Завтра будет новый день.

В гостинице Джон рассчитался ещё с вечера, так что ничего не мешало ему перебраться в дом доктора в предрассветных сумерках. Герр Бильрот настаивал, что они обязательно должны завтракать напоследок все вместе, и Грею эта идея пришлась по душе. Плотный завтрак в спокойной и доброжелательной атмосфере должен был настроить всех на оптимистический лад, да и чем раньше вся их компания соберётся вместе, тем больше вероятности, что они смогут выехать сразу после открытия застав. Сейчас они с хирургом сидели в столовой вдвоем в ожидании, пока к ним присоединиться миссис Эсмонд. Обеденный стол был торжественно покрыт свежей скатертью и с прусской основательностью сервирован к завтраку. Доктор внимательно осмотрел приборы, поправил свечу и вдруг легонько хлопнул себя по лбу… – Совсем забыл, старею видно… Простите меня, подполковник, я сейчас вернусь, – с этими словами Бильрот исчез в недрах дома и буквально через пару минут вернулся с маленьким свертком в руках. Джон решил излишнего любопытства не проявлять. Его клонило в сон – вчера он задержался у оружейника и в итоге катастрофически не выспался. Сверху что-то уронили, потом послышались шаги, подвинули стул. Джон прикинул, что прямо над ними должна как раз находиться комната миссис Эсмонд, которая, видимо, всё ещё собиралась. Бильрот на шум наверху внимания не обратил, положив сверток на подоконник он снова уселся на своё место. – Мне даже жаль, что вы уезжаете – сказал старый хирург и ещё раз критически осмотрел стол. Взяв сливочник, доктор подвинул его на пару дюймов, расположив строго между маслёнкой и тарелкой с нарезанной ветчиной. Он даже не поленился встать и полюбовался результатами своих манипуляций с расстояния. Судя по всему, результатом пруссак остался доволен. – Зато вам, дорогой доктор, будет спокойнее, – ответил Грей, наблюдавший за его движениями с тем чувством, с которым посредственный рисовальщик смотрит на работу истинного мастера – снова будете предоставлены сами себе и своим занятиям. Джон начинал слегка нервничать из-за того,что леди не появлялась. Уже совсем рассвело, если сначала они провозятся со сборами, а потом ещё и с завтраком… – Хотите сказать, опять вернуться к смертельной скуке. К своим подагрикам и страдающим от обжорства – хмыкнул явно не разделявший его беспокойства доктор, – время, проведённое в обществе вашем и миссис Эсмонд было весьма интересным. Грей только и смог, что пожать плечами в ответ. – Ваше присутствие здесь, – продолжил доктор – будто вернуло меня в те времена,когда я был молод и любопытен, когда жизнь кипела и бурлила… – он покачал головой – а это, милорд, дорогого стоит. – Ну а как же опасность? – спросил Грей – Я постоянно беспокоился, что те, кто напал на миссис Эсмонд, попробуют проникнуть и в этот дом… – Пустое, – отмахнулся врач – шайка грабителей меня не напугает… – Бывают вещи поопаснее шайки грабителей – Джон подумал, что страсть Бильрота к симметрии действительно может быть красивой, и отодвинул свою вилку чуть в сторону. Теперь она лежала на том же расстоянии от тарелки, что и нож. – Ну с этим утверждением сложно спорить, – согласился хозяин дома – как и с тем, что от нашей подопечной так и веет загадками, секретами и тайнами, и большая их часть отнюдь не сердечные – доктор, который следуя примеру гостя, тоже привёл свои нож и вилку в состояние идеальной симметрии, поднял глаза на собеседника – насколько я помню, милорд, вы говорили, что тот факт, что ваш друг мистер Эсмонд занялся дипломатией, вас несколько удивил? – Да, мы с Эдвардом были дружны в детстве, – отозвался Джон – но позже пути наши разошлись. Я не видел его, пожалуй, года четыре. Казалось бы, человека более далекого от дипломатии и политики было сложно представить. Его интересы раньше простирались в иных областях. – Вы знаете, милорд, мне сложно представить