Hereafter

Может, куда важнее и больше станет вопрос, кем был Доминик Ховард и был ли он вообще. История слагалась довольно гладко, пока не появилось гнетущее чувство, все нарастающее и не дающее покоя. Феномен своего преддверия Доминик окрестил «грядущим» – оно в него и выродилось. Грядущее глодало и изводило в ожидании, пока не подошел соответствующий срок. Пока не наступил ноябрь две тысячи тринадцатого, когда грядущее превратилось в нагрянувшее. Но до фатального момента вопрос оставался актуальным. Кем был Доминик Ховард? Доминик жил в скромной по меркам своего статуса квартире в Кенсингтоне, в неприлично старом доме ближе к набережной Челси. Хотя это и оказалось по соседству с теми самыми Кенсингтон Палас Гарденс – особняки считались самой недоступной и роскошной недвижимостью Лондона, – Ховард по-прежнему не соответствовал своему положению и даже тем доходам, что официально значились «чистыми». Две комнаты и просторный зал для приема несуществующих гостей, окна во двор и открытый балкон, на котором от пепла не осталось живого места. Вечно переполненная пепельница, бессменный стакан для виски, его же стабильный запас в пару бутылок шотландского. При всех – при своих – на мероприятиях и встречах Доминик появлялся, потягивая что-нибудь дорогое, выдержанное, с коллекционной ленточкой «чрезвычайно редкий». Все это заканчивалось только частью образа, тогда как в одиночестве Ховард с не меньшим удовольствием пил любой магазинный Гленфиддих в десятки, а иногда и в сотни раз дешевле. Он, по правде, не сильно пытался поддерживать свой образ. Но, вроде как, служба – долг того требовал. Во всем: от рутины до внешнего вида и привычек, – в Доминике вот-вот да просматривались несоответствия. На первый взгляд случайность, на деле же ярко выраженное пренебрежение; мол, «хорошо, так уж и быть, я куплю пару вещей класса люкс приличия ради, но дайте мне докурить мои сигареты за полцены». Выглаженная рубашка из бутика, но примитивные брюки, потертые на ременных петлях и сгибах. Персонализированные запонки и кулон с палладиевой отделкой, но и первое, и второе – подарки бывших жен, купленные на деньги самого же Ховарда. Сигарета натощак и растворимый кофе из супермаркета, зато ужин в элитном ресторане, потому что так захотел кто-нибудь из партнеров или представителей. Все это не имело значения. Доминик обращал внимание на нечто большее, нематериальное. Он даже не умел завязывать галстук и не появлялся в них с момента, как развелся со второй женой. Доминик Ховард был простым. Он не бегал по утрам в парке, не соблюдал режим и не следил за питанием. Никогда не ставил себя выше тех, кого был выше по факту и не на одну голову. Доминик был вежлив и приветлив, снисходителен даже к шумным соседским детям, толерантен во многих вопросах, хотя зачастую попросту отмалчивался и оставался вне обсуждений. Доминик был обычным мужчиной. Он держал свое слово и не давал пустых обещаний, знал свое дело и целиком отдавался работе. Он был хорошо образован, начитан, воспитывался в образцовой семье, где рос в любви и заботе. Доминик Ховард был полноценной сформировавшейся личностью со своим мнением, интересами и принципами, способный их отстаивать. Он знал цену труда и свободы. Он был верен себе. Он с педантичностью и достоверностью относился к своим привычкам. Доминик Ховард предпочитал односолодовый шотландский виски, легкие сигареты и тихоокеанский кокаин систематически раз в неделю – по средам. Доминик никогда не жил под чужим именем, не привлекался к уголовной ответственности и создавал впечатление успешного законопослушного гражданина. Он ненавидел азартные игры и любил женщин. Но больше остального он чтил теорию о предчувствиях и преддвериях. Таким Доминик Ховард был в тот январский вечер, покидая Кенсингтон Палас Гарденс, выбирая пешую прогулку до дома, отказываясь от личного водителя. Таким же, не претерпев значимых и конкретных изменений, Доминик был накануне превращения грядущего в нагрянувшее. Перемалывая внутри преддверия, будучи не сторонником рефлексии и вечного анализа, Ховард погрузился в себя. Но оставался собой. Тем, кем был Доминик Ховард.

