Лабиринт разума

             Несколько дней Холден привыкал к мысли, что теперь он живет в своей квартире не один. Кира, хоть и была девушкой компактной, умудрилась занять все свободные пространства в доме, благо, на кабинет она не посягала. Холден теперь спал там, что не могло не сказываться на его психическом состоянии. После выходных с Джеком он долго обходился минимальным набором поддерживающих лекарств, но, работая с идеей о возможном клубе извращенцев, все больше погружался во тьму, получая новые и новые удары по психике. Джек улетел день назад, и Холден вдруг почувствовал себя беззащитным.       В кажущемся уже очень далеким прошлом он не нуждался в поддержке со стороны, был сильным, даже немного задиристым юнцом, а его талант только начинал расцветать. Пять лет назад он совершенно случайно предотвратил похищение ребенка. Каким образом он понял, что ситуация нестандартная и нужно немедленно предпринять какие-то действия, он тогда не смог объяснить, еще не умел так точно распознавать сигналы своего подсознания. Жарким летним днем, гуляя по парку в компании Питера, Холден заметил взрослого мужчину с маленькой девочкой. Со стороны их спокойно можно было принять за отца и дочь, но некоторые нюансы поведения обоих заставили впиться взглядом в странную парочку. Питер тогда не особо хотел задерживаться, дул губы и просил Холдена не вмешиваться не в свое дело, но перешибить упрямство Эшфорда не смог и был вынужден стать свидетелем пренеприятнейшей картины. Холден подошел к мужчине и завел разговор, он задавал вопросы и по мере получения ответов закипал. Питер, ожидавший, что бойфренд сейчас взорвется, предпринял последнюю робкую попытку остановить все это, но просто не успел. Холден, который в то время был довольно крепким, подкачанным молодым человеком с наглым взглядом и тяжелым кулаком, напал первым, он повалил мужика на асфальт и зарядил прямым в челюсть. Эта потасовка привлекла внимание прохожих, те, не мешкая, вызвали полицию. Все ожидали, что сейчас драчуна заберут в участок, но внезапно ситуация резко переменилась. Конечно, повезло, что один из патрульных узнал жертву несдержанности Эшфорда, а уж когда Холден, не стесняясь в выражениях, озвучил причину нападения, по толпе прошелся недоуменный шелест. Как выяснилось, полиция патрулировала парк не просто так – час назад пропал ребенок, но понять, что девочка рядом с незнакомцем и похищенная – один человек, не было легкой задачей. Во-первых, она была под действием каких-то наркотиков и не проявляла признаков беспокойства, а значит, не привлекала внимания плачем, во-вторых, ей изменили внешность с помощью очень качественного парика и одежды. То есть человек готовился к похищению. Холден ничего не знал о поисках, но некоторые странности заставили его задержать взгляд на человеке, а уж потом отметить язык тела.       Пока разбирались и отбивались от толпы зевак, к месту подоспел отец девочки. Он было решил, что виновником похищения является Холден, потому что именно его до сих пор под руки удерживали полицейские, но Харальд Куин оказался человеком, не склонным к сиюминутным порывам, и быстро выяснил, что спаситель его дочери – молодой и в силу этого немного агрессивный человек. После этих событий он всячески пытался быть Холдену полезным, не мог оставить спасение дочери без должного вознаграждения. Однако в этом возрасте Эшфорд еще не избавился от романтического благородства и ничего брать за свою помощь не желал. Впрочем, и Харальд не был обычным обывателем, а в упорстве мог посоревноваться с Эшфордом на равных. С тех самых пор они иногда сотрудничали – Куин был очень ценным сотрудником фирмы по созданию софта, а в свободное от работы время имел склонность лезть туда, куда его не просили, то есть оказался высококлассным хакером. Именно с его помощью Холден пасся в базах данных полиции. К услугам Куина он прибегал очень редко, только в тех случаях, когда менее умелые коллеги Харальда пасовали или в ситуации, когда нужно было нырнуть в бездну.       Дочь Харальда росла, она знала, кто ее спас, и, когда Холден навещал их дом, всегда спускалась, чтобы сказать ему хотя бы «привет», даже если по какой-то причине не хотела говорить со своими родителями. А в тринадцать лет это было довольно частым явлением.       Увидев на пороге дома Холдена, Мия с радостью обняла его и звонко чмокнула в щеку.       – Папа дома, он сказал, чтобы ты поднимался к нему в кабинет, – сходу сказала она. Потом, с секунду подумав, метнулась в кухню и, пока Холден не успел подняться на второй этаж, вылетела обратно и вручила ему полное блюдо печенья.       – Ой, спасибо, – обалдел Холден. – Я обязательно попробую.       Он подхватил один симпатичный кругляш, усыпанный шоколадом, но Мия, хмурясь и глядя исподлобья, совала ему в руки все блюдо.       – Какое «попробую»?! – возмутилась она. – Ты похудел с нашей последней встречи еще больше, поэтому ешь все!       