Часть 2
16 июля 2023 г. в 17:30
Последующие несколько дней прошли на удивление спокойно. Бесконечные дожди, наконец, прекратились, и Хельги заметно повеселел. Он подолгу нежился в лучах вернувшегося солнца, которое буквально затапливало комнату с утра, уходя на другую сторону к полудню.
Голос мальчишки окреп и оказался вовсе не детским. Скорее, он принадлежал юноше, уже пережившему подростковые изменения. Тембр был то мягким, вкрадчивым, то звонким, как журчание родника. Слушая его, Кай невольно вспоминал солнечные весенние дни, когда лепестки цветущей сливы, кружась, падали на подёрнутую рябью поверхность пруда в замковом саду.
Хельги болтал обо всём подряд, рассказывал, как шёл из большого города по торговому тракту, какие видел караваны, каких встречал людей и волшебных существ, кому пел на привалах.
Как заблудился, свернув на узкую тропку в надежде сократить путь. Провиант у него закончился, и Хельги искал ягоды и съедобные коренья — охотиться он не мог и не умел. Как в конце концов совсем лишился сил и, мучимый лихорадкой, продолжал ползти сквозь кустарник, мокрый от нескончаемого дождя, пока не потерял сознание.
На Кая его болтовня оказывала странное действие. С одной стороны человек невероятно раздражал его, бередил что-то внутри, заставлял в ярости стискивать зубы от его легкомыслия, наглости и глупого бесстрашия. Мальчишка дракона упорно не боялся, напротив, так и норовил подобраться поближе.
А с другой, беспрерывный щебет приносил облегчение. Расслаблял, на мгновения лишал бдительности, и Кай начинал прислушиваться с невольным интересом, представлять себе чужие леса, дальние дороги, шумные города, костры на полянах, где путники собирались вместе на ночлег, жарили дичь и делились новостями.
Слишком долго он был один. Слишком долго видел лишь темноту. А теперь перед глазами вставали живые образы, яркие картины. Раздражало, что он хотел слушать. И всякий раз, ловя себя на этой мысли, Кай удалялся в башню, часами просиживая там и оставляя Хельги предоставленным самому себе.
Он не боялся, что тот воспользуется случаем и отыщет сокровищницу. Дракон настиг бы его в одно мгновение, окажись мальчишка хоть на несколько шагов ближе, чем было приказано, к ведущей в подземелье лестнице. К тому же он не достаточно оправился и оставался в постели. Единственное, на что его хватало — сесть на кровати, свесив ноги и, весело болтать ими в воздухе.
Ещё через несколько дней больной смог, наконец, подняться сам. Кай вернулся с охоты — добыл кабанчика на ужин — и застал Хельги у порога, опирающимся на стену и покачивающимся из стороны в сторону. Увидел сквозь веки его слабо светящийся силуэт и усмехнулся уголком рта.
— Если можешь держаться на ногах, собирайся в дорогу, — сказал он жёстко. — Здесь не место человеку. Я и так слишком долго терпел тебя.
— Господин, прошу, — прошелестел Хельги. Он вдруг качнулся вперёд, тихо ахнул и осел на пол.
Кай поджал губы. Глупый щенок. И зачем только поднялся, если ноги не держат? Вздёрнул лёгкое тельце на плечо и понёс обратно в постель.
Лицо приятно овевал тёплый ветер, принося аромат луговых трав и нагретой земли. Солнце уже не было слишком жарким, даря мягкое предзакатное тепло. Кай с удовольствием вдохнул свежий горный воздух полной грудью. Он помнил это место. Помнил, что произошло здесь много столетий назад.
Тогда они с Тиану сбежали сквозь пролом в стене, подальше от Цитадели. Конечно, последний предпочёл бы остаться в учебном зале и прилежно учиться, но Кай ненавидел сидеть в четырёх стенах и старался выбраться из замка при любом удобном случае. В такие моменты верный Тиану всегда следовал за ним, не желая оставлять друга в одиночестве.
Ведь вместо скучных уроков философии, поэзии и геммологии можно вдоволь полетать и подурачиться на дальних лугах, скрытых от зорких глаз дозорных высокой скалой.
Устроив с десяток тренировочных поединков в небе, а после накупавшись в ледяном горном ручейке, уставшие драконы приняли человеческий облик и разлеглись в тени деревьев.
