***
Это был чертовски длинный день. И начался он с ночи прошлого, если считать, как положено, от полуночи. Старт дню был задан в самом захолустном баре Лондона — обители таких же заблудших душ, как и я. Признаться, всегда ненавидел пьянчуг, считал пагубное пристрастие к этиловому спирту и его производным проявлением слабости, глупости. Чем же я занялся теперь? Все верно, я надирался. И моему упорству в этом вопросе можно было позавидовать. Хотя, завидовать тут ровным счетом нечему. — Привет, красавчик, угостишь? — по одному голосу было слышно, что ко мне обратилась красотка. Я повернулся, чтобы проверить — так и оказалось. Длинные тёмные волосы, такие же длинные ноги, пальцы и слоги, что она растягивала, говоря со мной. Длинная. — Прости, но сегодня я напиваюсь в гордом одиночестве, — я поставил стакан на стойку, и бармен проворно обновил порцию. — Дерьмовый день? — Длинная посмотрела на меня из-под густых ресниц. От её д-о-о-о-лгих слов и взглядов меня замутило. — Боюсь, ты даже представить себе не можешь, насколько, — я не был уверен, что вообще говорю что-то вслух. Настроение было странное, хотелось говорить, но не хотелось людей. — Бедняжка, бросила девушка? — Красотка сделала самый банальный и глупый вывод, вдобавок положив мне руку на плечо. Длинные волосы ещё не синоним длинных извилин. — Слушай, ты… Я не успел договорить. Наша отнюдь не длинная беседа прервалась возникшей за спиной незнакомки фигурой. — Свалила бы на хрен отсюда, пока твой день не стал дерьмовым. Мне вновь не требовалось видеть, чтобы понять, кто говорит. Агата старательно высверливала пару дополнительных отверстий в затылке Длинной. Незнакомка кинула на меня обиженный взгляд, очевидно, ожидая защиты, которая так же очевидно не последовала. Не дождавшись возражений, Длинная ушла стуча каблуками в поисках новой жертвы томных слогов. На её место уселась не менее длинноногая и ещё более красотка. Харрис. — С-о-о-лнышко, — пролепетал я под удивлённый взгляд со стороны Веснушки, и сам поморщился собственной фразе. Где я понабрался этой уменьшительно-ласкательной херни? — Алекс, завязывай, — Агата явно сердилась, но пока не составляла попыток достучаться до остатков разума. — Поехали домой. — Я не допил, — я вновь подозвал бармена силой мысли — рюмка наполнилась, но не дошла до рта. Агата выхватила ее и осушила одним махом, даже не поморщившись. — Теперь допил, — резко заявила Харрис, слезая со стула и вставая вплотную ко мне. — Едем, или ещё не всех барных девок собрал вокруг себя? — Хочу собрать только тебя, — комплимент вышел так себе, на Веснушку не подействовало. Агата нервно сжала губы, прикидывая, с какой стороны ещё постучать по черепушке, а я занялся разглядыванием своей девушки с куда более приятного расстояния. М-да, у Длинной перед Харрис не было никаких шансов. Давно я уже не видел Агату вне рабочей зоны и, признаться, мини-юбка на ней смотрелась очень соблазнительно. — Ты очень красивая, — хотелось её поцеловать, но Харрис отвернулась, и поцелуй пришёлся в район виска. — А ты очень пьян, — буркнула Зеленоглазка, потянув меня за предплечье. — Мы уходим. По дороге к парковке я что-то говорил, по всей видимости, полную чушь, ибо Агата не реагировала. Когда мы сели в её машину, Харрис не сразу повернула ключ в зажигании, просто опустила ладони на руль и следом — голову. Так мы сидели в темноте салона несколько минут, прежде чем авто тронулось с места. Наверное, мне стоило извиниться за то, что уехал в бар один и надрался там, а ей пришлось отвадить от меня Длинную и везти домой. Не этого ждёт молодая девушка с шикарными ногами и длинными извилинами от своего мужчины. И не этого она заслуживает. Но сегодня внутри было так гадко, что я, кажется, перестал эту гадость контролировать, позволил выползти наружу, задевая других. Агата не издала ни звука, не устроила промывку мозгов по дороге, не закатила скандал, когда мы добрались до квартиры. И от этого гадское чувство только росло. До двери я как мог шагал один, но изредка все же заваливался на стену или, к собственному стыду, на Харрис. Ужасно. Дома все лежало на своих местах, даже стояли наши кружки с утра. Всё было так, будто ничего не произошло. Неправильно и дико. Уют квартиры ощущался