вещи интереснее дипломатии, разве что научное знание – доктор поправил лежащую на столе салфетку – политические интриги в любом случае много увлекательнее газетных новостей и любовных романчиков. Грей пожал плечами и взял в руки стоящую перед ним рюмку. Поискав глазами и не найдя бутылки, он поднял на хозяина вопросительный взгляд. Доктор понимающе кивнул и снова исчез в дверном проеме. Джон был полностью согласен с хирургом – от Маргарет Майлдмей Дорн Эсмонд так и несло тайнами, и явно не любовными. И вчерашнее происшествие было еще одним тому подтверждением. История, рассказанная женщиной, оставила у Джона двоякое впечатление. С одной стороны, она звучала вполне правдоподобно, и он был уверен, что по большей части ему рассказали правду. Но о чем же тогда вдова умолчала? Миссис Эсмонд действительно была кем угодно, только не примитивной обозной шлюхой. Но и оранжерейным цветочком её назвать было сложно, поэтому Грей не исключал, что в армию девицу понесло не просто так, а в поисках приключений или из-за сердечной привязанности к кому-то из офицеров. С другой стороны, разумный мужчина любимую женщину в армию, тем более прямо в разгар боевых действий, с собой не потащит. Джону бы такое и в голову точно не пришло, и не потому, что Хэл за подобное, в один момент и не раздумывая выставил бы из полка… Ни один по-настоящему любящий человек не станет подвергать любимого ненужной опасности. А на войне опасностей предостаточно, тем более для девушки из хорошей семьи. Да и дисциплина в армии Фридриха была не в пример тем же французам, намного строже. Так что маловероятно, что прусский офицер в здравом уме согласился бы на такое. И все же, как быстро баронесса ушла от темы разговора, когда он спросил ее про Фридриха! Вряд ли Маргарет была королевской любовницей (до Джона доходили слухи о личных предпочтениях короля, и он не видел причин им не верить), но вполне могла быть его агентом. Брак с бароном давал социальный статус, который позволил бы появляться там, где незамужней дочери искателя приключений нет места. Но если она – агент Фридриха, то её поездка в Англию на родину, где, как он понял, она никогда до этого и не была, может означать, что она просто использовала Эсмонда для каких-то своих целей? Вопрос Бильрота заставил Джона осознать, что в дипломаты Эдвард подался как раз после встречи с Маргарет! Ну нет, такую скорбь невозможно подделать, она действительно его любит… Но одно другому же не мешает? Он ненависти до любви и правда бывает всего лишь шаг, он знал об этом не понаслышке. Возможно, что и Маргарет Дорн прошла путь от хладнокровного соблазнителя подходящей ей ширмы до истинных чувств… А впрочем, Фридрих, который дураком бы был, если бы не пользовался всеми доступными ему способами получения информации, все равно остаётся верным союзником Британии. Так что даже если миссис Эсмонд… Джона откровенно качало из крайности в крайность. В один момент он был готов ее подозревать во всём подряд, а через пару минут его подозрения разбивались и рассыпались о то, что он видел или слышал… Несомненно было одно, у этой женщины есть очень важное дело и вряд ли она лжет ему про детей... Так что как минимум, пока их интересы однозначно совпадают, и он может ей до некоторой степени доверять. А дальше посмотрим. Всё равно Грею уже давно больше ничего не остаётся, как покориться капризам судьбы, которая прямо с террасы уютного особняка Люсинды Джоффрей затащила его в водоворот малопонятных и малоприятных событий. – И полагаю, что несмотря на некоторое ваше безрассудство, удача вас не оставит… – внезапно раздавшийся голос доктора вывел Грея из раздумий. В дверях показался Бильрот с бутылкой темного стекла. Неожиданно созвучная мыслям Джона реплика предназначалась не ему, а миссис Эсмонд, чью голову он разглядел за плечом доктора. Врач был явно чем-то слегка обескуражен. – Как-то