Бандитский Петербург

И действительно, если рассуждать категориями, что каждая душа – потёмки, то душа Хмуровой была, наверное, самой мрачной из всех. Её нельзя было назвать плохим начальником. Хорошим – тоже. Да, она начальствовала, в сущности, как и все иные. Как все при погонах: где-то, может быть, и взятки брала, на что-то – закрывала глаза, хотя не следовало. Могла накричать, пригрозить пальцем. По большому счёту, старалась не выделяться из общей среды, не привлекать лишнего внимания к своей персоне. И только у Грома возникла мысль: «Почему»? Она – эффектная женщина, чуть старше средних лет. Носит парфюм, который, пусть её и старит, но играет интересными нотками; курит сигары. Ухоженная, спортивная, звонкая. Такой – только и делать, что красотой своей сверкать да мужикам головы кружить. Ещё и при блате, да связях – все карты в руках. Что-то не взялось. В картинке пазла недоставало одной мелкой, маячащей перед глазами детали. Правда, Костя не мог понять какой. — Да сука она, каких поискать. — Вытягивая гласные подытожил Юра. — Юрец, ты бы за языком своим следил. Услышит – опиздюлишься. Точно выговор сделает. А ты сам сказал, что беден, как церковная мышь. — Сердито покачал головой Федя. — Прости, Федюша, что я не выражаюсь, как епископ. Но я и не должен. Ленка хуйню творит, а мы – страдаем. Получается, по её воле? — Не по её. Будь она в министерстве – Анубис уже давно бы на нарах чалился. И не было бы этого разговора. И планов наших тоже бы не было. Просто перешла наша дама дорогу не в самом нужном месте какой-то влиятельной шишке. Точно вам говорю. — Говоришь точно, звучит складно, но однохуйственно не вяжется. — Гром задумчиво потирает подбородок, щурит светлые глаза. — Табельное все зарядили? Что ещё с собой возьмём? Во сколько выдвигаться будем? _________________________________ — И что нам дальше делать? — Не ссы, Гром. У Игнатика всегда найдется запасной план и… Запасной карман. — Усмехнулся розовощекий мальчик, подмигивая другу и протягивая ему длинный, воздушный зефир в упаковке. — Тому шо Игнат не халявщик. Игнат – партнэр. Дела двух юных аферистов обстояли не самым лучшем образом. Гром-младший, собственно, недалеко ушёл от своего отца. Ввязаться в авантюру? Ну, разумеется да! Какого рода авантюра? Это – дело десятое. Тем более, учитывая, что рядом с ним, всегда есть спасательный круг неограниченной поддержки и источник веселья. Его самый лучший друг. Игнат. Да-да, тот Игнат, которого Костя назвал мутным и ненадёжным. Почему так назвал? Потому что у мальчика неблагополучная семья (а есть благополучные?), да и сам он, в своём образе, больше походил на дворовую шпану. — А ты чего курить-то начал? Это же типа не круто. — Игорёк покорно следует за другом, даже не представляя, куда именно он его ведёт. И кто конкретно назначил встречу. — Ай, вырастешь – поймёшь. — Ты меня на год младше. — Возраст – это не цифра в паспорте, а производная жизненного опыта и пережитых впечатлений. — У тебя даже паспорта нет. Право, спорить с Игнатиком было бессмысленно. Игорёк быстро понял закон жизни в каменных джунглях Питера. Во-первых, хорошо смеётся тот, кто смеётся последний, а во-вторых – хочешь жить – умей вертеться. Право, дружбан часто еще вбрасывал: «не наебёшь – не проживешь», но, с этим изречением, Гром-младший был не согласен. На отца он не сильно полагался. Видел условия, в которых они живут. Да, в квартире – просто чудесное окно. Но ремонт – не Версаль. Ни разу не Версаль. Были бы лишние деньги, так реализовались бы в бытовые нужды. Что уж о Диснейленде говорить? Мечта, столь искренняя и столь детская, скорее всего, останется лишь розовым облаком фантазий, если Игорёша и Игнат не возьмут дело в свои руки. Остро встал вопрос: как поднять бабла? Что делают взрослые люди? Идут работать. Если не хватает, то работают больше, или, уходят в криминал. Там – деньгами все дороги