Спорим

      Чонгук редко напивался. Обычно, ему было достаточно выпить ровно столько алкоголя, сколько необходимо, чтобы просто получить приятное расслабление и легкое головокружение, ни о какой потери контроля над словами и действиями не могло быть и речи. Можно сказать, у него были свои лимиты и он их придерживался. Он всегда был именно тем другом, который в случае чего и такси всем вызовет и вовремя телефоны спрячет, чтобы никто вдруг не решился написать своим бывшим.       Последний раз, когда Чон выпил слишком много спиртного, был примерно год назад. Тогда он впервые заявил своим родителям, что планирует поступать на художественный факультет и в будущем хочет связать свою жизнь с творчеством. Реакция была, мягко говоря, не самой приятной. И если мама еще спокойно отнеслась к его выбору, то отец даже слышать не хотел о такой глупости. Для него это было слишком несерьезным направлением для профессии. Несмотря на то, что мужчина положительно относился к любви сына к рисованию, на тот момент его увлечение он мог воспринимать исключительно как одно из его хобби, не более. «Своими рисунками ты на жизнь не заработаешь», - последнее, что услышал тогда Чонгук, выбегая из квартиры.       Ноги сами повели парня в сторону дома его друга Намджуна. А куда еще он мог пойти? Старший умел подбирать слова и выслушивать, когда это было необходимо, поэтому Чон знал, что тот поможет ему утихомирить внутренний ураган злости и обиды, вызванный отцом. И хен действительно помог, поставив на кухонный стол бутылку коньяка.       Чонгук без искусства, как птица без крыльев. И нет, рисование для него не просто хобби, которое в любой момент может надоесть, это его прошлое, настоящее и…будущее. По крайней мере, он хотел в это верить.       Чон пил, чтобы избавиться от чувства безысходности и страха. Страха потерять, что-то важное, ценное и желанное. И это помогало. Только вот на следующее утро, когда его эмоции и обида подутихли, оставив после себя сильную головную боль, парень проклинал свою несдержанность и излишнюю драматичность. Намджун, который уже бодренький ждал его на кухне, пересказал Чону как тот ночью заливал его стол слезами, а после на нем же и отключился. Вот именно поэтому Чонгук с того дня больше не позволял себе пить слишком много. К слову, с отцом он тогда быстро помирился, все-таки сумев доказать тому всю серьезность своих намерений.       Получается, Чонгук поддавался своим эмоциям только под действием большого количества алкоголя, а для того, чтобы он употребил это большое количество алкоголя, ему нужна была причина. И вот спустя год она появилась вновь и была намного существеннее, чем прошлая.       Когда он согласился поехать за город со всеми, ему сразу было очевидно, что ничего хорошего из этого не выйдет. Надеяться на спокойные выходные было глупо и наивно. Они с Чимином слишком далеко зашли, и теперь даже простая мысль о том, что они могут быть друзьями казалась ему абсурдной. Ни о какой дружбе не может идти и речи, и Чонгук понял это в тот самый момент, когда Пак признался ему в симпатии. О, это признание до сих пор не оставляет сердце первокурсника в покое. Хотелось прокручивать его в голове без остановки, чтобы раз за разом осознавать всю суть сказанных в тот день слов. Чувства Чимина пугали, раздражали и даже злили, но в то же время, Чонгук надеялся, что они реальны. Он хотел нравиться Паку, хотел быть в его голове, его мыслях, воспоминаниях. И все эти запутанные эмоции и противоречия не предвещали ничего хорошего.       Тем не менее, провести выходные с Чимином и остальными он согласился. Во-первых, рано или поздно им все равно пришлось бы пересечься, ведь у них есть общие друзья, а во-вторых…он хотел опять его увидеть. Вот такое простое желание, которое Чон не решался анализировать и, быстро набирал ответ, чтобы не передумать. Парень понимал, что в какой-то момент перестал действовать обдуманно и рационально, но ничего не мог с собой поделать.  С появлением Чимина в его жизни все изменилось, и даже несмотря на то, что Чон это полностью осознавал, что конкретно ему нужно делать с этими изменениями он не знал.       