в последнее время госпожа Фортуна меня баловать не спешила… – в голосе женщины послышалась горечь. – Поверьте мне, сударыня, любая полоса несчастий когда-нибудь да закончится! Вы же сами мне сказали, что вчера утром столкнулись с трубочистом – возразил хирург – к тому же вы отправляетесь в дорогу двадцать седьмого, а семёрка всегда приносит удачу. Собеседники вошли в столовую, и Грей понял причину замешательства Бильрота – миссис Эсмонд была одета в мужской костюм. Слава богу, не мундир. На ней был черного цвета сюртук и такой же жилет. Контраст создавала красная подкладка сюртука, которую можно было увидеть, когда владелец костюма поворачивался. Черного же цвета бриджи контрастировали с белыми чулками. В шейный платок была вставлена маленькая булавка… Грей смотрел на спутницу оценивающе. Стройные и, похоже, сильные ноги в чулках привлекают к себе внимание, но вот икры не по-мужски изящны. И если слишком пристально присматриваться, то становится заметно, что жилет на груди натянут чуть сильнее, чем следует. Но линия плеч и манеры могли ввести в заблуждение. Волосы миссис Эсмонд были убраны в плотную прусскую косу, типичная мужская причёска. Определенно, тут не обошлось без помощи мистера Бёрда. Хм, а в принципе, недурно получилось. Тот, кто не имеет привычки наблюдать за тем, как двигаются мужчины с красивыми телами, может маскарад и не распознать. Держится леди, как всегда, уверенно, взгляд не прячет и общий ее вид скорее вяжется с образом искателя приключений, чем благочестивой матери респектабельного семейства. Ну что же, вполне возможно, что Роберт Майлдмей и правда сумел воспитать из дочери офицера себе под стать. И если уж ей угодно устраивать маскарады, то Джон спорить не будет, всё равно путь их пройдёт в основном проселками. – Ну кроме трубочиста я на днях повстречала чёрную кошку – возразила леди бильротову оптимизму – Герда утверждала, что это совершенно ужасная примета, и уж точно быть ещё какой беде. Маргарет сделала несколько шагов вглубь комнаты и посмотрела на Грея с вызовом. Вынырнув из размышлений, Джон вскочил, и, пока доктор выставлял три рюмки в идеальную линию, отодвинул стул для миссис Эсмонд и помог ей сесть на причитающееся ей место. Доктор откупорил бутылку и аккуратно разлил в рюмки что-то темное. – Милорд, – неожиданно обратился к нему Бильрот – а не вы ли мне говорили, что для англичанина встреча с чёрной кошкой сулит лишь удачу? – Да, совершенно, верно, – согласился Джон, подходя к буфету, на котором стояли заранее принесенные Гердой блюда – я всегда удивлялся, как так получается, что одни и те же вещи могут означать разное у соседних народов. Интересно, как обстоят дела с чёрными кошками у французов и голландцев, или шведов, например… – Про французов не знаю – отозвалась Маргарет, она уже успела взять ножик и с предвкушением намазывала масло на хлеб – шведы, насколько мне известно, чёрных кошек опасаются, как и русские. – Ну вы же англичанка, так что вам чёрная кошка должна принести удачу! – Бильрот не собирался сдаваться – и даже будь вы немкой, встреча с трубочистом точно спасла бы вас ото всех неприятностей, связанных с чёрной кошкой – он улыбнулся и вокруг его глаз собрались морщинки. Доктор передал Маргарет тарелку с кашей, и взялся накладывать порцию для Грея. Джон почувствовал, что у него заурчало в животе. – Интересно, а у шведов и русских есть примета, позволяющая избежать неприятностей от чёрной кошки – вставил он свою лепту в этот немного отдающий абсурдом разговор. В приметы Грей не верил. – Если честно, насчёт именно чёрной кошки не уверена, – Маргарет наморщила нос, задумавшись – но у русских есть разные обычаи, призванные отвадить неприятности. Например, посидеть немного перед дорогой. Должно уменьшить количество превратностей в пути, – договорив, она отправила в рот ложку каши и принялась тщательно