Лабиринт разума

             Едва Шиллеру удалось справиться с возникшей проблемой и вернуть Холдена хотя бы в изначальное состояние, как на его голову свалилась другая – в лице человека, который мог бы исправить ситуацию, а мог и разрушить все до основания.       Джек штурмовал клинику, как неприступную крепость. Шиллера он доводил постоянными звонками и просьбами о встрече с Холденом. К сожалению, Сандерс катастрофически опоздал, но в этом не было его вины. После обрушения особняка Хофмана он пролежал неделю в коме, пока врачи стабилизировали его состояние, затем еще месяц провел в постели, почти не вставая. Список ранений внушал опасения за его здоровье, врачи настаивали на том, чтобы агент Сандерс оставался в больнице. Джек, несмотря на все настойчивые просьбы, рвался наружу. Олсен после длительных уговоров и угроз расправы рассказал, как обстоят дела, и Джек вообще потерял покой. Вскоре он понял – чтобы выбраться наружу, ему необходимо следовать всем указаниям врачей.       Взрыв не был таким мощным, как показалось тем, кто наблюдал его с фасада, детонация произошла в левом крыле, а огненная волна вышибла все стекла. Вторым взорвалось здание между въездом и самим домом, и вот оно полыхнуло почти до небес, потому что именно там находились баки с горючим. Обман зрения сыграл против команды Хортона. Бойцов, оставшихся в резиденции Хофмана, в ту же секунду мысленно похоронили, благо секунды замешательства не сыграли роли в дальнейшей спасательной операции, и погребенных под обломками в подвале людей быстро вытащили наверх. Стоило пожарным остановить огонь, спасатели взялись за дело. К сожалению, без жертв не обошлось – погибло трое бойцов SAS и пятеро пленников. Они, в отличие от спецназовцев, не носили защитного обмундирования и оказались уязвимы перед шквалом камней. Те же, кого успели прикрыть щитами, выжили, но тоже нуждались в длительной реабилитации.       Джек заработал серьезное сотрясение мозга, сломал ключицу и левую руку, получил несколько проникающих глубоких ранений в плечи и ноги. Но ему повезло, все обошлось, и он быстро шел на поправку. К концу месяца его физическое состояние врачи сочли удовлетворительным, но вопросы вызывало его психическое здоровье. Джек тревожился за Холдена, он просто не мог нормально жить, не имея возможности видеть его. Генри давал не очень точные сведения, и Джек многое бы отдал, чтобы увидеть все своими глазами. Когда же Генри рассказал о новом срыве и откате прогресса лечения, Джек переспорил врачей своей клиники и выбрался на свободу. В офисе его пока не ждали. Все, что от него требовал работодатель, он уже сделал – написал отчеты, еще лежа на больничной койке, и втихаря курировал работу Олсена, чтобы и ему помочь, и самому быть в курсе.       В жизнь Эмиля Шиллера Джек ворвался в конце сентября. Шиллер наметанным глазом сразу определил, что с этим противником ему придется несладко. Родственников пациентов он умел отшивать, но взбешенные и очень встревоженные бойфренды всегда вызывали у него суеверный ужас. Джек еще и скалой возвышался над хрупким доктором, и казалось, что даже в таком потрепанном состоянии Сандерс способен будет справиться с крепкими санитарами отделения, если Шиллер призовет их себе на помощь.       – Я не могу вас пустить! – заявлял Шиллер, внутренне сочувствуя этому несчастному человеку. Так он когда-то сопереживал Холдену, когда тот навещал сестру, но теперь именно Эшфорд был его пациентом, и Шиллер действовал исключительно в его интересах.       – Почему? – резонно спросил Джек.       – Потому что я не могу предсказать последствия вашего визита, – Шиллер вздохнул и жестом предложил Джеку выйти в сад. – Посмотрите.       Последние дни сентября выдались теплыми и солнечными, пациенты психиатрической клинику гуляли, наслаждаясь погодой и ароматами осени. Под ногами шуршала опавшая листва, навевая не самые радужные мысли о скором приходе холодов.       Джек застыл на пороге, он сразу увидел то, что хотел ему показать Эмиль Шиллер. В коляске возле яблони с пожелтевшими листьями сидел Холден. Он выглядел неплохо в сравнении с тем, каким Джек видел его в последний раз, но его облик все равно заставил сердце болезненно сжаться. Худой, в несуразной голубой пижаме, с ногами, укрытыми пледом в синюю клетку, он казался каким-то неживым. Бледное худое лицо, запавшие щеки и темные круги под глазами. Но страшно было вовсе не это, а потухший, абсолютно ничего не выражающий взгляд.       – Что с ним? Я могу подойти? – с трудом выговаривая слова, спросил Джек.       – Не стоит, – Шиллер на всякий случай придержал его за локоть. – Постойте здесь и понаблюдайте, вы все поймете.       Долго ждать не пришлось. Холден поднял голову, повернулся в сторону и… Заговорил с пустым местом. Он говорил все громче и, наконец, до Джека донеслось единственное, но полное отчаяния слово:       – Уходи!       – Вы знаете, кого он гонит? – Джек облизал пересохшие губы, не сводя глаз с ужасающей картины. По спине побежал пот, дыхание сбилось.       – Вас, – помедлив, ответил Шиллер.       – В смысле – «вас»? – не понял Джек. Он оторвался от созерцания безумия Холдена и посмотрел на доктора оторопевшим взглядом.       – В прямом, – Шиллер снял очки и протер их полой халата. – Это случилось недавно, я, к своему стыду, пропустил момент, когда все началось. Он внезапно очнулся, заговорил с галлюцинацией, и ею оказались вы. С тех пор он вас прогоняет, просит не подходить, а потом долго плачет и отключается. Двух других он принимает.       – Почему он гонит именно… Меня? – Джек испытал настоящий шок от такой новости.       – Агент Сандерс, это же очевидно, – Шиллер наградил его удивленным взглядом. – Он считает, что вы мертвы, и не хочет принимать этого.       – Но я жив! – все, что смог сказать Джек, совсем потеряв логическую нить происходящего. Впрочем, а была ли она? – Я могу сейчас подойти к нему и сказать, что вот он я, во плоти и почти цел, может, это поможет?       – Нет, я боюсь, станет еще хуже. Фантом Джек расстраивает его, думаю, это та часть сознания, которая пытается намекнуть Холдену об ошибочности его суждений, но Холден сопротивляется, потому что в мире, в который он провалился, ему лучше, он там исцеляется от стресса. И для того, чтобы подвести к базе неопровержимых доказательств, его необходимо подготовить, потому что я опасаюсь сердечного приступа.       – Все так серьезно? – насторожился Джек.       – К сожалению, да. Я могу заставить его вынырнуть из своих грез, могу медикаментозно поддерживать его в реальности, но я переживаю за сердце. До критического состояния оно не дошло, но требуется лечение, а, как вы понимаете, стресс сводит на нет все наши усилия.       – Может, стоит перевезти его в кардиологию? – задумался Джек.       – В этом нет нужды, – улыбнулся Шиллер. – К нему приезжает врач из хорошей клиники. Нам уже удалось немного продвинуться вперед, невзирая на недавний эксцесс.       – Что вы предлагаете, доктор Шиллер? Как много времени понадобится, чтобы хотя бы попробовать с ним заговорить?       – Запаситесь терпением, агент Сандерс. Это небыстрый процесс, но, я уверен, оно того стоит. Холден не так болен, как кажется. Он истощен физически и морально, но его психика крепче, чем вы думаете. Просто он игнорировал предписания врачей ранее. Сейчас у меня появился шанс наверстать упущенное, помочь ему стать почти здоровым человеком.       – Что значит «почти»? – нахмурился Джек.       – Пойдемте, я покажу на примере, – Шиллер не без труда смог сдвинуть Джека с места и заставить оторвать взгляд от Холдена.       В кабинет он уходил, постоянно оглядываясь назад, словно пытаясь запомнить этот неприглядный образ любимого человека. Что бы с ним ни случилось, каким бы Холден ни стал, Джек принимал его, не находил ни единой причины этого не делать. Его нутро грела надежда, что Холдена удастся вернуть к жизни, пусть не таким, как прежде, Джек не сомневался, что сможет смириться и с его недостатками, поскольку сам был тем еще подарочком.       Усадив Джека на диван, Шиллер поставил на кофейный столик две фарфоровые чашки – одну новую и гладкую, с блестящими боками и ровной голубой каемкой по краю, а вторую склеенную из черепиц. Некогда она разбилась, но кто-то старательный собрал все по кусочкам, не хватало только крошечного фрагмента на кайме.       – Это, – Шиллер поднял целую чашку, – психика здорового человека. Холден – это вторая. Она целая, может выполнять свою функцию, но обращаться с ней следует деликатно. У меня к вам вопрос, агент Сандерс, вы готовы быть деликатным?       – Да, готов, – не задумываясь, ответил Джек.       – Тогда наберитесь терпения и ждите. Поверьте, я не меньше вашего хочу поскорее вернуть его в строй. Такой незаурядный талант – редкость. Если доктор Эшфорд найдет в себе силы повзрослеть и отказаться от подростковых замашек, то он станет действительно знаковой фигурой как в науке, так и в сфере криминальных расследований. Он сам загубил себя, но, я уверен, не все потеряно. У него не было поддержки, в прошлом были близкие люди, но, в силу возраста, они не смогли переупрямить его. Вы же, как я понимаю, имеете на него влияние.       – Хотелось бы, но нет, – горько усмехнулся Джек. – Иначе бы не произошло всего этого.       – Ошибаетесь, – на улыбку Джека Шиллер ответил своей, теплой, но тоже грустной. – Я долго думал над тем, что произошло, и полагаю, вы сами понимаете, что если бы с Холденом была охрана, то они бы не справились с подавляющим противником. Не вините себя, не стоит. Тем более, не время жалеть о том, что уже случилось, так мы никогда не продвинемся. Смотрите вперед, именно там лежит решение вашей с Холденом общей проблемы.       – Почему вы так печетесь о нем? – не удержался Джек.       – Потому что восхищаюсь им, – признался Шиллер. – Я, по правде сказать, пытался уговорить его на госпитализацию еще с момента, как впервые увидел, но всякий раз, намекая на это, ощущал, что с другой стороны находится какой-то противовес.       – Да, он и правда был, – буркнул Джек.       Если бы не настойчивость Ричардса, Холден уже давно прошел бы курс, но из-за чувства противоречия, нехарактерного для взрослого человека, он постоянно откладывал этот вопрос, пока не дотянул до финала, который они все теперь наблюдали.              