Контактный номер для экстренной помощи

***

Лестрейд потерял счёт тому, как долго они сидели в частной зоне ожидания. Он не посмотрел на часы, когда они добрались туда, поэтому не мог рассчитать фактические часы и минуты с момента их прибытия. И, субъективно говоря, любое вычисление линейного времени в любом случае было бы бессмысленным, потому что это казалось вечностью, независимо от того, сколько времени прошло на самом деле. Шерлок ни разу не пошевелился с тех пор, как сел. Он не читал, не возился со своим телефоном, вообще ничего не делал, а просто сидел совершенно неподвижно и безмолвно, уставившись в никуда. Он не притронулся к чаю, который принесла ему помощница Майкрофта (кстати, как её звали?). Он вообще не реагировал на Майкрофта, входящего и выходящего из зоны ожидания. Лестрейд потерял счёт тому, сколько раз это случалось, но ему показалось, что этого было довольно много. Часть его разума лениво задавалась вопросом, куда этот человек продолжает уходить. Допрашивать врачей? Узнать больше об аварии? Отдать приказ о вторжении в маленькую страну третьего мира? Он однажды подслушал, как Шерлок говорил это своему брату, когда Майкрофт появился на месте преступления, ещё в дни до Джона, когда Шерлок был ещё наркоманом. В то время он думал, что Шерлок имел в виду это как язвительную шутку. С тех пор Лестрейд увидел достаточно, чтобы задаться вопросом, не было ли это чем-то близким к истине. Вероятно, неразумно слишком глубоко расспрашивать о том, куда Майкрофт направлялся и почему, независимо от того, насколько невозмутимым он казался в ответ на дерзкие вопросы, или как сильно он выглядел, будто ему нужен был хороший чай. К небольшому несовершенству его помятого рукава добавились слабые тени под глазами и едва заметные морщинки напряжения вокруг рта. Едва заметные изменения, но по сравнению с идеальным, невозмутимым фасадом прежних времен они выделялись, словно нарисованные неоном. Лестрейд очень, очень надеялся, что эти признаки были вызваны не тем, что Майкрофт знал о состоянии Джона больше, чем говорил. С другой стороны, если бы он действительно что-то знал, не лучше ли было бы выяснить это сразу? Разве Шерлок не знал бы, если бы Майкрофт знал? Шерлок может выглядеть отстранённым, больше похожим на зомби, чем на человека, но Лестрейд не поставил бы никаких денег на то, что он не заметит, если там было что замечать. От попыток обдумать эти возможности у Лестрейда разболелась голова. Он решил, что это плохая работа, и позволил своим мыслям вернуться к сверхъестественной неподвижности Шерлока. Был ли Шерлок в каком-то трансе? Конечно, никто не мог сидеть так неподвижно так долго. Может быть, он практиковал какое-то странное йоговское дыхание или что-то в этом роде, чтобы сохранять спокойствие в напряжённых ситуациях? Это был бы не самый странный талант, который этот человек демонстрировал на протяжении многих лет. У Шерлока были поразительные пробелы в знаниях − или, по крайней мере, он делал вид, что они у него есть, − но он также удивительно быстро учился, и вы никогда не могли угадать, что он мог бы счесть «актуальным» и сохранить в своём мозгу. Йога для управления стрессом, по крайней мере, имела бы какой-то смысл. Просмотр каждого эпизода «Офиса» − включая те, что существовали в американской версии в то время − только для того, чтобы он мог поболтать с подозреваемым, что ж, для Лестрейда это имело очень мало смысла, ни тогда, ни сейчас. Существовали гораздо более простые способы сделать это; в конце концов, подозреваемый не был асоциальным человеком. На короткое время Лестрейд подумал − ладно, может быть, надеялся, − что Шерлок нашёл что-то нормальное, чем можно заинтересоваться. Что-то иное, чем преступление. Что-то такое же повседневное, как телепрограмма. Конечно, Шерлок оборвал его на полуслове, когда Лестрейд попытался поговорить с ним о шоу несколько недель спустя. Он просто холодно уставился на него на мгновение, а затем прямо заявил, что обе версии шоу были до крайности банальными, но американская версия получила приз за чушь, поскольку Джим был очень плохой заменой Тиму, и кто бы стал тратить свою жизнь на просмотр подобных вещей в любом случае? Тем более говорить об этом? Оглядываясь назад, Лестрейд задавался вопросом, не могла ли Шерлоку всё-таки немного понравиться британская версия. Либо это, либо он подшучивал над Лестрейдом. И разве это не означало бы, что единственный персонаж, о котором Шерлок