Завтра будет новый день.

В обед Генри почти не притронулся к еде, а щёки его покрыл нездоровый румянец. Маргарет устроила сыну форменный допрос, и тот признался, что неважно себя чувствует, и у него слегка побаливает голова. Миссис Эсмонд немедленно потребовала, чтобы Генри перебрался в карету, и парень даже не стал протестовать. Похоже, ему действительно было нехорошо. Сама Маргарет с явным удовольствием пересела на Яхонта. К удивлению Грея, оказалось, что её юбка надета поверх бриджей и скроена таким образом, чтобы не перекручиваться и не задираться, если дама использует мужское седло. – Оригинальное решение дорожного костюма, – заметил он, когда все перемещения закончились и обоз снова тронулся в путь. – Да, – кивнула Маргарет, поправив выбившийся локон, – мне удалось найти модистку, готовую попробовать сделать что-то эдакое. Очень удобно на охоте или, как сейчас, в дороге. – Весьма, – согласился Джон, – как самочувствие бедняги Генри? – Балбес расплачивается за свою дурость, – проворчала миссис Эсмонд, – но, думаю, обойдётся. Сильного жара нет. Я дала мальчику отвар ивовой коры и он, вроде бы, подействовал. Генри просто нужны тепло, покой и сон. – Уверены? – спросил Джон. Сам он болел редко, и не считал себя знатоком простуд. – Я, конечно, не провидица, – ответила его собеседница, – но это не первая его простуда. К тому же, Генри весь в отца, а Эдвард подобное недомогание всегда легко переносил. За неделю должен поправиться. – Хорошо, – решил Джон, – тогда, как только мы приедем в город, я сразу начну искать корабль, отходящий в Англию. Если болезнь мистера Эсмонда не опасна, то задерживаться в Кёнигсберге нет смысла. Сколько дней вам понадобится на сборы? – он старался держаться рядом с рвущимся вперед Яхонтом. – По большому счёту, мы можем отплыть хоть завтра, – ответила Миддей после недолго раздумья, – хотя неплохо бы прикупить кое-какие мелочи. – Неделя? – уточнил Джон. – Я думаю, меньше, – ответила миссис Эсмонд, – в портовом городе можно достать что угодно, и достаточно быстро. Давайте смотреть по ситуации. Амазонка отсалютовала лорду Джону, давая понять, что разговор окончен, и ускакала вперед – леди сильно соскучилась по верховой езде. Тем же вечером они, наконец, прибыли в Кёнигсберг и остановились в гостинице, которую рекомендовал Иоганн. Еда оказалась приличной, комнаты чистыми и просторными, и места хватило на всю их немаленькую компанию, так что Джон решил, что всё складывается удачно. Удачно сложилось и с поиском корабля: на рейде как раз стояла английская шхуна, уходящая в Уитби через десять дней. Это, конечно, не Лондон, но Джон рассудил, что из Йоркшира до особняка Гренвиллов будет всяко ближе, чем из Пруссии. Капитан «Кассандры» был вовсе не прочь подвезти соотечественников, и охотно взял залог, заверив, что у него найдется как минимум две просторных каюты – одна для двух леди и ребёнка, и вторая для джентльменов – Генри и самого Грея. И даже слугам обещали выделить отдельные каморки в трюме. Маргарет настояла, чтобы большая часть залога была внесена из её средств – ожидая распоряжений хозяйки, Иоганн так и не отослал прошлогоднюю ренту ни в Петербург, ни в Лондон, и на мызе миссис Эсмонд ждала приличная сумма. Джон не стал с ней спорить, хотя и считал подобную щепетильность излишней – в любом случае, адмирал гарантировал ему, что расходы казна возместит. Уладив вопрос с кораблём, Джон, вопреки здравому смыслу, продолжал беспокоиться и ожидать подвоха, и, на всякий случай, решил обналичить пару прихваченных из Лондона векселей. Рекомендованный мемельцами банк располагался на Миттель Ангель. Спокойная, респектабельная улица, где деловые люди ведут свои дела без лишней суеты, и где нечасто встретишь праздношатающегося пешехода. Поэтому мисс Дейли, неуверенно идущую по улице и заглядывающую в каждый переулок, Грей заметил сразу же, как вышел от банкира. Гувернантка, похоже, заблудилась. – Добрый день, – приветствовал он её, подойдя поближе. Заметив Грея, девушка как будто расцвела, озабоченность в её глазах сменилась неподдельной радостью, гувернантка широко улыбнулась и чуть не бросилась ему навстречу. Джон даже начал опасаться, что его попытаются заключить в объятия. – Господи, лорд Джон, как хорошо, что я вас встретила! – воскликнула она. – Я тоже очень рад, – откликнулся он, как того требовали приличия. Не то, чтобы он действительно искал её общества, но, в сущности, спешить ему было некуда, а Блэр Дейли явно нуждалась в чьей-нибудь помощи. – Я шла к герру Кнуту, ювелиру, который взялся отполировать наш янтарь, – объяснила девушка, – не весь конечно, но хотя бы два камня за четыре дня он обещал успеть сделать. И тут я совершенно нелепо заблудилась! Вас, милорд, мне сам Господь послал, не иначе! Грей сильно сомневался, что Господь действительно всерьез озабочен тем, чтобы использовать его, Джона Грея, для спасения