Самое драгоценное сокровище

      Не прошло и двух месяцев с тех пор, как Хельги поселился в замке, а казалось, что он жил здесь всегда. Мальчишка легко стал привычной частью окружения — Каю оставалось только удивляться, почему присутствие чужака вызывает всё меньше раздражения. Напротив, ему недоставало болтовни Хельги, когда тот один уходил на прогулку, занимался уборкой или стирал бельё. Он с ужасом осознал, что одиночество перестало приносить успокоение.       Тем более, разговаривать с Хельги можно о чём угодно. Юноша разбирался не только в поэзии и литературе, а почёрпывал из своих путешествий всего понемногу. Имел понятие о земледелии и животноводстве, мог поддержать беседу о свойствах драгоценных камней, исторических битвах, королевских реформах.       А ещё развлекал отрезанного от мира Кая последними новостями и самыми неожиданными слухами. Тот равнодушно отмалчивался в ответ, но рассказы о недавней пропаже нескольких авантюристов, оставивших на лесной стоянке провизию, лошадей и догорающий костёр; или о громком скандале между придворным портным и эльфами, чьи взоры оскорбил созданный им туалет, неожиданно его позабавили.       Как-то ранним утром Хельги вдруг схватил ещё толком не проснувшегося Кая за руку и бесцеремонно потащил в лес, на прогулку. Тот так опешил, что не стал сопротивляться. А когда пришёл в себя, демонстративно вырвать руку и удалиться обратно в замок показалось ему ещё более унизительным. Вот и следовал за наглецом как заворожённый, чувствуя пальцами мягкое тепло чужого прикосновения.       Потом подумал, что мальчишка просто взял на себя роль поводыря для слепого и немедленно высвободился из хватки, ощутив при этом неясное сожаление. По дороге Хельги не умолкая описывал всё вокруг. Мелких зверюшек, что подходили к нему без страха, беря с ладони прихваченное заранее угощение. Редкие деревья и цветы, что раньше привозили дракону в дар путешественники, а жители ближайшего поселения заботливо высаживали в саду и за воротами.       — Мой господин, — сказал он наконец. — Почему ты не летаешь? Здесь в паре шагов есть большая удобная поляна, ты мог бы...       — Нет, — отрезал Кай, сдерживая мгновенно вскипевшую злость. Из глубин памяти всплыли смутные, почти забытые картины: безграничная синева, яростный ветер, рвущий крылья, слепящее солнце и дикий необузданный восторг.       Знакомый голос в голове тут же зашептал:       «Ты не сможешь! Не найдёшь дорогу обратно! Разобьёшься о скалы! Забудь о полётах! Забудь о небе, о свободе. Навсегда!»       — Летучие мыши охотятся почти вслепую, — продолжал Хельги, будто не замечая его состояния. — Они используют звук, совсем как ты. Поэтому я не думаю, что...       — Умолкни! Немедленно! — отчеканил Кай. — Никогда, слышишь?! Никогда не смей говорить о полётах в моем присутствии!       — Но драконы не живут без неба! — выкрикнул Хельги с отчаянием. — Ты же убиваешь себя! Ты должен! Должен летать! А это невозможно, если не принять себя, не принять того, что с тобой сделали. Не простить того, кто сделал!       — Простить, говоришь? — прошипел дракон, содрогаясь от ярости. Внутри скручивались тугие горячие спирали, руки невольно сжались в кулаки. Хельги не отступил ни на шаг. Он был совершенно уверен в своей правоте и готов доказывать её, рискуя жизнью. — Простить ублюдков, которые просили покровительства, а потом легко предали? Простить чужаков, пришедших убивать и грабить на мои земли? Уничтоживших Висферию? Убивающих драконов?       — Они мертвы, мой господин. Разве это недостаточно суровое наказание? Своей ненавистью ты делаешь хуже лишь себе. А обычные люди, уверен, ни в чём не виноваты. Они не хотели предать тебя. Просто испугались. Придёт время, и твоя обида утихнет. Рано или поздно люди вернутся. И ты примешь их.       — Обида? — Кай даже оторопел от такой наглости. — Обида?! Да как ты смеешь...       — Я понимаю, — спокойно сказал Хельги. — Прощать трудно. Но это единственный путь к исцелению. И чтобы отпустить прошлое, чтобы снова летать, рано или поздно придётся победить в себе гнев.       Кай открыл было рот, чтобы приказать мальчишке убираться из замка сию же минуту. Но почему-то он не сказал больше ничего.       