пережевывать. – И помогает? – Бильрот отвлёкся от овсянки и повернулся к гостье с интересом. – Вообще-то да! – ответила дама, усмехнувшись – Как минимум, пару раз я в такие моменты вспоминала, что забыла взять с собой кое-какие важные вещи. Если бы я их не взяла, превратностей в пути и правда могло бы быть больше… – Ну мы уже сидим, так что будем считать, что эту часть мы выполнили! – провозгласил Грей – а ликер, настоянный на травах, как-то влияет на удачу в пути? – он приподнял рюмку и отсалютовал доктору и миссис Эсмонд. – Ну… – протянула Маргарет, лукаво улыбнувшись – мы же в гостях? У русских есть обычай выпить чарку «на ход ноги» перед тем, как окончательно уйти из дома – она пригубила напиток. В серых глазах мелькнула задоринка. – А если гости верхом? – Грею нравилось её настроение. Жизнелюбие, которое, кажется, покинуло её с момента известия о смерти Эдварда, начало понемногу возвращаться. – Если гости верхом, то чарку называют «стременной» – объяснила она тоном, бывалого путешественника, который делится увиденным со своими друзьями. – Ну что же, давайте выпьем стременную на ход ноги, и посидим перед дорогой! – провозгласил закончивший возиться с распределением еды между своими гостями Бильрот. Перед отъездом доктор вручил миссис Эсмонд перевязанный шнурком сверток. – Если бок будет болеть, то намажьте рану или лучше сделайте компресс. Рецепт средства я вам тоже написал. Желаю вам удачи сударыня. Поблагодарив доктора, миссис Эсмонд наклонилась и что-то зашептала заплаканной Герде, после чего девушка слегка покраснела и закивала головой. Кавалькада из трех всадников и одной вьючной лошади покинула дом гостеприимного хирурга и двинулась к городской заставе.

☆☆☆

У заставы никаких вопросов не возникло. Один из солдат, правда, заметил что-то неладное и проявил интерес к молодому человеку в чёрном. Неосторожно подойдя слишком близко к лошадиному крупу, парень получил конской ногой по бедру… Солдат отскочил в сторону с руганью, лицо же миссис Эсмонд осталось непроницаемым. Если бы Джон не заметил едва уловимое движение шпоры, то и он бы счёл происшествие случайностью. На дороге кавалькада растянулась. Джон ехал рядом с миссис Эсмонд, а ведущий в поводу вьючную лошадь мистер Бёрд держался позади. Оглядываясь по сторонам, Грей не мог не удивляться, насколько всё изменилось всего за неделю, что он безвылазно провёл в городе. С пригревов на южных склонах снег сошёл окончательно, и уже кое-где пробивалась молодая трава и желтые цветки мать-и-мачехи. Запах моря смешивался с запахом распускающихся почек, а на кустах вдоль дороги начали появляться первые листочки, такой нежный зелёный оттенок можно увидеть только в первые несколько недель весны. Цвет новой жизни, цвет надежды... Ехали молча, каждый думал о чём-то своём. Джон, например, размышлял над своими следующими шагами. – Вы хорошо знаете Кёнигсберг? – прервал он молчание. Отпустив поводья, Грей позволил своей лошади идти шагом. Они рассчитывали сделать за сегодня миль двадцать пять, так что животное ни в коем случае не следует утомлять. Спутница его сделала то же самое, после чего посмотрела на Грея с интересом. – Признаться, я ожидала от вас в первую очередь каких-то комментариев по поводу моего внешнего вида – ответила миссис Эсмонд, поправив слегка съехавшую в сторону треуголку, один из выступов которой украшала красная шелковая кисточка – герр Бильрот высказывал мне свои опасения, что тесные бриджи могут быть очень вредны для женского здоровья… – леди скривила губы в усмешке. – Учитывая вчерашний эпизод, я считаю, что, возможно, вы поступили благоразумно – осторожно ответил Грей – что касается женского здоровья, то тут я полный профан. Однако, думаю отказавшись от дамского седла и амазонки вы действительно сможете избежать каких-нибудь дорожных неприятностей. И, если позволите, также отмечу, что