С этими словами она таки умудрилась передать блюдо и уткнула кулаки в свои уже по-женски округлившиеся бока.       Холден хмыкнул и прикусил губу. Если даже тринадцатилетний подросток замечает такие вещи, то он действительно выглядит на редкость плохо. Его настроение усугубил и возглас Харальда, который и так никогда не мог похвастаться чувством такта.       – Да ты на скелет похож! – возмутился он, стоило увидеть тощую фигуру на пороге. – Останешься на обед!       Тон, не терпящий возражений. Холден и не собирался отказываться, хотя с опаской поглядывал на пузатого знакомца с круглыми и розовыми, как наливные яблочки, щеками. В доме Куинов готовили отлично, что с каждым годом подтверждали новые килограммы на талии Харальда.       – Так, я пришел сюда не жрать! – из принципа попробовал захватить инициативу Холден. – Ты посмотрел то, что я просил?       – Ага, не жрать… – усмехнулся Харальд, вспоминая, как Холден обычно уплетает обеды его жены. – И да, я сделал. Но пока не пообещаешь пообедать с нами, я тебе ничего не скажу!       – Ты не можешь! – притворно возмутился Холден.       – Еще как могу, – хихикнул Харальд. – У нас с тобой почти что бартерная система, так что ты обещаешь отобедать, а я тебе сдаю свою работу.       – Ладно, – махнул рукой Холден. Он как раз не оставался внакладе. – Ты видео проверил?       – Да.       – И?       – Нихрена там нет! – безразлично отрапортовал Харальд.       – А стаканчик?! – взвился Холден.       – А это уже не само видео, – криво усмехнулся Харальд. – На, смотри.       Он повернул один из своих мониторов к Холдену и показал ярко желтый логотип известной заправки. Да, они узнали символ, но это ничего, похоже, не дало. Заметив скисшее лицо друга, Харальд оживился и поспешил поднять ему настроение.       – А тебя сильно порадует, если я скажу, что стаканчик вовсе не белый, а кремовый, и такие завезли только на три заправки. Я просто узнал, что недавно была проблема с пищевым картоном, а ребятам с заправки нужны были стаканчики прямо сейчас, поскольку после недавнего ливня прорвало трубу, и местные склады затопило. Городские станции могли еще ждать, потому что желающих травануться кофе с заправки, если ты живешь в Лондоне, крайне мало, поэтому запас тары у них имелся, а вот загородные заправки крупнее, и там поток голодных клиентов намного больше, поэтому они вынуждены были взять, что есть.       Холден хлопнул глазами, борясь с острым желанием немедленно обнять Харальда и с криками «ты мой спасииитель!» повиснуть у него на шее.       – Ты, конечно, не просил, но я проверил кое-что, – Харальд снова постучал по клавиатуре и вывел четыре квадратика одновременно играющего видео. – Снято в разное время, и это – настоящий номер фургона, я проверил. Тот, что мы видели на муниципальных записях, – липовый. Они меняют его на въезде в город, опасаясь, что их засечет камера. Согласись, составить такой план и проколоться на ровном месте – глупо.       – А даты, когда это снято? – во рту пересохло, Холден смотрел во все глаза на мельтешащие на экране машинки.       Стоило Харальду назвать время и дату, как Холден едва не опустился прямо на пол. Оно! Это действительно тот самый фургон. Если бы не стаканчик, так не вовремя попавший в кадр, то они бы еще долго не получили настолько мощной зацепки. Мало того, что номер фургона теперь известен, еще и стало понятно направление, откуда этот фургон каждый раз приезжал. Холден задумался, а потом тихо присвистнул. Дорога на Уимблдон, что ж, там множество элитных построек, почему бы и нет?       – Ты моя крестная фееея! – Холден все же заключил своего булкоподобного друга в объятья. Тот секунду принимал благодарности, но потом смущенно отстранился.       – Нет, доктор Холден Эшфорд, это ты – крестная фея моей семьи, – очень серьезно произнес Харальд. – И не спорь, пожалуйста.       Холден захлопнул рот, так и не произнеся ничего.       – Я проверил твоего Белла, – продолжил Харальд. – На самом деле, в первый момент не понял, почему ты к нему прицепился, но раз он попал в поле твоего зрения, то, вероятно, причина была. Поэтому я стал искать по вводным, которые ты мне дал. Самого Белла не нашел, но нашел кое-что другое. Смотри.       На экране появилось видео, ускоренное в два раза от обычного. Большой зал, нечто похожее на театральную сцену. Люди в креслах одеты как на приеме во дворце – женщины в красивых вечерних платьях, их шеи, уши и руки украшены драгоценностями. Мужчины в смокингах, но все они в плотных, полностью скрывающих лица масках. Кулисы открываются, и взгляду публики предстают обнаженные, коленопреклоненные молодые люди обоих полов. Кого-то украшают золотые цепочки, пущенные ниспадающими петлями по телу, некоторые затянуты в кожаные сбруи, но шею каждого охватывает ошейник.       – Это торги, – пояснил Харальд.       – Я так и понял, – промямлил Холден. Он несколько секунд пребывал в полном ступоре, но потом его кольнула мысль. – Не могу поверить, что они снимали свои игрища.       – Нет, не они снимали. Точнее, снимал кто-то, кто там был, но, судя по ракурсу и отсутствию звука, это шпионская камера. Кто-то решил подставить своих.       – Что? – удивился Холден. – Но зачем?       – Это уже тебе выяснять, – поджал губы Харальд.       – Спасибо тебе огромное! Ты сделал больше, чем я вообще мог рассчитывать. Дашь мне видео?       – Да, конечно, – кивнул Харальд и вручил ему веселую флешку с каким-то розовым зверьком. – Но это еще не все мои подарки тебе. Их маски – часть антуража, не более. Они скрывают лица ради номинальной таинственности, потому как большую часть гостей при желании можно опознать по другим частям тела. И если бы они хотели скрыть свои личности, то не стали бы надевать украшения. Именно по ним я кое-кого вычислил. У дамы в синем платье на шее сапфировое колье, его год назад продали на аукционе за два ляма фунтов.       Свой рассказ Харальд сопровождал скриншотами из видео и фотографиями с официальных продаж.       – Интересна вот эта штука – Харальд приблизил шею одной худощавой и даже под маской и слоем одежды кажущейся болезненной женщины.       – Что это? – Холден подался вперед, вперившись в монитор.       – Это – кулон с секретом. Но главное, что эту штуку продали три года назад в Лондоне. Редкое и очень ценное украшение. Коллекционеры за него передрались тогда. Я читал много статей, где говорилось, что вещь пытались купить многие, но торги остановились на цене в три миллиона фунтов. Покупатель остался неизвестен.       – Ничего себе! – шестеренки в голове Холдена закрутились. Если он хотел больше узнать о кулоне и его новом владельце, стоило снова посетить Хартмана.       Приуныть от мысли, чем придется заплатить за информацию, Холден не успел.       – А вот этот перстень носит Карлтон Майне, – Харальд снова дал два сравнительных снимка и Холден передернул плечами.       – Ох ты ж… Твою мать… – все, что он смог сказать по этому поводу.       Он знал, что придется иметь дело с сильными мира сего, но пока не были озвучены эти имена, все казалось намного проще. Теперь же предстояло выставить претензии тому, кто способен купить половину страны. Впрочем, пока предъявлять было нечего, но хоть стало ясно, под кого копать.       Джек задерживался в Дрездене. Похоже, визит проходил достаточно продуктивно, чтобы он не стремился сбежать назад, а если так, то стоило подождать его информацию, прежде чем делиться своими наработками.              Холден отчитал лекции с блеском. Хорошее настроение и охотничий азарт передались аудитории. Забылись нервные дни и не оставляющее в последнее время чувство опасности. Подпортил малину Ричардс. Он наехал на Холдена, требуя, чтобы тот немедленно позвонил в клинику. У него имелись железные аргументы, как то, что нужно подготовиться к учебному году, чтобы потом не прерываться на лечение. Он еще раз попробовал настоять на том, чтобы Холден избавился от дела в Интерполе и, наконец, занялся своим здоровьем.       У Холдена была одна довольно паршивая черта – если его сильно ограничивать или слишком активно от него чего-то требовать, то он делал все наоборот. Ричардс поздно понял, что перегнул палку, не заметил, когда пугливый и покорный взгляд потяжелел.       – Холден, прости, но ты мне как сын, – попробовал разрядить обстановку Ричардс.       Эшфорд скептически сощурился.       – Тогда я дам повод вам гордиться мною, а потом уже решу, когда мне стоит и стоит ли вообще ложиться на лечение.       – Что ты имеешь в виду? Постой…       Но Холден перебил.       – То дело, что вы называли чушью, сейчас раскручивается с большой скоростью. Я уверен, что скоро нам удастся раскрыть целую серию преступлений. Поэтому не мешайте мне, пожалуйста. Я лягу в клинику, когда буду уверен, что все кончено.       – Холден, не надо, – покачал головой Ричардс. – Ты роешь себе могилу… Твоя психика не выдержит такой нагрузки.       Запинка показалась странной, но Холден отметил это только подсознанием, на передний же план вышла ярость.       – Ты не исправишь ошибки прошлого, подвергая себя опасности в настоящем, – строго заявил Ричардс, а Холден задохнулся от возмущения.       Слова Ричардса показались ему верхом непрофессионализма. Не желая продолжать этот разговор, Холден развернулся и, буркнув прощальные слова, унесся в сторону автобусной остановки. Он не желал, чтобы Ричардс его сегодня подвозил, несмотря на договоренности.       