пластмассой, и мне в ней вдруг стало пусто. Веснушка взялась за заваривание чая, бубня что-то по пути и задавая мелкие вопросы. Я невольно вспомнил её первое появление на своей кухне, и как тогда разозлился, что она вторглась в моё жилище. Забавно, что с того самого дня её вещей в моей квартире становилось все больше, а в свою собственную Агата наведывалась все реже. К собственному удивлению, наличие и даже столь активное присутствие другого человека в моей холостяцкой обители меня никогда не напрягало. Веснушка словно интуитивно чувствовала мои «красные зоны» — места, где нельзя сдвигать ничего даже на миллиметр, и не вторгалась в них. А ещё Харрис готовила обалденный омлет, покупала мой любимый ананасовый сок, хоть обычно сама же его и допивала. Мне нравилось жить с Агатой. Но не сегодня. Сегодня она напрягала меня, напрягал её чай. Я сам себя напрягал. — Я в душ, — бросил по дороге. — Сегодня посплю на диване. Хотелось бы сказать, что тут я уверенной походкой удалился, но этого не случилось. Краем пьяного глаза я заметил, как Агата застыла от моих слов с недомытой кружкой в руке, однако, ответила только короткое «хорошо». Добредя до ванной, я даже не стал дожидаться пока наберётся вода, просто залез в объятия холодного фаянса, ощущая, как тело дрожит то ли от холода, то ли от злости. Алкоголь мгновенно выветрился, выпарился от моей ярости, пока я постыло наблюдал за стекающей вниз водой. Прошла минута, две… десять. Слишком холодная или горячая? Я не знал. Знал только, что мне больно, и дело тут, кажется, вовсе не в воде. Я сморгнул. Это было ошибкой — перед глазами пронеслось так много и так сразу, что я закричал, просто чтобы остановить тупые картинки. Лицо Сэма, морг, Ева, пустые глаза его отца, идиотский буклет и кольцо… — Сука! — кулак со всей силы впечатался в кафель. Ещё. И ещё. Пока кожа не лопнула, отдавая мерзкой резью на костяшках, почти такой же мерзкой, как и чувство, засевшее внутри. — Алекс, — Агата едва заметной тенью проскользнула в ванну. Я был бы рад видеть её в любых иных обстоятельствах, но не сейчас. — Уйди. Думаю, Харрис напугал мой голос, потому что она дрогнула перед тем, как сделать шаг вперед. Вероятно, Агату «привлек» вид расплывающихся розоватых лужиц вокруг моих рук. — Я сказал «уйди»! — гаркнул я, не глядя в её сторону, и зарядил по воде. Брызги разлетелись по комнате под аккомпанемент хлопнувшей двери. Идиот. Я опустил лицо в воду, желая утопить не то себя, не то собственные мысли, и что есть мочи заорал. Туда, в прозрачную пустоту, бессмысленно и глупо, но это было хоть что-то. Иначе меня бы разорвало в клочья, на молекулы, на мои тупые, бессмысленные молекулы. — Легче? Тихий, но вкрадчивый голос заставил меня вынырнуть в прямом и переносном смысле слова. Зеленоглазка, по всей видимости, не вышла, а лишь захлопнула дверь с внутренней стороны, и теперь восседала на небольшой табуретке посреди комнаты. — Я сказал, чтобы ты уходила. Что-то непонятно? — Я не уйду, — твердость ответа посоревновалась бы с непробиваемостью кафеля. Харрис сидела с идеально ровной спиной и глядела ровно в глаза. — Почему? — более идиотский вопрос было сложно представить, но я выдал собственный максимум. — Потому что ты мне все расскажешь, — Агата поднялась на ноги и встала ближе, продолжая терзать своими зеленющими глазами. — Я не собираюсь разговаривать, — обрубил я, тоже вставая. За счет ванны я теперь возвышался над ней почти на две головы, но Харрис ни капли не смутилась. Агата просто перелезла через бортик и залезла в наполненную ванну прямо в своих домашних спортивных штанах. Вода от нашего общего веса вышла за края, заливая и без того безбожно мокрый пол, а мы стояли друг на против друга, ведя бессловесную борьбу. Зеленые глаза ломали неприступность голубых, заснеженные фьорды отчаянно сопротивлялись рвущейся зелени весны. Глупые, глупые фьорды. — Расскажи мне, Алекс, — напирала Харрис, одними губами, но я четко слышал каждое слово. — Мне нечего говорить, и ты зря сюда влезла, — я даже не ощущал, с какой силой сжал желваки, только услышал скрип зубов. Так отчаянно я держал в себе каждое треклятое слово. — Напиваешься в баре? Отмалчиваешься? — новый выпад Агаты, от которого меня буквально перекосило. Столько