Scaramouche's Acceptio. «...spero»/Принятие. «...я надеюсь»

Боль пронзает виски, голова тяжелеет с каждой секундой, во рту сухо и хочется хотя бы каплю воды. Казуха приоткрывает тяжёлые веки, сталкиваясь с темнотой, которую нарушает слабый свет от свечей. Первым, что он отчётливо может разглядеть, стала его собственная рука, перепачканная кровью. «Где я? Что… произошло?» — мыслить тяжело, это вызывает боль в голове, поэтому Каэдэхара стонет под нос. Он понимает, что лежит на боку на каком-то камне. Посмотрев приоткрытыми глазами наверх, Казуха замечает крестовой свод здания, что сразу наталкивает на мысль о соборе. Парень лежит прямо посередине зала, а вокруг него распложены чёрные свечи, горящие синим пламенем. Каэдэхаре хватает пару секунд, чтобы по запаху гнили и сырости определить, что этот готический собор заброшен. Кажется, эти несколько минут после пробуждения он провёл без слуха, который только сейчас начал возвращаться. Сердце стискивается в груди от страха, тело онемело настолько, что даже пошевелить пальцами не представляется возможным. Вокруг него ходят какие-то люди, одетые в длинные черные мантии, и, словно мантру, повторяют что-то на, как ему показалось, латыни. «Что здесь происходит? Кто эти люди?» — забивается в голову паническая мысль, и Казуха пытается пошевелиться, но тщетно. Тело совсем не хочет слушаться, и Каэдэхара не способен даже на крик, который застревает в горле. Парень может лишь в шоке бегать глазами по помещению, по раненой руке и по людям, которые так и не перестали говорить на странном языке. — Снизойдет на нас милость Богини, — проговаривает один из мужчин и поворачивается к Казухе. Сердце подскакивает, когда парень понимает, что сейчас перед ним стоит вампир. На лице мужчины царствует кривая ухмылка, оголяя длинные белые клыки. Медленно и вальяжно существо подходит к оцепеневшему человеку и склоняется над ним. «Нет… не может быть… это просто костюм… просто костюм…» — с паникой думает он и пытается отодвинуться от подходящего мужчины, но тело цепенеет ещё сильнее. — Богиня выбрала тебя, будь благодарен, смертный, — монотонно говорит мужчина. Алая кровь капает с руки Казухи на каменный пол, где белым мелом нарисована шестиконечная звезда. — Господин Жрец, — обращается к мужчине женский голос. — Мы не будем завязывать ему глаза? — Пусть видит и достойно примет свою участь, — мужчина достаёт из-под мантии серебряный нож, от которого сердце Казухи забилось сильнее. — Чем больше он будет оставаться в сознании, тем благосклонней к нам будет Богиня. Этот мальчик был рожден, чтобы стать подношением. — Да, господин, — склонив голову, женщина отходит. Кимоно распахнули, оголяя грудь парня, а самого его переворачивают с бока на спину. Выемка на алтаре, предназначенная для сбора крови, как на зло бросается Казухе в глаза, и воображение уже подкидывает картинки того, как сейчас с ним здесь расправятся. «Н-не хочу… зачем это? З-зачем…» — даже в голове голос начинает дрожать от подступившей паники. — Возрадуйся, смертный, — мужчина заносит руки над головой. — Юноша, если знаете какие-нибудь молитвы, то сейчас самое время помолиться своим Богам, — доносится до Казухи голос той самой женщины. — Ты слишком добра к этому мусору. Люди грешны, — обращается к ней Жрец, — пусть умирают в своих грехах. «Почему я? Зачем они это делают?» — непонимание застывает в стеклянных от подступивших слёз алых глазах. Железная дверь подвального помещения тихо скрипнула, а свечи вмиг погасли, словно почувствовали перед собой необъятную силу, как и присутствующие вампиры, которые склонили свои головы. Стук каблуков эхом разносится по помещению, и существа, как один, опускаются на колени. В свете полной Луны Казуха отлично видит, как все начинают кланяться, буквально разбивая головы о каменный пол. — Богиня… — Богиня пришла… — Наша Богиня… — Госпожа… Их голоса смешиваются в голове Каэдэхары в одну большую кучу, вызывая очередной приступ головной боли. Парень жмурится, чувствуя, как по телу растекается отравляющая боль. Как в бреду вампиры повторяют одно и то же, и к Казухе вдруг медленно начинает возвращаться контроль над телом. Парень слишком слаб, чтобы просто встать, но сейчас он хотя бы может повернуть голову, чтобы увидеть, от чьей руки умрет. Но вместо того, чтобы встретить свою смерть, он приоткрывает рот от удивления, а сердце разбивается на мелкие осколки. «Это… к-как же… так…» — мысль проносится с таким отчаянием, что Казуха не может поверить собственным глазам. Черно-белое платье, высокие чулки, ботинки на высоких каблуках, широкий бант за спиной, светлые волосы, обруч с кошачьими ушками, вот только глаза не голубые, а кроваво-красные. Альбедо медленно и вальяжно подходит к Жрецу. «Глаза… его глаза…» — с ужасом думает Каэдэхара, не веря, что Альбедо причастен к этому обряду. Всё доверие рушится в эту же секунду, а в голове бьётся лишь желание, чтобы Скарамучча узнал о том, что рядом с ним каждый день находится опасное существо. — Поднимись, — голос Альбедо звучит так властно, что даже сам Казуха, если бы в нём были силы, поднялся бы в эту же секунду. Мужчина послушно встаёт на ноги. Он смотрит в глаза Альбедо, как под гипнозом. Со стороны он выглядит, словно кукла. Медик поворачивает голову и сталкивается с глазами Казухи, которого пробирает дрожь. Парень совершенно не может принять происходящее, но по взгляду медика становится ясно, что всё это происходит взаправду. — Моя Богиня… — Жрец берет Альбедо за руку и целует его кисть. — Вы пришли… Госпожа… — очередной поцелуй от верховного Жреца опускается на чужое предплечье. Без единого звука и эмоции на лице Альбедо ударяет его в грудь. Он без труда ломает кости, разрывает кожу и запускает ладонь прямо в грудную клетку, сжимает медленно бьющееся сердце и одним резким движением вырывает его из груди. Казуха сдерживает вскрик. Глаза тут же заполняются слезами от увиденного, а в голове, как на повторе, крутится лишь одно: «Монстр. Он монстр…» — Я увольняю его с должности Жреца, — усмехается блондин, бросив сердце на каменный пол. Он со всей силы наступает на него каблуком, и то, издав неприятное чавканье, лопается, как