На грудь снова опустилась могильная плита. Да, он не может исправить ошибок прошлого, но может не дать свершиться им в будущем. Дома его ждала Кира, но сегодня еще нужно было заехать в офис Интерпола. Следовало поговорить сначала с Олсеном, а потом с Берком, обрисовать ему свое мнение по поводу Бельфегора. О видео он собирался молчать до приезда Джека, тем более, мысли пока не совсем обрели форму. Дата говорила, что с торгов прошло две недели, представленные на аукционе «лоты» выглядели как рабы, а это значит, что пока их никто убивать не станет. А вот если начать действовать без плана, то вероятность их скорой кончины повышалась – проще сбросить опасный компрометирующий балласт и зачистить следы.       О том, что эти, по сути, дети, могут пережить в руках новых «хозяев», Холден старался не думать, однако подсознательно мысль об их страданиях подтачивала его. Спасало то, что он не первый год варился в общем котле с полицией и другими правоохранителями и понимал, что поспешность может стоить намного дороже.       Олсен вел себя странно, он явно был чем-то обеспокоен, но пытался это скрыть. Услышав, что Холден хочет поговорить с Берком, расслабился на мгновение, но потом снова напрягся, припомнив, что Эшфорд не очень-то жалует последнего. К его облегчению, Холден не проявил никакой неприязни, просто сходу заговорил о Бельфегоре.       Холден поделился своими мыслями, но особо ничем не порадовал. Впрочем, Берку хватило и того, что есть. Стоило связать Бельфегора с Посейдоном, как стало ясно, что второй зависим от первого. Вспомнили и про контейнер с людьми, который обнаружили спецназовцы во время рейда в порту. Что удивительно, это был единственный на памяти Берка случай, когда Бельфегор сыграл так топорно, то есть фактически нагородил сразу столько глупых и несвойственных ему ошибок, что это не лезло ни в какие ворота. Он потерял товар на пять миллионов евро и даже не попробовал его отбить. Хотя Берк был более чем уверен, что именно этот человек и его маленькая армия вполне могли померяться с полицейским конвоем силой.       – Бельфегор видится мне очень двойственным, – сказал Холден.       – Объясните, – попросил Берк.       – Я думаю, что это не один человек, а группа. Один, каким бы гением он ни был, не может так кардинально менять свои привычки. А этот меняет. Да еще и умудряется четко, как по тонкой путеводной нити, пройти через выставленные на него ловушки, а вы, агент Берк, ставили их мастерски. Именно поэтому я считаю, что на тех, кого мы называем «Бельфегором», работает кто-то близкий к правительству. Вам просто не дают его схватить.       Берк опустил голову, задумавшись.       – Однако, если удастся вскрыть эту схему, то обратно ее спрятать не удастся. Будет большой резонанс.       – Я вас понял.       Вечером Холден выбрался на улицу и с удовольствием втянул воздух. Пахло выхлопными газами, уличной едой, какими-то цветами и духами, так что свежим он точно не был, но после дня в душных помещениях он испытал настоящий кайф. Телефон молчал весь день, Холден вспомнил, что поставил его на беззвучный режим еще в аудитории, а после разговора с Ричардсом забыл включить оповещения.       На экране высветилось десять сообщений и четыре не отвеченных вызова. От первого же прочитанного предложения Холдена обдало холодом, его тело мелко затряслось, а ноги подкосились.       «Я заеду на старую квартиру за вещами», – писала ему Кира. – «Жди к шести».       Часы показывали начало девятого. Холден, уже предчувствуя катастрофу, набрал номер Киры. Не получив ответа, попробовал еще и еще, пока телефон не сообщил, что абонент вне зоны действия сети. Похоже, настало время паниковать. Колин ответил после второго гудка и, выслушав Холдена, предположил, что телефон сел. Холден бы поверил в этот вариант, если бы не знал, что у Киры в сумке лежит три павербанка, и она не расстается с телефоном. Если бы он действительно сел, это была бы для нее катастрофа вселенского масштаба.       – Нужно ехать в ее старую квартиру!       – Зачем? – не понял Колин, и Холден сообразил, что в панике рассказал ему не всю ситуацию.       – Она поехала забирать свои вещи из квартиры Майка!       – Оу! – тоже занервничал Колин. – Я с тобой поеду… Ты… Ты думаешь, он мог что-то с ней сделать?       – Я бы очень хотел сказать, что нет, но я в курсе, как развивались их отношения, поэтому… Черт, Колин, нам нельзя терять времени!       – Да, конечно! – в трубке слышалось суетливое копошение. – Вот только я биту найду сейчас.       – Да какую биту?! – взвыл Холден, пугая прохожих. Он, не разбирая дороги, несся в сторону стоянки такси.       – Ты сам говорил, что Майк – здоровый конь! Если он на взводе, как ты считаешь, то нам с тобой тоже надают по башке! Извини, но ты свою форму потерял, и тебя плевком перешибет такой, как он.       Что есть, то есть, Холден теперь не был способен справиться даже с Колином, не то что с Майком, и это очевидно всем. Его физическое состояние давно уже было далеким от нормы, но в смелых фантазиях он надеялся, что когда-нибудь ему удастся вернуть мышцам прежнюю силу. Он корил себя, что сейчас по собственной вине остался беспомощным.       