— А знаешь, Тириэль прав, ты действительно очень красивый, — вспомнил Кай недавний разговор. — И от тебя пахнет цветочками, как от девчонки.
— Это благовония, — Тиану пнул друга в бок, отчего тот с хохотом повалился в траву. — Тебе тоже следовало бы ими пользоваться, а то пахнешь как костёр из еловых поленьев.
— Просто я ещё не совладал со своим пламенем. Зато смотри, что у меня сегодня получилось.
Кай выдохнул в небо идеально правильное кольцо белого дыма.
— Красиво, — похвалил Тиану. — А мой дым всё ещё чёрный.
— Увидишь, я первым научусь выдыхать огонь.
— Не сомневаюсь, ты же постоянно тренируешься.
Кай бросил на него благодарный взгляд, улёгся поудобнее, заложив руки за голову, и задумался.
— Когда мы разлетимся в разные стороны, мне вряд ли встретится кто-то, столь же красивый, как ты.
Он резко перекатился на бок и поймал стелющуюся по траве белую прядь.
— Прекрати издеваться, — Тиану шлёпнул его по руке.
— И мне никогда не доведётся поцеловать кого-то столь же красивого, — продолжал Кай, будто не слыша. — А ты подарил бы мне первый поцелуй? На удачу.
— Бессердечный, кто делает такое на удачу? — засмеялся Тиану, но в его голосе сквозила едва заметная горечь. — Попроси Алари. Вы же нравитесь друг другу. Не удивлюсь, если по возвращении из путешествия вы составите пару.
— С ней слишком сложно даже разговаривать, не то, что целоваться, — беззаботно фыркнул Кай. — Не хочу так далеко загадывать. Скоро мы отправимся постигать мир, и долго не встретимся вновь. Зачем связывать себя какими-либо обязательствами сейчас? Да и не нужен мне её поцелуй. Я хочу твой.
Он медленно придвинулся. Очень близко, глядя в упор. В его глазах бушевало зелёное пламя, сковывая крепче цепей.
— Поцелуешь меня, Ти?
Если у Тиану и были возражения, он тут же забыл о них, как только Кай уверенно накрыл его губы своими.
И когда тот аккуратно опустил его на землю, нависая сверху, смог только закинуть слабеющие руки ему на плечи и прикрыть глаза.
В этот раз Кай просыпался медленно и мучительно. Никак не мог выпутаться из цепких объятий сна, тянувших его обратно на покрытые мягкой травой луга, которые он теперь не видел, а только чувствовал через запахи и прикосновения.
Сны о юности приходили только тогда, когда ему было особенно плохо. Спокойно спящий в своей комнате мальчишка, сам того не понимая, разбередил старые раны одним лишь своим появлением. Он невероятно раздражал, вызывал в груди отвратительное зудящее чувство, природу которого Кай и понимать не хотел.
Скоро он поправится и уберется отсюда. Человеку здесь не место.
— Позволь остаться с тобой, — вскинулся Хельги, едва открыв глаза и увидев дракона, уже привычно сидящего у его постели.
— Что ты сказал?! — Кай даже глаза под повязкой открыл и уставился на распростёртое на постели тело.
— Прошу, мой господин, не прогоняй меня! Позволь остаться!
— Ты в своём уме?
— Я мечтал хотя бы раз своими глазами увидеть великого чёрного дракона, о котором столько слышал с детства. В своих странствиях мне довелось собрать множество легенд о его доброте, справедливости и несравненной красоте.
— Был великим, — хмыкнул Кай. — А теперь, как видишь, от былого величия остались лишь развалины. Правда, сокровищница уцелела. Ты ведь за этим пришёл?
— Сокровищница интересует меня меньше всего. Богатства мне не нужны. Я хочу просто остаться с тобой. Можешь легко убить меня, если заподозришь в обмане.
— Странный ты парень. Или тебе не рассказали, как сильно я ненавижу людей? До тебя не доходили слухи, сколько их здесь сгинуло?
— До меня доходили слухи, господин. Но я им не верю.
— Слышал от авантюристов некоторые занятные легенды о моей жестокости и жажде крови. Перед смертью они обычно очень разговорчивы. Там всё правда, так что можешь пополнить ими свою коллекцию.