заблудившихся девиц, но божественные ли силы привели его сюда, или просто случайность, неважно. – Давайте искать вашего ювелира вместе, – ответил он и галантно подал девушке руку, – вы знаете, где он живёт? Выйдя обратно на Мариенхоф плац, они пересекли два моста через Прегель, и оказались в торговом центре города, на острове Кнайпхоф, где на краю ратушной площади находилась лавка ювелира. Джон вспомнил, что пару дней назад Маргарет за завтраком рассказала, что остров этот знаменит тем, что на него ведут семь мостов, и что никто так и не придумал, как обойти их все, не взойдя дважды ни на один. Решив, что головоломки решать он сейчас не сильно настроен, Джон указал своей спутнице на идущую вдоль собора улицу. Проходя мимо ведущего вовнутрь стрельчатого портала, мисс Дейли убрала руку с предплечья мужчины, перекрестилась и что-то быстро пробормотала. Грей остановился и посмотрел на неё с любопытством. Девушка потупила взгляд и залилась румянцем. – Простите, милорд, я… – Вы стесняйтесь своей веры? – спросил он. Неожиданно для Грея, после этого вопроса гувернантка будто бы преобразилась. Румянец не исчез, но глаза мисс Дейли загорелись, будто бы она бросала ему вызов. Девушка расправила плечи и твёрдо посмотрела прямо в глаза спутнику. – Сэр, я ирландка и горжусь этим, – произнесла она торжественно. – Я заметил, что это чувство свойственно многим ирландцам, – в голосе Джона почти не было иронии, – мне на самом деле просто стало интересно, что именно вы сказали. Просили помощи у архангела Михаила и святой Бригитты? – Да, и у святой Дуин, – ответила девушка едва слышно и отвела взгляд, – но вы же не католик, милорд? – уточнила она, поборов своё смущение. – Нет, – поспешил ответить Джон, и объяснился, – я по долгу службы много общался с гэлами. Насколько я знаю, у вас общие язык и религия… – он снова подал руку, и повел свою спутницу дальше в сторону ратуши. Мисс Дейли охотно обхватила его предплечье затянутой в тонкую перчатку рукой. Даже, кажется, слишком охотно… Грей вспомнил разговор Миддей с её управляющим. Не хватало ещё, чтобы они оказались правы – возиться с влюблёнными в него девицами в его планы не входило. – Да вы правы, язык и религия действительно сильно похожи, – снова заговорила ирландка, – правда, они не совсем одно и то же… Но я не хочу утомлять вас, милорд, объяснением разницы между нами и хайлендерами, – энтузиазм, с которым все это было произнесено, говорил об обратном. Кажется, мисс Дейли действительно гордилась своим народом и с удовольствием занялась бы просвещением англичанина. Грей, впрочем, и сам не прочь был бы поговорить об Ирландии – некоторые эпизоды путешествия на этот остров до сих пор оставались одними из самых драгоценных его воспоминаний, но путники вышли на оживлённую площадь, и разговор сам собой увял, поскольку то и дело приходилось лавировать и протискиваться между прилавками. Спутница вцепилась в руку Джона, чтобы её не унесло людским потоком, а рот открывала в основном затем, чтобы извиниться перед очередным потревоженным прохожим. Вскоре путь им наглухо перегородила телега, из которой выгружали какой-то товар. Судя по неторопливым движениям грузчиков, они никуда особо не спешили, и было проще их обойти, чем дождаться, когда дорога снова будет свободна. Грей повёл девушку в проход, ведущий к краю рыночной площади, и они тут же оказались в ещё более плотном людском потоке. Джон не забывал время от времени проверять, что надёжно спрятанный кошелёк всё ещё на месте, а рукоять кинжала легко доступна. Пробравшись, наконец, к окаймляющим рынок домам, они остановились возле выставленных на улицу столов какой-то пивнушки, чтобы перевести дух. У Грея к этому моменту уже звенело в ушах от незнакомых наречий – как и все портовые города, Кёнигсберг напоминал Вавилон. Немцы, датчане, шведы, курляндцы, эсты… Внезапно мисс Дейли оттолкнула его к стене и прижалась всем телом. От неожиданности Грей даже не стал сопротивляться. – Обнимите меня и укройте плащом, будто у нас свидание, – приказала она шёпотом, поднеся свои тонкие губы к самому его уху. Всё ещё ничего не понимая, Джон повиновался, и, подхватив левой рукой край плаща, водрузил ладонь на женскую талию. Правую руку он положил на рукоять кинжала. – Что случилось? – спросил Грей, нагнувшись к самому уху спутницы. – Те двое, справа, говорят по-русски, и, если я правильно понимаю, о вас, – последовал обескураживающий ответ. Джон скосил глаза. Двое мужчин лет тридцати с небольшим сидели за колченогим столом и громко о чём-то разговаривали на незнакомом ему языке. Одеты они были неприметно, но в обоих чувствовалась военная выправка. Похоже, что переодетые в штатское офицеры. Ну да, Гренвилл предупреждал, что русские тоже будут охотиться за бумагами. Интересно, кто эти двое? – Один из них вроде бы поручик, то есть лейтенант, Петров. Второго, который в парике, он назвал «выкрестом татарским», не знаю, что это значит, – ответила девушка на незаданный вопрос. – Вы их хорошо понимаете? – Джон отвёл глаза, чтобы не привлекать лишнего внимания. – Не очень, – призналась она, – да и шумно тут… Грей оглянулся по сторонам и сделал небольшой шаг в сторону – теперь они были скрыты в нише какой-то двери, и даже оказались чуть ближе к русским, от которых их закрыл столб, поддерживающий навес над столами. Они так и стояли, изо всех сил изображая влюблённую парочку. Мисс Дейли положила одну руку ему на плечо, а другой обняла за шею, прижавшись щекой к затянутой в сюртук груди. Сердце её отчаянно билось, и мужчине оставалось лишь гадать, чем вызвано это волнение – ощущением опасности, которая нависла над ними, или непосредственной близостью к телу самого Грея. От этой мысли ему стало неуютно. Джон попытался проанализировать свои ощущения, и понял, что заливается краской стыда. Да. Ему было неприятно, что она воспользовалась ситуацией как поводом для того, чтобы хоть на минуту, но ощутить близость к предмету своих желаний. От него, конечно, не убудет, и в тоже время… И в то же время, сам Грей наверняка поступил бы точно также. И что греха таить, даже уже несколько раз поступал… И в следующий раз, если представится возможность, сделает то же самое без особых угрызений совести. Глубоко вздохнув, Джон прикрыл глаза и вслушался в голоса, пытаясь догадаться, о чём же они говорят. Безуспешно. Единственно, что ему удалось разобрать, это слово «Кассандра». Вероятно, мисс Дейли права, и говорят действительно о них. Чуть наклонив голову, Грей спрятал лицо в щекочущих нос кружевах, украшающих шёлковый чепчик гувернантки. Этот манёвр позволил ему скосить глаза и снова посмотреть на русских, не опасаясь, что они обратят внимание на пристальный взгляд. Перед мужчинами стояли глиняные кружки и пустые оловянные тарелки – видимо, они заканчивали трапезу. Татарин своё пиво уже допил, и теперь сидел, внимая собеседнику и чуть не заглядывая тому в рот. Телосложением мужчина не выделялся. Кожа загорелая, глаза карие, волосы скрыты под париком. Лейтенант Петров, русоволосый и сероглазый крепыш, что-то говорил с горячностью не сомневающегося в своей правоте человека. Закончив вещать, он резким движением отправил остатки пива себе в глотку, поставил кружку на стол, поднялся со скамьи, и направился к выходу, даже не удостоив своего спутника взглядом. Тот, не мешкая, тут же бросился следом. Лорда Джона и мисс Дейли они не заметили. Грей убрал руку с девичьей спины. – Они планируют возвращаться? – спросил он, наклонившись к самому уху спутницы. – Нет, – девушка неторопливо, будто нехотя, отстранилась от мужчины, – они пошли в свою гостиницу… Простите мне мою вольность, милорд, – добавила она, потупив взгляд. Щёки её пылали. Грей предпочёл думать, что от смущения, но на всякий случай отодвинулся на полшага и максимально формально подал ей согнутую в локте руку. – Пойдёмте все же к герру Кнуту, – предложил он, – а по дороге расскажете, что вы узнали.

***

Укрытый теплым одеялом Генри сидел в кровати обложившись носовыми платками и перебирал добытый янтарь. Хорри расположился на коврике у камина и возился с купленной вчера новой игрушкой. Идиллия. Маргарет улыбнулась, пристроилась за небольшим бюро у окна и занялась счетами. До отхода Кассандры оставалось меньше недели, а они уже готовы. Негромко скрипнула дверь и вошла Фиби с подносом. Генри отбросил очередной носовой платок, в который высмаркивал остатки своей простуды, и с готовностью протянул руки к исходящей паром кружке ароматного чая с корицей и мёдом. Маргарет взглянула на горничную и нахмурилась. Девушка была взволнована и, кажется, смущена. – Что-то случилось? – Маргарет вопросительно подняла бровь и откинулась на спинку стула. Фиби молча кивнула и прикусила губу, подбородок её задрожал, казалось, что на сейчас расплачется. – И что же? – подбодрила её вопросом Мэгги. – Никита подрался с мистером Бёрдом, – выпалила горничная, – а герр Леман их разнимал. Маргарет очень удивилась. Насколько она знала, Никита не был задирой, она вообще не помнила, чтобы он с кем-то дрался. Мистер Бёрд, насколько она успела изучить парня, тоже особой агрессией не отличался. – Вот как? И что же они не поделили? – она подалась вперед, и тонкая шаль поползла с её плеч. Фиби покраснела ещё больше и опустила глаза на уже пустой поднос. – Меня… – чуть слышно прошептала горничная. Плечи её поникли, она вся как будто стала меньше ростом. – Ох ты ж… – вырвалось у Маргарет. Не то, чтобы ситуация была совсем неожиданной, но точно уж неуместной. Маргарет отложила свои бумажки и встала, показав горничной глазами, что разговор они продолжат уже за дверями комнаты. Генри, следивший за их пантомимой, выглядел разочарованно – ему явно хотелось узнать подробности. Переживёт. Не хватало ещё бедной девушке краснеть и бледнеть