воздушный шар. Тело мужчины обращается в пыль, как и сердце под ногами Альбедо. Звуки вызывают отвращение и тошноту, но Казуха плотно сжимает губы, чтобы его не вывернуло прямо на пол. На секунду в помещении повисла тишина, и остальные, поняв, что перед ними явно не Богиня, к которой они так взывали, резко бросаются в сторону Альбедо. Казуха даже не успевает следить и считать, сколько вампиров превратилось в пыль от рук Альбедо. Один за другим они бросаются на парня, но тот с такой лёгкостью лишает их жизни, что Казухе становится только страшнее. Как только очередное бездыханное тело вампира падает на пыльный пол и обращается в пепел, Альбедо тянется к еле видной ране на себе и проводит языком. Выдохнув, блондин медленно поворачивает голову на испуганного человека, что забился в углу и жмется к стене. Некогда голубые глаза сейчас имеют алый оттенок, тонкие и острые клыки впиваются в нижнюю губу, и пытаться найти объяснение тому, что произошло, просто бессмысленно. Рана на предплечье уже затянулась, и Казуха отлично видит, как под светом полной Луны все царапины на теле Альбедо мгновенно заживают. «Я последний? Что он… что он сделает со мной?» — чуть ли не в истерике думает Казуха, не отводя от вампира взгляд, чтобы хоть как-то контролировать его передвижения. — Ты в порядке? — Альбедо делает шаг навстречу Каэдэхаре, и тот, пошатнувшись, отступает назад. «Не подходи… не надо…» Альбедо ударяет себя ладонью в лицо. Глаза вновь становятся голубыми, но атмосфера продолжает быть давящей и мрачной. Парень бегло осматривает Казуху, подмечая, что тот ранен в руку. Каэдэхара шокировано смотрит на медика. Все случилось буквально за одно мгновение. Еще минуту назад Альбедо здесь и в помине не было, а сейчас он стоит перед Казухой, испачканный в крови тех, кто просто превратился в пыль. Так, словно их никогда и не было. Если бы он не увидел своими глазами, то вряд ли смог бы поверить, что такое возможно. Альбедо тяжело выдыхает: — Расскажешь ему? — его голос уставший и обречённый, но это не вызывает у Каэдэхары ни грамма сочувствия. — Я… п-погоди… — Казуха переводит дыхание, старается держаться в стороне и сохранить дистанцию. — Я… я все ещё не могу поверить… Медик стягивает перчатки, приоткрывает рот и приподнимает верхнюю губу, демонстрируя Казухе, как острые и длинные клыки медленно прячутся и становятся совсем немного длиннее, чем у обычного человека. Пусть таким образом Альбедо попытался показать, что не тронет парня, но от этого не стало легче. Тело пробирает дрожь от холода и страха, который так плотно забился под кожу. — Я тебя не трону… очевидно ведь, что я не вместе с этими ребятками, — Альбедо кивает головой на кучку пепла, которая ещё несколько минут назад была группой вампиров. — Для меня очевидным было и то, что ты простой человек… — Казуха вздрагивает. — Я… Я не знаю, что делать с этой информацией, ведь Скар… — Ненавидит подобных, — заканчивает за него фразу Альбедо. — Аха… Понимаю его… — он шаркает ногой по полу, раздувая пепел. — Я тоже… тоже ненавижу, — выдохнув, Альбедо поворачивает голову на Казуху. — Я могу сделать так, что ты это всё забудешь и никогда не вспомнишь. Но без твоего согласия я этого делать не буду… если только сам хочешь. «А хочу ли?» — Казуха смотрит в пол, а потом вновь возвращает взгляд на Альбедо, смотря на того широко распахнутыми глазами. Он слегка отшатывается, отвечая: — Н-нет… не стоит, — он потирает руками плечи от холода. — Я не скажу ему, если ты расскажешь причину, по которой не хочешь, чтобы он знал. Холод забирается под остатки одежды, что присутствуют на теле Казухи. Парень начинает стучать зубами и гладить плечи руками в попытках согреться. — Здесь достаточно холодно для живых людей… — заключает вампир. — Может, будет лучше выйти на улицу? Кроме того… твоя одежда промокла. Ты можешь простудиться. Давай продолжим разговор за пределами собора? — К-Как скажешь… — недоверчиво проговаривает Казуха и стоит на месте. Он ждет, когда Альбедо пойдет вперёд, ведь боится держать его позади. Отдалённо Каэдэхара понимает, что неважно, видит он Альбедо или нет, если тот захочет напасть, то Казуха ему точно не сможет оказать и малейшего сопротивления, но даже так хочется иметь мнимое ощущение контроля над ситуацией. — Я понимаю, что не вызываю доверия, — говорит Альбедо, идя вперёд. — Но хочу, чтобы ты понимал, что в нашей ситуации именно мне лучше держаться позади и видеть тебя. Либо хотя бы идти на одном уровне. До рассвета ещё два часа, и я не гарантирую, что эти упыри не вернутся. После этих слов Казуха оглядывается через плечо и нагоняет Альбедо, чтобы поравняться с ним. — Если я и умолчу о том, что тут произошло, то как ты объяснишь наше отсутствие остальным? Скару, например… — Учитывая, что сейчас мы идём ко мне домой, чтобы ты мог переодеться и отмыться, то вернёшься ты в клуб в моей одежде, — равнодушно проговаривает медик. — Я думаю, что мы скажем, что ходили потрахаться, ведь из-за этого я весь вечер смотрел на твой зад, — роняет смешок. — Чт… ты пялился на мой зад? — не скрывая смеха, Казуха заглядывает в лицо Альбедо. — Понравилось хоть? Идти рядом с Альбедо кажется всё ещё жутко. Каэдэхара не доверяет ему и не может быть уверенным в том, что медик не убьёт его в своей квартире, но выбора нет. Либо он идёт вместе с Альбедо, который может защитить его от толпы вампиров, либо эта толпа сравняет парня с землёй. — Конечно, — ехидно отвечает Альбедо, приподняв брови. — Я же поэтому и пришёл за тобой хвостиком, а сейчас веду к себе домой. — Как заманчиво. Лечь в постель с челове… кхм… с вампиром, который на моих глазах раскидал десятки подобных себе. Пхах, ты умеешь удивлять, — смех выходит нервным от напряжения. — Так… Как ты себя чувствуешь? Сильно ранен? По запаху слышу, что сильно… — вздыхает блондин. — Все в порядке, — Казуха отрицательно качает головой. — Просто царапина. Звуки улицы понемногу отрезвляют сознание, но вместе с тем кажется, что произошедшее в соборе — плод воображения. Реальный мир и то, что увидел Каэдэхара, совсем не увязывается в его голове. — До твоего дома далеко? — Казуха нарушает недолгую