***

Утро в своей полноте: балкон, пара сигарет в пепельницу, бодрящий глоток виски после чашки кофе. Сегодня у Доминика был выходной – не то чтобы такие дни случались часто. Было в этом нечто ценное, особенное, и не считалось обязательным строить планы. Хватало имеющегося. Пачки сигарет, виски и пустой квартиры. Была суббота, во дворе затаилась тишина. Довольно раннее утро, соседи еще не успели разогнаться, Доминик на своем балконе был единственным. Закрытые окна без света, пустующие занавески каждой квартиры, ни звука. Ноябрьское и что-то до боли спокойное, но почти знакомое прокрадывалось по ветру, гуляло во внутреннем дворике, ворошило пепел. Давно ли выдавались такие дни? Когда удавалось без спешки насладиться утром в тишине, потягивая сигареты одну за другой, не скупясь на виски. Сегодня ни к чему была трезвость, ничто не обязывало Ховарда покидать квартиру. Это в какой-то мере вгоняло в ступор – ведь когда вертишься в бесконечной суете и не находишь лишней минуты, свобода и отдых кажутся чем-то неправильным, нерациональным. Рациональность у Доминика было не отнять, и он лучше многих осознавал, как были важны подобные моменты. Он позволил себе расслабиться и поджег очередную сигарету, откидываясь на стуле, запрокидывая голову. Вот-вот заморосит, а пока лишь слегка морозило. Ховард нагло расселся в домашней футболке и свободных брюках, наплевав на холод. Его это все совершенно не волновало. Как там обстояли дела; там, на севере Лондона? К черту, сегодня не считалось обязательным думать об этом и обрекать себя на излишние мыслительные процессы. Бизнес шел сам собой и уже несколько лет приносил немалый пассивный доход, Доминик перестал интересоваться так тщательно, как убивался по тому в самом начале своего пути. Это логично. Фармацевтические компании были красивой обложкой для огромной составляющей экономики, как бы афишей, которая привлекала и не несла в себе ни намека на криминал. Тихоокеанский кокаин попадал в руки Ховарда более чем напрямую, но по документам Доминик был всего лишь владельцем прибыльной сети. Жаль, что сегодня была не среда. Своих привычек Ховард не менял и от системы не отступался, иначе – шаг в пропасть зависимости. Да, в выходной можно было устроить себе эдакий день непослушания, отмести все запреты. Но Доминик Ховард был человеком слова, помните? Прежде всего, чтобы сохранять репутацию и иметь доверие в лице высокопоставленных граждан, он был честен с самим собой. Безмятежность, размеренность, плавное утро. Пачка сигарет улизнула в карман, пока хватит. Виски не обновляли, все же стоило держать голову вне тумана. И эти чертовы мысли в голове не давали покоя. Даже в единственный выходной. Как там обстоят дела? Справляются ли ребята, а что с Итчи и Киллином? Северный Лондон еще в порядке, сегодня уж без происшествий? А преддверие, то самое ощущение грядущего, когда же оно растворится, когда исчезнет? Когда состоится, если уж на то пошло? Что все это значило? Из глубины квартиры последовал звонок. Долго ждать не пришлось. Доминик строго-настрого запретил дергать его по пустяковым проблемам, ведь на то был как минимум Итчи, который всегда своевременно и беспрекословно выполнял работу. В этот же момент внутри забурлило. Потянуло низ живота. Чертовы преддверия, а ощущалось как предчувствие – чего-то безобразного. Заколотило в висках. Ховард не мог знать наверняка, но догадывался – началось. На экране мобильного высветился номер Итчи. Значит, все было намного хуже, чем Доминик предполагал. И ведь аккурат сегодня. В день, на