осколки битых зеркал

Было бы наивно полагать, что Общество душ не узнает о предателе. И о временном убежище в развалинах Лас Ночес, и о покупке гигаев в магазине Урахары, и о выступлении под прикрытием в войне с квинси на стороне Готея, и о побеге прочь с островов – командованию известен каждый шаг Киры Изуру, бывшего лейтенанта третьего отряда, дезертировавшего вскоре после Айзена и капитанов. О его союзнике и спутнике знают тоже. И о том, кем он является на самом деле. Наверное, кто-то из товарищей позаботился, чтобы его не признали опасным преступником и не начали, как за Урахарой в свое время, настоящую охоту. Киру не трогают, он даже практически не встречает шинигами – за ним просто следят, чтобы ничего не случилось. Осторожность не бывает лишней: за две последовательные войны с минимальным перерывом он и сам это прекрасно понял и даже рад, что Готей проявляет бдительность. За Теслой наблюдение еще более пристальное – но ему, кажется, все равно. Ему вообще практически все безразлично. Вот уж кого действительно потрепала жизнь. Тесла для Киры – почти что зеркало. Только отчего-то – может, из сущности пустого, может, из возраста, а может, просто пустынный ветер Уэко лишил его души – он еще более мертвый изнутри, еще более покорный и равнодушный к собственной судьбе. Кира для Теслы – ностальгический взгляд в прошлое. Интересно, кем был для него Ичимару? Понимает ли он в полной мере, что такое отчаянная, вечная преданность своему господину – преданность, которая не слепит, не боготворит, но держится ради и вопреки? Тесла сильный, а еще – Тесла уставший и измученный. Тесла подолгу единственным глазом смотрит в пустоту и иногда тянет к этой пустоте руку, едва размыкая губы; не нужно прислушиваться, чтобы знать, что с них срывается бесконечный зов единственного имени. Потом ладонь медленно ложится на слабо вздымающуюся грудь, ресницы чуть вздрагивают и опускаются, и кроткая улыбка незаметно разводит уголки губ. Однажды Тесла услышал от Киры о цикле перерождений – и с тех пор не может отбросить надежду на появление господина Нойторы в Мире живых, и трепетные грезы о долгожданной встрече дурманят сознание, безвольно слабеющее в минуты холодного одиночества. – Я дома, – раздается от дверей, заставляя вздрогнуть от неожиданности: он резко подрывается и щурится, вглядываясь в коридор. Скрежещет ключ в замке, звенит брошенная на полку мелочь, и скрип старых половиц под ногами сопровождает легкие шаги. – А если бы я спал? – ворчливо замечает Тесла и укоризненно сверкает глазом на вернувшегося Изуру. – Я еще ни разу тебя не разбудил, помнишь? Обычно бессонница, кошмары и прочие ужасы приходят к людям в полнолуние – жаль только, что они не люди. У Теслы самые мучительные ночи наступают тогда, когда генсейская луна издевательски ровно ложится на луну параллельного мира Уэко Мундо. Кира, возвращаясь после вечерней смены, именно эти пару-тройку раз в месяц не слишком осторожничает: Тесла все равно никогда не спит. К этому он привыкает быстро, да и вообще все повадки друг друга они запоминают легко и в целом удивительно хорошо уживаются – наверное, потому что оба привыкли уступать и подстраиваться. Для них нет проблем ни в быту, ни в работе, да и дома они пересекаются не слишком часто, потому что смена одного обычно приходится на выходной другого – а так и выживать проще, не надоедая друг другу постоянным присутствием. Они не то чтобы чужаки – и не то чтобы при этом пересекают границы дозволенного; то просто вынужденные соседи, то самые близкие друзья. Хотя, несмотря на дистанцию, когда Кира, устало зевая, выходит из душа часам к двум ночи – у Теслы уже согрет для него чай и накрыт стол слишком поздно для ужина. Изуру еще с Уэко, если не с Готея, привык к такому режиму – ему не страшно. Да и старые привычки, на самом деле, менять особо не приходится: они остаются словно якорями в реальность, к самим себе. Генсей хоть и действует в первое время на нервы, но нисколько не меняет сути, не искажает личности – ни глобально, ни даже в мелочах. Разве что некоторые внешние детали незначительно отличают от прошлого. Тесла, например, смелеет настолько, чтобы немного отпустить волосы. Светлые пряди, спадающие до плеч, всегда нравились ему намного больше, но не нравились господину Нойторе – говорил, фрасьон выглядит как баба, а от господина Нойторы с его глубинной ненавистью к женщинам это было самым жестоким оскорблением, и арранкару пришлось от излюбленного образа избавляться. А Кира, наоборот, иногда даже жалеет, что его не видит капитан: волосы давно забыли о жесткой укладке и свободно спадают по плечам, щекочут оголенные лопатки, липнут к влажным после душа бокам: еще чуть-чуть, и будут совсем как у Кучики, хоть несуществующий собственный кенсейкан доставай – а Гин всегда этого от лейтенанта ждал. У капитана вообще подозрительная была слабость к нежным, длинноволосым и аристократически бледным. Вот только Ичимару здесь нет, и это грустно, порой совсем до бессильного тоскливого воя. Тесла иногда его заплетает, и это всегда ощущается как повод расслабиться в сильных руках и ненадолго почувствовать себя в безопасности. От Теслы исходит нечто, что даже при красноречии бывшего лейтенанта невозможно объяснить словами – он одновременно такой мертвый и такой живой, что Кира и не знает, как себя вести. Словно в нем так много настоящего, но он просто не умеет это выражать – а может, и вовсе не хочет давать откровенности выход. Днем их улыбки друг другу такие неискренне искренние, что давит под ребрами от этой вымученности и болезненности. Но ночью они почти не улыбаются – особенно той ночью, когда лунный серп прорывает пространство, сливаясь со своей призрачной копией из Уэко и позволяя черноте беззвездного неба пролиться густой смолой в местную реальность. Тесла смотрит в такие ночи на Киру, задумчиво застывшего над горячей чашкой, и невольно ловит себя на мысли, что что-то человеческое, вопреки приказам покровителя, в нем все-таки осталось и теперь так явно проявляет себя в присутствии Изуру. Хотя если бы ему подробно, совсем по-человечески описали, что такое любовь, он бы все еще без сомнения ответил: господин Нойтора. – Кира, – негромко окликает Тесла, не отрывая взгляда от далекого темного неба за окном, – сколько лет занимает цикл перерождения? – Если верить учебникам, от ста до двухсот, – задумчиво тянет он, – но это касается только плюсов, у пустых больше. А арранкары – вообще особая раса, Обществу душ известно крайне мало… Никто не знает, как они попадают в цикл жизни. Тесла тихо вздыхает. Месяц игриво подмигивает ему из окна, поблескивая по внутреннему краю заточенным лезвием, и невольно звучит в голове безумный смех господина – надо сказать, у этой реальности восхитительное чувство юмора, раз клинок Санта Терезы оказался на черном небосводе. – Ясно… – Прости. Изуру понимает, как, должно быть, тяжело это слышать, и если бы он мог что-то изменить – точно попытался бы. Однако вселенная работает по собственным законам, и шинигами – всего лишь безвольные рабы смерти, не способные влиять на порядок вещей. Тесла тоже знает об этом и потому на извинения не отвечает, только спустя пару минут тишины роняет не то вопросом, не то утверждением, требующим лишь согласного кивка: – Ведь ты бы тоже хотел встретиться с господином Ичимару? – Хотел бы, – Кира признается легко: скрывать ему нечего. – Но если это и случится, то не скоро. Нужно как минимум достичь банкая и дорасти до капитана… А я в Генсее устроился и думать забыл о силах шинигами, – он сухо усмехается краем губ, не придавая никакого значения постоянным тренировкам в каждый свободный час – ведь этого недостаточно, чтобы сказать о прогрессе и приложенных усилиях, это так, глупая попытка себя оправдать. – Да и не думаю, что имею право теперь смотреть ему в глаза. Я не смог его спасти. Должен был, а не смог. Хотя что я объясняю, ты и так меня понимаешь… Конечно, понимает: у них одна боль на двоих. И чувство вины – одно на двоих тоже. И ненависть к своей слабости. – Если ты умрешь сейчас, то тоже пойдешь в перерождение? – уточняет парень, искоса бросая на него скользящий взгляд. – Да. – Значит, ты не должен умереть, пока не станешь сильнее, – заключает он, снова возвращаясь к далекой луне, а говорит совсем тихо, так, что Изуру едва разбирает его слова. Это и не нужно; главное, что Тесла понял самое для себя важное. Сам он умереть не имеет права, пока не дождется господина Нойторы, а Кира ни за что не должен умереть, пока не обретет силу. Выходит, выживать им вдвоем – вопреки всему и ради самого дорогого.