— Именно поэтому я и убедился в безграничности твоей доброты. Зная, что я не представляю опасности, ты спас мне жизнь, выхаживал меня, ненавистного тебе человека, а теперь хочешь отпустить.
— Именно. Отпускаю. И живее, пока не передумал.
— Я не доставлю неудобств! — горячо заверил Хельги. — Прошу! Я могу прибираться, стряпать, могу стирать бельё в реке, могу быть слугой, конюхом, кем угодно! Не побеспокою, если захочешь уединения. Повяжи на меня колокольчик, чтобы знать, где я нахожусь, обозначь, куда мне ходить нельзя — я и шагу туда не ступлю. Закуй в цепи! Только позволь остаться!
Кай долго молчал, раздумывая. Что нужно от него этому сумасшедшему? Будто специально провоцирует. Смерти ищет или замыслил недоброе?
Но желание и дальше слушать его рассказы, его весёлый искрящийся голос пересилило позыв убить-таки наглеца.
Чувствовать рядом кого-то живого, да ещё и испытывающего перед ним такой восторг — давно забытое чувство. Забытое и, как оказалось, приятное.
Кай и раньше невольно задумывался о том, что будет, когда Хельги окончательно поправится и уйдёт. Думал о промозглых вечерах, о ветре, свистящем в проломах стен, о тишине, нарушаемой лишь его собственным дыханием и медленным биением сердца. И если первое время он дождаться не мог, когда останется один в своём замке, сейчас эта мысль уже не вызывала радости.
В конце концов, он дракон. Раздавить жалкого человечка, как муравья, не займёт и минуты. Сделает хотя бы шаг в сторону сокровищницы — станет горсткой пепла. По замку Кай передвигается молниеносно, знает каждый коридор, каждый поворот. Здесь никто не сможет от него скрыться. Пусть останется ненадолго, пока не спадёт странное наваждение и не вернётся привычная любовь к одиночеству.
— Значит, драконы нравятся? — спросил он наконец, не скрывая раздражения. — Думаешь, я поверю в сказки, что ты только поэтому сюда пришёл? Я слеп, но не идиот. Если бы тебе действительно нравились драконы, ты отправился бы в Висферию. Там живёт пара Малахитовых. Они любят людей. В отличие от меня.
— Висферия почти полностью уничтожена, а драконы-покровители убиты, — грустно откликнулся Хельги.
— Что?! — вскинулся Кай. В груди медленно разливался парализующий холод. — Если ты лжёшь, поплатишься жизнью!
— Увы, это правда, господин. Пять лет назад на Висферию напали чужаки, пришедшие из-за океана. Малахитовые драконы встали на защиту столицы и были убиты человеческими магами. Правда, атака захлебнулась: почти всех нападавших они забрали с собой.
Каю показалось, что воздух стал густым, как патока. Задыхаясь, он рванул ворот рубахи, но грудь лишь сдавило ещё сильнее. Значит, эти подонки не остановились. Заново собрали людей и пошли дальше. В голове мелькнула мысль: знает ли Тиану? Испытал ли он тот же ужас?
Висферия — крошечное королевство на границе Востока и Запада. Потерпев неудачу на Востоке, захватчики решили начать с чего-то помельче. Пусть земли Кая и остались без покровителя, слухи о драконе-затворнике, отразившем первую атаку в одиночку, заставила чужаков отступиться.
А Кьяр и Бренна погибли, защищая своих людей. В это просто невозможно поверить. Пара сильных драконов и против магов должна была легко выстоять. Как же вышло, что они проиграли?
Ярость мгновенно вскипела внутри, позволяя, наконец, сделать вдох. Желание снова ощутить, как рвётся под когтями человеческая плоть, услышать предсмертный хрип, почуять запах свежей крови. Перед глазами разлилась красная пелена, окрашенная всполохами чужой энергии. Этот человек прямо здесь. Человек, в котором течёт кровь магов. Разве у людей не принято убивать гонца, принесшего дурные вести? Так пусть наглый щенок умрёт в назидание остальным.
— То, что случилось, ужасно, — донёсся до него мягкий голос, перекрывая нарастающий звон в ушах. — Но если бы я мог выбирать, всё равно отправился бы к тебе. Единственным моим желанием перед смертью было увидеть Сердце Шторма в последний раз. Умоляю, не прогоняй меня!
