднем дворе, притулившись к нему спинами, а их бедра были разделены слишком малым пространством, которое Дину хотелось сократить еще сильнее, когда Джон внезапно вернулся с охоты. Отчего-то Дин не помнит их разговора и как попрощался с Ноа, но зато помнит строгий взгляд отца, его голос, полный чего-то среднего между отвращением и разочарованием, и тот факт, что он больше никогда не стремился увидеться с другом вновь.       И если это была влюбленность, то получается, Дин с ранних лет пытался скрывать это не только от Джона, но и от самого себя. Но как это возможно? Неужели можно настолько обмануть свой же мозг?       Дин устало вздыхает и потирает переносицу.       Черт, даже его сирена была мужчиной! А это помешательство на Докторе Секси…       А может ли быть такое, что все это проделки Чака? Ну, не заинтересованность Дина в людях своего же пола, а наоборот. Что если Чак, будто отвратительный гомофобный босс какого-нибудь крупного канала, просто не хотел, чтобы один из его главных героев был геем?       Этого Дин никогда уже не узнает, но теперь его мысли крутятся еще более яростно. Очевидно, ему нравятся девушки. Но теперь еще более очевидно, что мужчины ему нравятся тоже.       Получается, он би?       Недолго повертев в голове эту мысль, Дин тянется к тумбочке за мобильником, стараясь не потревожить Каса. Загуглив несколько неординарных для себя запросов, он натыкается на блог женщины, осознавшей свою ориентацию только в сорок семь лет. Он пролистывает несколько десятков ее постов, внимательно вчитываясь в послания под каждым фото, и вздыхает.       Черт возьми.       Закрыв блог, он возвращается к первой ссылке и проходит тест со странными вопросами, который выдает вполне однозначный результат. Тройка по шкале от нуля до семи, расположившая его ровно посередине между гетеро и гомо.       Вот тебе и рефлексия.       Дин вздыхает и убирает мобильник, отчего Кас начинает ерзать и непонимающе открывает глаза, заинтересованно уставившись на охотника.       — Все в порядке? — его голос звучит низко и сонно, а руки и ноги оплетаются вокруг Дина только сильнее.       — Нет, — говорит Дин. — Я только что осознал кое-что очень важное.       Переборов желание снова закрыть глаза и провалиться в сладкий сон, Кас немного приподнимается и заглядывает Дину в глаза.       — Хочешь рассказать?       — Да, — вздыхает охотник, подбирая слова. — Это никак не влияет на нас с тобой, но я только что внезапно открыл для самого себя кое-что, что отрицал всю жизнь. Кажется, я бисексуал, Кас. Мне нравятся и мужчины тоже.       Сначала Кастиэль долго и безэмоционально смотрит на Дина в ответ, прежде чем вопросительно выгнуть бровь и совершенно бесстыдно провести взглядом по их обнаженным переплетенным телам.       — Эм… — наконец выжимает из себя Кас. — Спасибо, что поделился…?       Дин хмурится от этой вопросительной интонации.       — Хочешь сказать, ты не удивлен?       Кас улыбается, но встретившись со строгим взглядом Дина, мгновенно натягивает максимально серьезное выражение лица.       — Не подумай, что я преуменьшаю ценность твоего признания, но я не думаю, что у нас с тобой могло зайти настолько далеко, если бы ты не испытывал влечения к этой… к моему телу.       — Ты не понял, дело не только в тебе и твоем теле. Это, блять, кажется, было со мной всю жизнь. Мне нравятся мужчины, понимаешь? Хотя еще пару часов назад я считал, что ты исключение из правил, но это не так.       — То есть тебе нравится кто-то еще прямо сейчас? — немного встревожено хмурится Кас.       — Нет, тупица, — закатывает глаза Дин. — Никто мне сейчас не нравится. Ну, кроме тебя, конечно же. Просто это было со мной всегда, Кас. Мне всегда нравились парни, но каким-то удивительным образом я отмахивался от этого факта и все отрицал.       — Это неудивительно, — вздыхает Кастиэль, укладывая свою голову на грудь охотника. — Твой отец бы это не принял.       — Думаешь, все из-за него? — Кас легко пожимает плечами. — Я больше грешил на твоего ебанутого отца.       — Чак? — удивляется ангел и недолго молчит, обдумывая этот вариант. — Да, вполне возможно. Это бы изменило образ главного героя, который он себе выдумал.       — Эй, я не стал бы носить пайетки и люрекс. Ни за что в жизни. И никаких гребаных страз.       Плечи Каса трясутся от тихого смеха.       — Зря. Думаю, тебе бы пошло немного страз.       — Забудь об этом, — легко толкает его Дин, но тоже смеется, а потом вздыхает. — И что мне теперь делать?       — Полагаю, жить дальше, как и раньше.       — Но это ведь все меняет!       — Что именно?       Дин задумывается. Да, ладно, ему нравятся мужчины. Планирует ли он найти себе кого-то, чтобы наверняка в этом убедиться? Нет. Главное доказательство бесстыдно прижимается к нему всем телом, и если Дин задержится взглядом хотя бы он одной его выпуклости, им снова придется провернуть еще одно бесшумное (ладно, почти бесшумное) дельце. Так что нет, никаких других мужчин. Как и женщин.       Только Кас.       Кас, который, очевидно, не всегда исключение из правил, а иногда — их самое большое подтверждение.       — Ладно, — вздыхает Дин. — Ты прав. Это ничерта не меняет. Прости, что разбудил, это могло подождать до утра.       — Не говори глупостей, Дин. Это важно для тебя, а значит и для меня тоже. К тому же, уже утро, — Кас указывает рукой в направлении часов на полке, которые молчаливо показывают 5:47. — Поспи немного.       Дин кивает и устраивается поудобнее, немного расслабляясь, но уже совсем скоро понимает, что не сможет уснуть. Слишком много потрясений за одну ночь, а ему уже давно не восемнадцать, чтобы спокойно затолкнуть это поглубже и провалиться в сон. Поворочавшись еще полчаса, он все же решает встать и сделать себе кофе, потому что в голове начинает расстилаться туман, который однозначно приведет к головной боли через несколько часов, если не сделать с ним что-то прямо сейчас. Как только Дин высвобождается из объятий Каса и начинает натягивать на себя одежду, ангел недовольно бормочет в подушку, плотнее укутываясь в одеяло. Дин с трудом отрывается от умилительного зрелища, покидая их комнату, осторожно прикрывая за собой дверь.       В бункере как всегда тихо и пусто, несмотря на количество гостей, и Дин с наслаждением впитывает в себя спокойствие собственного жилища, надеясь, что покой окружающей обстановки поможет навести ему порядок в голове, но вместо этого, только зайдя на кухню, натыкается на Сэма с кофейной кружкой в руках.       Он немного испуганно округляет глаза и неуверенно топчется на месте, пока Дин застывает в проходе, забывая даже вздохнуть.       Спокойно. Это всего лишь Сэм. И Дин готовился к этому разговору несколько последних дней.       — Надо поговорить, — быстро выдыхает он одновременно с тем, как Сэм лепечет: «Дин, давай поговорим».       Это немного разряжает обстановку, и оба брата улыбаются, убедившись в схожести своих намерений. Дин отодвигает стул и жестом указывает Сэму на соседний, пока тот наливает кофе во вторую кружку, передавая ее Дину. Усевшись друг напротив друга, они снова замолкают, разглядывая поверхности своих чашек. Сэм сдается первым.       — Дин, послушай, я не собираюсь на тебя давить и щипцами вытягивать правду, если ты не хочешь ею поделиться, но ты должен знать, что я готов выслушать тебя в любой момент.       — Я знаю, Сэмми, — кивает Дин, размышляя над тем, с чего начать.       — Я не закончил, — говорит Сэм. — Мне жаль, что ты узнал про Эйлин не от меня, но на это тоже есть свои причины, которые я могу тебе озвучить, если захочешь, но поверь, Дин, я не собирался держать наши отношения в тайне. Это было сложное время для всех нас, нужно было разобраться с той кашей, которая осталась в голове после Чака, но я никогда не планировал отгораживать от тебя такую важную часть своей жизни. Клянусь.       