боли было в её лице. — Ты уже делал так в прошлом, второй раз я тебе не позволю! Выкладывай, Нильсен! — Что я должен тебе выложить, а?! — я схватил её за плечи, грубее чем позволил бы себе в нормальной ситуации, но сейчас уже не контроллировал происходящее. — Расскажи мне всё, Алекс, — взмолилась Харрис от страха, но не за себя. Её голос треснул, потому что она плакала, и с каждым ее словом внутри меня тоже что-то трескалось. — Расскажи, что тебе больно. Расскажи, что испугался. Скажи, что ты винишь себя в его смерти. — Заткнись! — заорал я прямо ей в лицо. — Скажи это, Алекс! — НЕТ! — я с силой тряхнул Харрис, вызвав новый всплеск воды, но она не остановилась. — Говори! — крик, срывающийся, рваный, на грани истерики. Еще одна волна. Еще одна капля. Последняя. — Что ты хочешь услышать? — взревел я, припечатывая нас обоих к стене. — Что я виноват в смерти лучшего друга? — Агата прикрыла рот рукой, подавляя рыдания. — Что я вижу Макото? Что он говорит со мной, потому что я это допустил? — с каждым словом внутри рвалось, ломалось. Каждое предложение всё глуше, тише. Ярость утекала из меня, потому что всегда была только прикрытием. Постыдным прикрытием моего постыдного признания. — Потому что я не могу его отпустить. — Алекс, ты не виноват, — теперь был черед Агаты схватить мои плечи. — Замолчи. — Это не твоя вина, — Харрис сделала шаг вперед, я — назад. Бессмысленная партия на доске в полтора квадратных метра. — Нет. — Это не твоя вина, — зеленые глаза впечатывались в мозг, как бы я не пытался отвернуться. Я тряхнул головой, что было сил. Сил было все меньше. — Это не твоя вина. — Перестань это повторять, — теперь уже шептал я, ощутив спиной стену. — Это не твоя вина, — Агата взяла мое лицо в ладони, заставляя посмотреть на себя, и вновь повторила: — Это не твоя вина. Харрис словно выцарапывала, впечатывала не саму фразу, её смысл прямо в моем сознании. Сопротивление сломлено, оборона пала. Я прижал Веснушку к себе, отчаянно делая её футболку мокрой насквозь. — Ты не виноват в его смерти, — последний выстрел Агата направила прямо мне в висок, обвив торс руками. Слезы хлынули сами, горячие, живые, спасительные, обоюдные. Мы оплакивали его, оплакивали частицу себя, что умерла вместе с ним. Мы оплакивали его смерть и напоминали себе, что мы — живы. И это было самое трагичное, и самое, черт возьми, прекрасное осознание, что я испытывал.***
Мы не уснули в ту ночь, устранив потоп в ванной комнате и приняв слоновью дозу кофеина, уселись у барной стойки друг напротив друга. Я смотрел на Харрис с благодарностью и, кажется, даже утроившейся нежностью: представить себе не мог, что кто-то вообще может быть так дорог, как она. Агата выглядела изможденной, но с нас обоих словно сняли неподъемный груз, и сейчас даже в почти неосвещенной кухне дышалось и гляделось легче. — Приз «мудак года» можно поставить на полку? — я виновато скосил глаза, подливая Веснушке кофе. — Думаешь, тебе положена награда? — Харрис подняла рыжую бровь. — С тебя вафли. — Не-е-ет, — простонал я. — Ты же знаешь, эту дуру заклинать умеешь только ты. Дурой я называл вафельницу с диковинным именем «Marta», что в упор не хотела меня слушаться. Только Зеленоглазке удавалось сладить с моей же техникой. — Может, стоит перестать её обзывать для начала? — Агата с ехидной миной поставила передо мной коробку молока, явно намекая. — Хочешь, чтобы я называл её «каттен»? — я тоже умел в ехидство. — Ты играешь с огнём, Ал. Ранее в подобной ситуации я бы продолжил полемику, но сейчас предпочёл захлопнуть варежку и чмокнул веснушчатый нос. Довольная Агата вернулась на стул, победно взирая на мои попытки разобраться с книгой рецептов. — Ты говоришь, ты видел Сэма, — вдруг ни с того ни с сего заговорила Харрис. — Да, — я не повернулся, просто продолжил замешивать тесто. Агата выдержала небольшую паузу, по видимому, о что-то задумавшись. — Я вижу Лили, — венчик застыл в руке. — Не наяву, во сне. Но очень часто. — Почему ты не рассказывала раньше? — По той же причине, почему ты не сказал мне сразу про Макото, — парировала Агата. — Нас всех что-то преследует, и если произнести это вслух… — То это станет реальней, — закончил я за неё, все же развернувшись. Харрис согласно кивнула. — Ты