Он не помнил, как оказался в башне, не осознавал, что мечется по комнате, врезаясь в стены, но точно знал, что не причинил Хельги вреда. Спокойствие и непоколебимая уверенность мальчишки не усмирили драконий гнев, лишь повернули его в другое русло. Теперь больше всего Кай злился на самого себя. Насколько же ничтожно он выглядит, что ему смеет читать нотации полудохлый щенок! Ему! Обсидиановому дракону, прожившему не одну сотню лет! Да любой из его сородичей, услышав такое, от смеха бы помер!       Кай бесновался до вечера, остановился лишь когда от окна повеяло ночной прохладой. Тогда он уселся на кровать и глубоко задумался. А ведь мелкий поганец прав. Он мог бы летать, пользуясь отражаемым от земли звуком. Но почему при одной мысли о том, чтобы расправить крылья и взлететь, окружающая тьма становится плотной и вязкой? Почему он не может пользоваться ни чутьём, ни магией? Почему всё, что он слышит — отчаянное биение собственного сердца?       Хельги сказал, чтобы взлететь нужно принять себя. И людей. Но как это сделать Кай не понимал.       К ужину он спустился сумрачный и ещё более молчаливый, чем обычно. Хельги тоже помалкивал, заботливо подливая чай, подкладывая самые вкусные кусочки. Окружал заботой, стараясь ничем не прогневать дракона.       А после, когда тот по обыкновению устроился у камина, решился робко заговорить:       — Твои волосы, господин.       — Что ещё? — недовольно проворчал Кай.       — Можно, я приведу их в порядок?       Хельги протянул к нему руку. Кай, почувствовав движение, в гневе отпрянул.       — Не смей ко мне прикасаться!       — Я не причиню вреда, — успокоительно забормотал Хельги. — Тебе же трудно справляться с ними самому. Они очень длинные, и ходить так неудобно, верно? Позволь мне их заплести.       Кай уже устал удивляться наглости своего найдёныша, а тот совершенно бесстрашно заходил всё дальше.       Он действительно кажется очень молодым, так почему скитается по дорогам совсем один? Почему остался в осаждаемом холодными ветрами замке вместо того, чтобы вернуться домой, к семье?       Хельги принял молчание дракона за согласие, подступил ближе и осторожно коснулся его волос, густым потоком струящихся до ягодиц.       — Я нашёл драгоценный гребень, когда прибирался в твоих старых покоях, господин, — его голос журчал, успокаивал, обволакивал, и Кай уже поймал себя на мысли: почему бы и впрямь не позволить парнишке привести себя в порядок? Волосы постоянно запутывались, цеплялись и доставляли множество неудобств, а собирать их подобающе без помощи слуг он так и не научился. — А ещё заколку из чёрного нефрита. Не беспокойся, одно время я жил во дворце принца Альфина на Западе. Его высочество приказал мне являться по утрам, пока его облачали к завтраку, и я много раз видел, как ему заплетают волосы.       — Зачем он вызывал тебя? — лениво спросил дракон. Болтовня мальчишки настраивала на благодушный лад, а его осторожные, почти нежные прикосновения приятно расслабляли, вызывая глупое желание прикрыть глаза и урчать от удовольствия.       — Чтобы развеять скуку. Он заставлял меня повторять скабрезные куплеты, что так любят распевать в тавернах.       — Западные правители никогда не отличались особой чопорностью, — хмыкнул дракон. — Как-то мне довелось познакомиться с пра-прадедом Альфина, тогда только усевшимся на престол. Его речь была удивительно красочна, а придуманные им проклятия записывали за ним и повторяли даже за пределами королевства.       — Его высочество, видимо, вырос достойным преемником. Он держал меня в замке до тех пор, пока не выучил все похабные песни, что я знал. Благо, мои познания в подобном жанре крайне скудны.       Хельги смущённо кашлянул, помолчал, перебирая плотные шелковистые пряди.       — Твои волосы не имеют никакого оттенка, — сказал он. — Кажется, будто они сотканы из самой тьмы. Это очень красиво.       — У всех Обсидиановых такие, — пожал плечами Кай.       А потом зачем-то добавил:       — Только, скорее всего, я последний. Не слышал о других чёрных драконах со времён войны с морскими чудовищами.       — Мне жаль, — в голосе Хельги звучала глубокая печаль. — Потерять семью — самое большое горе, что можно испытать.       Дракон хотел было спросить о семье самого мальчишки, но промолчал. Зачем ему это знать?       Хельги заплёл две тонкие косы от висков к затылку и скрепил их сзади заколкой, чтобы не падали на глаза, а остальные волосы оставил струиться по спине.       