Холден хотел набрать Джека, попросить его помощи, но вспомнил, что сейчас Сандерс в Дрездене и приедет только завтра.       – Я позвоню Мэтью, – безапелляционно заявил Колин.       – Он вряд ли поможет… – попытался возразить Холден.       – Поможет! – заверили его Колин. – Только, ради всего святого, не суйся в квартиру до нашего приезда, иначе, если там все плохо, ты окажешься на больничной койке рядом с Кирой!       Головой Холден понимал, что Колин полностью прав, он и в лучшие времена, скорее всего, не вышел бы из этой драки целым, но тогда он мог хотя бы быть если не на равных, то уступить не сразу.       Таксист поглядывал в зеркало заднего вида на очень нервного и дерганного молодого человека. Тот теребил рукав пиджака, все время куда-то звонил и, не получив ответа, начинал затравленно выглядывать в окно, пытаясь сообразить, долго ли еще до пункта назначения. В салоне автомобиля ощущалось такое напряжение, что, казалось, стекла вот-вот выдавит сгустившийся воздух.       Колин жил ближе к старой квартире Киры и приехал на место раньше. Увидев его, одиноко стоящего на улице, Холден чуть не заплакал. Он закономерно ожидал, что Кэмпбелл откажется, они никогда не были особо близки с Кирой, да и после того, как повел себя с ним Холден, мог просто не хотеть иметь дела с ним и его друзьями-неудачниками. Но все равно стало очень обидно. За Киру.       Холден бросился к дому, но Колин перехватил его за руку и остановил.       – Подожди еще пять минут, – попросил он почти спокойным голосом, и можно было бы поверить, что Колин абсолютно не взволнован ситуацией, если бы не мечущийся взгляд и изжеванные губы.       – Зачем? – поддаваясь все большей панике, спросил Холден. Ему было настолько страшно, что он перестал ощущать внешние воздействия.       – Он приедет. Сказал, что ему нужно двадцать минут. Осталось пять.       Стоило этим словам прозвучать, как возле дома остановился знакомый Мерседес. Мэтью выскочил на улицу и бегом направился к двум мелко дрожащим фигуркам, в которых с трудом узнал старых знакомых. Пиджак предусмотрительный Мэтью оставил в машине.       Наверх все трое взлетели. Колин и Мэтью легко пережили подъем, а вот Холден чуть не умер на лестнице. Ему не хватало воздуха, однако пришлось срочно брать себя в руки и вставать перед дверным глазком.       За дверью послышалась возня, потом Майк проорал:       – Пошел нахер отсюда, мудила!       – Открой, надо поговорить! – Холден понимал, что от того, как будет звучать его голос, зависит, впустят ли его в дом. В одиночку для Майка он не представлял угрозы, впрочем, на пару с Колином – тоже. Мэтью благоразумно стоял вне поля видимости глазка.       – Я сказал – иди нахер отсюда! – снова заорал Майк, но на этот раз в его голосе слышались истеричные нотки.       Все говорило в пользу того, что катастрофа таки произошла. Холдена накрывал приступ, но прежде, чем его мозги затопит паника и страх, он выдал то, что должно было заставить Майка испугаться.       – Если ты не откроешь, я позвоню в полицию. В последнем сообщении Кира писала, что поехала сюда, а с учетом того, что ты наделал в прошлый раз, копы приедут быстро, поскольку в таком случае есть угроза ее жизни.       Холден знал, что Майк видит его, поэтому достал телефон и начал водить пальцем. Надо было сразу звонить туда, а не дергать Мэтью! Дверь распахнулась, едва не сбив Холдена с ног. Вероятно, так бы и случилось, если бы не Кэмпбелл, он молниеносно оказался перед Холденом, заслонив его широкой спиной, а в следующую секунду вломился в квартиру, легко и непринужденно сминая сопротивление Майка.       Колин, зацепив Холдена под руку, рванул вглубь коридора. Мэтью, судя по всему, мог легко контролировать Майка. Эту потасовку даже дракой назвать было нельзя – Кэмпбелл одним быстрым движением поставил противника на колени и вывернул руку в болевом приеме, не давая двинуться с места. Краем сознания Холден отметил, что на футболке Майка есть следы крови, в то время как голубая рубашка Мэтью оставалась чистой. В драке кровь не пролилась, а значит…       Кира изломанной куклой лежала на полу, в куче коробок от еды на вынос, грязной одежды и разорванных книг. Колин отшатнулся, испугавшись зрелища – оно и понятно, он никогда не имел дела с подобным. Холден рванулся вперед и, падая на колени, схватил Киру за руку, проверяя пульс. В глазах все плыло, он не мог понять, какие травмы она получила, не видел, откуда текла кровь. Мгновение, и ничего – на запястье пульс не прощупывался. Не оставляя надежды, Холден ткнул пальцы в шею. Его собственное рвущееся наружу сердце не давало ничего услышать, он сглатывал вязкую слюну, но попыток не оставлял.       – «Скорую»! – рявкнул Холден застывшему Колину и тут же отвернулся. – Давай же!       