сказал что–то положительное − по крайней мере, по сравнению со своим американским коллегой − действовал и выглядел немного как Джон Ватсон? И это было задолго до того, как Шерлок встретил этого человека. Лестрейд знал, что слухов об этих двоих было хоть отбавляй. Половина отдела верила (или, возможно, просто выдавала желаемое за действительное), что эти двое мужчин были каким-то образом связаны. Другая половина была столь же непреклонна в том, что это было абсолютно невозможно по ряду причин (и в некоторых случаях, отражая некоторые довольно значительные предубеждения, на что Лестрейд не спускал глаз, поскольку это могло помешать работе). Почти все считали Джона, по крайней мере, немного сумасшедшим, раз он мирится с Шерлоком, не говоря уже о том, чтобы делить с ним квартиру, но, несмотря ни на что, он нравился почти всем. В конце концов, этот человек был настолько симпатичен, что нравился даже Шерлоку Холмсу. Со своей стороны, Лестрейд не хотел строить догадки. О, конечно, ему было любопытно. Вы не стали бы инспектором, если бы не были изначально любопытны. Но он достаточно насмотрелся на Шерлока и Джона вместе, чтобы понять, что их отношения выходили за рамки таких простых определений, как «лучшие друзья», «любовники» или «партнёры». Это могли быть некоторые или все эти вещи, но они были случайными, как цвет рубашки, которую вы случайно надели в тот или иной день; возможно, отражение чего-то в вас, но не чего-то фундаментального. Что бы ни связывало двух мужчин вместе, это было гораздо глубже, чем всё это. Лестрейд не думал, что существует слово, которое действительно описывало бы это, и он тоже не собирался искать его. Они просто были, две части чего-то, подобного чему Лестрейд никогда не видел и о чём не слышал. Вместе они были так же уникальны, как и по отдельности. Больше, чем сумма их частей, но даже больше, чем это, и отличаясь от суммы их частей. И столкнувшись с этой реальностью, праздному любопытству действительно не было места. Это уменьшало то, что следовало уважать. Так что Лестрейд отнёсся к этому с уважением и оставил свои предположения без внимания. Только теперь он не мог не размышлять − мог только беспокоиться и бояться − что могло бы произойти, если... Шерлок резко повернул голову, и внимание Лестрейда вернулось к зоне ожидания. Его глаза остановились на фигуре в медицинской форме, входящей в комнату. Его разум автоматически воспринимал детали, ничего похожего на то, что сделал бы Шерлок, он но отметил вещи, которые полицейские были обучены искать и запоминать: приблизительный рост и вес, цвет кожи, волос и глаз, манеру поведения. Индиец, или, может быть, пакистанец, тёмные волосы, с преждевременной сединой, несмотря на его относительно молодой возраст, лицо в основном без морщин, но с тенями, отмеченное характерными признаками тех, кто жил с хроническим стрессом и усталостью. Мысли Лестрейда продолжали возвращаться к этому взгляду, даже когда Шерлок вскочил с кресла. Майкрофт и его помощница аккуратно окружили Шерлока по бокам, когда все трое направились к доктору. Лестрейд плёлся в нескольких шагах позади, усталость и страх замедляли его шаг. У многих врачей был такой взгляд. Как и у многие полицейских. У солдат тоже. Его собственное лицо носило эти следы слишком многих дел и слишком мало отдыха в течение слишком многих лет. На лице Джона всё ещё было то же выражение, годы, проведённые в качестве солдата и врача, впитались в его кожу, натягивая и стягивая в мягкие морщинки. Это был совсем другой взгляд, чем те эмоции, которые состарили лицо Шерлока, несмотря на все его усилия по самоконтролю, пока он переваривал слова доктора. Голос доктора был неожиданно глубоким, профессионально спокойным, но хриплым от усталости. Фразы вроде «гиповолемический шок», «гематомы при переломах», «частичная спленэктомия», «множественные осложнения» и даже более сложные конструкции слетали с его языка с усталой фамильярностью, как и прилагательные вроде «критический», «решающий» и «серьёзный». Следующие двадцать четыре-сорок восемь часов были решающими. Доктор был откровенен, по крайней мере, в этом. Даже если предположить, что Джон переживёт их − и, пожалуйста, Боже, позволь ему жить, позволь ему выздороветь − Лестрейд не думал, что лицо Шерлока когда-либо будет выглядеть таким молодым, каким оно было ранее в тот вечер, до их визита, до новостей, до этого звонка, до несчастного случая. Он знал, что этого не будет.