вам удалось найти очень хорошего портного. На лице миссис Эсмонд проступило явное облегчение. – Герда постаралась. Оказалось, что ее старшая сестра замужем за хозяином целой мастерской. Он не только хороший мастер, но и хорошо умеет держать язык за зубами. За дополнительную плату конечно – миссис Эсмонд заговорщицки подмигнула. Треуголка опять чуть съехала в сторону, придав щеголеватый вид мнимому молодому человеку. – Так вот про Кёнигсберг я вряд ли смогу вам много рассказать – вернулась она к его вопросу – Я там была давно, а после осады и пребывания там русской армии, город может сильно измениться. – Что ж, тогда разберёмся на месте – готовность покориться судьбе, с которой Грей сегодня утром отправился в путь, ещё не оставила его. – Если честно, то меня больше волнует, где мы будем ночевать завтра – отозвалась Маргарет – сегодня можно остановиться в таверне у Якая, а завтра утром мы свернем с тракта и окажемся совсем уж в глуши. Но если не будет сильного дождя, то не так все и страшно… – она бросила взгляд назад, чтобы убедиться, что мистер Бёрд от них не отстал. – Ну завтра будет уже новый день, тогда и придумаем что-нибудь, – продолжил философствовать Джон – к тому же, мы готовы к ночёвке под открытым небом. Том взял с собой тент, так что, если что, дождь не станет катастрофой. – Вы уже не в первый раз говорите про «новый день» – заметила Маргарет. Она дотянулась до притороченной к седлу торбы и достала пару яблок. – Хотите яблочко? – женщина протянула плод своему спутнику. – С удовольствием, – Джон вытянул свою руку ей навстречу – знаете, я уже просто перестал загадывать и планировать. С некоторой долей уверенности я могу рассуждать только про завтра. По крайней мере завтра действительно всегда наступал новый день! Грей с аппетитом захрустел яблоком. – Восходит солнце, и заходит солнце, и возвращается на круги своя, – заметила Маргарет и погрузилась в молчание. Яблоко так и осталось у нее в руке. В какой-то момент на лице женщины мелькнула гримаса будто она сейчас заплачет. Некоторое время они ехали молча, но вскоре Джон решил, что вдову от мыслей о тщете всего сущего пора отвлечь. – Вы не придумали, как мне вас называть при посторонних? Мне кажется, если я обращусь к вам «миссис Эсмонд», это может немного повредить вашему маскараду… Вопрос вывел её из задумчивости. Леди вскинулась и подняло глаза на Грея. – Действительно, – отозвалась она – вы, кстати, можете обращаться ко мне по имени. Маргарет, но только не Мэгги и не Дэйзи, и упаси вас боже, назвать меня Пегги – она состроила страшную рожу и надкусила яблоко. Джон рассмеялся. – Благодарю за доверие, Маргарет. И вы тоже, пожалуйста, не стесняйтесь использовать моё христианское имя, – джентльмен галантно поклонился в седле. – Договорились, Джон – отозвалась Маргарет – возвращаясь к вашему вопросу. Пусть при посторонних я буду мистер Миддей. – А имя не придумали? Может понадобиться расписаться где-нибудь… – Дайте подумать… – Маргарет наморщила нос. Похоже, что, затевая переодевание, она несколько безалаберно забыло о достаточно важной его части – пусть будет Александр. Александр Миддей – она посмотрела на Джона – Но лучше обращайтесь по фамилии, к этому имени я не привыкла и могу не откликнуться. – А кто-то уже называл вас Миддей? – спросил Джон, и добавил – Необычное прозвище. Про себя же он подумал, что в принципе, она целиком вся необычная, не только выбранный ею псевдоним. Видимо, ему придётся хорошенько за ней понаблюдать, чтобы разобраться во всех её странностях и понять, наконец, с кем же он имеет дело. – Так меня частенько называл один из друзей отца, – сказала она как-то неуверенно, и Грей снова насторожился – отец просил Алекса заниматься со мной языками. Дядюшка Алекс переиначил нашу фамилию в «Миддей» и во время уроков называл меня только так. То ли дразнил, то ли просто игра