different

      — Ты просто вредная жопа, Шастун! — воскликнула я, кидая в парня подушкой за то, что он забрал нашу общую тарелку с едой, которую готовила, мeжду прочим, я, не он.       Впервые за последние дни мы с Антоном проводили в постели. Беря во внимание то, как однако сложно нам подогнать графики работы, чтобы провести вот так вот выходной, можно сделать цельный вывод о том, что такое времяпрепровождение должно было быть каким-то особенным. Но у нас всегда на всё свой взгляд.       Поэтому полдня мы просто валялись и пили пиво, заедая его добрым количеством снеков, чипсов и всякой подобной всячины, изредка прерываясь на разговоры или придирки.       — Это я вредная жопа, а сама-то? — шутливо произнёс он, любясь, как довольный кошара.       — А что я? Я с тобой всегда делюсь, — ответила я, горделиво добавляя, — всем!       — А я нет, ты обзываешься, — пробормотал он, демонстративно откусив кусок мясной чипсины. — Кто обзывается, тот не ест.       Вот изверг, а!       — Я просто сравнила тебя с пёселем, ну, ты же их любишь, разве нет? — состроив умоляющую мину, произнесла я, снова придвигаясь к Шасту, воссидающему у изголовья кровати.       — Ты прямо обозвала меня псом. Ещё и пошутила: хорошо хоть не блохастый. Это пиздец, солнце…       Антон закатил глаза, а я хихикнула. Ну, правда, сдерживать смех сложно, когда вся атмосфера дня заострена на взаимные подначивания и игры.       — Это пиздец, как смешно. Ну хватит дуться, Антон Андреич, дайте мне поесть.       Антон снова что-то закинул в рот, сдабривая пищу выпивкой. Я посмотрела на него обиженно.       Ну вот зачем издеваться? Это уже не смешно.       — Я в туалет, — через несколько мгновений произнёс Шаст, вставая с кровати и, о, конечно же, хватая тарелку с вкусностями с собой.       — Проблема решилась сама собой, я это есть после туалета не буду, — крикнула я ему вслед, отпивая пиво.       Ну не дурачок ли?       В ответ я ничего не услышала, а через несколько минут Антон снова появился в комнате с пивной тарелкой в одной руке и мороженым в другой. Тем самым, которое я купила позавчера и намеревалась съесть втихушку, но он его приметил себе.       — Надеюсь, это ты мне несешь. И надеюсь, ты помыл руки, — фыркнула я, сморщив нос, на что Антон рассмеялся, видимо, выпадая из образа «обиженки».       — На второе: да, а первое: нет, — нахально произнёс он, ставя чашку с мороженым и пивную тарелку на прикроватную тумбу.       — Ой блин, тогда и сиди здесь один, — решив от безысходности прибегнуть к откровенной манипуляции, обиденно проворчала я, выпутываясь из-под одеяла.       Обычно я старалась сдерживать себя в таких штуках, чтобы не наделать делов, но иногда выскакивала одна-другая обиды, делающие своё дело. За это я себя не любила, но от себя же никуда не денешься. И Антон это знал, от меня и моих тараканов вряд ли можно убежать или скрыться. Кажется, что они повсюду.       — Стой, солнце, — успев ухватить меня за предплечье, сказал Антон, опрокидывая меня на кровать и накрывая своим телом.       — Ну что? — раздраженно поинтересовалась я, стараясь не смотреть в его глаза цвета зелени, в которых отчетливо читалось сожаление.       — Мы заигрались, давай не будем портить такой день. Я так соскучился по тебе, — протараторил на одном дыхании парень, будто бы боясь, что я могу его прервать или попросить меня отпустить.       О, как бы не пыталась, я бы не смогла. Я тоже соскучилась. Пусть, мы и засыпали вместе, но виделись редко. Даже для объятий времени не было.       Работа изнуряет похлеще любой каторги, кому, как не нам, это знать.       В ответ на его слова я улыбнулась, потянувшись к его губам, оставляя на них легкий укус, говорящий о том, что всё хорошо, что игры, пускай, и глупые, но дали свои плоды в виде зарождавшегося вожделения, сулящего нам обоим долгожданную близость.       — Я тут распинаюсь, а ты кусаешься, — наигранно возмутился Шастун, беря меня под лопатки и вместе со мной переворачиваясь на спину так, что я оказалась верхом на нем.       — Я же знаю, что ты это любишь, Шастун, — хмыкнула я, пальчиками опустив ворот его домашней футболки и пройдясь языком по его ключицам.       — Боже мой, — едва ли не простонав, пробормотал он, водя своими широкими ладонями по моей спине. — Ты права. Мне нравится.       Приподнявшись на локтях, он ловко избавился от верха и снова перевернул нас, оказываясь сверху, от чего меня конкретно так повело.       