на глазах у молодого джентльмена. А подробности самой драки, ему расскажет, судя по всему, присутствовавший при этом Карл. Потрепав по макушке не обратившего на неё внимания Хорри, Маргарет решительно прошла в свою спальню. Фиби обречённо поплелась за ней следом. – Рассказывай, – велела она служанке, как только за ними закрылась дверь, – ты что-то натворила, или молодые бараны сами справились? – она оперлась о край стола. – Ну…Я… – замялась Фиби, теребя край передника. – Ты беременна? – спросила Маргарет в лоб. – Что вы, мадам, – выдохнула камеристка, – я ему только целовать себя позволяла. – Уже легче, – резюмировала Мэгги, – «ему» это кому, позволь полюбопытствовать? Не то, чтобы это было моё дело, но, сама понимаешь, драки в дороге нам совсем ни к чему. – Никите, – произнесла девушка едва слышно. – Ну тут ты меня не удивила, – отозвалась Маргарет, – слепой бы заметил, как он на тебя смотрит. В общем-то этот разговор, давно назревал. Симпатию к Фиби со стороны молчаливого горбуна Мэгги заметила ещё год назад, как только Никита появился в её доме, но пока Маргарет незадолго до отъезда из Санкт-Петербурга не выписала парню вольную, ухаживать за девушкой он не решался. Крепостного слугу майор по просьбе Мэгги выкупил у помещика Алымова через год после прибытия четы Эсмондов в Петербург. Никиту в барский дом забрали ещё мальчишкой, приставив к младшему сыну помещика. Алымов-старший служил в Коллегии иностранных дел и много путешествовал, в том числе и с домочадцами… Никита был аккуратен и чистоплотен, и никогда не упускал возможности чему-то научиться. Он хорошо знал арифметику, умел читать и писать по-русски и по-немецки, демонстрировал впечатляющие успехи в английском (как подозревала Мэгги, не без помощи Фиби). Маргарет полагала, что через несколько лет из парня получится вполне сносный управляющий, и даже горб не помешает ему прослыть завидным женихом. Для себя Мэгги решила, что если симпатия Никиты к мисс Сомс окажется взаимной, то она и не возражает. Но это все ещё нужно прояснить. – А ты сама что по поводу Никиты и его поцелуев думаешь? – она взяла стакан и плеснула себе воды из стоящего в комнате кувшина. – С ним хорошо и спокойно, он сильный и умный, – ответила Фиби почти не задумываясь, – и целоваться с ним приятно. – Это хорошо, – откликнулась Мэгги. Значит, симпатия взаимна и границ парень не переходит, – а мистер Бёрд? – Том такой милый, – улыбнулась Фиби, – с ним так хорошо болтать. Он очень интересно рассказывает про Лондон и слушает мои рассказы про Бат и Петербург… – А с ним вы целовались? – уточнила миссис Эсмонд. Кажется, назревает любовный треугольник. Не хватало ещё, чтобы Том вскружил девочке голову и уехал, Никита-то явно более надёжен. А с другой стороны, сердцу не прикажешь. Если девушка предпочтет симпатичного соотечественника горбатому иностранцу, Мэгги ничего не останется, как придумывать, как успокаивать разбитое сердце Никиты. – Нет, – девушка потупилась, – но вот когда на прошлой неделе вдоль моря гуляли, я о торчащий из песка валун споткнулась и упала, а мистер Бёрд бросился меня поднимать, а потом одолжил свою куртку и обнял за плечи, потому что я на ветру замёрзла, а Никита всё видел, и вот сегодня… Маргарет в задумчивости стучала пальцами по столешнице, пытаясь решить, что с этим делать. С Никитой она, конечно, поговорит. Стоит, наверное, попросить Дагера объяснить своему камердинеру, что если тот не готов жениться, то пусть от её горничной держится подальше. А что до самой Фиби… – А ты из них кого выбираешь? – спросила она в лоб. – Ну они оба хорошие…– замялась девушка. Час от часу не легче… С другой стороны, Мэгги вспомнила себя в восемнадцать лет, и как она рассуждала, с кем из крутящихся вокруг неё кавалеров будет круче сходить на свидание… – Ладно, но пообещай мне, что больше ни с кем не будешь целоваться, пока не выберешь одного из парней, – она строго посмотрела на служанку. – Обещаю, мадам, – горячо воскликнула девушка. – Если будешь благоразумна, выделю тебе приданое, – пообещала миссис Эсмонд, – и позови мне сюда Никиту. Фиби птичкой выпорхнула из хозяйской комнаты. Похоже, разговор прошёл легче, чем она думала. В принципе, целомудрия от служанок редко кто требовал, но беременность все же была бы серьёзным проступком, и в приличный дом мать-одиночку не взяли бы. Да и репутации хозяев подобные истории наносили весомый урон. Даже если в растлении девицы не подозревали хозяина или одного из его сыновей, находились желающие осудить хозяйку дома, потворствующую разврату под собственной крышей. Ну и опять же, чья бы корова мычала: сама Маргарет не удержалась, и позволила племяннику своей нанимательницы чуть больше, чем допускали приличия. … декабрь в 1757-м году выдался холодный и ветреный, и несмотря на то, что дров в особняке миссис Саттерфилд на Гросвенор Сквер в Лондоне не жалели, по утрам просыпаться