была. Так что на это имя я с готовностью отзовусь – закончив объяснение, она ловким движением забросила огрызок далеко в сторону. – И каким же языкам вас учил этот друг? – несмотря на вызванное отличным завтраком благодушие, в Грее проснулся порученец Северного департамента. – Английской и немецкой грамоте. Русским тоже он со мной занимался – я оказалась способна к языкам, но вот французский учила с гувернанткой. А вообще дядя Алекс собирал разные легенды и сказания. Например, Миддей – середина дня. Так зовут славянское божество. Девушка, которая появляется в полдень, и губит неосторожных путников, которые ей встретятся… Рассказывая историю своего прозвища, Маргарет воодушевилась, и он был уверен, что если бы она не припудрила лицо, скрывая отсутствие щетины, то на щеках её играл бы румянец. – Гм… я надеюсь, что прозвище это не окажется пророческим – пробормотал Грей, невольно вспомнив напутствия пьяного Хельмута. Он, конечно, не был суеверен, но, как утверждал один его знакомый, некоторые вещи происходят вне зависимости от того веришь ты в них, или нет. Маргарет тоже помнила вчерашнее происшествие и поняла, чему он клонит. Замечание, очевидно, её задело. Дважды вдова нахмурилась. Резко повернув лошадь, она перегородила ему дорогу. – Вы суеверны? – спросила она не то с насмешкой, не то с гневом. Чувствующий настроение хозяйки мерин всхрапнул и дернул головой. Грей даже не нашёлся сразу, что ответить, и лишь растерянно на неё смотрел. – Не думаю, что смерть Густава или Эдварда имеет какое-то отношение к этому прозвищу, – продолжила леди Миддей уже спокойнее, но нотки раздражения в её голосе всё же чувствовались – но если вас это так беспокоит, то мы можем попробовать довериться Фрейзеру. Он утверждает, что, что смена имени может сбить нечисть со следа и таким образом помочь избавиться от предначертанной судьбы… – Кому?! – от удивления Джон чуть не вывалился из седла – Причём тут Фрейзер? Миддей почему-то посмотрела на него с ужасом и прикрыла рот рукой. – Джеймс Джордж Фрейзер… – выдавила она из себя после некоторой паузы – Он… тоже исследователь и собиратель фольклора, как и мой учитель. Я читала… его письма, адресованные дядюшке Алексу. Он делился своими наблюдениями о суевериях шотландцев, сравнивал их с верованиями немецких крестьян и… в общем, ясно одно – закончила она – если вы опасаетесь, что вас подстерегают неприятности, нужно сменить имя. Подъехавший к ним Том Бёрд внимательно вслушивался их разговор, но вмешиваться не решался. – Ну в конце концов, давайте считать это частью маскарада? И кстати, не знаю, как насчёт вставшей на ваш след нечисти, но какое-нибудь кодовое слово, известное только мне и вам, не помешает, – она посмотрела на него и вымученно улыбнулась. – Что ж, давайте придумаем – ответил Джон машинально. Грей попытался взять себя в руки. Уже давно пора привыкнуть, что ему то и дело попадаются упоминания людей с фамилией Фрейзер, не такой уж и редкой в Хайленде, но вздрагивать каждый раз он от этого не перестал. – Хорошо. Давайте и вам дадим другое имя… – она на минуту задумалась, пристально разглядывая собеседника – позвольте мне называть вас Да́гер. Это такой древний исландский бог, отвечает за то, чтобы новый день обязательно наступил. И да забудут о вас отныне злые духи! Видимо, не придумав ничего лучше, леди достала из торбы ещё одно яблоко, и вручила Грею, завершая таким образом импровизированный ритуал наречения. После этого она тронула шпорой бок своего мерина, разворачивая его в ту сторону, куда они направлялись. – Вы совершенно удивительная женщина, леди Миддей! – ответил Грей после долгой паузы – В вас столько загадок, что уже становится интересно, откуда вы такая взялись. В ответ на это миссис Эсмонд только улыбнулась, и молча выслала коня вперед, объезжая так кстати для неё подвернувшуюся лужу, перегородившую полдороги.