же понимаешь, что Сэма нет и приведений не бывает? — осторожно поинтересовалась Зеленоглазка, и я прыснул. — Не волнуйся, я полностью осознаю, что видения — плод моего больного сознания и чувства вины. — Что ты собираешься с этим делать? — нахмурилась Агата, копаясь ложкой в банке арахисовой пасты. — Найду убийцу и посмотрю, как его уводят из зала суда после оглашения приговора о пожизненном. Харрис удовлетворилась ответом и облизнула ложку, задумавшись. — И завтра мы поедем в Торнхилл. Веснушка замерла, поглядев на меня невыразимым взглядом. — Ты же туда хотела наведаться? — припомнил я наш разговор у Евы. — Пора попрощаться с сестрой.***
Забавно, без сна мы никуда не опаздывали и впервые прибыли в участок даже раньше Линд. Хотя внутренние ощущения были самыми погаными, такими же погаными, как и пережженный кофе из полицейского автомата в холле. Рейч выглядела не лучше. Глаза раскраснелись и опухли, под ними залегли глубокие тени. Линд всегда плакала с размахом — если плакать, то всю ночь — и последствия таких ночей неизменно были «на лицо». Я бы выразил сочувствие, особенно в её положении, но Агата сделала это лучше меня, заодно помогла комиссару быстро наложить макияж. За какие заслуги мне досталась лучшая женщина этого мира? Возможно, мне просто повезло, что хорошие девочки выбирают идиотов вроде меня, неизбежно приводя их в менее идиотское состояние. Рейч протянула мне материалы дела, на мгновение задержав ладонь на плече — короткий миг поддержки от бывшей жены. Сатаница была второй по счету лучшей женщиной в мире, которую я полюбил даже сильнее вне брака. Наша проблема была лишь в том, что любовь моя изначально была не той, что предполагается для мужа, зато прекрасно подходила для друга. При всех наших склоках, я относился к Линд с трепетом, и она это прекрасно знала. — Наши ребята перерыли всю базу данных агентства Макото, — начала Рейч брифинг. — Мы проверили его почту, переписку и документацию. Оказалось, что Сэм интересовался убийцей по кличке «Невидимка» и даже брал консультацию у мелкого издательства по этому поводу. — Зачем Сэму понадобилось лезть в это дело? Он сотрудничал со следствием? — Агата, спрашивала, не открываясь от папки. — Нет, — тряхнула головой Линд. — Думаю, это был личный интерес. Как-то Макото обронил, что хотел бы служить в полиции. Дело «Невидимки» ведёт седьмой отдел, возглавляет мой бывший однокурсник Томпсон, неплохой парень. — Выходит, Сэмми просто хотел найти улики по делу и помочь расследованию, как частное лицо, чтобы зарекомендовать себя? — Я склоняюсь к этой версии, — кивнула Линд, отпивая свой чай. — Тем более Томпсон подтвердил, что Сэм с ним связывался, и они обсуждали это вопрос. — Чёрт, Сэмми, куда же ты ввязался? — вопрос был задан в никуда и без звука. Я растер лицо руками, прогоняя лишние мысли, и вернулся к изучению папки. — Получается, что единственное, что связывает Сэма и убийцу — личный интерес самого Макото? — размышляла вслух Харрис. — Тогда тут, похоже, только один мотив — убрать того, кто на тебя вышел. — В точку, искорка, — улыбнулась Линд одними губами. — Моя команда уже проверяет всё, что Сэмми передал Томпсону, поищем в его материалах зацепки. Пока они говорили, я долистал до части, посвященной новоиспеченному маньяку с раздутым эго (другие попросту не придумывали себе громких прозвищ). Я следил за прессой, но даже в интернет-статьях не так часто мелькали новости, посвященные «Невидимке», убийца только входил во вкус. На сегодняшний день были обнаружены тела трех жертв, включая Макото, у всех удалены глаза, и только у Сэма отсутствовали также подушечки пальцев. Вдобавок психопат ещё и переодел его… — Рейч, ты говорила, Сэмми вышел на какую-то газетенку, как она называлась? — я едва сдержал дрожь, когда Макото собственной персоной вырос за стулом, где сидела Агата. Благо, девушки были поглощены каждая своим материалом. — Ты задаешь очень правильные вопросы, друг мой, — я закатил глаза в своем воображении. — «London weekly post», — тут же нашлась Линд, подняв взгляд на меня. — Уже вызвала их репортера? — догадался я. — Обижаешь, — лицо Сатаницы украсила истинно сатанинская улыбка. — К нам едет мистер Чейз Хейз. Как я и говорил, это был чертовски длинный день.