Выбрать игнорирование было самым легким решением. Да, возможно, это глупо и по-детски, но на большее он был пока не готов. Не сейчас. Слишком рано. Слишком опасно. Ему, действительно, нужно было время. Он не хотел отталкивать Пака, но в то же время боялся подпускать слишком близко. Мысленно парень надеялся, что Чимин поймет его и не станет завязывать никаких диалогов, но тот всегда делал то, что художник ожидал меньше всего.       Неужели так трудно было выйти со всеми смотреть на эти дурацкие горы? Или он не мог просто продолжить пить свой невкусный апельсиновый сок? Зачем он подошел и заговорил? Эти вопросы крутились в голове Чона, пока он выпивал бокалы хеннесси один за другим. Он пытался вести себя так, словно ничего не произошло и его ничего не тревожит, но их односторонний маленький разговор не выходил из мыслей ни на секунду.       Он не замечал как пьянеет. Постепенно все тревоги покрывались туманом и думать больше ни о чем не хотелось. Увидев возможность забыться и спрятаться от слишком запутанной реальности, он продолжал пить не контролируя себя.       На Чимина он не смотрел. Было страшно поймать его взгляд, ведь художник знал, что тот периодически поглядывает в его сторону. Это прерывистое внимание сначала вызывало дискомфорт, но по мере увеличения алкоголя в крови, парень начинал расслабляться.       В какой-то момент, Чонгук начал замечать, что его голова словно пустеет. Он больше не поддерживал беседу с парнями, уходил в себя, но не от переполняющих его голову мыслей, а от переполняющих его тело ощущений. Что-то приятное разлилось по всему организму, затмевая его прежнее состояние. Закрывая глаза, он словно проваливался в другую реальность. Туда, где не было страхов и предрассудков, мешающих жить, не было чувства стыда и тревожности. Там все было так просто, что Чона даже кольнула мысль о несправедливости. В его реальности все по-другому! Он потерял контроль над своими эмоциями и желаниями в тот самый момент, когда распахнул свои глаза, чтобы, наконец-то, посмотреть на Чимина. Плевать, что было раньше, сейчас он хочет поймать его взгляд и увидеть в нем те же ощущения, которые испытывает сам. Они должны разделить этот момент вместе.       Вот только Чимина в комнате не было. Танцор захлопнул входную дверь ровно в тот момент, когда в голове Чонгука вспыхнул вопрос: «Где он?»       Пак вышел на улицу один, никому не сказав ни слова. Ну вот почему именно сейчас? После того, как хлопнула дверь, парни прервали свой разговор, оборачиваясь в сторону прихожей. Невнятным голосом, Юнги произнес:       - Наверное вышел покурить. Выйду-ка я к нему…       - Нет! – выкрикнул Чонгук, резко вставая с дивана, из-за чего перед глазами все поплыло,- Я сам.       Не до конца понимая, что вообще творит, и, не обращая внимание на то, как парни переглянулись между собой, Чонгук уверено направился в сторону выхода. Зачем все усложнять, если можно просто расслабиться и сделать то, что очень хочется? - проносилось в пьяном сознании художника. И конкретно в этот момент, ему хотелось разделить свои эмоции и ощущения с Чимином. Пак ведь, наверняка, его поймет, он же всегда такой смелый, такой открытый. Художнику тоже вдруг захотелось стать таким, хотя бы на время, пока он находиться в другой реальности, где все намного проще.       Он не нервничал, когда подходил к танцору ближе, не нервничал, когда стоял рядом с ним и дышал дымом от его сигареты. Внутри вдруг стало так спокойно, что от прежнего урагана мыслей не осталось и следа. Когда художник выходил из дома, он не знал, что конкретно хочет сделать. У него не было ни плана, ни определенного мотива. Ему просто нужен был Чимин рядом. Но когда он простоял с ним несколько минут в тишине и это стало ощущаться как, своего рода, уединение от всего мира, у Чонгука все-таки появилось одно желание, которое разливалось по всему телу. И озвучивая его, художник лишь смутно осознавал, что собственными рукам толкает себя в пропасть.