было холодно – за ночь комнату выстужал бьющий в окна ветер. Даже если Маргарет и не была нужна миссис Барбаре она предпочитала проводить время внизу в малой гостиной или в библиотеке. На первом этаже было чуть теплее. Камины там топили чаще и плющ, ползущий по стене первого этажа, не давал проникать пронзительному ветру. Однажды утром, выходя из своей комнаты, закутанная в шаль Маргарет чуть не столкнулась с Эдвардом. Хозяйский племянник поднимался по лестнице ведущей к спальням. В руках у него были какие-то бумаги. – Доброе утро, мистер Эсмонд – Маргарет сделала полагающийся этикетом книксен. В местах, где их могли увидеть посторонние, они всегда были формальны по отношению друг к другу. Они с Эдвардом не виделись несколько дней. Воспоминания об их прошлом свидании разлились по телу Мэгги теплой волной. Но сегодня, хоть он и старался демонстрировать вежливую беспечность, молодой человек выглядел напряженным. Волосы его растрепались, а на лбу пролегла такая знакомая ей морщинка. – Миссис Дорн, встреча с вами делает это утро действительно добрым, – он склонился в вежливом поклоне. Ого, формальный комплимент? Мэгги чуть приподняла бровь. Тон их с Эдвардом общения бывал разным. При знакомстве они чуть не сорвались на площадную брань, потом она демонстрировала ему холодное безразличие, со временем в личном общении появилось много тепла, но на людях они вели себя друг с другом как подобает родственнику хозяев и хозяйкиной компаньонке. – Мадам, я буду премного благодарен, если вы сочтёте возможным уделить мне немного времени, – Эдвард невозмутимо продолжал изображать светскую галантность. Ладно, самый простой способ узнать, что он задумал, позволить ему это сообщить. – Для вас у меня всегда найдется время, сэр. – В таком случае, прошу вас, – он протянул ей руку и повел вниз по лестнице. Оказавшись в малой гостиной, молодой человек усадил её на стул, стоящий возле чайного столика, и сел напротив. Вопреки обыкновению, он не закрыл дверь, а наоборот, позвонил в колокольчик и попросил явившуюся на зов Бекки сервировать им кофе. Мэгги даже чуть ошалела от такой формальности. Хорошее настроение, с которым она поднялась утром, улетучилось, а в груди зашевелился червячок тревоги, и, уж чего скрывать, любопытства. В голове замелькали вопросы. Он пришёл попрощаться? Ведь война не закончена и его могут отправить в действующую армию. Или что-то случилось, что-то с сэром Сесилом? Или, может быть, с Генри? Маргарет посмотрела Эдварду прямо в глаза, взглядом приглашая не томить и сообщить, что же у него случилось. Молодой человек смущённо отвел взгляд и посмотрел на свои руки, которые постоянно сцеплял и расцеплял. Бумаги он положил на столик текстом вниз, так что у Мэгги не было возможности подсмотреть, что же там написано. Наконец, её собеседник тяжело вздохнул и начал разговор. – Миссис Дорн, я надеюсь, что ваши слова о том, что у вас всегда найдется время для меня, не были лишь формой вежливости… Я… я долго думал… Внезапно он поднял глаза на неё и протянув руку под столом взялся за кончики её пальцев. — Маргарет, я понял, что слишком уважаю вас и себя, чтобы продолжать наши тайные встречи, подвергая опасности вашу репутацию и покой этого дома. С моей стороны было недостойно начинать эту предосудительную связь, а продолжение этих свиданий было бы вдвойне недостойно… У Мэгги внутри всё опустилось. Значит, он решил расстаться. Наверное, бумаги – какое-нибудь соглашение о неразглашении, которое ей обещает некоторую сумму за молчание. Она внезапно осознала, что Эдвард был не просто забавным собеседником и эпизодическим любовником. Что он значил для неё больше, чем все её бойфренды из двадцать первого века. Её накрыла волна разочарования, она почувствовала, как сердце сжалось и в корсете стало тяжело дышать. Она даже не сразу поняла смысл дальнейших слов. – И в то же время, было бы несусветной глупостью отказаться от вашего общества, от возможности говорить с вами, – он наклонился ближе так, чтобы следующую фразу могла услышать только она, – а также от того, чтобы засыпать в твоих объятьях и просыпаться, вдыхая запах твоих волос. Плотно сжав губы, Мэгги смотрела на него, а в голове созревало осознание того, к чему он клонит, Эдвард медленно сполз – мешала раненая нога – перед ней на одно колено. – Маргарет Александра Майдлмей Дорн, я прошу вас стать моей женой, – хрипло произнес он. – Эээээ, я, – выдавила из себя предполагаемая миссис Эдвард Джеймс Хайвел Эсмонд, уставившись сверху вниз на коленопреклонённого мужчину. Кажется, на колено перед ней до этого никто и не вставал. Дожила, Золушка, блин. Не хватает туфельки и кольца с брильянтом на сто карат. Хотя… обручальные кольца с бриллиантами, кажется, в моду войдут лет через сто пятьдесят. Интересно, а сейчас вообще существует традиция дарить кольца на помолвку? Разум воспользовался моментом и сбежал в