тишину. — Или, может, вампиры, как в «Сумерках», могут подхватить человека на руки и на турбо-скорости отнести куда угодно? — Если разрешишь взять тебя на руки, то дойдём мы в два раза быстрее, — предлагает медик. Парень кивает головой в сторону дома: — Мой дом вон там. Окна моей комнаты выходят как раз на колокольню этого вонючего собора. — Совсем близко. Тогда откажусь от твоего предложения, — усмехается. — Пока мы идём, может, ответишь на вопрос, который я задавал тебе в соборе? — Ох, — медик вздыхает. — Хотелось бы упасть на дурачка и сказать, что я забыл твой вопрос, а потом просто сбежать, как ребенок, аха… Что ж, наверное, я просто не хочу, чтобы он ненавидел меня… — Не думаю, что он в силах ненавидеть тебя, но… я понимаю о чём ты, — удивительно спокойно проговаривает Казуха, пусть на душе и гадко. — Они убили близкого ему человека… а сам он травмирован на всю жизнь… узнай он, что я один из таких же уродов, то точно потеряет веру в людей… я ведь не думал, что мы сблизимся, и он откроется мне… а теперь… если сказать ему, кто я, то получится, что доверял он мне зря… не хочу, чтобы из-за меня он разочаровался в людях. Рано или поздно мне придется уйти, поэтому… наверное, я бы хотел остаться для него хорошим воспоминанием, — Альбедо останавливается на светофоре и смотрит на лужу, из которой Скарамучча когда-то облил его водой. «Оу… так… вот в чём дело…» — Ох… черт… — Казуха следит за взглядом Альбедо и тоже всматривается в лужу, не понимая, что интересного медик в ней нашел. — Да, я понимаю… И звучит логично, не поспоришь… Это маленькое откровение сделало атмосферу между ними пустой и тяжёлой. Словарный запас опустел за секунду, и ни единой темы, способной нарушить эту странную атмосферу, в головах не нашлось. До самого дома они идут в тишине. Казуха прокручивает в голове недавние события и пару раз вздрагивает, когда вспоминает, как Альбедо вытащил сердце Жреца из груди. Тело коченеет от холода и небольшого страха, который так и не отпустил парня. «Сегодня я мог умереть… подумать только… и всё это время Скарамучча был прав в том, что вампиры и вправду существуют…» Парни доходят до квартиры, и Альбедо открывает дверь, пропуская Казуху вперёд себя. — Добро пожаловать. Каэдэхара аккуратно проходит вперёд и с опаской оглядывается по сторонам. Парень вздрагивает от дикого холода в квартире, а потом понимает, почему так и утыкается взглядом в стену, вновь напоминая себе о реальности. «Он вампир…» — вновь подтверждает он для себя и сдерживается, чтобы не оглянуться на медика. — Мы же точно пришли, чтобы переодеть меня и обработать раны? — безжизненно проговаривает, сверля взглядом пустоту. — Нет, сейчас прижму тебя к полу и буду неистово сосать, — саркастично говорит Альбедо, выдавая гримасу полного безразличия. — Извини за холод. Я выключу кондиционер, чтобы ты не простудился, — медик указывает рукой в сторону ванной, — душ там. Сходи умойся, я принесу тебе полотенце. Потом обработаем твои раны, а потом переоденешься и вернёмся в клуб. Твою одежду я постираю и через Скара передам. — Вас понял, — Казуха, усмехнувшись с таких команд, отдаёт честь и идёт в сторону ванной комнаты. Закрыв за собой дверь, парень мчится к раковине, включая ледяную воду. Набирает её в ладони и окунает туда лицо, чтобы прийти в себя. Холод вызывает очередную волну дрожи, но Казуха как-то с этим справляется, в отличие от ужаса, что он пережил. Через пару минут вода и вправду помогает прийти в себя, поэтому Казуха отступает и смотрит на душевую кабину мутным взглядом. Сердце подскакивает к горлу, норовя вырваться, руки дрожат, а мокрая одежда неприятно липнет к телу. Каэдэхара спешит снять с себя то, что уцелело, и отбрасывает в угол комнаты. На дрожащих ногах парень проходит под душ и включает еле тёплую воду, которая градом падает на его голову. Казуха прислоняется лбом к стене и молча стоит, терпя жжение на руке, куда в рану попадает вода. Порез незначительный, но вызывает чувство отвращения от крови на своём теле. Казуха тратит минут десять на то, чтобы помыть голову и свести с кожи грязь и кровь. Выходить из комнаты не хочется, в душу всё ещё закрадывается страх и беспокойство по поводу того, что вампир находится рядом. Но даже если Каэдэхара решит закрыться здесь, Альбедо не составит труда лёгким движением сорвать дверь с петель. По этой причине, чувствуя обречённость, Казуха открывает дверь, попутно обматывая бёдра полотенцем. На удивление, парень быстро угадывает с комнатой. Проходит и видит Альбедо, а затем взгляд быстро смещается на стоящий мольберт. Глаза рассматривают красивую, но явно недописанную картину, и тут же узнают на ней Скарамуччу. — У тебя красиво получается… — неловко проговаривает Каэдэхара. — Кхм… извини, просто не ожидал увидеть лицо лучшего друга в твоей спальне. — Это у его мамы и природы «красиво получилось», а я просто перекладываю на холст, — медик выравнивается и жестом приглашает сесть на кровать. — Присаживайся. — Но ведь руку мастера никто не отменял, — усмехается Казуха, послушно занимая указанное место. Альбедо подходит впритык и склоняется над Каэдэхарой. Медик выливает на свои руки немного спирта, растирает и только потом переходит к обработке ран. Казуха, затаив дыхание, старается не дёргаться и не уходить от чужих касаний, пусть об этом и кричит тело. — С живыми людьми так сложно, — задумчиво бубнит Альбедо, присаживаясь на корточки около ног Казухи. Каэдэхара замечает, каким голодным взглядом Альбедо смотрит на его рану, и это вновь пугает. Но, кажется, медик старается себя контролировать, поэтому отводит взгляд, берёт всё нужное в руки и принимается аккуратно бинтовать руку парня. — С трупами как-то проще… — продолжает Альбедо. — Кхм… думаю, тебе тоже стоит переодеться, — Казуха кивает на фартук, на котором видны капли крови, и шипит себе под нос от боли. — Я же конченный, — Альбедо пожимает плечами, продолжая накладывать бинт. — Скажу, что это месячные, и меня больше спрашивать не будут. — Ладно, — усмехается. — Ты же кошко-девочка. Ай… — Каэдэхара кусает губу, чтобы переключиться с одной боли на другую. — И сейчас как раз осень. Течка, получается. Почти