☆☆☆

Мэгги ехала и ругала себя на чём свет стоит! Что-то она совсем расслабилась. Подобное она иногда позволяла себе разве что с Эдвардом. Да и то после того, как муж привык к тому, что жена его – любитель историй, сказок и легенд. Щегольнуть знаниями о народных верованиях! Гениальная идея, ничего не скажешь! При том, что старшую Эдду перевели только в конце восемнадцатого века, а Джеймс Фрейзер, автор «Золотой Ветви» – фундаментального труда по мифологии и смежным дисциплинам – вообще родился только в середине девятнадцатого. И ещё одна мысль не давала ей покоя: возможно, что не зря лорд Джон опасается навлечь на себя какую-то мистическую беду. С другой же стороны, за всё то время, пока она здесь, с окружающими не происходило ничего, выходящего за рамки обыденного. Но с ней самой действительно всё непросто, полуденница там она, или русалка. Неудивительно, что у лорда Джона после её разъяснений возникло ещё больше вопросов. К великому сожалению, ответов на все не знала даже она. Например, ответа на самый, казалось бы, простой: «откуда она взялась». В свидетельстве о рождении было написано - Маргарита Александровна Лисицына. Место рождения г. Ленинград. 12 декабря 1984 год. В графе «отец», был вписан человек, который дочери своей никогда не видел. Когда Рите было два года, мать вышла замуж за приехавшего в Ленинград англичанина и забрала дочь с собой. Мама Риты работала в известном на весь город букинистическом на Литейном. Там она и познакомилась с улыбчивым мистером Майлдмеем, который приехал помогать готовить выставку Британского музея в Эрмитаже. После того, как границы окончательно открылись, Рита по нескольку раз в году бывала в гостях у бабушки и дедушки. В остальное время она жила в доме отчима, который официально ее усыновил, дал ей свою фамилию и стал самым лучшим отцом на свете. Роберт Бенедикт Майлдмэй помогал ей искать себя, поддерживал ее, и деликатно направлял. Это он, заметив в девочке способности предложил заняться фехтованием и верховой ездой. Обнаружив талант к языкам, он нашёл для неё прекрасных репетиторов. И в целом пристально следил за её образованием, надеясь, что дочь со временем станет его компаньоном, а потом и наследницей его дела. Мистер Майлдмэй был антикваром. Когда Мэгги было семь лет, родители развелись. Неизвестно по какой причине, девочку мать оставила с отчимом, а сама уехала жить во Францию… Дедушка и бабушка поведением дочери были возмущены, но с решением этим согласились. Роберт им нравился, а возвращать ребёнка бабушке и дедушке в Россию в начале девяностых… Только если в гости! Так что Маргарет выросла, считая себя британкой, и к двадцати двум годам была вполне довольна своей жизнью. Если не считать большого огорчения из-за расставания с уже третьим по счету бойфрендом и решением уйти из спорта. Друзья-реконструкторы уговорили её поехать с ними в Германию на фестиваль, посвящённый Семилетней войне. Ради такого дела лучшая подруга Салли даже сшила ей подходящее эпохе платье. В этом самом платье Маргарет и попёрлась гулять по окрестностям и наткнулась на табличку-указатель в сторону древнего не то капища, не то просто запретного озера. Дальнейшие события показали, что не зря озеро это был запретным, и зря она наплевала на этот запрет. Пробираясь среди каких-то веток и камней, Мэгги сама не заметила, как выпустила из рук свой украшенный кружевом муслиновый зонтик, сделанный со всем тщанием и по технологиям восемнадцатого века. Зонтик отнесло на середину пруда и прибило к чуть выступающему из воды камню. Разувшись и подоткнув юбки, Мэг бесстрашно вошла в воду и почти сразу провалилась по грудь. От резкого холода (на