И ярость вдруг утихла. Растаяла без следа. Кай ошеломленно замер, прислушиваясь к себе, впервые за долгое время чувствуя необъяснимое умиротворение. Даже боль из-за гибели собратьев, с которыми он рос в Гнезде, притупилась и отошла на дальний план. Они любили друг друга с детства, вместе прожили долгую жизнь, вместе погибли. Жаль только, что не успели подарить миру детёныша.
Под влиянием нахлынувших странных чувств, Кай принял решение. О котором, скорее всего, пожалеет уже спустя пять минут.
— Оставайся, — бросил он, поднимаясь. — Скоро сам сбежишь, если я не убью тебя раньше. И не смей больше произносить это отвратительное прозвище в моём присутствии. Меня зовут Кай Сеферион. И никак иначе, ясно?
— Да, господин! Спасибо! Ты не пожалеешь, что позволил мне остаться, клянусь! — горячо заверил Хельги, и его голос так и искрился радостью.
«Что ж, это ненадолго,» — подумал Кай.
И действительно, последующие дни он демонстрировал свой дурной нрав при каждой возможности. Молча отворачивался в ответ на оживлённую болтовню незваного гостя или просто не обращал на него внимания. Но никогда не забывал покормить Хельги и принести кадку тёплой воды, чтобы тот мог обтереться. А потом удалялся, не говоря ни слова.
Правда, иногда сам не замечал, как заслушивался захватывающими историями о путешествиях, невероятных приключениях, понимая, что большую половину сопляк просто выдумал.
Эти рассказы — красивые и складные — невольно поднимали что-то со дна души. Вспоминалось, как сам был диким и свободным, летал куда хотел, пока не осел в выстроенным ему подданными замке. Сторожить сокровища, как велят древние заветы.
Слушая голос Хельги, он снова вспоминал свои бесшабашные выходки, легкомыслие, с которым он пускался в любые авантюры, и сам удивлялся тому, насколько изменился с тех пор.
Когда мальчишка замолкал, Кай обнаруживал себя, сидящим на краю его кровати, тут же поднимался, пряча за раздражением давно забытую тоску, а потом злился до самого вечера.
Вскоре Хельги окончательно встал на ноги и тут же занялся хозяйством: выгреб обломки камня, выскоблил везде полы, выбросил сломанные вещи. Пытался даже вынести огромный разбитый гардероб, но ожидаемо не смог сдвинуть его с места.
За столетия одиночества Кай, поглощённый своими страданиями, не слишком заботился о порядке. Он лишь расчистил себе место у камина, в спальне да на огромной кухне. За долгое время своего добровольного заточения он изучил каждый пролом в стене и каменный завал. Обломки выбрасывать не стал — зачем? Тем сложнее будет незваным гостям пробраться к сокровищнице.
Расторопный мальчишка быстро навёл порядок на кухне и взялся за пополнение запасов. Кай теперь ходил на охоту чаще, и Хельги иногда увязывался следом, чтобы набрать грибов, ягод, пряных трав. После, когда Кай привычно освежёвывал убитого зверя, принимал у него куски мяса, сопя от усердия, натирал специями и жарил или тушил в большом котле, найденном в печи.
Кай невольно сглатывал, когда по кухне начинал ползти густой мясной дух. Он не баловал себя изысканными блюдами с тех пор, как сжёг своего повара в ночь набега. Ограничивался тем, что поджаривал куски мяса огненным дыханием, как придётся, и ел без особого аппетита, лишь бы поскорее восстановить силы.
Теперь вместе с отголосками новых эмоций вернулось и пристрастие к вкусной пище.
После обеда Кай подолгу сидел у кухонного очага, в глубокой задумчивости повернув лицо к огню. Хельги устраивался неподалёку и разбирал травы на сушку, связывал в ароматные пучки и развешивал по стенам кладовой. Потом нанизывал на тонкие нити грибы, раскладывал на чистой тряпице ягоды, даже засолил немного оленины в маленьких деревянных бочках.
Дракон на такую запасливость лишь усмехался. Скоро сопляку надоест и он, наконец, уберётся восвояси, Каю же запасы без надобности — он вполне прокормится редкой охотой. А если зверь не попадётся, тоже не беда. Драконья магия и выносливость позволят долго обходиться вообще без пищи.