Тигнари кинни, — Альбедо поднимается на ровные ноги, закончив обрабатывать раны. Его лицо вдруг становится серьёзным и собранным: — Среди них не было чистокровного, так что обратить тебя никто не смог бы. Но отравить — да. Если будешь чувствовать себя странно, то сразу говори, иначе рискуешь стать одним из тех, кто сходит с ума. Обезумевшим… — Вас несколько видов? — парень изгибает брови. — Спасибо, — он смотрит на бережно перебинтованную руку и вздыхает. — Чистокровные — это наследники древних родов, которые чтят традиции и за тысячи лет ни разу не вступали в отношения с полукровками или людьми, — холодно начинает Альбедо. — Таких семей немного, и чаще всего они связаны между собой. В аристократии процветает инцест с целью сохранения «чистой» крови, так что да. Таких можно по пальцам пересчитать… — слабо усмехается себе под нос. — Полукровки — это те, кто родился от связи вампира и человека, либо их потомки. Обращенные — это люди, которых чистокровный обратил в вампиров. Обезумевшие — те, кто сошёл с ума от жажды, от яда, из-за незавершенного процесса обращения или по любой другой причине. Они бездумно нападают, как на людей, так и на вампиров. — Оу, — опешил, явно не ожидая такого потока информации. — Погоди, мне нужно переварить это… честно, ушам бы не поверил, пока глазами не увидел. Всё ещё не знаю, что мне сказать Скару по поводу моего отсутствия и того, что на моём теле раны… — Можно сказать, что ты нарвался на гопоту? — Альбедо отходит к шкафу. — Хотя, мне кажется, что бы мы не сказали, нам никто не поверит. Хм… Хотя тебе, может быть… мне — точно нет. Напомню, что я на серьёзных щах собрался говорить, что кровь на фартуке у меня от месячных. — Точно, — Казуха хлопает себя по лбу. — Хотя мысль о том, что на меня напали, а ты героически меня спас не такая уж и плохая. Ах, да… это и есть правда, только придётся уточнить, что это были не вампиры. — Пх, «героически», — он показывает пальцами кавычки и усмехается. — А так, звучит прекрасно. А ещё прекрасней будет получить за это пизды. Ты даже не представляешь, в какую позу меня поставят за то, что я сделал… — вздыхает. — Ладно, это был мой выбор… главное, что ты в порядке, — он протягивает Казухе свой мягкий спортивный костюм чёрного цвета. — Подойдет? — Вполне, — Казуха берет одежду и встаёт с кровати, придерживая полотенце на бёдрах. — Эм… я, конечно, тела не стесняюсь, но твои шутки о сексе теперь не кажутся мне шутками, если я сейчас начну перед тобой переодеваться. — Эх, — вздыхает. — Премиум подписки не будет? Жаль-жаль, — качает головой. — Ладно, пойду кормить свой Эклерчик в одиночестве. Альбедо быстро выходит из комнаты, оставляя Казуху одного. Парень судорожно вздыхает, снимает полотенце с бёдер и расправляет сложенные вещи на кровати, чтобы начать одеваться. Рука ноет и щиплет от раны, но он старается это игнорировать. Куда сильнее его волнует то, что именно сказать Скарамучче и как оставить секрет Альбедо втайне. Врать другу не хочется, но в то же время нет желания подставлять медика, который, кажется, и вправду не имеет каких-то злых умыслов.

***

За прошедшие пару часов, что Альбедо сбежал после неудачного «поцелуя», Скарамучча не выходит из-за барной стойки. Он сидит и пьёт уже какую рюмку и бокал подряд, имея лишь одно желание — напиться до потери памяти. Боль разрывает сердце, руки трясутся, а голова затуманена алкоголем. «Почему он ничего не сказал? Зачем… зачем просто сбежал… и куда он сбежал?» — очень медленно думает Скарамучча, не замечая, что к нему кто-то подсел, пока ушей не коснулся знакомый голос. — Вы скоро хрюкать начнете, детектив. Говно случается? — приподнимает брови Венти, забирая очередную рюмку из рук синеглазого. Скарамучча медленно поворачивает голову на чужой голос и смотрит стеклянным взглядом куда-то сквозь Барбатоса. — Вы бы… за Сяо следили, — выговаривает, на удивление, ровно, и кивает в сторону криминалиста. — Он уже носом в тарелку клюёт. Скоро упадет в неё лицом. — Я за ним слижу, — хихикает. — И слежу тоже. Правда, он меня морозит… люди порой бывают так жестоки… — Венти прикладывает ладони к груди для большего драматизма. — Моро… морозит? — детектив переводит взгляд на эксперта. — Мне показалось, он с удовольствием отвечал вам на п-поцел-луй, — вспоминает он. — Знаешь в чём секрет? — Венти высовывает язык и показывает пирсинг. — Выглядит больно, — Скарамучча изгибает брови, рассматривая украшение в языке. — Удобно с этим жить? — отводит взгляд и выискивает на стойке стакан с недопитым алкоголем. — Сосать прикольно, — хихикает, пока детектив давится воздухом. — На мне всё заживает, как на собаке, так что мне ок было, а вообще первое время — такое себе. А ещё появляется слабая шепелявость, но, как видишь, не критично, да и не факт, что она будет… Хочешь себе такое? — Не уверен, — хмыкает и тянет руку к найденному стакану, который у него ранее отнял Венти. — Не думаю, что мне подходит подобное. — Очень зря! Ты красивый и миниатюрный, так что такое бы тебе точно пошло, — пожимает плечами, и сердце Скарамуччи отзывается сильным ударом на комплемент. Барбатос закидывает ногу на ногу, упирается локтем в барную стойку и наклоняет голову. Взгляд бирюзовых глаз с интересом следит за тем, как детектив выпивает очередной стакан. — Тебя что-то беспокоит? Немало ты сегодня пьёшь… — Всех в-всегда что-то беспокоит, — бубнит, уткнувшись носом в стакан. — Тебя — то, что Сяо морозит. Сяо — то, что он не спешит с принятием чувств. Вот такое, знаешь… ик? «Язык уже заплетается… пора остановиться, но… я до сих пор чувствую боль…» — думает, пытаясь сфокусировать на чём-нибудь взгляд, чтобы не кружилась голова. — Тебя тоже кто-то морозит? — П-п-проницательно, — Скарамучча залпом допивает оставшееся и кивает бармену, чтобы тот подлил ещё. — Расскажешь? — Друг твой, аха… словно ледяная королева, т-тоже морозит меня. Они с Сяо спелись, — со вздохом обречённо проговаривает детектив. — Ого, а у вас что-то намечалось? — подтягивает к себе коктейль, решив тоже выпить. — Тебе прав-да интересно? — жалобно сводит брови, крутя пальцами стакан с алкоголем. — Пошел бы к-к Сяо, охмурил его… Или