Джек вернулся домой в подавленном состоянии. У него болели раны, шея и рука уже ныли от перевязи, в травмированном колене постоянно стреляло. Обезболивающие следовало принять еще пару часов назад, но Джек забыл о них, отдавая все свое внимание Холдену. От увиденного ему было во сто крат больнее, чем от полученных ран. Джек сел на диван и схватился за голову. Хотелось орать, рычать, рвать все, до чего могли дотянуться руки. Если бы не физический упадок сил, то он бы разнес свою квартиру в щепки. Эмоции вырвались через долгий, протяжный крик. Стало легче, как если бы спустили клапан давления.       Истерикой тут не поможешь, да и статус Джека не предполагал подобного, но все же желание разрушить что-нибудь никуда не делось. Он поднял взгляд, затуманенный злыми слезами, и смахнул предательскую влагу. Сейчас важнее всего было взять себя в руки, собраться и работать. С последним имелась проблема – Джека не хотели принимать с больничного. Ему предлагали как следует отдохнуть и появляться только перед камерами, но этого ему было мало. Чем-то необходимо занять голову, чтобы не свихнуться. Хорошо было лишь одно – Холдену больше не грозила опасность.       Кронос мертв. Он подорвал здание, когда понял, что живым не выберется из окружения, и ушел на своих правах, надеясь забрать с собой как можно больше людей. Не повезло. Хартман, а точнее – агент МИ5 Том Эштон, нахимичил со взрывчаткой еще до того, как доставить ее Кроносу, и она потеряла часть убойной силы. Кронос этого, естественно, не знал и действовал, исходя из своей извращенной логики.       Тома Эштона похоронили через два дня после взрыва, но Джек искренне сомневался, что в гробу действительно находилось тело агента. Этот тип за короткий промежуток времени, что они бродили по особняку Кроноса, дал понять, что его не так просто уничтожить, и Джек был уверен, что он выжил, хотя тоже мог получить значительные травмы. В любом случае, об этом они никогда не узнают. К сожалению, Холдену придется сообщить трагическую новость, и желательно сделать это как можно позже, а лучше вообще молчать, пока он сам не спросит.       Потянулась вереница серых дней. Джек не смог отлеживаться на больничном и с боем вернулся к работе вопреки уговорам коллег и начальства. Оставаться в четырех стенах было невыносимо, пить ему запретили врачи, а без алкоголя периодически накатывали черные мысли, и все сильнее давило одиночество. Он навещал Холдена, когда Шиллер давал добро, но это случалось нечасто. Доктор оберегал еще и Джека, опасаясь, что бесконечное наблюдение за тем, как Эшфорд спорит с пустым пространством, может добить Сандерса и превратить его в еще одного пациента психушки.       Работа отвлекла, Джек не мог пока участвовать в активных расследованиях или выезжать на оперативные задания, но даже чтение документов помогало ему изменить поток мыслей. За квартирой Холдена следил Колин, он же забрал к себе Бена и периодически таскал его в больницу.       Октябрь прошел в унынье, ноябрь принес тоску. Джек тратил огромные силы на восстановление, он слушался физиотерапевтов и вообще вел себя как образцовый пациент. Он хотел вернуться к полевой работе, а не сидеть в кабинете, пока его люди рискуют собой. СМИ до сих пор не оставили дело «Абдукторов Кроноса», поставляя новости о судебном процессе над выжившими членами синдиката ежедневно. Собралась железная доказательная база, и Джек был уверен, что никто не уйдет от правосудия, если, конечно, правительство не решится заключить какую-нибудь хитрую сделку.       В свободное время Джек подыскивал новое жилье – в старой квартире ему стало тошно. Холден тут никогда не был, но Джек все равно стойко ассоциировал дом с ним. В этом было нечто от самого Холдена, словно Джек уловил способ его мышления и выстроил хитросплетенную логическую цепочку, зацепившись за мелкие детали, напоминавшие о человеке. К середине ноября он снял домик в пригороде, и только когда стал его обставлять, понял, что ключевым пунктом при выборе стала возможность оборудовать два кабинета. Именно тогда Джек решил, что обязательно добьется своего – вытащит Холдена из его мира грез и больше ни за что не отпустит. Хватит. Холден не может управлять своей жизнью, зато Джек может избавить его от такой необходимости, дать возможность сосредоточиться на том, что действительно важно для доктора Холдена Эшфорда.       В этом не было ни грамма эгоизма, всего лишь сухая констатация фактов, основанных на наблюдениях. Пока они жили вместе, Холден чувствовал себя лучше, а после больницы его бы одного не оставил даже самый бессердечный человек. Джек понимал, что пройдет не один месяц, прежде чем пробудившийся Холден сможет вернуться к обычной жизни, а чтобы ускорить этот процесс, необходима забота, человеческое тепло, и как бы это пафосно ни звучало – любовь.       Джек теперь приезжал на выходных, посещал клинику в субботу и воскресенье – так они договорились с Шиллером. Холден все также отгонял невидимого Джека, злясь, отмахиваясь, но выражая намного больше эмоций, чем прежде. Вскоре он стал просто вяло отбрыкиваться, устав от своего сопротивления.       – Я думаю, можно попробовать сегодня, – при встрече на крыльце сообщил Шиллер и тут же придержал Джека за плечо. – Подождите, давайте еще раз пройдемся по инструкциям.       Доктор взглянул на агента Сандерса и еле поборол желание отшатнуться.       – Я искренне вам сочувствую и прекрасно понимаю ваш порыв, но вы же…       – Да, вы абсолютно правы, тут дело не во мне, а в Холдене.       Джек внимательно выслушал все инструкции заново. Он помнил каждое слово и никогда бы не нарушил ни единого пункта, а ведь запрет на прикосновения расстраивал его больше всего.       Шиллер подвел Джека к столику Холдена и указал на шахматную доску.       – Пару дней назад он играл с фантомом, сейчас фигуры не сдвинуты, он ждет партнера.       – Почему в этот раз так?       – Потому что, кажется, его проекции ушли. Он их больше не видит. Я думаю, Холден сам приложил усилия для исцеления, решил какую-то проблему у себя в голове, в следствии чего фантомы пропали. Он может принять вас за галлюцинацию и попытаться нырнуть обратно, чтобы найти, где он ошибся в решении вашей проблемы, постарайтесь его удержать.       – Как обстоят дела с сердцем?       – Уже хорошо, – улыбнулся Шиллер. – Не зря старались. У него не было серьезных заболеваний, но сердечная мышца ослабла и благодаря поддержке восстановилась. Лечение бросать пока не будем, но вероятность приступа снизилась до приемлемых цифр.       – Хорошо, спасибо, – Джек уверенным шагом приблизился к столу и сел напротив Холдена.       – Черт, опять?! – с раздражением спросил Холден. Он мазнул коротким взглядом по Джеку и отвернулся. – Я же просил тебя больше не приходить!       – Ты не меня просил, Холи, – устраиваясь, сказал Джек.       – Хорошо, я сам себя просил, – вдруг согласился Холден. – И теперь снова прошу – свали, пожалуйста. Я не понимаю, какая часть моего мозга тебя призывает, вроде бы разобрался, что не могу пережить твою смерть, но мне нужно как-то двигаться дальше.       Джека передернуло. Он покосился на Шиллера и тот кивнул.       – Холи, это я, – позвал Джек. – Пожалуйста, посмотри на меня.       Он опустил голову, заглядывая в лицо Холдену, но тот упорно отворачивался, не желая сотрудничать.       – Я прошел лабиринт, как ты и сказал, – вздохнул Холден. – Но ты все равно здесь. Я разобрался со своими проблемами, понимаю много больше, чем мне бы хотелось. Я очень жалею, что мои поступки привели к таким последствиям, и, как бы я это не прорабатывал, мне все еще очень больно. Лабиринт собрал все, я никогда не представлял себе, что сознание может строить настолько сложные конструкции, надстраивая одну проблему на другую. То есть я знал, но визуализация этого колоссальна. Только не говори никому, а то Шиллер все же запишет меня в когорту психов. Он-то считает, что меня просто стресс доконал.       – Холи, я понятия не имею, про какой лабиринт ты говоришь, но верю…       – Не заливай! – вскинулся Холден. – Мы с тобой…       Тут он наконец уставился прямо на Джека. Холден нестерпимо долго с нехорошим прищуром буравил оппонента, пока глаза вдруг не округлились.       – Холи, это правда я, – позвал Джек.              Холден застыл. Его реальность начала вращение, как огромный механизм, детали пространства смещались. Все развалилось на отдельные фрагменты, а потом с грохотом катящихся с вершины валунов вставало на место. Реальность перестраивалась, последняя часть лабиринта, которую он ошибочно принимал за осознанное состояние, выпустила Холдена. Наконец настоящий дневной свет проник сквозь окна, появились посторонние звуки, такие как хлюпанье воды в баке, шуршание чужой одежды, стук игровых фишек о стол. Но главное – вернулись запахи. Холден почувствовал свежий морской аромат парфюма и вымученно улыбнулся.       Он рассматривал Джека, не рискуя даже моргнуть в страхе, что это очередная проверка лабиринта, и он все еще находится между сном и явью. Сандерс почти не шевелился, тоже глядя в упор. Он изменился, немного потерял в весе, появилось несколько небольших шрамов на лице, но это был он – Джек, не его проекция, а именно живой человек.       – Джек, – выдохнул Холден, готовый прямо сейчас разрыдаться.       Этого уже Джек не выдержал. Наплевав на все инструкции, он вскочил из-за стола и обнял Холдена, прижимая к себе. Шиллер, наблюдавший за этой сценой, деликатно кашлянул и отошел в сторону, довольный проделанной работой. Джеку нельзя было трогать Холдена, пока тот находится в пограничном состоянии. Объяснить Сандерсу, как определить изменение сознания, он не мог, поэтому опустил этот пункт, но все сложилось как нельзя лучше. Холден Эшфорд вернулся. Понадобится еще терапия, чтобы помочь ему установить прочную связь с реальностью, но это уже дело техники. Правда, объяснить им обоим, почему Шиллер не выпишет Холдена сию секунду, будет сложно.       Следующие две недели Джек появлялся в клинике каждый день. Он приезжал вечером и гулял с Холденом до отбоя. Краснея, санитары и медсестры докладывали об их совместном времяпрепровождении, радуясь, что дело ограничивается только поцелуями. Холден шел на поправку семимильными шагами, Шиллер снял его с серьезных лекарств и задержал еще на неделю, чтобы понаблюдать. Может, стоило и дольше, но окрепший пациент стремился в обычный мир и готов был уже совершить побег. Он прямо говорил, что в его практике такого еще не было – удрать из психушки казалось ему занятным приключением. К счастью, он прекрасно понимал еще и то, что до полного выздоровления далеко. Его травмы не пройдут быстро, несмотря на видимость обратного, но Холден клятвенно обещал, что будет исправно посещать сеансы терапии. Шиллер поверил его словам, только когда то же самое ему пообещал и Сандерс.                     