***

      - Поцелуй меня.       Наверное, именно эти слова Чимин ожидал услышать меньше всего. Чонгук произнес их так тихо и спокойно, что блондину сначала даже показалось, что он просто ослышался. Но сердце сразу же заколотилось быстрее, а приятное умиротворение, которое он испытывал последние несколько минут, моментально испарилось. Слова Чона ощущались почти что на физическом уровне, и танцор был бы рад им поддаться, только его трезвое сознание буквально кричало о том, что это будет неправильно по отношению к младшему.       Было очевидно, что художник пьян и не до конца осознает, что говорит. Чимин мог лишь догадываться, что вообще происходит в его голове, потому что добиться нормальных ответов от первокурсника очень сложно, особенно сейчас. И как бы сильно Паку ни хотелось поддаться этой тихой, невинной просьбе, он не мог себе позволить так поступить с Чонгуком.       Поворачиваясь всем корпусом к художнику, он так же тихо произносит, стараясь звучать спокойно:       - Ты пьян, Чонгук.       - Ну и что? Поцелуй. – Отвечает уверено и поворачивается тоже.       Глаза танцора расширились от удивления. Он не часто видит такого серьезно настроенного Чонгука. Он говорил так легко, что если бы его язык не заплетался, а взгляд был чуть яснее, Чимин бы даже подумал, что тот абсолютно трезв и полностью осознает то, что сейчас говорит.       - Чонгук, прекрати, ты не понимаешь, что говоришь.       - Так значит теперь ты не хочешь? – его тон сменился на слегка возмущенный, - Получается, тогда в клубе тебе не понравилось, да?       - Блять, Чонгук, просто замолчи пока не поздно, - Чимин начинал нервничать. Он не знал, чего можно ожидать от такого художника.       - Тебе же не нравится когда я молчу.       - Мне кажется, нам лучше зайти обратно в дом, давай я провожу тебя в твою комнату. Ты ведь делишь ее вместе с Юнги? – Пак осторожно взял первокурсника за рукав куртки и хотел повести его в сторону дома, но тот не поддавался.       - Ну а теперь ты хочешь избавиться от меня? Ну конечно! – он как-то криво усмехнулся и вырвал свой рукав из хватки Чимина, - Иди сам и спи с Юнги, раз я тебя так заебал.       Пак не знал как ему достучаться до парня. Казалось, тот просто выдавал первое, что приходило в его голову. Он становился слишком эмоциональным и громким.       - Пожалуйста, пошли в дом, мне холодно.       Чонгук как-то странно на него посмотрел, словно не сразу понял, что тот имеет в виду. В один момент его взгляд немного прояснился, и кажется, он только сейчас заметил, что Чимин стоит без куртки. На нем сверху была надета только толстовка, которая была недостаточно теплой, чтобы согревать парня. Пак не планировал стоять на улице так долго и теперь жалел, что не накинул ничего сверху.       - Я могу дать тебе свою куртку, - сказал Чон, его тон опять изменился.       Танцор не смог сдержать улыбки, наблюдая за очередной переменной в поведении художника. Только что он злился и возмущался, а теперь, как ни в чем не бывало, предлагает свою куртку. Лишь бы остаться вдвоем на улице подольше. Тепло разлилось у Пака в груди, когда раздраженный взгляд младшего вновь становиться мягким и невинным. Его руки уже начинали стягивать предмет одежды.       - Чонгук, - блондин его останавливает, и заглянув прямо в глаза напротив, тихо произносит, - пойдем в дом.       Видимо мягкий тон и легкая улыбка Чимина повлияли на Чона, потому что тот, немного помолчав, все-таки кратко кивнул и пошел за старшим. Его пыл угас, так и не успев разгореться. И для Чимина это была маленькая победа, потому что он очень не хотел, чтобы на следующий день Чонгук мучился от сожалений и стыда, вызванных необдуманными поступками и словами. Меньше всего Пак хотел, чтобы Чонгук о чем-то жалел.       Когда они зашли в дом, три пары глаз уставились прямо на них. Танцор помог художнику стянуть куртку и, взяв его за руку, повел за собой на второй этаж, жестами показывая парням, что все хорошо и они могут не обращать на них внимание. Поднимаясь по лестнице, Чимин уже предчувствовал расспросы, которые его ждут завтра и поставил себе задачу придумать все ответы заранее.       Комната, которую Чонгук делил с Юнги была уютной. Именно в ней было мансардное окно, на которое утром Пак обратил внимание в первую очередь, рассматривая дом. Оно находилось прямо над большой двуспальной кроватью, открывая с нее вид на ночное небо.       