у вас проблемы после поцелуя возникли? — пьяно лепечет, стараясь проговаривать чётко, но постоянно спотыкаясь. — Сяо просто пить нельзя, — усмехается. — Мы пососались, а потом посрались. Типичная супружеская пара. И, да, мне правда интересно. — Ох, ладно… — детектив снова вздыхает. — Х-характер Сяо не удивляет меня, хотя… ик… как друг и как коллега он правда хороший парень, — усмехается. — Я б-буду тоже не против послушать твои любовные драмы, если душа п-просится, — он делает ещё глоток. — Что ж… я решил накидаться, п-потому что по глупости набрался смелости и подумал, что могу поцеловать Альбедо… аха… ик… ой, а он… он отвернулся от меня, аха… а потом просто сбежал, не сказав ничего… круто, да? — медленно и несвязно объясняется он. — Да я бегаю за Сяо уже который год, а он меня игнорит… — простанывает Венти. — А недавно я понял, что это уже не просто ради «позадрачивать», а я реально влюбился, ахах… а потом мы посрались. Вернее, он посрался, а я даже не понял за что… ему точно нельзя пить. Он на меня психанул и ушел тусить с Хэйдзо. Сегодня у мистера-всех-задрочу появился достойный соперник, аха, — эксперт отпивает коктейль. — Ты уверен, что все правильно понял? Может, Бебедо по другой причине сбежал? Ну, срачка там, или ещё что… — Да, судя по твоим, ик, словам, ему правда нельзя пить, — детектив переводит взгляд на криминалиста. — О! О чём я и говорил? Он упал лицом в тарелку и теперь спит, — Скарамучча делает глоток из стакана вслед за Венти. — Я н-не знаю, как правильно понять… даже если была причина, то почему он… пф, почему не вернулся и не сказал? Тц… Его нет уже долго, — Скарамучча опускает взгляд на наручные часы. — Как и Казухи, к слову, — сдавленно добавляет. — Он весь вечер пялился на него, пока я пытался завести разговор… и сейчас они вдвоем пропали, — говорить становится физически тяжелее, но Скарамучча пытается. От алкоголя теряется контроль над эмоциями и чувствами, поэтому детектив и вправду не против поделиться с Венти наболевшим. Вот только Скарамучча хотел заглушить душевную боль, а она лишь с каждой секундой нарастает. — Алкаш, — Венти хмыкает, рассматривая Сяо. — Пусть спит ребенок, не буду ему мешать… Ой, ты говоришь, Альбедо ушел вместе с Казухой? Оу-оу… Этот вопрос вызывает у Скарамуччи очередной удар по сердцу. Боль и ревность смешиваются, растекаются по телу и заставляют озлобиться. — Именно! — детектив ударяет ладонью в стол и сводит брови к переносице, жалобно смотря в свой стакан. — И к-как это можно понять? Чт-о бы ты подумал на моём месте? — Может, всё не так, как кажется… Скарамучча мысленно фыркает на чужие слова, совсем не желая принимать то, что это не совпадение. Он уже точно уверен, что здесь есть связь. — Я… я не знаю чему верить, — он роняет голову на ладони и закрывает лицо. — Я такой идиот… ревную человека, который свободен, к-к своему лучшему другу… Как же отвратительно… — Ох, блять, — Венти слабо хлопает его по плечу. — Как же я тебя понимаю… у меня когда-то были отношения, которые как бы не совсем отношения… вернее, мы, типа, друг в друга влюблены были, а при этом морозились. Ой, так у меня и с Сяо сейчас так… жизнь ничему не учит, аха… — Ахах… иногда п-пьяные разговоры к-куда сильнее исцеляют душу, чем психологи… п-почему мы рань-ше не общались лично? — язык заплетается, но он продолжает попытки говорить внятно. — Потому что я прилипала, а ты злюка? — пожимает плечами. — Совместные переживания сближают. Го на улицу? Скарамучча кивает, решив, что и вправду не помешает побыть на свежем воздухе. Может, мысли встанут на место, а эмоции не будут так сильно контролировать сознание парня. — Да, идём. Свежего воздуха уже хочется, — Скарамучча спрыгивает с барного стула, шатается и тут же обхватывает Венти за плечо, чтобы удержаться. — Черт… Меня м-мучает ревность… — шипит. — И… и я не хочу относиться к Казу как-то иначе из-за этого… Он же ни в чем не в-виноват, но я… так ревную Альбедо к нему… — Понимаю… — Венти придерживает Скара за пояс и выводит на улицу, хоть у самого ноги заплетаются. — Я вообще существо не ревнивое… но понять тебя могу… и обидно за поцелуй, конечно… наверное, тяжело тебе было решиться… Эта фраза заставляет Скарамуччу вспомнить то, что было пару часов назад. Стыд накрывает сразу же, а мысленно детектив хочет лишь забыть свою глупую попытку добиться симпатии через поцелуй. «И с чего я вообще взял, что он ответит мне?» — с раздражением думает парень. — Пиздец как тяжело, — Скарамучча вдыхает свежий воздух и выпускает чужое плечо. — Кстати, а ты и Альбедо… Вы… м-между вами что-то есть? П-просто Сяо мне как-то сказал, что вы спите, но я… я не знаю правда это или нет… — запинается, пока руки хаотично хлопают по карманам чёрной формы, выискивая пачку сигарет. «С ума сейчас сойду, если не покурю», — оправдывается перед самим собой Скарамучча. — Мы с Бедо оба не в отношениях… — Венти отбрасывает через плечо свой зелёный плащ, — по крайней мере были… Что будет после сегодня — я хз, потому что, блять, кажется, я влюбился в Сяо, а Альбедо влюбляется в тебя, так что, наверное, спать мы больше не будем… а до этого — да, спали. Но это не любовь в романтическом плане, это просто… ну, знаешь, одному захотелось, он пошел возбудил второго, и второй поддался. Как-то так это всегда было… Чужие слова о том, что Венти и Альбедо спали, отзываются в Скарамучче крохотным отголоском ревности, за что парень вновь себя корит. Но вот слова о том, что Альбедо начинает влюбляться, заставляют детектива смущённо уткнуться взглядом в землю. — Ты явно уже давно влюбился в Сяо, — усмехается Скарамучча. Детектив находит сигареты и продолжает: — С чего ты взял, что Аль-бедо влюб-бляется в меня? Он такой же холодный и отстраненный. Просто… просто вежливый, а его… ик… его вежливость можно спутать с флиртом… Как и глупые шутки, — поджигает сигарету. — Инт-тересные у вас отношения… дружба с привилегиями? Хах… могу отлично понять, что это такое… Черт, н-надеюсь, Альбедо не отругает за то, что его костюм провоняется дымом. — Мне так показалось… — задумчиво бубнит Венти. — Альбедо, конечно, холодный и разговаривает на языке флирта 25/8, но… с тобой