Год спустя.       Субботним утром Джек возился на кухне. Завтрак – его работа, Холден никогда не отличался адекватностью спросонья и мог часами бродить по дому, не заглядывая в холодильник. После того как они съехались, Джек быстро пресек эту нехорошую привычку, так что Холден приходил на кухню в режиме автопилота и ждал, когда перед ним магическим образом возникнет тарелка с едой.       Джек приложил немало усилий, чтобы откормить исхудавшего Холдена, взялся за дело с таким усердием, что через полгода начал думать, как бы посадить его на диету – Холден прибавил пятнадцать килограммов и был близок к тому, чтобы стать похожим на сдобную булку. Джеку нравилось, что теперь есть что потрогать, но и раскармливать его нужно было с умом. Холден это тоже понял. Схватившись за еще не особо жирный бок, он сказал, что неплохо бы заняться спортом. Начали с малого – бега по вечерам, утром это было невозможно в силу того, что Холден не мог встать рано, когда Джек выходил на пробежку.       В первый же забег Джек пришел к выводу, что это будет очень сложно. Холден не смог пробежать и одного круга, свалился на лавочку в парке и отказывался шевелиться. Тут Джек применил методику шантажа и угроз, так что бежали они и на следующий день, и через день, до тех пор, пока Холден не смог осилить весь маршрут. Вскоре он настолько втянулся, что Джек начал привлекать его и к тренажерам, что не могло не сказаться на облике доктора Холдена Эшфорда. Он как-то внезапно перестал походить на подростка и принял вид взрослого мужчины. Надо отметить, что как только пропала бледность и темные круги под глазами, Джек пришел к выводу, что в своей жизни не видел человека красивее. Под гнетом усталости и стрессов проглядывала лишь малая часть истинного облика. В прошлом Холден казался хрупким, нуждающимся в защите и опеке потерянным человеком, сейчас же он выглядел достаточно крепким и в меру самостоятельным, однако все еще имелись сомнения, что, если Джек надолго уедет, Холден справится с домашней рутиной самостоятельно. Появился рельеф мышц, легкий загар после принудительного отдыха в компании Хозорна на островах и потрясающая, лучезарная улыбка.       Работа с Шиллером тоже дала множество положительных моментов. Часть списка фобий вычеркнули, Холден научился не бояться некоторых вещей. Впрочем, кое-что осталось, и Джек иногда заставал совершенно дикие картины. Например, Холден до икоты боялся пауков и в приступе паники попытался избавиться от непрошенного гостя струей огня из мини-горелки для карамелизации сахара. На такие случаи в каждой комнате имелся огнетушитель, но Джек все равно опасался, что все может закончиться плачевно.       В колею нормальной жизни после выписки Холден входил долго, заново привыкая быть в обществе и взаимодействовать с людьми. О его пребывании в лабиринте он рассказывал только Шиллеру, но по обрывкам разговоров Джек и сам догадался, что время там шло не линейно, и для Холдена события растянулись.       Если Джек занимался завтраком, а обедали они оба в городе, то Холден взял на себя ужин. Просто в какой-то момент Джек вернулся домой, а ему накрыли стол. Холден увлекся кулинарными сайтами, стал учиться и вскоре обрел новое хобби, а Джек, наконец, испытал счастье приехать в дом, где его очень ждут и встречают чем-то вкусным.       Жизнь наладилась, из лекарств на небольшом подносе в кухне остались только добавки типа витаминов и микроэлементов. Холден все еще держал в кармане пузырек таблеток на всякий случай, но за последние полгода он не уменьшился.       Говорить о том, что все абсолютно хорошо, рано, но и этого было достаточно, чтобы сделать Джека и Холдена счастливой парой. Холдену позволили вернуться к работе в университете, и в октябре он начал читать свой курс, заменив Ричардса. Параллельно он писал множество статей, и его заметили в научных кругах. Немаловажную роль в этом сыграло его участие в поимке «Абдукторов Кроноса», СМИ освещали это дело до сих пор, и доктор Холден Эшфорд стал одним из ключевых героев репортажей. Пару недель назад общими усилиями его удалось уговорить дать интервью на центральном канале, вот именно в тот день в пузырьке стало на одну таблетку меньше. Холден так испугался студийных камер и ведущего, что Джек сам ему скормил лекарство.       – Доброе утро, – послышался хриплый со сна голос за спиной.       Джек обернулся и проследил, как взъерошенный Холден забирается на стул с ногами. В уголках губ виднелись следы зубной пасты, мокрая челка торчала вверх, но Холден все равно еще не проснулся. Он встал, провел утренние процедуры, но мог уснуть даже сидя, если его не растормошить.       – Доброе, – Джек сразу поставил перед ним тарелку с овсяной кашей и два тоста. – Подожди немного, мне пришлось повозиться с авокадо.       – А, ну да, вчера в магазине не было мягких, – понял Холден. – Не перебивается?       – Нет, блендер плохо берет, – Джек показал ему миску с зеленой пастой, в которой хорошо виднелись твердые кусочки. – Сейчас иначе попробую.       – Да ладно, – махнул рукой Холден. – Меня это не смущает.       – Ну, как знаешь, – Джек пожал плечами, но все равно схватился за сито. У него тоже имелись свои тараканы, и это был один из них – довести все до конца, невзирая на трудности.       – Это тебе, – Холден стянул с журнального столика позади себя папку и положил рядом с местом, где обычно сидел Джек.       Джек окинул его подозрительным взглядом и поставил на стол тарелку с зеленой однородной массой – ему удалось справиться с проблемой.       – Холи, а позволь поинтересоваться, ты дело «Призрака» отслеживаешь для лекций? – Джек пока не брался за папку, но взял ноутбук Холдена и открыл крышку.       Холден замер, перестав жевать, и скосил хитрые глаза на Джека. Вот теперь он проснулся, шестеренки в голове зашевелились, а во взгляде промелькнуло лукавство.       – Ну… Ды-а, – невнятно подтвердил Холден.       Джек закатил глаза. «Призрака» не могли поймать уже пару лет, но только сейчас на него обратили внимание правоохранители Лондона. Кто бы сомневался, что Холден заинтересуется им.       – Холи, мы с тобой обсуждали это…       – Да, – очень бодро согласился Холден. – Но я помню условия: работа не должна влиять на мою психику. Я уже месяц вожусь с этим делом, и пока, как видишь, все отлично.       Джек напрягся и прошил Холдена своим фирменным тяжелым взглядом.       – Кто ведет дело?       – Китон, – ухмыльнулся Холден.       – И как? Он вообще в курсе, что ты влез?       – Ага, – Холден усиленно жевал свой завтрак, а потому на более сложные ответы не был способен.       – Я представляю, что там происходит, – Джек не знал, смеяться ему или плакать. – Холи, ты человек увлекающийся, и твое вчерашнее ночное бдение отлично подтверждает мои слова.       – Я задержался не над делом «Призрака», – улыбнулся Холден. – Как и обещал тебе и доктору Шиллеру, я трачу только свое свободное время на расследования, тем более, у меня его сейчас не так много, если ты понимаешь, о чем я.       Холден быстро подвигал бровями вверх-вниз, как бы намекая на интимную сторону их жизни. Джек фыркнул, с этим у них было все в порядке, оба были готовы действовать всегда и в любом месте, не говоря уже о плановых упражнениях дома.       – Тогда чем ты занимался прошлым вечером? – вернулся к насущному вопросу Джек. Он не собирался никого допрашивать, но ему было любопытно, что заставило Холдена встать и вернуться к работе после бурных игр в кровати. Обычно в таких случаях он вырубался до самого утра.       Теперь настала очередь Холдена закатывать глаза и фыркать. В этом не было ничего удивительного, став парой, они неосознанно повторяли действия друг друга, да и копировали способы выражения эмоций. Так случилось и сейчас. Холден схватил папку, вытащил из нее фотографию и бросил на стол.       – Это твой преступник, – заявил он.       – Призрак? – не понял Джек.       – Нет, его я еще не вычислил, – поджал пухлые губы Холден. – Это бомбист-гастролер, которого вы ловите.       – Ты его за один вечер что ли вычислил? – скептически приподнял бровь Джек.       – Нет, за месяц!       – Ты месяц копался в моих документах?! – возмутился Джек. – Молча?!       – А нефиг бросать все на столе в кухне! – в тон ему ответил Холден. – Тем более, папки были открыты, а ты знаешь, что я чертовски любопытен!       – Холден! – Джек готов был разразиться отповедью.       Его возмутило не то, что Холден полез в материалы расследования, а то, что он опять набирал работу, от которой может сорваться. В памяти Джека все еще были свежи события годичной давности, и он отдавал себе отчет в том, что панически боится повтора. Ему нравилось, каким стал Холден, и хотелось, чтобы он оставался таким же жизнерадостным и открытым, как сейчас. Погружение в психологию жестокого преступника могло вернуть Холдена в прошлое и пустить насмарку приложенные для его восстановления усилия.       Холден положил руку на ладонь Джека и слегка сжал пальцы.       – Джек, пожалуйста, послушай меня, – заговорил он серьезно, без шутливого налета, как делал прежде. – Я больше не собираюсь заигрывать со своим здоровьем. В частности, потому что знаю, как тяжело дались тебе месяцы после моей выписки. Я ни разу не поблагодарил тебя за все, что ты для меня сделал, поэтому говорю тебе сейчас – спасибо! Ты заботился обо мне, терпел все мои выходки, истерики, мое нечеловеческое упрямство и ни разу не позволил себе пожаловать или хотя бы повысить на меня голос. Я осознаю, что это просто невероятный труд, но тебе удалось вернуть мне мою жизнь, и, поверь, я не хочу отравлять теперь твою. Поэтому я не стану перенапрягаться, не буду игнорировать сигналы своего мозга и остановлюсь, если почувствую, что трясина меня снова затягивает.       – Я… – Джек не нашел, что ответить. Он замялся, но перевернул свою ладонь и в ответ сжал руку Холдена.       – Но я все же хочу заниматься этой работой, потому что это мое призвание, и без нее я чувствую, что мне чего-то не хватает. Это нервирует меня, порой я долго не могу уснуть, думая о том, что мог бы применить свои навыки по делу. Поверь, это давит не меньше, чем если бы я работал ночами, как тогда с «Абдукторами Кроноса».       – По правде сказать, я до дрожи боюсь, что твоя деятельность снова отбросит тебя в лабиринт. Я с трудом представляю, что это такое, даже после твоих рассказов, но я прекрасно помню, что с тобой происходит, когда ты там.       – Я научился его контролировать, – признался Холден. – Техники медитации помогли. И я хочу признаться тебе, что это потрясающе! Все мы знаем, что разум человека – сложнейший компьютер, способный на невероятные вещи. Теперь, когда я хочу что-то понять, мне достаточно погрузиться в свое сознание, и тогда образы приходят не как отдельные внешние проявления, как фантомы, например, а как блоки информации, которые с помощью ассоциативных и логических цепочек подтягивают все, что связано с тем или иным вопросом. Я не мучаюсь мыслями о том, что упустил. Так я нашел твоего бомбиста. Ответ был на поверхности, но его сложно было заметить, если не посмотреть на картину под другим углом. Вот так я собираюсь ловить «Призрака».       Джек вздохнул, осознавая, что проиграл этот бой. Шиллер предупреждал, что рано или поздно Холден захочет вернуться к работе, и Джеку нужно будет либо принять это и помочь, либо найти способ воспрепятствовать, подобрав максимально убедительные доводы. Джек их находил первые полгода, пока Холден выбирался из своего кокона и заново учился жить в социуме.       Этим прекрасным субботним утром Джек увидел перед собой финал их с Шиллером совместной работы. Психика Холдена так и останется склеенной чашкой, но она уже намного крепче, чем была. Он может выдерживать давление и спокойно ведет себя в толпе людей, не обращая внимания на шум и случайные прикосновения. Джек взглянул на него совсем иначе.       – Джек, ты показал мне, что такое любовь и забота, смог сломать мою уверенность в том, что мне лучше одному, и я буду благодарен тебе до конца жизни. И я хочу провести ее с тобой, а значит, не рискну портить наш маленький уютный мир новыми срывами. В паре нас двое, и я тоже должен заботиться о тебе и твоем комфорте, – Холден потянулся вперед и поцеловал Джека в щеку. – И мне важно, чтобы ты тоже был счастлив. Поэтому я долго взвешивал все, прежде чем снова взялся за работу.       – Тебе важно заниматься этим, но ты же понимаешь, что всех спасти не удастся? – спросил Джек.       – Понимаю, но я могу спасти кого-то. И чем дольше я проживу, тем больше людей удастся вырвать из лап чудовищ, так что не волнуйся, загонять себя в могилу прежде времени я не собираюсь, – пообещал Холден.       Джек молча выслушал его, потянулся и крепко обнял. Холден обхватил его шею и тут же полез целовать губы. Все, разговор окончен, и, кажется, им удалось прийти к консенсусу. Джек не сможет не волноваться, и, чтобы снизить его стресс, Холден не станет перегружать себя, потому что теперь они в ответе друг за друга.       Возбуждение щекоткой прокатилось от шеи до паха, Холден почувствовал, как ткань штанов натягивается, и тут же проверил реакцию Джека. Она была идентичной. Они сидели на кухне возле большого, ничем не закрытого окна, и Холден все же не выдержал, разорвал поцелуй, взглянул на улицу и тут же отскочил от Джека, вжавшись спиной в свой стул. Джек, недовольный тем, что его прервали на такой ноте, нахмурился и, проследив за взглядом Холдена, приветливо улыбнулся и помахал рукой.       – Доброе утро, миссис Ирвин, – поздоровался он.       – Кто это? – Холден ошалело разглядывал милую пожилую леди с практически пластиковыми кудряшками на седой голове, в очках-бабочках и твидовом костюме. Дама с восхищением смотрела на них обоих.       – Наша соседка, – подмигнул Джек.       Он подхватил Холдена под руку и подтолкнул вон из кухни, направляя его в сторону лестницы на второй этаж.       – Это стыдно! – признался Холден. – Мы как подростки лизались у нее на глазах!       – Отнюдь, – Джек шлепком придал ему ускорение, требуя, чтобы Холден быстрее шевелил ногами. – Исходя из ее оборудования, дама созерцала сексуальную жизнь всего квартала, а окно нашей спальни выходит на другую сторону, так что мы всего лишь подогрели ее интерес.       – Чего?! – Холден притормозил, но полностью остановиться Джек ему не дал и, приобняв за талию, продолжил путь вверх. – Какое такое оборудование?       Джек расхохотался.       – Да я как-то выходил покурить на балкон ночью и заметил ее наблюдательный пункт. На верхнем этаже таунхауса, что чуть левее нашего на противоположной улице, у нее логово. Там электронная подзорная труба с режимом ночного виденья. Подозреваю, что ею одною дело не ограничивается.       – Это же ненормально!       – Забей, – отмахнулся Джек. – Я ее проверил и могу с уверенностью сказать, что дама безопасна. Но если тебе прямо неймется, то можешь с ней переговорить лично и своими методами определить ее психическое заболевание. Но по факту это ничего тебе не даст, ты просто будешь знать, что в квартале живет бабуля-извращенка. Хотя это ты теперь и так знаешь.       Джек захлопнул дверь, повалил Холдена на кровать и навис сверху, пресекая все попытки сопротивления. Холден и не собирался, но пока кипел от возмущения из-за бабули, ерзал и норовил сесть, чтобы продолжить изливать свой гнев в более выгодном положении.       – Тихо, – ласково попросил Джек. – Ну чего ты кипятишься?       