Сэм выглядит искренним и даже печальным, когда поднимает глаза и встречается ими с Дином, на что у старшего Винчестера мгновенно срабатывает с детства привитый инстинкт — он хочет исправить это. Дин не собирается быть причиной внутренних терзаний Сэма.       — Я не злюсь, Сэмми. Вы взрослые люди, и не тебе рассказывать мне о каше в голове, с которой так чертовски сложно разбираться. В последнее время я делаю столько поразительных открытый о самом себе, что вообще начинаю сомневаться, что когда-либо нормально себя знал.       — Понимаю, — ухмыляется Сэм, делая глоток из чашки. — Свобода воли — большая ответственность, да?       Дин кивает, крепче сжимая чашку в руках.       — И большая палка в заднице.       Братья тихо хмыкают, утыкаясь взглядами в поверхность стола, пока Сэм снова нетерпеливо не вздыхает.       — Так и… — начинает он. — Тебе удалось разобраться с этой кашей?       Дин прикрывает глаза.       — Ладно, я скажу тебе кое-что, но ты должен пообещать не психовать, идет? — Сэм напрягается и хмурит брови, но все же соглашается, так что Дин открывает глаза и выпаливает как на духу. — Сегодня ночью я понял о себе кое-что важное, — он выдыхает и крепче вцепляется в свою кружку. — Кажется, мне всю жизнь нравились и мужчины тоже. Типо с самого детства, Сэм. Я почитал кое-что в интернете и прошел идиотский тест, и хотя Кас сказал, что это ничего не меняет, но мне все же кажется, что это меняет все пиздец как сильно. Прожить чертову жизнь и осознать свою бисексуальность практически в старости… Блять, неужели я настолько тупой? Как можно игнорировать такое на протяжении всей жизни?       Несмотря на эмоциональную тираду Дина, Сэм выглядит абсолютно спокойным и внимательно дослушивает до самого конца, прежде чем что-то сказать.       — Ты не тупой, Дин, и сам это прекрасно знаешь. Дело в нашей жизни: отце, охоте, апокалипсисах и Чаке. Не думаю, что у тебя был хоть какой-то шанс, для того чтобы сложить очевидные факты воедино.       Дин кивает, а потом удивленно поднимает бровь, осознав сказанное.       — Ты сказал «очевидные»? Это было очевидно для тебя?       Сэм смущенно улыбается.       — Еще лет с пятнадцати.       Глаза Дина округляются, и он даже не находит, что сказать, кроме лаконичного «блять», на что Сэм смеется и качает головой.       — Тогда я думал, что ты не хочешь, чтобы хоть кто-то знал из-за отца. Да и это было не моим делом, так что я просто принял это как факт и забил. А потом, уже после того как мы снова начали охотиться вместе, я понял, что ты, возможно, даже и сам этого не осознаешь, а подходящего момента для подобного разговора как-то не находилось вплоть до сегодняшнего дня.       — То есть… — все еще ошарашено мямлит Дин. — Для тебя это ничего не меняет?       — А должно? — улыбается Сэм. — Ты мой брат, Дин. И мне абсолютно плевать, нравятся тебе женщины, мужчины или те и другие. Не думаю, что после всего, через что мы прошли, в мире существует хоть что-то, что может изменить мое отношение к тебе.       Несмотря на то, что Сэм не говорит ничего особенного, к лицу Дина все же приливает волна жара, и он отводит глаза, чтобы сделать несколько глубоких глотков кофе.       Ладно. Кажется, все прошло как нельзя гладко. И хотя Дина все еще немного бесит, что окружающие будто бы знали о нем больше, чем он сам, спокойствие побеждает, вытесняя прочь терзания, зародившиеся в его голове сегодня ночью.       Это приятно. Дин с улыбкой отмечает комфортное новое чувство — приятно быть принятым самыми близкими людьми.       — Так твое осознание прояснило что-то в ваших отношениях с Касом? — выдергивает его из мыслей Сэм.       Дин резко поднимает голову и ухмыляется. Точно. Кое-что Сэм все еще не знает.       — Вроде как это наши отношения с Касом прояснили что-то в моем понимании себя.       — Отношения? — переспрашивает Сэм. — То есть вчерашние телячьи нежности не были пьяной случайностью?       — Во-первых, заткнись, а во-вторых, они были случайностью, потому что я не собирался огорошить всех прямо во время семейного ужина. Но да. Это отношения, и черт, Сэм, ты даже не представляешь, насколько очешуенно быть с Касом!       — Я счастлив за вас, но не хочу этого представлять, прости, — смеется Сэм, но Дина не остановить.       — Нет, ты не понимаешь, если бы я знал, что секс с мужчиной настолько хорош, я бы послал отца, Чака, предрассудки и все остальное еще годы назад.       — Боже, Дин, — стонет Сэм. — Избавь меня от подробностей.       — Ты ничего не слышал сегодня ночью?       — Нет, к счастью, — наигранно брезгливо морщится Сэм. — И надеюсь никогда не услышать.       — Я переживал, что девочки могут что-то услышать, но хвала звукоизоляции бункера, потому что Кас… Он, знаешь… Блять, я даже не знаю, как это описать, но я чувствую, что годами получал одни объедки, хотя главное блюдо в тренче и галстуке постоянно стояло на расстоянии вытянутой руки.       — Отвратительные пищевые метафоры, — закатывает глаза Сэм, но радостная улыбка выдает его с потрохами.       — Мне даже жаль, что тебе не нравятся мужчины! — хмыкает Дин. — Потому что это… — он подбирает слова, но увидев мольбу на лице брата, все же затыкается, довольно прижимая к себе кружку. — Ладно, мистер недотрога, больше никаких подробностей, пока ты не умер от зависти.       Сэм смеется, потирая глаза, а когда встречается ими с Дином, снова счастливо улыбается.       — Не думаю, что дело конкретно в мужчинах, Дин. Дело в чувствах.       — Какая же ты все-таки девчонка.       — Пусть так, но знаешь, ваши отношения с Касом с самого первого его появления… Хм. Думаю, это была самая долгая прелюдия в истории человечества.       Дин смеется, едва не проливая на себя кофе, но мысленно соглашается и с важностью чувств, и с самой долгой в истории прелюдией, потому что вообще-то так оно и есть. И то, к чему эта история в итоге привела…       Это прекрасно.       Дин счастлив и впервые настолько уверен в своем счастье, что не может перестать улыбаться как какой-то псих.       Они сидят так еще несколько минут, прежде чем Сэм генерирует новый вопрос.       — И как давно вы все прояснили?       — После охоты на крокотту. Ты очень вовремя свалил звонить Стиву.       — Я спасал свою жизнь, потому что в том коридоре летали молнии, — ухмыляется Сэм. — И теперь у вас все хорошо?       — Думаю, да, — кивает Дин. — Мы еще не обсуждали планы на жизнь и всякое такое, но мне кажется, что эти планы точно будут совместными.       — Отрадно слышать.       — Мне тоже. А как дела у вас с Эйлин?       — Думаю, наши планы на жизнь тоже будут совместными, — улыбается Сэм. — Мы все еще не до конца пришли к стопроцентному понимаю, но сейчас близки к нему, как никогда.       — И из-за чего ты решил, что должен скрывать это от меня?       Сэм виновато вздыхает.       — Из-за того, что Эйлин собиралась бросить охоту, а я нет, но при этом мы оба хотели попробовать еще раз, и из-за этого все было сложно. Я знал, что ты захочешь дать нам этот шанс, и отодвинешь меня от дел, чтобы мы могли разобраться, снова забив на себя.       — Если ты не заметил, я не очень-то горел желанием охотиться в последние месяцы.       — В этом и дело, — кивает Сэм. — Ты отошел в сторону, и я рад, Дин, я чертовски рад, что у тебя наконец появилась возможность выбирать. Мне было страшно за тебя в те первые месяцы, но когда Кас вернулся, я выдохнул и подумал: «Ну, теперь они точно разберутся со своими затяжными гляделками». А потом появилась Эйлин, и она не хотела охотиться, а я хотел быть с ней и продолжать заниматься работой, но это, очевидно, несовместимые вещи. Эту проблему предстояло решить нам двоим, но я был уверен, что если втяну тебя, ты снова задвинешь свою жизнь на второй план, чтобы помочь мне наладить свою.       — Ты ошибается, я ничего не налаживал. Все это время я ничерта не делал в отношении Каса.       — Это неправда, — улыбается Сэм. — Эти ваши киновечера, совместная готовка, беседы в библиотеке. Вы постоянно были вместе, и в какой-то момент мне начало казаться, будто вы и правда все прояснили, но чем дольше я наблюдал, тем больше понимал, что это не так. Тебе и мне надо было разобраться со своими отношениями так, чтобы в них никто больше не лез, так что я ездил охотиться, а после этого возвращался к Эйлин, и мы пытались понять, как быть дальше, пока вы с Касом пусть и топтались на месте, но все же снова сближались. Впутай я тебя в любой из этих моментов, и все бы остановилось. Ты бы отправился на охоту, Кас последовал бы за тобой, и вместо выяснения отношений вы бы снова окунулись в былую рутину, которая, как показала практика, ни к чему не привела, понимаешь?       — То есть ты решил, что я забью на свои потребности, чтобы дать вам с Эйлин возможность наладить отношения, если узнаю?       — Будто этот вывод не основан на многолетнем опыте, — пожимает плечами Сэм. — Ты всегда заботился обо мне, и зачастую это шло в разрез с твоими собственными интересами, так что да. Я решил, что пока мы оба не будем уверены в том, что чувствуем, ни тебе, ни мне лучше не лезть в отношения друг друга.       Дин хочет оспорить слова Сэма, но останавливается, переваривая услышанное. Он не совсем уверен, что бросился бы в огонь вместо брата, чтобы тот мог пригласить девушку на свидание, но это и не звучит как полный бред. Более того, Дин мог увидеть в этом шанс скрыться от собственных тяжелых дум, снова заполнив голову адреналиновыми мыслями об охоте, потому что именно она являлась единственной стабильной вещью всю его жизнь.       Так что в этом есть смысл. И это определенно принесло хороший результат.       Он кивает и смотрит на Сэма совсем другими глазами. Не только он заботился о младшем братце всю свою жизнь. Сэмми тоже заботился о нем, пусть порой и абсолютно коряво. И это не изменилось с уходом Чака, потому что его дибильные сценарии никогда не смогли бы этого изменить.       — Получается, теперь мы можем устроить двойное свидание, — полушутит Дин, и Сэм улыбается ему в ответ.       — Эйлин по вам соскучилась. Она будет рада наконец приехать в бункер.       — Я тоже по ней соскучился. Когда вы вместе, у меня появляется шанс поговорить не с занудой.       — Сучка, — хмыкает Сэм.       — Придурок, — традиционно парирует Дин и расслабленно разваливается на стуле с еле теплой кружкой в руках.       Кас просыпается только через пару часов и только потому, что Дин расталкивает его попрощаться с девочками и Джоди. Он все еще сонный и помятый машет рукой вслед уезжающему автомобилю, а другой рукой обвивает пальцы Дина, отчего его сердце пропускает радостные удары.       Больше нечего скрывать. Все карты раскрыты, и никакого конца света (в прямом и переносном смысле) не предвидится.       От этого на душе Дина царит покой вперемешку с кучей других удивительных чувств, пробуждающихся в нем словно после многолетнего коматоза. Настало время пожить для себя. Уделить внимание тем вещам, на которые годами не хватало времени и сил. Можно целый день не вылезать из постели вместе с Касом, готовить домашние ужины и без зазрения совести смотреть телек.       У него все еще много сомнений и страхов, но теперь, когда Кастиэль крепко держит его за руку, а Сэм смущенно улыбается, увидев это, и бросает на Каса полный поддержки взгляд, появляется достаточно уверенности в том, что они смогут все пережить.       Судьба наверняка готовит для них кучу сюрпризов, но вдруг на этот раз они будут исключительно приятными? Дин улыбается, размышляя об этом, и покрепче прижимает к себе Каса, который одним своим присутствием делает жизнь Дина близкой к идеалу.       Он счастлив. И они точно со всем справятся.       По крайней мере, именно так думает Дин в тот вечер и каждый следующий день в течение целых семи месяцев, пока однажды на пороге бункера не появляется окровавленная Джоди с новостями, которые безжалостно выдергивают Дина из стабильного состояния безмятежного покоя.