это другое. Увы, я не умею читать его мысли, так что, конечно, могу ошибаться… ох… — ударяет себя ладонью в лицо. — Помяни черта, — Венти кивает головой на подъезжающую к клубу машину Альбедо. Скарамучча тут же смотрит на машину, тушит сигарету и кидает её в урну, пряча руки за спиной. Взгляд ведёт, но парень старается не терять фокус и смотреть прямо на машину. — Почему он на машине? — озвучивает мысли вслух детектив. Венти пожимает плечами и хмурится. Ему и самому хотелось бы понимать, почему друг на машине, да ещё и почему его платье испачкано в кровь, а помимо него в машине есть Казуха, одетый в его чёрный спортивный костюм. — Блять… — раздраженно проговаривает Скарамучча, и Венти переключает внимание на него. — Я так и знал… об этом и говорил! — он довольно громко цокает. Ревность заполоняет собой всё тело Скарамуччи, который начинает вскипать. Ему всё ещё совестно, что он ревнует парня к своему другу, но алкоголь дал волю негативным эмоциям, призывая к действиям. Он откровенно раздражен и не намерен этого скрывать. — Казуха в одежде Альбедо? — Барбатос быстро и часто моргает, думая, что ему показалось. — Подойдём? — Ч-что? — детектив сразу не обратил внимания на то, что друг в чужой одежде, и от этого вспыхивает новая волна раздражения. «Тц… Я знал, я так и знал…» Скарамучча кивает и берёт Венти под руку. Собственное тело дрожит от переизбытка эмоций, но куда важнее то, что лучший друг пропал на два часа вместе с медиком. Подойдя к машине, Венти смотрит на кровь на фартуке Альбедо: — Бедо, это что? — Месячные пошли, пришлось ехать переодеваться, — холодно отвечает тот — Но ты не переоделся, — подмечает Венти, чтобы не выдерживать длинную паузу. — По ошибке переодел Казуху, — так же равнодушно отвечает тот. Волна жара, которая за секунду пронеслась от Скара, кажется, по всему миру, заставила Альбедо и Венти повернуть головы на него. — Скар… прости, что пропал… надеюсь, ты не переживал? — Казуха со стыдом сминает рукав кофты. — Что с тобой? Ты еле на ногах стоишь… — голос пропитан стыдом и лёгким страхом. — П-почему… почему ты… — детектив запинается, бегает глазами от Казухи до Альбедо. — Что вообще произошло? Почему ты в его одежде?! Медик глубоко вдыхает и прерывает, не дав Казухе даже рот открыть: — Я вышел покурить, увидел, как Казуху зажимают какие-то отморозки, вмешался, но одежда пострадала. Вот и вся история. Альбедо разводит руки в стороны. Рассказ медика вызывает у Скарамуччи новую волну злости, ведь чужие слова звучат как одна сплошная выдумка. — Ты меня за дурака держишь? — детектив смеётся, нахмурив брови. — Ты не куришь, я прекрасно это знаю, — цепляется он пьяным мозгом за очевидную ложь в рассказе. — Скар… ты сильно пьян. Поехали домой? — просит Казуха, делая один шаг в сторону друга. — Не поеду! — твердо говорит тот, пошатываясь, чтобы отойти от Казухи. — У меня незавершённый разговор. — Блять, раскусил, — безэмоционально говорит Альбедо. — Я просто взял Казуху на руки, как принцессу, и помчался домой со скоростью 120 Эдвардов в час, чтобы бросить его дома на свою кровать и выебать прямо напротив твоего портрета, который рисую по ночам, а потом, как ни в чем не бывало, привезти в клуб, — закончив, он скрещивает руки на груди. И вновь по сердцу проходятся словно ножом. Синие глаза бегают от Казухи до Альбедо, не веря, что собственная догадка и вправду подтвердилась. Воображение тут же подкидывает картинки того, что и как Альбедо делал с его другом, а это ещё больше вызывает ревность, которая и без того льётся через край. — Бедо, ты бы не шутил так сейчас… и не заводился… — аккуратно отзывает его Венти. — Вы… да вы… я… блять… в-вы… — детектив пытается выдавить из себя что-то связное, но история Альбедо явно повергла его в шок. — Успокойся, пожалуйста, — вновь пытается уговорить его Казуха. — И поехали домой. Тебе надо прийти в себя. — Да как я могу прийти в себя, если мой друг за моей спиной… — продолжает закипать, не закончив фразу. — Альбедо пошутил, — перебивает Казуха, чтобы не слышать предположений Скарамуччи. — Я всё объясню тебе, когда ты протрезвеешь. — Что… что ты мне объяснишь? Все совпадения, что сводятся к одному?! — он повышает голос и говорит удивительно внятно, словно вовсе не пил весь этот вечер. — Не надо мне лгать, Казу. Я ненавижу ложь! Единственное, что я ненавижу больше всего на свете, так это откровенную ложь! — буквально кричит в лицо Казухи, который сжимается от страха перед разъярённым Скарамуччей. Он понимает, что друг на эмоциях, а алкоголь совершенно не даёт их контролировать, но, так или иначе, Казуха не оставляет попыток достучаться до синеглазого и убедить его в своих словах. — Я не лгу тебе. И никогда не лгал… Прошу, пойдём, — Каэдэхара берет его за руки, но Скарамучча выдергивает их и отшатывается к Венти, прячась за его спиной. — Хоспади, — Альбедо ударяет себя ладонью в лицо. — Ты до чего ребенка довел… — Венти качает головой. — Тц, — Альбедо закатывает глаза. — Скар, — Барбатос поворачивает голову на него, — если хочешь, можешь переночевать сегодня у меня. Отмахиваясь от рук Казухи, Скарамучча ещё больше прячется за спиной Венти и практически не обращает внимание на его предложение. — Уйди… блять… просто уйди… — шипит на Казуху детектив, совсем потеряв контроль над собой. — Ты знаешь… знаешь, что я чувствую… и решил так наплевательски отнестись к моим чувствам, — усмехается, утирая слёзы со щек. — А ты, — он переводит взгляд на Альбедо, — паршивый трус, который просто слинял и даже не попытался объясниться. «Ненавижу… ненавижу…» — стучит в голове детектива. — Оо… — протягивает Альбедо. Медик поднимает брови и легко улыбается. —Да, — соглашается, — именно такой я и есть. «И не сомневался», — мысленно пыхтит темноволосый. Блондин делает несколько шагов, кладёт руку на плечо Казухи и одергивает его назад, чтобы не стоял между ними. Альбедо смотрит на Скарамуччу сверху-вниз, испепеляет взглядом и, сохраняя холод в голосе, продолжает: — Паршивый трус, который только то и делает, что постоянно сбегает. И что дальше? Что ты хочешь услышать от меня? — он берет Скарамуччу за скулы и придвигается к его лицу. — Хочешь, чтобы