который Ховард неспроста взял отдых, потому как рассчитывал конкретно на эту дату. Будто еще тогда, в январе, допивая шампанское в особняке на Кенгсингтон Палас Гарденс, обвел календарное девятое ноября красным. – Господин Ховард… Главное в такие моменты – держать себя в руках. Доминик умел. Сейчас Итчи повторит обращение, а только потом, запыхавшись и слегка неуверенной интонацией, изложит суть звонка в виде вопроса. – Господин Ховард, я знаю, сегодня вы просили не тревожить… Я сильно вас отвлекаю? Доминик крутил в свободной руке стакан для виски, прежде еще думая, наливать ли себе снова. Пальцы вот-вот тянулись к бутылке, но Ховард уже предполагал, что через пару минут ему придется сесть за руль. Значит, двух порций, употребленных на завтрак, будет более чем достаточно. – Вообще-то, я только что закончил очередные попытки убить себя и планировал продолжать. – Что вы такое… Господин Ховард, извините? – Итчи… – он чуть не рассмеялся. Тот так и не привык к манере разговоров Доминика и не научился воспринимать его саркастичные шутки, а Ховард, в свою очередь, так и не смог принять моментами простодушие Итчи, смахивающее на недалекость. – Я курил и выпивал и надеялся, что не услышу до завтра ни твой голос, ни голос кого-либо еще. – Я очень, я страшно извиняюсь, но… – По делу. Итчи задыхался. Что-то было не так во всей этой ситуации. – Я в Рэдлетте… – Я понял, – поторопил Доминик. – И здесь какой-то парень… – «Какой-то»? Пустой стакан с треском упал на столешницу. Ховард явно не выпьет до вечера. – Дай трубку Дирмайду, – попросил он. – Его нет на месте, мы пытались решить проблему без вас, но, кажется… Все складывалось куда хуже. Неясная ситуация, легкая паника в голосе Итчи, вынужденная мера Киллина уехать – очевидно, решать проблему без Доминика. – Остальные? – Все на месте, кто должен, остальные при делах. Кроме Нэйтана и Джей Ди… Нэйтан ушел в отпуск неделю назад. Очевидно, с Джей Ди были связаны обстоятельства, заставившие совершить звонок. – Что за парень? – спросил Ховард, сглатывая горечь. Пол будто поплыл под ногами, и это не было эффектом алкогольного опьянения. – Прорвался на территорию, черт знает, как, мы сперва подумали, может, не туда затесался… Взяв паузу, Итчи выдохнул. Тяжесть этого звука дошла через трубку до Ховарда. В этот самый момент Итчи издалека смотрел на «какого-то» парня. И оно хорошо, ведь будь вблизи, чужак расслышал бы всю неуверенность и нерасторопность – и провал. – Поймите, господин, мы бы не стали тревожить вас, если бы… – Ты можешь говорить конкретнее? Что у вас там произошло? – Этот парень завалился к нам со всем товаром Джей Ди. Становилось интересно. Может, все же стоило позволить себе стаканчик на дорожку? – Поймите, такого никогда не было, чтобы наших… – Джей нашелся? – показательно первое, что волновало Ховарда. Итчи потупился. Очевидно, нет. Доминик даже не стал уточнять. Следующий вопрос: – Товар целый? – Весь. Перепроверили. – Дважды? – Трижды. – Деньги? – При нем. Еще интереснее. И удивительно. У них бывали случаи кражи и проблем с органами, единожды даже с властями, но такое – впервые. Откинуло в январь, к окну особняка. Кенсингтон Палас Гарденс, опустошение, желание забыться становилось все сильнее. Неужели оно наступило? Началось прямо сейчас? – Парня в дом. И не зверствуйте. – Да как же… – Я сказал: в дом и не зверствуйте. Повторять больше не придется. Доминик с презрением глянул через плечо, чтобы вспомнить, какая погода была на улице. Снова одеваться в эту мерзкую одежду, чтобы якобы выглядеть