Он нежно поцеловал Холдена в губы, окончательно лишая его возможности выражать какое-либо недовольство. Одной рукой Джек опирался о кровать, вторая же беззастенчиво шарила под футболкой, заставляя Холдена дышать чаще. Добившись желаемого эффекта, Джек принялся крутить Холдена, раздевая его и себя. Утром у них никогда не получалось заниматься сексом долго, все проходило сумбурно, но от этого не менее приятно. Холден стонал, иногда, не стесняясь, кричал, подстегивая Джека двигаться быстрее и резче.       Джек тонул в своих ощущениях, для хоть сколько-нибудь серьезных мыслей места в голове не оставалось, он просто плыл по течению, получая удовольствие от жизни. В такие моменты он готов был поверить в высшие силы, которые предоставили ему шанс стать счастливым.       Холден сильнее заерзал под ним, усердно подмахивая и стремясь к развязке, а кончая, обхватил Джека ногами и прижался всем телом. Пальцы, запутавшиеся в волосах, сжались, Холден втянул Джека в глубокий, чувственный поцелуй и вскоре затих. Комнату наполняло только тяжелое дыхание и насыщенный запах свежего пота.       – Джек, я тебя люблю, – Холден обхватил лицо Джека ладонями, удерживая его взгляд на себе. – Я должен был сказать это давно, но все время искал какой-нибудь пафосный повод. Я был не прав и хочу исправиться. Я безмерно рад, что ты появился в моей жизни, спасибо, что ты со мной.       Джек обнял его так крепко, что, казалось, сейчас затрещат кости, Холден сопротивляться и не думал, позволяя Джеку проявлять свои чувства, как требовала того его душа.       Какое-то время они пролежали, болтая ни о чем. Мир не стал проще, в нем не уменьшилось количество зла, но теперь у Джека Сандерса и Холдена Эшфорда было убежище, в котором они могли ненадолго забыть обо всех проблемах и просто радоваться тому, что они есть друг у друга.                     

Эпилог

                    Остров в Карибском море              Мужчина в пестрой гавайской рубашке сидел у пляжной барной стойки и с удовольствием потягивал свой сложносочиненный освежающий коктейль. Стакан украшали кусочки фруктов и разномастные трубочки с зонтиками, которые снимать он не спешил. В его правой руке дымилась подожженная сигарета. Он нетерпеливо оглядывал почти обезлюдевший к вечеру берег, все время теребя браслет тактических часов военного образца.       – Не думал, что ты так скоро появишься на горизонте, – донеслось из-за спины, и курильщик обернулся. – Хороший выбор на вечер.       Подошедший человек указал на яркий коктейль.       – О, я рад, что ты все же пришел! – курильщик улыбнулся, приветствуя старого друга.       Том Эштон присел на барный стул рядом и с улыбкой окинул взглядом облик своего куратора. Сам он выглядел не столь примечательно, предпочитая тонкий муслиновый костюм, состоявший из туники и свободных брюк. Волосы намного короче, чем он носил прежде, от виска и почти до самого затылка голову пересекал шрам. Еще немного, и отросшая прическа скроет его совсем, но пока он выглядел устрашающе, напоминая Тому о причинах пребывания на этом острове.       – А куда мне деваться, если ты так настойчиво этого требуешь? – картинно вздохнул Эштон. Он пригубил вино, немного поморщившись, явно ожидая иного вкуса.       – Подумал, что тебе может быть скучно тут.       Эштон рассмеялся и метнул взгляд в сторону топчанов, где сидела милая смуглая девушка в таком крошечном бикини, что оно едва скрывало ее интимные места. Упругая, явно искусственная грудь так и норовила выпрыгнуть из тонких полосок ткани, призванных хоть немного ее прикрыть.       – Не сказал бы, – ответил Эштон. – Я, как ты мог заметить, на заслуженной пенсии. Кроме того, для всего мира я мертв.       – А что, если я скажу, что его величество нуждается в тебе и хочет, чтобы ты вернулся на службу?       – Его величество? – вскинул бровь Эштон. – Черт, никак не привыкну, что теперь у нас король.       – Это потому что ты вдали от дома. Ты родился при правлении ее величества и не знал никакого иного монарха. Но времена изменились, Том.       – И сильно они изменились? – это прозвучало как шутка, но глаза Эштона вовсе не улыбались, он морально готовился получить информацию, которая заставила бедного Уильяма Холланда тащиться на этот забытый богом остров, чтобы вернуть в Лондон давно списанного агента.       Вместо ответа Холланд вытащил из рюкзака папку без опознавательных знаков и протянул ее Тому.       – Посмотри, – устало попросил он. Если информация не заинтересует Эштона, то иных аргументов у куратора просто не было.       Однако ему повезло. Том прочел первые две страницы и с раздражением захлопнул папку, отложив ее в сторону.       – Когда будет транспорт? – спросил он.       – Можем вылетать через час.       – Дай мне время до завтрашнего вечера, и тогда я весь твой.       – Договорились, Том. И… – он замялся. – Я рад, что ты возвращаешься.       – А я не очень. Но придется.       Эштон встал и повернулся в сторону моря. Вода окрасилась в рыже-багровые тона заходящего солнца. Том хотел впитать этот момент до капли, потому что не знал, когда в следующий раз представится такая возможность. Всех чудовищ убить невозможно, но есть люди, в чьих силах хоть немного уменьшить их количество.