мы с Казухой открыто заявили, что переспали? Тебе от этого станет легче? Но ведь ты сказал, что не любишь ложь. Или это работает, только так, как тебе «удобно»? Скарамучча вмиг пугается подобным выпадом от Альбедо. Тем не менее, его взгляд становится серьезнее и жестче. Ревность так и развязывает ему язык на обидные слова, поэтому детектив совсем не подбирает выражений, чтобы уколоть посильнее. — Ты правда думаешь, что я поверю в этот бред? — смеётся Скарамучча. — Всё очевидно… Казуха пропал, потом ты… Вас… Вас не было почти два часа, а потом вы приезжаете на твоей машине из твоего дома, а мой друг почему-то в твоей одежде. Ты правда… правда думаешь, что я такой идиот? — голос звучит твёрдо и ровно, пусть внутри тела и переплетаются страх с яростью. Но как бы он ни старался держать злой взгляд, Альбедо отлично видит проступающие на глазах слёзы и медленно расширяющиеся зрачки. — Отпусти меня… — детектив цепляется рукой за запястье Альбедо. — Ты делаешь мне больно, — он пытается отнять руку медика от своего лица, ведь чужие пальцы сжимают скулы Скарамуччи всё сильнее и сильнее. — А ты не делаешь мне больно? И Казухе… ни разу не делаешь. Чертов эгоист, — сквозь зубы цедит медик. — То есть кровь на одежде тебя не напрягает, — Альбедо кивает головой на Казуху, — бинт на его руке — тоже. Конечно, ведь за ревностью тебе не видно ничего, кроме того, что хочется видеть самому. Или, может, думаешь, что мы до кровавых мозолей дрочили друг другу? Такой аргумент сбивает детектива с ног, оставляя его ни с чем. Но парень намерен идти до конца, поэтому отвечает: — Тебе?! — снова вспыхивает Скарамучча. — Да ты ходишь с серьёзным и каменным ебальником ежедневно, по тебе и не скажешь, что тебе может кто-то сделать больно! Ты вообще на чувства хоть способен?! — слёзы уже во всю текут по щекам, но Скарамучча упорно игнорирует их, продолжая испепелять Альбедо взглядом. — А кровь… и раны… — его голос затихает, и он стискивает зубы от давления чужих пальцев на скулы. Он никак не может связать кровь и раны со своей догадкой, а слова Альбедо о ревности заставляют Скарамуччу почувствовать стыд за то, как явно прослеживаются все его эмоции, словно медик видит его насквозь. — Хватит! — Венти отталкивает Альбедо от Скарамуччи и закрывает того собой. — Силу рассчитывай… Ты ведь действительно делаешь ему больно, Бедо. Скарамучча прикладывает ладони к щекам, все ещё чувствуя на скулах хватку Альбедо. Боль прожигает неимоверно, но куда сильнее он чувствует душевную боль из-за отравляющей ревности. — А кровь и раны что? — игнорируя Венти, медик продолжает давить на Скарамуччу. — Не вписываются в тот сценарий, что ты придумал в своей голове? — Альбедо, пожалуйста, не надо… — Барбатос пытается словесно одернуть его, но тщётно. Альбедо, о чём-то задумавшись, со злостью смотрит в синие глаза. Сам же Скарамучча полон уверенности и решимости, чтобы не отводить взгляда от голубых глаз и прожигать медика насквозь. — Но другие детали указывают… указывают на то, что что-то было, — детектив тянется рукой к голове и прикладывает ладонь ко лбу. — Я не верю вам. — Скар, прекращай играть в пьяного детектива и поехали домой, — напоминает Казуха, уже не пытаясь взять друга за руку. Ему откровенно надоело чувствовать стыд за поведение друга, поэтому хочется увести того поскорее, чтобы он не сказал чего-то ещё. — Я не поеду… не хочу домой… а ты можешь ехать куда угодно, к кому угодно и с кем угодно. Можете садиться в машину и съёбывать обратно к Альбедо! Вы же явно так спешили, что совсем не успели… — тараторит Скарамучча, изливая весь копившийся яд. Казуха, не желая слушать, резко закрывает другу рот ладонью. — Скар, прекрати сейчас же, — шипит психолог на него, чувствуя, как и сам теряет спокойствие. Скарамучча оттягивает руку Казухи от губ: — Не трогай меня! Хватит меня трогать, Казу! Альбедо смеётся, чем привлекает внимание всех. Его смех звучит истерично и немного жутко. Это пугает Скарамуччу, и он тут же покрывается мурашками. — Да, — ехидно протягивает Альбедо. — Да, всё верно, — он кладет ладонь на плечо Венти и сдавливает, отчего тот слегка болезненно скулит. Блондин без труда отодвигает Венти в сторону и приближается к Скару. Без тени сомнения он смотрит тому в глаза и усмехается: — Да, верно, мы так спешили, что не успели, — он переводит взгляд на Казуху: — Ты без машины. Тебя подвезти? — Отойди, — детектив отшатывается. — Просто уезжайте уже… и занимайтесь чем угодно… Мне уже глубоко плевать, что вы там делали или собираетесь делать, — он сжимает руку в кулак от страха. «Какой же ты… никчёмный… насколько же ты… фальшивый…» — мысленно шипит детектив, врезаясь взглядом в голубые глаза. Медик лишь усмехается. Отдаленно он понимает, что Скарамучча просто пьян и не стоило продолжать этот разговор сейчас, но задетое эго и беспочвенные обвинения до жути раздражают. А ещё больше раздражает то, что у Скарамуччи получается выводить Альбедо на эмоции. — Кажется, Сяо тоже живёт в той стороне, — задумчиво проговаривает медик, игнорируя заведенного Скарамуччу. — Казуха, я всё равно повезу Сяо домой, так что могу и правда подвезти тебя. Впрочем, — он опускает взгляд на часы, — рассвет через десять минут, так что настаивать я не буду. Переживать больше не о чем. — И ты садишься за руль, когда выпил, ахах… нет, Казу поедет на такси, чтобы ты не угробил его по дороге, — продолжает детектив, резко заволновавшись о друге, на которого накинулся с обвинениями. — Не хочу потом лицезреть у тебя на работе его труп. — Не волнуйтесь, детектив, от дома до клуба я привёз его в целости и сохранности, если, конечно, не считать его анальную девственность, — он бросается сарказмом, и это вновь оглушает Скарамуччу потоком раздражения и ярости. — Т-ты… да ты… — детектив смотрит на Альбедо, потом на Казуху, затем снова на медика. — Твои шутки раздражают… Или не шутки, но не суть… зачем ты вообще всё это говоришь? Зачем ты меня раздражаешь? — кричит, практически не заботясь о том, что его могут услышать прохожие. — Затем, что ты придумал сам себе что-то в голове и принял это за истину, блять! — повышает голос Альбедо, отчего