Вечера Кай предпочитал коротать в гостиной у камина. В полном одиночестве. Поначалу Хельги не посягал на его уединение, но однажды не выдержал. Тихонько проскользнул в приоткрытую дверь и устроился у ног дракона прямо на некогда роскошном мягком ковре. Кай, конечно, заметил его появление, но прогонять почему-то не стал.
С тех пор Хельги незаметной тенью прокрадывался следом и просто сидел рядом, разделяя его одиночество. А один раз принёс с собой лютню, которую извлёк из своего мешка.
Едва слышно, будто боясь драконьего гнева, он наигрывал красивые мелодии, бережно записанные во время странствий. Были тут и эльфийские песни, полные печальной красоты, от которых больно щемило сердце; и лёгкие переливчатые напевы луговых фей на чужом звенящим, как колокольчик, языке; и людские баллады о великих битвах, прекрасных девах, благородных героях. А чаще всего — о драконах.
Кай делал вид, что не слышит нежного мелодичного голоса юноши, но однажды не выдержал.
— Это всё ложь, — сказал он. — Люди слагают о нас полные восхищения песни, но в них сплошная ложь. Да и драконы далеко не такие прекрасные, как у вас поётся.
— Люди не лгут, — возразил Хельги. — Драконы действительно прекрасны, и люди искренне ими восхищаются. Вы защищаете слабых, оберегаете земли...
— А ещё нам приносят человеческие жертвы. Неужели не слышал?
— Слышал, — тихо ответил Хельги и смущённо затих.
С каждой жертвой дракон по обычаю проводит обручальную ночь — ночь любви между драконом и человеком. Обряд, скрепляющий их связь, чтобы, съеденная поутру, она влилась в тело дракона неуёмным потоком живительной силы. Старцы рассказывали, что именно жертвоприношения позволяют драконам жить столь долго.
— И после этого мы всё ещё прекрасны? — криво усмехнулся Кай.
— Ты ведь никогда не завершал ритуал до конца, — пролепетал юноша. — Старики говорят, что драконы должны есть людей, но почему-то отказываются от этого. Все жертвы после... обручальной ночи возвращались обратно. И... они рассказывают об этом с таким... хм... восторгом, что...
Хельги окончательно смешался и снова замолк. А Кай неожиданно развеселился.
— Так ты за этим ко мне притащился? Хочешь обручальную ночь с драконом и надеешься, что после этого я тебя не съем? Ищешь острых ощущений?
— Нет... господин, я... это совсем не так, — заикаясь забормотал Хельги.
— Должен тебя разочаровать. Я не оказываю подобных услуг жаждущим утех юнцам. Так что будь любезен покинуть мой замок и больше никогда не возвращаться.
— Я вовсе не поэтому пришёл!
Кай чувствовал его смущение и досаду. Чувствовал, как сильно бьётся его сердце. Не похоже, что он лжёт. Да и к сокровищнице ни разу попасть не пытался. Целыми днями то скоблит, то чистит. Зачем это ему? Усыпляет бдительность сказками и песнями? Втирается в доверие? Старается стать настолько привычным и незаметным, что Кай перестанет его замечать, и уж тогда сможет ходить куда угодно?
Кай слишком давно живёт на свете, его нелегко ввести в заблуждение. Он и во сне чувствует отголоски живой энергии, чувствует тепло человеческого тела. Знает, что Хельги не спит в своей постели. Что долго смотрит в ночное небо сквозь украшенное резными решётками окно своей комнаты. Прижимает руки к груди — сердце бешено стучит под ладонями, больно бьётся о грудную клетку, норовя пробить тонкие рёбра. Раздираемый чувствами, прижимается лбом к холодному металлу и полностью отдаётся отчаянию, сдаётся ему на несколько мгновений, чтобы тут же встряхнуться, одёрнуть себя и, решительно шлёпая босыми пятками по мраморным плиткам пола, вернуться в постель.
Дракону вовсе не интересны страдания какого-то мальчишки. Он совсем не ищет слабо мерцающий силуэт внутренним взором, пережидая приступы его тоски и лишь затем погружаясь в более глубокий сон. Просто следит, чтобы дурного не замышлял.