лабиринт не относящихся к делу размышлений, позволяя ей не думать о главном – что ей со всем этим делать. В её планы вовсе не входило ещё одно замужество. По большому счету, ей следовало бы заняться изучением легенд и поиском подходящих для перехода в её время мест. Но она… Маргарет просто сидела, не шевелясь и даже не мигая. Эдвард всё также смотрел на неё, в глазах немой вопрос. Все так же его теплая рука чуть сжимала её пальцы. Лицо его выражало решимость человека, вошедшего в клетку с диким хищником. О чём он думает? Господи, это же форменный мезальянс! Для лондонского света, она почти служанка, а он не просто офицер, а баронский сын. Вокруг вполне себе сословная Британия XVIII века. Лорды не женятся на служанках. Даже в сказках не женятся: Золушка, хоть и мыла полы в отцовском доме, была, между прочим, дочерью придворного. Но, с другой стороны, Маргарет фон Дорн формально всё же прусская баронесса, хоть и без особых средств к существованию и с довольно неопределенным прошлым. Настолько неопределенным, что она скрыла титул Густава. В Англии она представилась дочерью британского наёмника и вдовой прусского офицера и особо не распространялась о подробностях своей семейной жизни. Из ступора их обоих вывел звон посуды. Обернувшись на звук, они увидели Бекки, стоящую в дверном проёме с распахнутым ртом. От удивления девушка чуть не выронила поднос, но удержала его. Чашки слегка позвякивали, кофейник покачивался. В гробовом молчании горничная обошла Эдварда, который, судя по всему, слегка смутился, что его застали в подобном положении. Не поднимая лица, девушка поставила поднос на стол, расставила вазочки и чашки и удалилась, сделав книксен. Выражение изумления на её лице постепенно сменялось торжествующе-предвкушающей улыбкой. Маргарет ни минуты не сомневалась, что, скрывшись из их глаз, Бекки стремглав помчится на кухню, и не меньше, чем через пять минут, весь дом будет в курсе… – Встаньте, – Мэгги с некоторым удивлением заметила нотки раздражения в своём голосе, – хватит спектакля. Уверяю вас, вам удалось произвести фурор. Думаю, скоро тут соберётся достаточно зрителей, чтобы удовлетворить вашу внезапно проснувшуюся тягу к представлениям… Гнев, разочарование и самый банальный стыд – вот что пробудила в ней эта сцена. И неважно, что там задумывал Эдвард. Может, ему и правда взбрело в голову поиграть в жениха и невесту, но вряд ли он всерьез подумал о препятствиях и последствиях своего поступка. Старый барон никогда не одобрит этот брак, да и Генри вряд ли примет её переход из бабушкиных компаньонок в мачехи. Господи, зачем же он сделал это объяснение ещё и публичным! – Маргарет, дорогая, я… вы… я не совсем понимаю… – он встал и смотрел на неё ошеломлённо, по-видимому, действительно не осознавая до конца, что он только что натворил. – Вы должны понимать, что только что сделали меня всеобщим посмешищем, – произнесла она, очень стараясь, чтобы голос её звучало ровно, – даже если вам действительно взбрело в голову жениться на очередной любовнице, то ваша семья и светское окружение никоим образом брак этот не одобрят. После всего случившегося ваша тетушка должна будет как-то замять этот инцидент, и мне придётся искать другое место… А может вы решили порвать со мной столь оригинальным образом? Щеки её запылали, Мэгги стало жарко. А горечь и разочарование, которые она испытывала вылились из неё потоком слов. Уже не думая о том, что её могут услышать, не думая о том, что её слова могут его обидеть или ранить его самолюбие, она высыпала на него свои мысли, которые иногда долго не давали ей заснуть. О том, что её не примет свет, о том, что Генри будет недоволен такой мачехой, о том, что дела службы вынудят его оставить её одну. Мэгги так разошлась в своем страстном монологе, что совершенно потеряла осторожность и передала слова кухарки, ходившей на рынок, о том, как она видела хозяйкиного племянника выходящим из публичного дома на Ковент-Гарден. В ответ на последнее замечание Эдвард, который во время её отповеди то краснел, то бледнел, уставился на неё с удивлением и несколько раз моргнул. Осознав, что она сболтнула лишнего, Маргарет замолчала, и сложив руки на груди уставилась на него с откровенным вызовом. Игра в гляделки продолжалась несколько секунд, которые показались безумно длинными. Первым не выдержал Эдвард, обнажив желтоватые крупные зубы он громко расхохотался. – Боже мой, Маргарет, вы как никто другой умеете добавить красок в мою унылую жизнь! Ревность! Я и надеяться не смел! – он задел кофейную чашку рукой, и посуда жалобно звякнула. – Не вижу тут ничего смешного, – произнесла Маргарет с трудом сдерживаясь. От переживаний она готова была пустить самую банальную слезу. Эдвард взял её за руку и снова стал серьёзен. Настороженность и нервозность ушли, а в глазах появилась нежность. Мэгги была настолько переполнена эмоциями, что ей показалось, что