Он слушал, смещал пальцы и снова слушал, пока не почувствовал робкий, едва заметный толчок крови в артерии. Его затопило облегчение, но оно тут же сменилось новой волной страха. Двигать Киру он боялся, реанимационные процедуры пока не были нужны, все, что ему оставалось делать – сесть рядом, взять за руку и звать, прислушиваясь к реакциям. Он говорил с ней, каждый раз испытывая ни с чем не сравнимую радость, когда ее пальцы подрагивали в ответ, или ему это только казалось? Он хотел бы обругать ее, но пока не смел. Потом, все потом, чтобы, если снова вздумается совершить глупость, настоять, чтобы она дождалась кого-то, кто смог бы ее отговорить. Лишь бы жива осталась.       Сквозь прибой крови в ушах он слышал вскрики. Похоже, Мэтью, стоило ему узнать, что, собственно, произошло, не выдержал и таки наподдал Майку. Холден молился богу, в которого никогда не верил, чтобы Мэтью не сорвался и не прибил Майка. Только этого не хватало для полного счастья.       Полиция брала показания, но отвечать могли только Мэтью и Колин, Холдена как выключило. Он с трудом вообще понимал, где находится и что случилось. Копы резонно заподозрили его в наркомании, но друзья быстро объяснили ситуацию. Спасло еще и то, что в группе, приехавшей на место преступления, оказался один из знакомых констеблей. Он-то и помог все прояснить.       Мэтью отвез их с Колином к Холдену домой и уходить не спешил, закономерно опасаясь, что Колин просто физически не справится с Холденом, если у того начнется истерика.       Впрочем, и сам Колин был похож на тряпичную куклу, так что Мэтью волок наверх их обоих. Уже в квартире, когда безвольного Холдена уложили в постель, Колин тихо сказал:       – Я же тебе говорил.       – Я и в прошлый раз видел, что ты был прав, но это… Ему нужна опека и забота, а не беготня за маньяками. Они с Кирой вместе – стихийное бедствие. Один другого краше, – в тон ему ответил Мэтью.       – Я не могу тебя просить…       – Я останусь до утра, – оборвал Мэтью и улыбнулся, глядя, какое облегчение испытал Колин, услышав эти слова.       – На работе проблем не будет? – на всякий случай уточнил Колин.       – Я сам себе начальник, – успокоил его Мэтью.       Оставалось успокоится самому. Пока на его плечах висело два человека на грани истерики, он демонстрировал спокойствие, надеясь, что они смогут опереться на него и выдержать тот ад, в который попали. Но на деле же Мэтью никогда в жизни не сталкивался с подобным. Он всего раз ударил женщину, и то это была его сестра, а ему самому было года четыре. Отец отвел его в сторону и провел очень обстоятельную беседу о силе и слабости, о способности донести до людей свою мысль словами, не применяя насилия. Тогда Мэтью вынес из этого разговора, что бить вообще никого нельзя, но только с возрастом осознал весь смысл сказанного. Бить можно, но только в том случае, когда от этого зависит чья-то жизнь. А сегодня как раз был именно такой случай.       Еще при первой встрече с Холденом Мэтью отметил, как тот сдал, а сегодня узнал и психологическую сторону его недуга. От него осталась бледная тень, но это вовсе не значило, что его можно разлюбить. Нельзя. Вот нельзя и все, потому что сердце к нему тянется.       – Ты можешь мне рассказать, что все-таки с ним случилось? Мне не верится, что просто чья-то смерть могла превратить его в такого… Такое…       – Я не знаю, – надсадно вздохнул Колин. Он прокашлялся и сглотнул, очевидно пытаясь справиться со спазмом в голе. – Правда, не знаю. Но его как подменили. Наружу полезли проблемы, он на ровном месте зарабатывал фобии одну за другой, пытался их преодолеть, но тщетно. Только Ричардс мог как-то справиться с его психозом.       Мэтью недовольно скривился. Доктора Ричардса он знал хорошо и откровенно недолюбливал, хотя не мог толком объяснить причину своей неприязни. В университетские годы он, скорее всего, просто ревновал, полагая, что взрослый и состоявшийся дяденька положил глаз на его любовника. Вероятно, он даже не ошибся тогда, но и сейчас упоминание имени учителя Холдена вызвало волну отторжения.       – Пойдем чаю выпьем, – предложил Колин. – Если ты не против, я постелю тебе в спальне. Там спала Кира, но белье я сменю. А сам лягу с Холденом, ему ночью снятся кошмары, и нужно, чтобы после такого стресса кто-то был рядом, чтобы разбудить его вовремя.       – Конечно, – неохотно согласился Мэтью.       Он и сам бы хотел лечь с Холденом, но понимал, что это неуместно, особенно после того, как ему дали понять, что возвращение к прежним отношениям нежелательно. Если бы Холден сам это предложил, тогда да, Мэтью с удовольствием бы составил ему компанию в постели, но вот так, без его согласия устраиваться рядом, даже с оглядкой на случившееся – нет, это смахивало на подлость.       На маленькой кухне было вполне уютно. Возле ног терся рыжий котяра, требуя внимания к своей персоне. Буйство тяжелого дня отступало, появилась сонливость. Колин допил свой чай и отправился перестилать кровать, когда они услышали всхлипы. Оба бросились в кабинет, где спал Холден, и остолбенели, уставившись на жуткую картину.       