— Рассказывали мне как-то легенду о Золотом драконе, — сказал вдруг Хельги в затянувшейся тишине, и Кай едва не вздрогнул, вырванный из раздумий. — В одной далёкой стране случилась война, враги легко сломили сопротивление, сожгли поля, разграбили и уничтожили всё, что попалось на пути. Но когда умерла последняя надежда на спасение, вдруг появился прекрасный юноша с золотыми волосами, обернулся драконом и уничтожил вражескую армию огненным дыханием.
После победы жители с благодарностью выстроили ему замок, и дракон остался в нём, чтобы защищать их от любых невзгод. Страна вновь стала процветающей, народ — счастливым, земли — плодородными.
— Твой прекрасный юноша, — проворчал Кай, — после перетрахал всех спасённых людишек обоих полов, пока на него с вилами не полезли. А потом несколько лет в моём замке отсиживался, только начал на служанок лапы распускать, и я его выгнал. Потому что жертвы — одно дело, они приходят добровольно. А брать насильно — совсем другое.
— Э-э... да, — с трудом выговорил смущённый Хельги. — Не все легенды раскрывают истинную суть вещей.
— Легенды для того и придумывают, чтобы пустить пыль в глаза. На самом деле их герои — вовсе не герои. Некоторые легенды вообще непонятно кем и зачем придуманы. Например, о том, кого зовут подарком Солнца. Мне рассказал её один бродячий менестрель, вроде тебя, и я до сих пор жалею, что не спалил его на месте.
— О чём же легенда, что так разгневала тебя, мой господин?
— Редкостная бессмыслица. Там рассказывалось о ребёнке, что родился у травницы и целителя в бедной деревушке на окраине Материка. Они славились своей добротой, исцеляли всех, кто об этом попросит, даже если тем нечем было заплатить. За это боги и наградили их, подарив младенца, который, якобы, нёс в себе частичку самого Солнца и мог исцелять его силой.
— И что с ним случилось?
— Там не было ничего стоящего внимания. Ребёнок рос в любви и помогал всем подряд, будь то бедные или богатые. Бедняки, естественно, души в нём не чаяли. Семья жила в скромности, но с лёгким сердцем, пока о его даре не прослышал наместник. А дальше маленький паршивец, что рассказывал эту сказку, начал прыгать с одного на другое и пропускать целые пласты. Мол, легенда очень старая, её ещё его прадед рассказывал, и сохранилась она не полностью. Сказал только, что наместник похитил мальчишку и приказал, чтобы тот вылечил его жену от бесплодия. Целитель этого сделать не смог, так как солнце не показывалось уже несколько дней, и силы его иссякли. Наместник бросил в темницу и его, и его семью, объявив, что собирается их казнить. Потому что жена его умерла через пару дней, и правитель решил, что парень просто не захотел её спасать. Накануне казни узникам помог сбежать кто-то из слуг. И больше о подарке Солнца никто не слышал. На редкость глупый конец. И кому пришло в голову придумать такое?
— Ты прав, — печально откликнулся Хельги, — в ней совсем нет смысла. Но есть другая легенда. О чёрном драконе с глазами, прекраснее самых драгоценных изумрудов. Который сражался с чудовищем, поднявшимся с морского дна. Три дня и три ночи защищал крошечное прибрежное поселение. Когда-то эти чудовища считались почти непобедимыми, но дракон поверг его в одиночку и спас жителей. Простых крестьян, которым было нечем заплатить за помощь. А когда они предложили отдать в жертву своих юных дочерей, дракон только отмахнулся и улетел, не назвав своего имени.
Кай вздрогнул. Давно это было, но вспоминать всё равно не хотелось.
— Что за бредни ты нёс об изумрудах? Сам придумал?
— Что ты, господин! Ту битву позже описали истинные мастера слова. Они ещё долго складывали баллады о сильнейшем и благороднейшем из драконов. Но самую первую легенду сложили простые люди. Именно поэтому она имеет смысл. И каждое слово в ней — правда.
Это случилось много сотен лет назад. Из океана вышли огромные чудовища и напали на прибрежные поселения, продвигаясь вглубь суши, уничтожая всё на своём пути. Драконы, жившие тогда общиной и подчинявшиеся Старейшему, встали на защиту Материка. Многие, очень многие погибли в кровавой битве, победа далась слишком дорогой ценой. Те же, что уцелели, разбрелись по миру, находя приют на землях людей, перестали создавать семьи, наоборот, селились подальше друг от друга. В те времена появился обычай выстраивать драконам замки и просить о покровительстве.