рука эта, безвольно лежащая в его сильных, тёплых и таких знакомых ладонях, ей не принадлежит. – Прости за смех, я должен был сдержать себя. Что касается Ковент-Гарден, то смею тебя заверить, что я не искал общества других женщин с тех пор, как сблизился с тобой, – его указательный палец чуть поглаживал тыльную сторону её ладони, одновременно успокаивая её и умоляя не перебивать, и дать ему возможность договорить. Маргарет молча ждала продолжения. – Я действительно несколько раз проводил время с сослуживцами в различных заведениях, в основном играя в карты или бильярд. Холостяцкая жизнь накладывает некоторые социальные обязательства, – он лукаво улыбнулся, – но если ты примешь моё предложение, обещаю, что в карты буду играть исключительно в семейных компаниях. Леди Гренвилл, например, предпочитает приглашать женатых джентльменов с супругами – это даёт ей возможность вовлекать молодых леди в свои музыкальные представления и живые картины. У них замечательный бильярдный стол, между прочим. Мэгги завороженно следила за движением его пальцев, нежно ласкающих её руку… Пальцы обещали уют, тепло, покой, защиту… она помнила, как едва заметные движения этих пальцев могут становиться настойчивыми, и даже властными, подводя её тело к вершинам наслаждения. И как эти же пальцы помогают ухнуть с этой вершины в крутой вираж, когда губы со стоном твердят «ещё-ещё», а надпочечники выбрасывают в кровь такие порции эндорфинов, что никакие американские горки Диснейлендов XXI-го века не смогут сравниться. И всё же, брак – это не только постель. – Вы прекрасно понимаете, что аристократичная леди Гренвилл вряд ли захочет видеть меня среди своих гостей. И ваш отец, кстати тоже. Мезальянс навредит вашей карьере и не принесёт нам счастья. И будущему Генри этот скандал тоже может повредить. Мне очень нравится ваш мальчуган, но ломать ему судьбу я не хочу. – Это хорошо, что вам нравится Генри. Он будет рад, если вы примите мое предложение, – Эдвард поднял её руку к губам и нежно целовал пальцы. – Вы с ним обсуждали эту идею? – удивлению Мэгги не было предела. Насколько она знала, с сыном он не виделся минимум две недели. Значит, это не спонтанное решение, и он действительно готов на ней жениться, но… – ваш сын еще слишком мал и не понимает, что значит скандал. – Мне кажется, что несмотря на свой малый возраст, мальчуган достаточно пережил, чтобы понимать, что в этом мире действительно важно, а что ни что иное, как рябь по поверхности воды, – Эдвард говорил уверенно, будто бы речь эту репетировал, или хотя бы обдумывал, – во-первых, я не думаю, что на самом деле произойдёт какой-либо сверхграндиозный скандал. Во-вторых, Генри твёрдо решил делать карьеру на флоте. Там личная репутация помогает больше, чем семейные связи. А репутацию такого рода зарабатывают не через политические пересуды светских салонов, а удачливостью, умением быстро принимать правильные решения и способностью противостоять трудностям. Так что наш брак никак не сможет ему повредить, если только поможет. Он утверждает, что вы умеете вязать какие-то замысловатые узлы и даже как-то обещали его научить. Этот пассаж тоже вызвал приятные воспоминания – солнечный день и мальчик, вдохновенно пересказывающий ей отрывки из, кажется, Дефо. Она показала ему тогда несколько морских узлов, которым научилась, рассматривая одну из книг в отцовском магазинчике. Придётся признаться самой себе – она действительно хочет принять предложение Эдварда. Тело её отзывается на любые прикосновения мужчины, память постоянно подсовывает моменты, проведённые вместе, разум её хочет верить, что дальше будет только лучше, а надежда вернуться домой выглядит совершенно призрачной. Да, и в двадцать первом веке нет Эдварда. И всё же… – А ваш отец, ваше полковое начальство, и лорд Гренвилл, который видит в вас своего протеже в том числе и на политическом поприще… – продолжила она. – Маргарет, дорогая, – она и не заметила, как он отпустил её руку и обнял за талию. Прижимая её к своей груди, он нежно шептал ей на ухо, уткнувшись носом в её волосы, – если бы ты не рассказывала о своих мытарствах в Пруссии, то, я бы, наверное, сильно расстроился, что ты столь невысокого обо мне мнения. Она не понимала к чему он клонит, и чуть отстранилась, надеясь постичь смысл его высказывания по выражению его лица. Эдвард смотрел на неё с такой нежностью и восхищением, что у неё уже не оставалось сомнений в том, что предложение его – не розыгрыш и не взбрык внезапно проснувшейся совести. – Ты о чём? — спросила Мэгги. – О том, что ты не веришь в мою способность преодолевать обстоятельства. Честное слово, можешь мне поверить – я справлюсь. Тело Маргарет ответило на его объятие, она прижалась к нему и спрятала лицо у него на плече. Осознав и приняв свой выбор, она почувствовала себя такой уставшей, будто бы из последних сил тащила на себе пудовые