дворе был сентябрь, и вода в горном озерце была ледяная), ей стало тяжело дышать. Ветер усилился, деревья шумели над её головой, и в этой какофонии её показалось, что и камень тоже шумит. В голове загудело, а из носа пошла кровь. Но это не остановило Мэгги: очень уж не хотелось огорчать заботливую Салли, потратившую на этот злосчастный зонтик неделю минимум, да и к тому же природное упрямство отступить не позволяло. Размазывая по щекам капли крови, фырча и ругаясь, она прошла эту несчастную пару дюжин шагов и схватилась за ручку зонтика. Издав победный клич, попыталась развернуться, но зацепилась за какую-то корягу, и упала на тот самый камень, едва успев выставить руку и смягчить падение. Кажется потом она вообще потеряла сознание. В конце концов, она всё же каким-то чудом выбралась из этого дурацкого пруда, и даже с зонтиком. Выбраться-то выбралась, но уже через полчаса ей стало понятно, что вокруг творится что-то не то. А к вечеру стало понятно, что либо она окончательно сошла с ума, либо находится в коме и её по этому поводу с дружеским визитом посетили яркие цветные галлюцинации, либо же она действительно почему-то оказалась в 1756 году. В самом начале Семилетней войны. Той самой войны, в честь двухсотпятидесятилетия которой и устраивали фестиваль в её две тысячи шестом. Придя в ближайшую деревню, она не в первый раз порадовалась, что никогда не пренебрегала заветами отца, который утверждал, что лишних знаний не бывает. Во время фестиваля она с удовольствием проводила время с местным историком-энтузиастом, который рассказал ей, что творилось тут сентябре 1756-го, когда пруссаки окружили саксонцев и после нескольких десятков мелких стычек, вынудили сдаться. Видя искренний интерес в глазах молодой англичанки, мужчина провел ей экскурсию. Показал старую церковь, рассказал о местных жителях, и даже показал метрические книги, чудом сохранившиеся в старой церкви, вопреки всем пронесшимся через Саксонию разорительным войнам. Так что перед не очень ясные очи деревенского старосты она предстала зная, как зовут его и приходского священника. Мокрая, в перепачканном платье с размазанной по всему лицу кровью и наполовину оглохшая от непонятного шума. Она рассказала им, что ехала на похороны своей родственницы в соседний городок, но заметив вдали каких-то драгун, спряталась в подвале первого попавшегося дома, где и просидела три дня трясясь от страха, а теперь смысла ехать вперед уже нет, а путь назад ей отрезала армия. Если бы не военное время, наскоро состряпанная легенда вызвала бы подозрение, а не сочувствие, а так обошлось, ей поверили и предложили кров и еду в обмен на заботу о раненых. Но в результате всех пертурбаций (рассказывая Джону про госпиталь и свое решение отправиться с армией, она не врала ему ни единым словом), Маргарет оказалась отрезана от своего пруда. Пока шла война, ход которой, увы, она со школьных уроков истории толком и не запомнила, пробираться тому самому к пруду в надежде, что купание вернёт её обратно, было просто опасно. Так что она при первой же возможности уехала в Англию. То, что война не затронет Остров она знала точно. Покачиваясь в седле, Мэгги вспоминала все события и думала, зачем всё это произошло... Почему в камни и воду ввалилась именно она, а не кто-то другой? С другой стороны, какая разница, почему это случилось именно с ней? Главный всё же вопрос это что ей делать дальше. И тут лорд Джон совершенно прав: завтра будет новый день и новые заботы, а утро вечера мудренее. У неё есть обязательства перед живыми и мёртвыми, но война закончилась, и можно начинать думать о том, чтобы ещё разок посмотреть на то загадочное озеро.