Гнездо, где юные драконы обучались под присмотром наставников, опустело.
Кай тогда ещё не научился выдыхать огонь. Драконий детёныш остаётся под присмотром, пока не подчинит внутреннее пламя. После этого он должен покинуть Гнездо и учиться жить самостоятельно, чтобы набраться сил, накопить сокровища и завести семью. Лишь тогда можно вернуться под крыло Старейшего уже умудрённым опытом сильным драконом.
Во время битвы младшим обитателям цитадели не дозволялось выходить за пределы замковых врат, и они дожидались возвращения старших за прочными стенами своей обители. Не знали, где их родители, где вожак и наставники, не понимали, что делать дальше. Тщетно прождав несколько лет, они отправились в неизвестность, навстречу судьбе. Слишком рано, так не получив ценных наставлений, позволивших бы им справиться со всеми трудностями обособленной жизни.
Молодые драконы не стали создавать общину. Не осталось никого, кто объяснил бы её необходимость. Напротив, после пережитого горя они не стремились селиться вблизи друг от друга и разлетелись по Материку.
Вскоре появились новые традиции, обряды, правила, которые только усугубляли одиночество. Многие из них были придуманы людьми, которым почему-то никто не возразил, и передавались из поколения в поколение. Например, о жертвах и обручальных ночах. А неизменная обязанность драконов накапливать и стеречь сокровища появилась неизвестно откуда ещё до того, как было возведено Гнездо. Старейший знал её смысл, он знал всё на свете, но рассказать об этом уже не мог. И вряд ли одобрил бы стремление молодняка к обособленности и затворничеству.
Больше чудовища не показывались. До того самого дня, когда неопытный и жаждущий приключений Кай пролетал мимо маленькой рыбацкой деревни и решил спуститься отдохнуть неподалёку.
Вода неожиданно вспенилась, разошлась в стороны, являя отвратительную, покрытую тиной и водорослями огромную тушу. Тварь спала в океанских глубинах много веков, но была разбужена мощными подземными толчками, и, проснувшись, отправилась на охоту.
Колоссальный монстр поднялся над водой на добрых двадцать футов, издал высокий трубный вой, от которого кровь застыла в жилах у жителей всех близлежащих городов, и, неловко раскачиваясь, направился к берегу.
Кай знал, что в одиночку ему не победить, но самонадеянно ринулся в бой. В голове билась единственная мысль: отомстить за всё! За каждого погибшего дракона. За разрушенную судьбу. За родителей, которых он больше не видел. За Старейшего. За опустевшее Гнездо.
Как и ожидалось, битва оказалась непосильной. Один дракон, не до конца совладавший с собственной магией, едва мог пробить покрытую плотной чешуёй кожу. А длинные щупальца, свивающиеся и копошащиеся над пастью, не давали подобраться к глазам. Зато Кай выигрывал в скорости и маневренности — монстр неуклюже размахивал клешнями, но раз за разом хватал пустоту.
Три дня дракон метался над ним, уводя дальше в океан, пока чудовище не замедлилось настолько, что его стало возможно атаковать. Проверял уязвимость в разных местах, стремительно нападал сразу со всех сторон, несколько раз подставился под удар щупалец, выстреливающих навстречу, как тычинки ядовитого цветка Миа, что рос недалеко от Гнезда и доставлял молодым драконам немало неприятностей.
Он устал до тошноты и с трудом шевелил крыльями. Но упорно нападал снова и снова, не помышляя об отступлении.
В самом начале войны старшие говорили, что победить морское чудовище можно лишь атакуя его одновременно с трёх сторон. Юному дракону неоткуда было ждать помощи, он держался на остатках воли. Тварь должна умереть, даже если для этого придётся составить ей компанию.
Кай не знал, сколько прошло времени прежде чем, израненный, в последнем рывке продрался через остатки щупалец и впился когтями в маленький участок около шеи, где плотная кожа превращалась в более нежную. Рвал податливую плоть, пока враг не испустил последний крик, уходя обратно под воду. Сложил крылья, в уверенности, что его последняя битва окончена, и пришло время предстать перед предками. Раны на его теле слишком глубоки, чтобы затянуться самостоятельно, а спасительный берег затерялся за горизонтом.