одежды. Ноги подкосились, она почти обвисла в его руках, а по щекам потекли слёзы, но она их не замечала. Эдвард, кажется, тоже. Он гладил её по спине, утешая, как обиженного ребенка. Она не особо разбирала, что он ей говорил, слова ей были уже не нужны. Эдвард почувствовал, что она согласилась, но характер его, в котором обстоятельность и последовательность играли, пожалуй, ключевую роль, требовал расставить точки над i и оправдаться по всем пунктам её обвинения. – Не знаю, почему тебя так беспокоит лорд Гренвилл. Он старый моряк, и в его доме принимают не из-за длины родословной, а за реальные дела или хотя бы интересные мысли. Уверяю тебя, ты там будешь более желанной гостьей, чем парочка известных мне графинь с родословными, восходящими к Вильгельму Завоевателю. Что касается моего отца… Ты права, он не будет доволен. Но он не был бы доволен любым моим выбором, так что отсутствие влиятельных родственников или тот факт, что тебе приходится самой зарабатывать себе на жизнь служа у его сестры, тут совершенно не играет роли. К счастью, я не завишу от него материально. Он чуть отстранился, и посмотрел ей в лицо. Заметив стекающие по её щекам слёзы, он аккуратно высушил их невесомыми прикосновениями тонких губ. – Кстати, о материальном. У меня с собой черновик брачного договора. Я был бы признателен, если бы вы оказали мне любезность прочесть его и высказать свое мнение. С этими словами он сделал шаг назад и повернулся к столу, чтобы взять бумаги, которые принес с собой. В этот момент Мэгги заметила, что в дверях стоит миссис Саттерфилд. В отличие от Бекки, хозяйка дома не была удивлена или шокирована, хотя, судя по всему, стала свидетельницей более откровенных сцен, чем момент формального предложения, доставшийся служанке. Лицо компаньонки, застигнутой в двусмысленном положении с племянником своей нанимательницы, залила густая краска. В голове у Мэгги не было ни одной мысли, и она совершенно не представляла, что ей сейчас следует сказать. Она точно не хотела, чтобы тётушка её жениха почувствовала себя оскорблённой и выдала тираду, что «небеса над Пемберли померкнут» при виде такого мезальянса, но отдавать своё только что обретённое счастье Маргарет тоже не собиралась. Барбара первой нарушила молчание. – Уэйтс, – прокричала она дворецкому куда-то в глубину коридора, – принесите сюда бутылку шампанского и три бокала. Повернувшись к Мэгги, она добавила ворчливо-снисходительным тоном. – Наконец-то мой племянник взялся за ум, это нужно отметить. Я уже начала бояться, что ты так и не решишься. Последняя её фраза предназначалась уже племяннику, который в одной руке сжимал листы брачного договора, а другой держал Мэгги за руку. Эдвард уставился на неё в немом изумлении. – Неужели ты думаешь, что я не замечаю, что происходит в стенах моего собственного особняка? Сначала я хотела устроить тебе головомойку за твои эскапады и отказать от дома. Ты очень меня огорчил, пренебрегая элементарными приличиями! Соблазнить мою подопечную под моей собственной крышей! Но потом я остыла. Она посмотрела на не знающую, куда спрятать глаза, пунцовую Мэгги. – Я достаточно хорошо успела изучить вас, дорогая, чтобы понимать, что вы умеете справляться с мужчинами, – лукаво улыбнулась тётушка, – и что просто так себя в обиду не дадите. А вот взгляды, которые вы на него бросали, – она качнула головой в сторону Эдварда, – были красноречивее любых слов. Я уже даже подумала, не посоветовать ли вам попробовать обуздать ваше сердце, из опасения, что оно может разбиться… Уэйтс появился с подносом, и водрузил его среди так и не тронутых чашек и закусок, принесённых Бекки. Открыв вино, дворецкий виртуозно разлил искрящийся напиток по бокалам. Барбара продолжала говорить. В одной руке она держала вилочку, с наколотым на неё кусочком засахаренной дыни, в другой - бокал с шампанским. Мэгги автоматически вынула руку из ладони Эдварда и взяла бокал с протянутого ей подноса. Эдвард так же машинально взял свой, чуть не рассыпав бумаги по полу. Не обращая внимания на племянника, наблюдательная тётушка подняла свой бокал и звонко чокнулась с Мэгги – Чтобы вам пожелать, дорогая моя племянница? При том, как этот шалопай на вас смотрит, совместная ваша жизнь должна быть приятной, так что и шампанского тратить не нужно. Пожелаю-ка я вам детей. Кажется, вам пора и собственных заводить. Подняв бокал, бодрая старушка выпила его до дна аккуратными глотками, после чего жмурясь от наслаждения сняла с вилочки цукат… Пожелание это сбылось – через год у них родился сын, но счастье, увы, было недолгим. Маргарет смотрела на закрывшуюся за служанкой дверь и думала о своём. Неожиданно дверь снова распахнулась и на пороге появилась растрёпанная и взволнованная мисс Дейли, а за её спиной маячила встревоженная Фиби. – Миссис Эсмонд, – выпалила Блэр, – милорд говорит, что нам нужно немедленно собираться в дорогу!