презентабельным, соответствовать, держать планку. Душить себя игрой в человека высокого статуса. – Сообщить Тайрману, чтобы забрал вас? – Я доеду сам. Взглядом Доминик уже искал ключи от автомобиля. – Ведь вы выпи… – Я доеду сам. Больше всего в Итчи его раздражала эта манера – докопаться и извертеться, предлагая лучший вариант. Ничего не отрезвляло Ховарда так гладко, как поездка в Рэдлетт. Там всегда натыкаешься на неприятности. Сегодня они даже сами пришли в гости. – И налейте ему чаю, что ли. Последнее, что бросил Доминик, – и сбросил трубку. Через полчаса он проехал Северное кольцо и протрезвел практически полностью. Пригород встретил его дождем, моросящим в салон автомобиля – окно с водительской стороны не закрывалось, веял сигаретный дым. Доминик не рассердился, не стал лишний раз огрызаться про себя, выискивать поводы сделать выговор. Он лишь усмехнулся. Даже, в какой-то мере, обрадовался. Докурил, поднял окно, увереннее взялся за руль. И выжал педаль газа. Рэдлетт, Хертфордшир. Последний дом по Уильямс-уэй, единственный без адреса и таблички. Закованный забором, но не слишком высоким и вычурным, чтобы лишний раз не бросалось в глаза. Здесь происходил основной оборот и очерняла руки Ховарда мрачная сторона бизнеса. Не то чтобы остававшаяся на поверхности часть могла достаточно оправдать Доминика, будучи вне теневого молчания. Первым делом, выйдя из автомобиля, Ховард, конечно же, закурил. Было сложно сдерживать улыбку, она практически приравнивалась к истерической. К Доминику моментально выбежали, встретили, пытаясь кратко объяснить все то, что он уже слышал из телефонного разговора. На первом этаже, в одной из гостевых комнат, сидел тот самый парень без имени. При нем не было ни документов, ни бумажника, ни ключей или мобильного телефона – ничего, кроме почти ста граммов наркотиков и выручки за продажу недостающего веса. Ободранный, немытый, исхудавший, будто не ел несколько дней. Слегка зашуганный, что виднелось в повадках, он точно знал ответы на вопросы – а еще точнее, что их будут задавать: зачем пришел, зачем и что сделал. И он имел на то причины и доводы. Как и распорядился Ховард, парень был принят на правах гостя и обслужен чашкой чая. Даже сумел проявиться и выпросил сахар. Диковатый, изголодавшийся. Влил в себя все, что дали, наплевав на приличия, а пустую чашку уронил – не торопился поднимать. Вряд ли такой мальчишка хоть раз в жизни слышал, чем был этикет, однако все же четко осознавал, где находился и знал про авторитетность. Он даже знал, кто стоял перед ним. Доминик ухватил каждую деталь в первые секунды, как только зашел в гостевую и столкнулся с новым лицом. А после проверил себя на наличие дефектов – ощущения и чувства внутри. И в растерянности, утвердив мысль, осознал: именно сегодня он забыл надеть кулон – тот самый, с палладиевой отделкой, насчет которого был прав Киллин, однажды нетрезво обмолвившись с Итчи. И это пренебрежение, наравне с преддверием, значило для Доминика гораздо больше, чем все прочее. – Все же преддверие, – прошептал Ховард себе под нос. Самое отвратительное преддверие в его жизни. То самое преддверие, которое поселилось в нем чуть меньше одиннадцати месяцев назад. Случившееся в тот самый день, когда он этого меньше всего ждал, но больше всего на то рассчитывал. Так Доминик Ховард познакомился с Мэттью Беллами. В тот день он впервые предал свою систематическую установку и забыл про нормированную дозу наркотиков. Суббота стала новой средой. Назревает следующий вопрос. Раз уж на то пошло, кем был Мэттью Беллами?