Блондин хотел лишь убедиться, что Чонгук ляжет спать, потому что продолжать тому пить явно не стоило. Закрыв за собой дверь, чтобы музыка с первого этажа им не мешала, Чимин отпустил руку младшего и сказал:       - Здесь так уютно. Жаль, что я не приехал раньше, тогда бы забрал эту комнату себе, - он хотел немного разрядить между ними обстановку, поэтому старался звучать дружелюбно.       - Так оставайся со мной, - сказал Чон, не отходя от парня.       Снова. Чонгук словно вышел из своего временного транса и продолжил говорить вещи, которые не стоит говорить. Почему он никак не остановится? Если бы Чон был трезв, танцор бы уже утягивал его в постель после этих слов, но первокурсник был пьян и не контролировал свою речь.       - Ложись спать, Чонгук, а я выключу тебе свет, - игнорируя предложение художника, сказал блондин. Он знал, что младший собирался лечь спать в одежде, в которой ходил по дому, поэтому ему не нужно было тратить время на переодевание, но Чон, кажется, не собирался его слушать.       - Почему ты не хочешь остаться со мной? Разве я тебе не нравлюсь?       Он говорил тихо, спокойно. В голосе даже улавливались нотки нежности, появление которой Чимин не мог объяснить. Понимать мотивы Чонгука становилось все сложнее. Весь беспорядок в голове Чонгука, который скопился за последнее время, выходил наружу и выражался в сумбурности его поведения.       - Я не могу остаться с тобой, потому что утром ты не захочешь меня видеть, - честно ответил Пак и устало облокотился спиной на дверь позади, - я бы хотел, но не могу.       Художник на его слова только покачал головой и сделал свой взгляд серьезнее, насколько это было возможно в его состоянии. Чимин надеялся, что парень начнет отступать и, наконец-то, просто развернется и пойдет к кровати, но младший сделал в точность наоборот. Он приблизился еще на один шаг к танцору и теперь стоял чуть ли ни вплотную к нему. Блондин не решался поднять голову и заглянуть тому в глаза, ему вдруг стало слишком тяжело сдерживать и себя, и Чона. Особенно когда тот заговорил:       - В клубе ты не был таким правильным, - осторожно начал парень и медленно положил свою ладонь на шею танцора, располагая свой большой палец на его скуле, - разве ты не помнишь как делал это со мной? Тогда тебя ничего не волновало, - Чонгук поглаживал пальцем скулу Пака и смотрел непрерывно ему в глаза.       Спустя пару секунд его ладонь, вдруг, осторожно переместилась на заднюю часть шеи блондина, слабо сжимая. Он повторял те же вещи, что с ним делал Чимин в том служебном помещении клуба. И это вызывало мурашки у обоих.       Танцор чувствовал, что пьянеет от всех этих действий. Он хотел, наконец-то, осмелиться и поднять на Чонгука свой взгляд, но так и не успел это сделать, ведь в следующую секунду тот притянул его ближе к себе и накрыл его губы своими. Он целовал медленно, не так как в прошлый раз. Это был долгий, глубокий поцелуй, который полностью унес их двоих из реальности. Пока руки Пака сжимали талию младшего, сам Чонгук держал свои ладони на его шее, продолжая притягивать парня к себе ближе. Он прижимался к блондину всем телом и продолжал ловить его губы своими.       Нежность и тепло разливались по двум телам, пока в какой-то момент Чонгук не отстранился. Он осторожно заглянул в глаза старшего и попытался успокоить сбившееся дыхание. Пак чувствовал биение своего сердца всем телом, даже кончиками пальцев, которые находились на боках Чонгука. Казалось, он даже слышит его стук и это было невероятно. Неожиданно, Чон снова закрыл глаза и аккуратно прислонился своим лбом ко лбу Пака, продолжая громко дышать. Он был в своих мыслях, и Чимин понимал, что что-то внутри первокурсника сейчас ломается на мелкие кусочки. Парень все еще был пьян и их поцелуй продолжал оставаться его необдуманным поступком, но сейчас Чимину было не до здравого смысла. Младший все-таки добился своего.       Когда Чонгук отстранился снова, танцор подумал, что тот попросит его уйти. В его взгляде было больше осмысленности, чем раньше и Пак был готов, что художник в любой момент может его оттолкнуть, но вместо этого Чон, неожиданно, снова притянул Чимина к себе и резко поменял их местами. Теперь он был прижат к двери, и старший сильнее ухватился за его толстовку, потеряв опору.       - Все как в прошлый раз, - пояснил свое действие Чон, и откинул голову, желая опять почувствовать губы Пака на своей шее, и его желание сразу же исполняют.