Очнувшись, Кай обнаружил себя в крохотной хижине в окружении перепуганных рыбаков. Оказывается, до берега в полубреду он всё же доплыл, и, едва выбравшись на песок, окончательно потерял сознание.
Рыбаки осыпали благодарностями, рассказали, как нашли его на берегу. Как молодой целитель, гостивший в это время в деревне, просидел над ним две ночи, не смыкая глаз, заштопывая тело и вливая силы, чтобы пробудить магию. Дракон тут же захотел увидеть своего спасителя, но оказалось, что тот ушёл, как только жизнь раненого героя оказалась вне опасности.
Тогда Кай думал, что это и есть настоящая жизнь, полная приключений и опасностей. Так и должно быть, ведь разве сильный не обязан помогать тем, кто слабее? Приятно, когда о тебе слагают легенды, смотрят с восхищением и обожанием везде, где бы ты ни оказался. Так было поначалу. Постепенно запал угас, страсть улеглась. И пришла скука.
Скука преследовала Кая, сопровождала в путешествиях, поселилась в тёмных, продуваемых сквозняками углах замка. Ждала у постели с балдахином, куда приводили всё новых и новых жертв. Приглушала блеск золота и яркие сполохи редчайших драгоценных камней в сокровищнице. Больше ничто не могло его заинтересовать или обрадовать.
Только сейчас, при звуках тёплого голоса бродячего мальчишки, скука отступала, таяла и в конце концов исчезла совсем. Хельги, как ребёнок, приходил в восторг от совершенно незначительных вещей. Его радовали распускающиеся в саду цветы, слепой летний дождик, свившие гнездо под окном его комнаты ласточки.
Кай невольно проникался его чистой радостью, а осознавая это, раздражённо поджимал губы и удалялся в свою комнату, где садился у окна, прислушиваясь к бушующей вокруг жизни. Впервые за долгое время он не чувствовал себя мёртвой оболочкой. Кровь вскипала в венах, тьма вокруг истончалась, являя струящуюся повсюду магию. Воздух напитывался ею, неся потоки света, что обрисовывали мир вокруг него. В эти моменты Кай почти верил, что зрение вот-вот вернётся, но как только он ловил эту мысль, волшебное сияние тут же гасло.
Гуляя по замку, Хельги нашёл огромную библиотеку и с разрешения дракона стал просиживать там почти всё свободное время. А потом начал приносить книги в гостиную к камину и часами читал Каю вслух о древних драконах, давно исчезнувших великанах, разнообразных магических существах, редких растениях, магии и медицине.
Он забирался по шаткой стремянке под потолок и раскачивался на ней, пытаясь дотянуться до увесистых старых томов, расположенных на самых верхних полках. Утверждал, что там наверняка припрятаны самые захватывающие.
— Если свалишься, я не стану тебя ловить, — проворчал Кай, проходивший мимо приоткрытой двери. Он остановился на пороге, рассматривая отпечатавшиеся под веками сияющие очертания тонкой фигурки, что неловко примостилась на верхней ступеньке лестницы.
Каю уже давно была противна сама мысль о прикосновениях к человеку, но прикасаться к этому мальчишке оказалось неожиданно приятно. Он уютно помещался в руках, когда Кай нёс его в замок из леса. И обтирать его не показалось дракону отвратительным.
Размышляя об этом, он признался себе, что любого другого человека убил бы сразу, не задумываясь. Ему бы и в голову не пришло тащить чужака в замок, и уж тем более утруждать себя уходом за немощным. А теперь вдруг понял, что хотел бы поймать Хельги, если тот упадёт.
— Не волнуйся обо мне, господин, — засмеялся мальчишка. — Я из тех, кто просачивается в самые узкие щели, а падая, приземляется на все четыре лапы.
— Я и не думал о тебе волноваться. Не хочу, чтобы ты испачкал пол своими мозгами.
— Правда? А я надеялся, что ты будешь сожалеть о моей кончине.
Дракон фыркнул и, развернувшись на пятках, поспешно покинул поле боя, понимая, что если продолжит спорить, то, пожалуй, выдаст себя с головой. Ведь он действительно сожалел бы, реши Хельги уйти. Хоть и ни за что не признался бы в этом.