Холден сидел на полу у стены, подтянув к себе согнутые ноги и обхватив руками колени. Его трясло крупной дрожью, он плакал, глотая слезы, и, глядя в одну точку перед собой, повторял одно слово: «Прости».       Мэтью осторожно приблизился к нему, медленно присел рядом и проследил взгляд. В точке, куда так пристально пялился Холден, ничего не было, и это пугало больше, чем если бы там оказалось какое-то чудище. Мэтью уставился на Колина ошарашенными глазами, в них читался вполне понятный вопрос.       – Что с ним? – опередил его Колин, давая понять, что сам не в курсе происходящего.       Мэтью медленно качнул головой и придвинулся к Холдену ближе.       – Может, вызвать ему «скорую»? – предложил Колин.       – Нет, его заберут на обследование, а психиатрическая экспертиза занимает до десяти дней. Не надо, это успеется, если станет ясно, что без этого никак.       – Прости, Питер… – прошептал Холден.       Мэтью и Колин переглянулись. Все походило на то, что у Холдена окончательно поехала крыша.              Сегодня Холден в первый раз после тех событий увидел Питера таким. Он надеялся, что больше никогда ему не придется переживать кошмар прошлого, но он вернулся и накрыл с новой силой, выворачивая душу наизнанку. Питер всегда приходил «живым», он выглядел таким, каким Холден хотел его помнить, но в недрах сознания, на самых глубинных уровнях запечатлелся еще один образ.       Питер сидел напротив, привалившись спиной к столбу. Стена квартиры пропала, теперь Холден видел плохо освещенную тусклыми фонарями улицу, железный столб с облупившейся краской и следами бумажных реклам и молодого парня в мокрой от крови желтой толстовке. Кровь текла и по прижатым к животу пальцам, лилась тонкой струйкой изо рта.       – Прости меня, Питер, – снова прошептал Холден.       – Ты опять просишь прощения у меня, – едва слышно прохрипел Питер. – Но как я могу простить тебя, ведь ты не хочешь простить себя сам?       Холден зарыдал в голос, вцепившись скрюченными пальцами в свои волосы. Он бы вырвал клок, если бы чья-то сильная рука не ухватила его за запястья.       – Холден, что происходит? – послышался мягкий, но уверенный голос.       Он почувствовал чье-то тепло справа от себя, потом кто-то прижался слева, и вдруг пришло осознание, что он не один. Разум затопил страх. Теперь кто-то узнает его тайну, самый главный грех, то, за что он будет расплачиваться до конца жизни.       – Уходите! – закричал Холден.       – Нет, – оборвал его низкий голос.       – Мы останемся, – заверил другой, более высокий и мягкий тембр.       Холден был уверен, что это другие призраки, что они теперь появятся все вместе, чтобы мучить его и, наконец, довести-таки до больницы. Холден попробовал вырваться, развеять их рукой, как иногда удавалось, но, взмахнув разок, наткнулся на вполне себе живое и довольно сильное тело. Он удивленно моргнул, но того, кто был рядом, не увидел – и справа, и слева простиралась все та же улица.       – Холден, расскажи им, и пусть они рассудят, насколько ты виноват, – предложил Питер.       Он поднял руку, и с тонких пальцев заструилась почти черная кровь.       – Я не могу… – замотал головой Холден.       – Ты должен! – закричал Питер.       От звуков его голоса Холден дернулся, застонал, закрывая уши и голову, но его сильнее прижали, не давая лишний раз двигаться. Пришлось зажмуриться, чтобы отогнать наваждение и, собрав остатки рассудка, принять тот факт, что рядом все же живой человек. И главное! Этот человек не несет угрозы. От него веяло теплом и беспокойством, но это было нечто иное, не тот панический страх, погружавший сознание в пучины безумия, нет, это беспомощность от непонимания.        – Я… Я…              И Холден заговорил…              В тот вечер он возвращался домой поздно. Пребывая в плохом настроении, он несколько раз в сообщениях осадил Питера, грубо велев сидеть дома до его прихода. Да, он забыл купить вчера снеки, и что? Разве это повод отыгрывать трагедию в трех актах? Нет. Иногда инфантильность и безалаберность Питера раздражала, но Холен его все равно любил, хотя и чувствовал, что в их отношениях чего-то остро не хватает. В прошлый раз за Холдена, можно сказать, отвечал партнер, или, скорее, они были на равных с Мэтью, но за Питера приходилось полностью отвечать Холдену. Он был милым, отзывчивым и ласковым, как котенок, мальчиком, слишком доверчивым, поэтому Холдену приходилось постоянно следить, чтобы Питер не вляпался в неприятности.       