Боже мой, вот это тебе и «боже мой»…       Здраво мыслить, видя перед собой мощную фигуру любимого мужчины, было практически невозможно. И Антон это понимал. Это было видно по его лукавому взгляду, с которым он смотрел на меня, прикусив нижнюю губу.       — Люблю тебя, — произнёс он перед тем, как наклонился к моему лицу, и наши губы встретились в голодном поцелуе.       Никакой нежности, её хватало в движениях его пальцев, водящих по открытым участкам тела, и бедер, размеренно двигаясь навстречу моим.       И, твою ж мать, я отчетливо ощущала его стояк, когда он плавно толкался в мое бедро, доводя меня этим, искушая и зля.       Невыносимо сексуально и интимно. Так, как мы любим.       Освободив меня от футболки, благо, под ней ничего не было, он стянул и мои пижамные штаны, под которыми были обычные трусы с изображением кошки в уголке. Это его позабавило, он отвлекся на смешок, но после снова принялся доводить меня.       Пройдясь дорожкой поцелуев-укусов от шеи к ключицам, он начал покусывать сосок на одной груди, второй выкручивая пальцами. Не в силах сдерживаться более, я протяжно застонала.       — Я только начал, — проговорив заученную фразу, от которой я всегда начинала смеяться, как умалишенная девчонка, он провел пальцами свободной руки по изображению кошки на моих трусиках и хмыкнул, поражаясь тому, что я сдержалась от смеха. — Обычно ты смеешься.       — Моя киска в зоне риска, Шастун, мне не до смеха, — протараторила я, сбивчиво дыша, пытаясь унять хохот, рвущийся наружу.       Первым сдался Антон, сложившись на мне чуть ли не пополам. Вот так всегда, мы могли засмеяться даже во время секса, посчитав ситуацию комичной или слишком картинной, театральной. «Как в порнушке» — хихикал Антон, а я его в этом поддерживала.       Два великовозрастных идиота, ей богу…       — Давай дальше молча, окей? — сказала я, отвечая на улыбку Антона и целуя его в щеки поочередно.       — Хорошо. Дёрти толк — не наше, — снова возвращаясь к покусыванию и выкручиванию сосков, проговорил Антон, залезая рукой мне в трусики, от чего я испустила протяжный хрип.       Когда это я успела охрипнуть?       Спускаясь всё ниже по моему телу, Антон выцеловывал каждый сантиметр кожи, от чего я глухо стонала и терлась об его стояк. В ответ он хрипел и ругался матом, но я ничего не слышала, сгорая на месте от такой откровенной ласки.       Спустив трусики, он прочесал зубами по моему лобку, спускаясь ещё ниже к промежности, языком собирая влагу и довольно причмокивая.       Божечки!       — Как же я скучал по твоим стонам, девочка, — спустя несколько минут проговорил Антон, вводя в меня пальцы и довольно ухмыляясь моей реакции.       Я закатила глаза и начала хвататься руками за простынь. Это было волшебно. То, как он умело кружил языком по клитору, то как его пальцы заполняли меня, аккуратно толкаясь внутрь. Боже, за такие моменты, когда он настолько горяч и ласков, я бы отдала всё.       — Пожалуйста, — понимая, что больше я не продержусь, вымолила я, пытаясь увернуться от всё набирающих оборотов ласк.       — М? — Антон поднял голодный взгляд на меня, отрываясь от тщательного доведения меня до иступления.       — Войди в меня, я больше не могу.       Одарив меня нахальной и чертовски соблазнительной улыбкой, Антон приспустил штаны, проводя рукой по члену от основания до головки, чем чуть не довел меня до оргазма.       Вот как он может быть одновременно милым, смешливым и развратным, горячим? Как?!       — Раз ты просишь, — не менее соблазнительным тоном произнёс Шастун, приставляя член к входу и смотря мне прямо в глаза.       — Давай уже, Шасту-у-ун! — протянула я, на его фамилии вытягивая ноту вверх от резкого чувства наполненности.       Шаст вошёл в меня до упора, ударяя ладонью по ягодице, он поднял мою ногу, закидывая её себе на плечо, и старательно начал двигаться во мне, принося неописуемое удовольствие.       Понимая, что до разрядки нам обоим рукой подать, я не стала сдерживаться от порывов и буквально приказала ему поцеловать меня, рыкнув от нетерпения.       В следующие минуты я кончила, ругнувшись ему в рот. Антон продолжил втрахивать меня в матрас, отчего прикроватная тумба с его стороны ходила ходуном, и я на мгновение вспомнила о мороженом, скорее всего, растаявшем.       Через несколько фрикций Антон, выйдя из меня, кончил мне на грудь, вытирая рукой испарину со лба.       — Пиздец, как же хорошо, — проговорил он, плюхнувшись рядом и чмокнув меня в нос.       — Очень хорошо. И я тебя люблю, — ответила я, найдя его ладонь своей и скрестив пальцы.       Это времяпрепровождение точно нельзя назвать особенным, но безумно приятным можно.