устланы. Но что делать, если вы – два пацана, а на дворе – лихие девяностые? Отличный вопрос, ответ на который – не сама очевидность. Нужно искать калым. Какой калым доступен ребёнку? От безработицы и взрослые, образованные люди страдают. Профессора уезжают в эту вашу Америку, в поисках лучшей жизни. А они – всего лишь два школьника. Правда, очень-очень сообразительных. Задачка. Нет, задачка со звёздочкой: что будет, если взять пытливый ум Грома, добавить к нему дух авантюризма Игната и умножить эту сумму на поразительную способность попадать в неприятные ситуации? Правильно, мы получим новое приключение, что горизонтом расстилается перед юношами. Приключение – очень опасное, но, даже в некоторой степени интригующее. — Игорёк, Диснейленд сам в себя не съездит! — Отчаянно бросает Игнат другу, что рьяно пытался откреститься от новой возможности заработать. А возможность заключалась в следующем: эти двое подвязываются в шестёрки местному журналисту-расследователю. Берут видеокамеру и тихо, без лишнего шмона, снимают все, что происходит на тусовочке влиятельных чувачелл. Звучит – проще не придумаешь. И что может пойти не так? Игорь нехотя соглашается. Как иронична жизнь во всех её проявлениях. Главный двигатель приключений в отделе – Гром-старший. Главный двигатель приключений на улице – Игнат. Игорь выступает его рациональным зерном. Прокопенко – рациональным зерном для Константина. Всё переплетено и запутанно. Только одному вершителю человеческих судеб известно, почему юноши и трое из полиции, разными дорогами, но почти в одно и то же время, направлялись по одному и тому же адресу. Вечерело. Погода – зябкая, ветреная. С неба – падает мелкими хлопьями снег. Небо - не залитое лунным светом, тёмное, облачное. Ни одной звезды на нём не видно. Точно это – знак. Сигнал: «не суйтесь, даже не пытайтесь». Словно даже природе известно что-то, что неизвестно простым людям. — Не надо нам туда. — Тихо произносит Федя, подходя к Грому, что наблюдает за происходящим в бинокль. — Не надо, Кость, слышишь? — Да мы просто на разведку. Одним глазком глянем. Константин наблюдает за происходящим. Прав был информатор Юрца: к загородному дому сходятся люди в причудливых черных мантиях. По периметру – даже факелы горят. Антураж – что нужно. — Сектанты, сука. — Шипит сквозь зубы Константин. — Человек двадцать. — Это – только тех, что снаружи. Представь, сколько таких внутри? — Юра подходит к друзьям тихо, точно крадущийся тигр в самом разгаре своей охоты. — Надо подкрепление вызывать. Мужики, надо срочно вызывать подкрепление! — Не унимается Федя. — Не думаете же, вы, что сможете в самоволку их порешать? — Тебе надо – ты и вызывай. — Огрызнулся Гром. — Я в них угрозы не вижу. — Кость, послушай! — Федя нервно хватает его за плечо, встряхивает, пытаясь, хотя бы таким, весьма отчаянным образом, воззвать мужчину к разумным решениям. — Тебе на меня, на друга, похуй. Я переживу. Хуй с ним, дорогой. Плевать, что я на тебя в гробу смотреть не смогу. Но ты о сыне подумай! Ты на кого его оставишь? Малой сиротинкой будет! Из-за твоей дурной прихоти. Костя лишь смотрит на Прокопенко из-под бровей. Чувствует, как дрожат озябшие, ледяные руки. Чувствует, как тело его сковывает морозной судорогой. Слова всегда пронимают до мурашек. Всегда пронимают, но никогда не работают как нужно. Он достает из внутреннего кармана верхней одежды кепи, протягивает головной убор Феде. — Кепчанский возвращаю. Спасибо, что с ветерком подбросил. И ни слова больше. Неуверенность друга его задела. Он-то считал, что Прокопенко, подобно всем, хоть и недолюбливает Грома за его методы, но тихо, молчаливо восхищается талантом. Талантом, правда, как после заметил Юра, наступать на все грабли разом. — Гром! Гром, подожди! — Резкий взгляд на Фёдора. — Федюш, будь здесь и запроси поддержку. Я иду с ним. — Рваный выдох. — Гром! Да что за напасть?