К сожалению, район, в котором они поселились, был предельно опасным, ночью на улицу выходить не рекомендовалось, вечером, к слову, тоже. Однако Холден, в силу возраста и определенных черт характера, не испытывал ни страха, ни трепета перед местной шпаной. Он вполне мог навалять парочке, но все же инстинкт самосохранения иногда подсказывал ему лишний раз не лезть. Он шел привычным путем, прокладывая маршрут в тени домов, подальше от фонарей, чтобы не провоцировать более серьезных хищников. Многие его знали, но, мало ли, в квартале было предостаточно наркоманов, а эта братия вполне могла напасть в поисках денег на дозу. Взгляд привычно скользил по пространству вокруг, стремясь засечь опасность как можно раньше. Как раз в этот момент Холден увидел одного забулдыгу, привалившегося спиной к обшарпанному столбу. Издалека он не мог как следует рассмотреть сидящего к нему спиной и раскинувшегося в неестественной позе пацана, да и не хотел – не его дело. Сознание кольнула мысль, что, вообще-то, стоит проверить, так как передозировка – не такая уж и редкость в этих краях, но Холден устал и был слишком зол, чтобы внять доводам совести.       До своего дома он добрался без эксцессов, поднялся наверх и завалился в квартиру, с облегчением выдыхая, когда услышал щелчок закрывающегося замка.       – Питер! – позвал Холден, удивляясь, что в квартире так темно.       Он тут же обругал себя, предположив, что Питер уже спит. На цыпочках Холден прошел к комнате и заглянул. Кровать, а точнее, просто высокий матрас, располагался возле окна, так что света, лающегося через грязноватое стекло, вполне хватало, чтобы увидеть застеленную постель. Холден щелкнул выключателем и огляделся – комната пустовала. Он схватил телефон, стал звонить и не сразу понял, что знакомый рингтон звучит из кухни. Телефон лежал в самом центре стола, а под ним записка.       «На случай, если ты придешь раньше, знай, я ушел за снеками. Телефон оставил, чтобы не отобрали, если что. Целую, Питер!»       Холден выронил листок и бросился из квартиры, на чем свет ругая глупого мальчишку, не способного перетерпеть один вечер без чипсов. Уже внизу, у самой двери подъезда Холден додумался посмотреть в список сообщений, его снова окатила волна ужаса – последнее сообщение, повторявшее слово в слово записку, пришло немногим больше полутора часов назад. Питер, убедившись, что Холден не прочел его послание в телефоне, продублировал его на бумаге. Додумался же до этого! Но подумать, что он подвергает себя серьезной опасности, не смог. Холден в панике метался по району, пока страшная догадка не пронзила сознание. Он бросился к тому месту, где видел «наркомана», перешел улицу и приблизился. Он боялся обойти столб, пока человек сидел к нему спиной, это все еще мог быть не Питер, но такой худи с тигром на спине был только у него.       Он обходил человека, словно перед ним была ядовитая змея, и от плавности движений зависит, укусит она или нет.       Укусила.       Холден почувствовал, как внутренности сдавило тисками, в мозгах словно тренькнула и оборвалась какая-то важная струна. Питер был еще жив, он поднял на Холдена затуманенный мукой взгляд и…              – Неправда, Холден, ты нашел меня мертвым! – оборвал его рассказ призрак Питера.       – Ты дышал! – взвыл Холден и снова попробовал вцепиться в волосы, но его опять остановили, перехватив сильнее запястья. – Я помню! Я помню!       – Нет же! – парировал призрак. – Я был мертв! Я остыл уже! Но ты, желая извести себя окончательно, придумал, что я был жив. Тебе нужен был повод для мучений, причина оправдать свой страх, идущий из детства, и подсознательно ты нашел ему подтверждение.       Холден никак не мог справиться со своим мечущимся в горячке разумом. Он говорил не с призраком или фантомом, а всего лишь общался с проекцией собственного подсознания, но когда эмоции перешли все пределы, он перестал отделять реальность от своих галлюцинаций.       – Сестра тебе сказала, что ты проклят, и что все, кто рядом, будут умирать! – напомнил призрак, и Холдена снова забил озноб.       Да, он забыл ее слова, тень воспоминания всплыла лишь раз, в день, когда умер Питер, но потом она погрузилась на глубину, чтобы теперь снова подняться на поверхность. Слова не пугали, но ощущения, комок страха, что они зародили в сознании пятилетнего мальчика, трансформировались в фобию и заставили неосознанно верить в фатум. Холден Эшфорд – человек, получивший докторскую степень, в спокойное время мог бы доказать любому пациенту, что травмы прошлого излечимы, необходимо лишь приложить усилия, но самому себе он этого объяснить не мог, постоянно натыкаясь на стены лабиринта своего разума. В голове все смешалось в один сплошной поток.       – Холден, соберись и возьми отчет полиции, – снова заговорил призрак Питера. – Своими глазами убедишься, что ты бы никак не смог меня спасти. Не важно, подошел бы ты ко мне тогда или нет – я был мертв. Меня уже не было в этом мире!       Холден расплакался, вцепившись в ткань чьей-то рубашки. Ему было настолько плохо, что он уже не верил, что когда-нибудь сможет вернуться в нормальное состояние. Сознание выскочило на пик душевной боли и с наивысшей точки ухнуло вниз, отключая перегруженный мозг.