Скарамучча удивляется, ведь практически не слышал, чтобы медик говорил на повышенных тонах. «Ты его довёл. Ты довёл его, слышишь?» — звучит голос разума, но детектив отмахивается от него, как от назойливой мухи, не желая сейчас поддаваться мукам совести. — Зачем мне придумывать что-то, что ранит меня? — продолжает Скарамучча. — Ты думаешь, мне приятно думать о том, что вы, скорее всего, переспали? Приятно думать, что мой лучший друг сделал подобное?! С уст Альбедо слетает очередной смешок. Его бледное лицо вмиг теряет все эмоции. Взгляд тухнет. Голос становится тихим, холодным и приглушенным: — Ты достал меня… — он глубоко выдыхает. — Как же ты достал меня за сегодня… Знаешь что… Эти слова так грубо ранят, что темноволосый тихо всхлипывает. «За сегодня? Значит, и на вечеринке я уже успел вывести тебя… хах…» — мрачно думает, поглощая всё отчаяние и боль, которые доставляет этот диалог. Альбедо делает несколько шагов и оказывается к Скарамучче впритык. Медик наклоняет голову, чтобы максимально приблизиться к чужому лицу: — Правду хочешь, да? — его голос наполнен таким тяжёлым весом, что это заставляет Скарамуччу на пару секунд растеряться, но он быстро берёт себя в руки. — А ты уверен, что можешь сказать правду? — детектив бегает взглядом по лицу Альбедо и спрашивает вкрадчиво. — Ты же только лгать умеешь, — продолжает язвить, совсем не думая о последствиях. — А ты уверен, что сможешь принять правду? — шепчет, и его шёпот проходится по телу детектива волной дрожи. — Я никогда не лгу, — он нервно сглатывает, кладёт ладонь Скару на плечо, скользит вбок и проводит указательным пальцем по неприкрытой воротником шее. Этот жест вызывает странные чувства: хочется, чтобы Альбедо продолжал касаться его, но в то же время, чтобы убрал руку и не трогал. Касание обжигает, но Скарамучча не позволяет себе расплавиться от этого. — Тогда… Тогда расскажи… — Скарамучча тянется своей рукой к чужой, чтобы убрать её, но замирает. «Что? Нет, Альбедо, ты же хочешь сохранить это втайне», — с паникой думает Казуха, смотря на то, как вампир практически нависает и зажимает его друга. — Альбедо, подожди, — одергивает его Венти, и Казуха переводит на него взгляд, удивляясь такой острой реакции. — Может, лучше будет поговорить об этом на трезвую голову? — Не вмешивайся, — строго отдаёт приказ Альбедо, и Венти замирает, словно восковая кукла, и с испугом смотрит на друга. Альбедо усмехается, одаривая Скарамуччу высокомерным взглядом: — Хочешь правду, да? Правда в том, что на твоего друга напали вампиры. Такие же упыри, как и на твою маму когда-то, — холодно и равнодушно проговаривает. Синие глаза сразу же расширяются от шока и от напоминания того, что случилось с ним. — А я… а я просто один из них, поэтому, почуяв кровь Казухи, бросился к нему. Как тебе такая правда? — медик скрещивает руки на груди и усмехается. — Примешь? «Издевается… он просто издевается надо мной…» — Т-ты… что? — Скарамучча переводит взгляд с Альбедо на Казуху, а следом на Венти. — Ты… — шок отступает, и взгляд становится агрессивным и злобным. — Ты издеваешься надо мной?! Кровь кипит, ярость достигает предела, превышая все возможные рамки. Руки нервно сжимаются в кулаки, желая ударить того, кто так нагло решил понасмехаться над ним. — Конечно, ведь меня это забавляет, — продолжает давить Альбедо. — Я же только то и делаю, что лгу и сбегаю. Конечно, я наслушался твоих историй про вампиров и решил, что ещё недостаточно пробил дно, поэтому самое время шутить шутки над чужими травмами! Венти, кстати, тоже вампир. Нравится тебе такая правда? Ты ведь не любишь ложь. — Заткнись… — еле сдерживаясь, шипит на него Скарамучча, практически не слушая его слова из-за писка в ушах от слёз. — Ты ведь сам хотел правду, — Альбедо разводит руки в стороны и пожимает плечами. — Что такое? Перехотелось? Лучше верить в то, что я трахался с твоим лучшим другом, чем в правду? Да, понимаю, логика логичная. Хотя, нет, нихуя я не понимаю! — Хватит… — Скарамучча стискивает зубы, чувствуя, как слёзы катятся по щекам, а сил смотреть в голубые глаза больше нет, поэтому он отводит взгляд в поражении. — Но ведь ты сам попросил, — напоминает Альбедо. — Не хватает сил услышать правду? Настолько слаб, что лучше будешь верить в шизу, которую сам себе придумал? Удобно, конечно, молодец, постарался. «Отвратительный…» — мысленно адресует он Альбедо после его фразы. Детектив поднимает руку, отводит назад и отвешивает сильную пощёчину по бледному и холодному лицу Альбедо, который сразу же замолкает и роняет взгляд в землю. Ладонь обжигает так, словно Скарамучча ударил камень, но парень пытается игнорировать ужасную боль, которая вызывает у него ещё больше слёз. Хлопок от удара кажется таким громким, будто его было слышно на другом конце города. А сразу после этого — гробовая тишина, которую через несколько секунд нарушает детектив. — Ты сейчас решил сыграть на моем уязвимом месте?! На травме?! Тебя забавляет это?! — на повышенных тонах он бросается на Альбедо. — Весело тебе?! Альбедо прикладывает ладонь к щеке и вопросительно смотрит на разъяренного Скарамуччу. Желая как-то прервать эту сцену, Венти поворачивает голову на детектива: — Может, лучше всё же закончить на сегодня и поехать домой? — напоминает он, пытаясь хоть как-то остановить происходящее. — Ты просто клоун, который скрывает все свои чувства и эмоции под масками, сарказмом и шутками! Что в тебе настоящего, Альбедо? Что?! — детектив даёт волю слезам и срывается на крик. И без того пустой взгляд голубых глаз мрачнеет. Холодные бледные пальцы сжимают край черной юбки, пока Скарамучча с ненавистью смотрит в его лицо. — Ничего… — тихо проговаривает Альбедо с удивлением сам для себя. — Ты прав… во мне нет ничего настоящего… — он разворачивается к машине. — Я поехал домой. Казуха, тебя подвезти…? — Бедо… — чувствуя его боль, Венти с сочувствием смотрит на друга, который сейчас мрачнее тучи. — Я пойду… — Каэдэхара обращается к детективу. — Скар, езжай к Венти и ложись спать… Кое-как до машины добирается и Сяо, которому ранее написал Венти. Не говоря ни слова больше, забрав с собой Казуху и Сяо, Альбедо уезжает.