Кай удовлетворённо кивнул — так действительно стало удобнее.       С тех пор он иногда позволял Хельги устраиваться за его спиной и долго вычёсывать волосы, перебирать их, гладить пряди кончиками пальцев.       Неизменно чувствовал, что как только тот приближается достаточно близко, температура тела мальчишки становится выше. Сначала решил было, что он заболел, но вскоре пришёл к выводу, что, вероятнее всего, просто нагревается от жара драконьего огня.                     Прошло несколько дней. Хельги развлекал дракона музыкой и занятными рассказами, которые придумывал на ходу.       Он принёс из сада целую охапку жёлтых листьев и рассовал по замку, наполняя комнаты свежим острым ароматом ранней осени. Усаживался с лютней на подоконник в гостиной и пел. Его голос разносился далеко по округе, привлекая птиц, привыкших выпрашивать хлебные крошки.       Их весёлый галдёж и возня начали нравиться Каю. Иногда тот совсем расслаблялся, не противясь, ведь благодаря ему вспоминал, как выглядит мир, и даже снова начал видеть сны. Пусть нечёткие, зачастую странные и искажённые, они доставляли ему истинную радость.       Когда же Хельги запел очередную красивую балладу о драконе, Кай откинулся на спинку кресла, позволяя ей плавно течь через себя. Наблюдая разворачивающиеся перед внутренним взором картины, что он больше никогда не увидит на самом деле.       Кай никогда ранее не слышал эту балладу. Она была полна грусти, рассказывая о драконе, давно потерявшем любимую и чахнувшем над своими сокровищами. О его тоске. О жажде свободы. И о том, как прекрасен драконий полёт. Кай всей душой, всем сердцем, всей кожей ощутил этот полёт. Ему казалось, стоит лишь выйти во двор, расправить крылья, и ветер сам поднимет его в небо.       По спине пробежала дрожь нетерпения, под плотно сомкнутыми под повязкой веками защипало от переполнявших чувств. Ему нестерпимо захотелось подняться и сделать, наконец, хоть что-нибудь. Сбросить невидимые цепи, сковывающие его столько лет. Отринуть сомнения. И лететь.       Лютня вдруг тренькнула нестройным аккордом, резкий звук лопнувшей струны заставил Кая вздрогнуть, пробуждая от грёз. Певец оборвал себя на полуслове. Чуткий драконий слух уловил едва слышный всхлип.       — Что с тобой? — беспокойно спросил Кай.       — Ни... ничего, мой господин, — отозвался Хельги сдавленным голосом, — Просто струна порвалась. Позволь, я пойду в свою комнату и заменю её.       Он вылетел за дверь, в последний момент не сдержав рыданий, а Кай в недоумении пожал плечами.              Хельги не показывался весь день, хлопоча по хозяйству, и появился лишь к ужину. Дракон кожей чувствовал разрывающую его печаль, но ни о чём не спрашивал.       Только поздним вечером мальчишка решился заговорить.       — Прости меня, господин. Я был невнимателен к тебе и совершил ошибку. Больше не стану печалить тебя подобными песнями.       — Да что случилось-то? — опешил Кай. — Кто сказал, что я опечален?       — Но ведь я неосторожно затронул тему...       — И что? Думаешь, это заставило меня вспомнить то, о чём я и так не забывал? Не забивай себе голову глупостями. И... продолжай петь.       Кай резко захлопнул рот, поняв, что сказал лишнее. И сразу же почувствовал улыбку Хельги в заметавшихся внутри его силуэта золотых бликах.              Осень уверенно вступала в свои права, становилось всё холоднее. Солнце не показывалось уже несколько дней, небо то и дело проливалось холодным дождём, превращая окрестности в непролазное болото.       Даже непоседливого Хельги не тянуло в промозглый влажный лес. Мальчишка сделался молчалив и жался поближе к огню. Кай ощущал его молчание, как нечто тяжёлое, давящее, болезненное. Возможно, привык к бесконечной болтовне, а может уловил чужое настроение.       В замке тоже стало сыро и неуютно. Сквозь дыры в стенах свистел ледяной ветер, гонял сквозняк по комнатам, вздымал снопы искр в камине. Дракону было безразлично — он не чувствовал холода, а вот Хельги всё чаще чихал и тянул носом.       — Ты так совсем замёрзнешь, — сказал ему Кай как-то утром.       — Это не имеет значения, пока я с тобой, мой господин, — отозвался тот немного дрожащим голосом.       — Не для того я тебя спасал, чтобы ты умер от простуды. Может, переселишься в башню? Там хотя бы стены уцелели. Нет, всё равно будет холодно. Значит, пришло время тебе найти более подходящее жильё. Певцу не место в полуразрушенном замке.       — Прошу, не говори так, мой господин. Я не хочу уходить. Если позволишь, я мог бы позвать людей, которые заделают дыры в стенах. В замке сразу станет теплее. И уютнее.       — Людей?! — взревел дракон. С потолка посыпался мелкий мусор, а с подоконника вспорхнула испуганная птаха. — Да я убью каждого мерзкого человечишку, который посмеет сюда сунуться!       — Меня же не убил, — спокойно ответил Хельги.       — Да. Тебя не убил.       Кай неожиданно успокоился, уселся обратно в кресло и погрузился в раздумья. Хельги сидел тихо, не шевелясь, лишь изредка вздыхал украдкой, да тёр замёрзший нос.       — Ладно, — проворчал наконец дракон, — так и быть, приводи своих людей. Но если хоть один из них покажется мне подозрительным — убью всех!       — Ты не пожалеешь, мой господин, — голос Хельги зазвенел радостью. — Поверь, люди вовсе не такие, какими ты их помнишь.       — Ну-ну.       Мальчишка убежал в маленькую деревеньку, которая лишь недавно отстроилась за лесом, и привёл оттуда с десяток крепких мужиков. Они настороженно приблизились, неловко кланяясь дракону, и принялись за работу.       Вскоре замок наполнился голосами и звуками, Хельги порхал воробушком из комнаты в комнату, а Кай удалился в башню, раздраженно шипя. Слишком уж он отвык от такого оживления. Так и хотелось выдохнуть столб огня и спалить всех разом, чтобы неповадно было.       Но, к его удивлению, крестьяне работали споро, по сторонам особенно не смотрели и лясы не точили. Не прошло и месяца, как замок перестал походить на решето, а принял вид вполне величественный, как ему и положено.       Кай, на радостях, что всё наконец закончилось, одарил мужиков золотом из своей сокровищницы. Те, как один, бухнулись на колени, поклялись ему в вечной верности и выразили готовность приходить по первому зову, ежели что понадобится. Дракон едва сдержался, чтобы не поморщиться, но спорить не стал, и скоро весёлая и оживленная толпа отбыла в сторону деревни.       — Они хорошие люди, — сказал Хельги вечером, по обыкновению сидя у ног дракона с лютней в руках. На низком столике у кресла исходили ароматным паром две чаши с отваром из трав и сушёных лесных ягод.       — Жаждут наживы, как и раньше, — отозвался Кай.       — О, нет, вовсе не так, — живо возразил менестрель. — Они пришли из Висферии. Их город был сожжён, люди потеряли свои дома и имущество. Не суди строго, всё, что у них осталось — семьи, которые нужно прокормить. Уверен, скоро они станут твоими преданными вассалами. Только прояви к ним немного терпения.       — Да на кой бес они мне сдались, — проворчал дракон. Но вскоре смирился. Вассалы так вассалы, лишь бы не надоедали. Его сокровищ вполне хватит, чтобы облегчить жизнь этой горстке людей, раз Хельги так их любит.       И действительно, не прошло и года, как несколько жалких лачуг превратились в богатую деревню, где люди могли свободно возделывать поля и выпасать скот, никого не опасаясь.       Слух о том, что Восток снова находится под защитой дракона, разлетелся стремительно, и скоро туда потянулся люд со всех сторон. Не только из разрушенной войной Висферии, но и с земель, где драконы не поселились. Да так, что деревня вскоре разрослась в небольшой, но красивый город, который нарекли на эльфийский манер: Айрин-Алмар.       Хельги часто наведывался туда, крутился возле быстро отстраивающихся мастерских, забегал на пастбища, присматривал за заготовкой корма для скота, помогал снаряжать потянувшиеся во все стороны торговые караваны.       Кай злился, раздражался, но не препятствовал. Помнил слова Хельги о том, что рано или поздно ему придётся научиться прощать. К тому же, человек не должен лишаться возможности общаться с себе подобными. Благо, юноша никогда не задерживался дольше положенного и всегда возвращался к ужину.       А как только торговые дела пошли на лад, купцы подарили Хельги чёрного, как ночь, тонконогого жеребца, чтобы ему не приходилось тратить столько времени на дорогу. Хельги, вне себя от счастья, гладил изящную узкую морду, а конь, тут же названный Амистром, доверчиво нагнул к нему голову, принимая ласку.       Зато вечерами мальчишка был необычайно оживлён, рассказывал дракону, как растёт и укрепляется его город, как сплочённо люди развивают и облагораживают его. Как они боготворят своего покровителя.       — Да они меня в глаза не видели, с чего им боготворить? — ворчал Кай.       — Все знают, что ты пожертвовал часть сокровищ для строительства и торговли. А старики рассказали о том, что произошло, когда ты был покровителем Востока. Только не злись, мой господин! — Хельги предостерегающе положил руку ему на запястье, успокаивая, но тут же убрал её, будто обжёгшись. — Эти люди много лет прожили в крепкой дружбе с драконами, никто не думает, что ты безумен. Знают они и то, что с тех пор ты не доверяешь людям, поэтому не спешат с прошениями.       — Ну спасибо. Я безмерно польщён.       — Градоправители объявили, что больше не впустят в город никаких чужаков. Если понадобится, поднимутся от мала до велика на защиту своей земли и покровителя. Они помнят и почитают погибших господина Кьяра и госпожу Бренну. Тебя же уважают за доброту и щедрость. И за то, что предпочитаешь дело словам.       Кай фыркнул. Но спорить не стал — полный восторга голос Хельги, его незыблемая вера в этих людей радовали и его. Что стоит отданная им крошечная толика его сокровищ, если мальчишка так счастлив?              В столь нежданно свалившихся на голову заботах осень закончилась незаметно.       Всё вокруг завалило глубокими сугробами и ударили такие морозы, что и носа не высунешь из старательно протопленного замка.       Хельги теперь нечасто выбирался в Айрин-Алмар. Благо, дела там шли хорошо, и в постоянном присутствии не было нужды. Теперь он просиживал подле Кая у камина короткие дни и длинные вечера, выходя только в конюшню, чтобы проведать и покормить Амистра, мирно дремлющего под тёплой попоной. Менестрель почти не выпускал лютню из рук, предпочитая весёлые мелодии, которые согревали сердце и наполняли душу солнечным светом.       Когда мороз немного смягчился, а метель, наконец, улеглась, он уговорил дракона прогуляться по заснеженному лесу. Долго водил за руку по обледенелым узким тропинкам, болтая о всяких пустяках, а потом набрал целую охапку еловых веток и остролиста, чтобы украсить камин в гостиной.       Пока Хельги, напевая, любовно раскладывал добытые украшения, Кай сидел неподвижно, упивался накатывающим волнами умиротворением, вдыхал чарующие ароматы праздника и чувствовал, как его губы странно искривляются сами по себе. Только потом он с удивлением осознал, что улыбается.              — Твои глаза не болят, господин? — спросил Хельги в один из спокойных, наполненных гармонией вечеров. За высокими окнами мела метель, тёрлась о стены, завывала в трубах, а в камине потрескивал огонь, окутывая приятным теплом.       — Давно не болят, — расслабленно откликнулся дракон. Он весь день пребывал в благодушном настроении, даже не одёргивал расшалившегося мальчишку, который скакал вокруг его кресла, декламируя шуточные четверостишья. А потом вдруг умолк на полуслове и присел перед Каем на корточки. Тот чувствовал, как по его лицу мечется горячий взгляд.       — Могу я... взглянуть?       Кай напрягся было, но потом решил: да пусть посмотрит. Медленно развязал ленту, скользнувшую на колени шёлковой змеёй. Без повязки он мгновенно почувствовал себя незащищённым — за многие годы снимал ленту лишь затем, чтобы заменить на новую — но сдержал желание поскорее повязать её обратно.       — Открой их, — тихо попросил Хельги.       — А не испугаешься? — Кай насмешливо приподнял уголок рта. — Я и сам не знаю, как они теперь выглядят.       — Не испугаюсь.       Дракон медленно открыл глаза. Как же давно он этого не делал! И, ожидаемо увидев лишь черноту, испытал невольное разочарование. Неужели до сих пор, сам не осознавая, питал глупую надежду на чудо?       Сияющие потоки энергии резко померкли, оставляя неяркий огонёк на том месте, где сидел менестрель. Тот долго молчал, а потом издал странный сдавленный звук.       — Всё так плохо? — осторожно спросил Кай.       — Они прекрасны, — выдохнул Хельги. — Как самые драгоценные изумруды.       — Странно, что они целы.       — Ты позволишь? — вдруг спросил юноша, и дракон почувствовал лёгкое, почти невесомое прикосновение к щеке. Дыхание перехватило, и он смог лишь кивнуть, захваченный моментом.       Тёплые трепетные пальцы невесомо огладили скулы, прошлись по вискам, осторожно легли на веки. Боли не было, лишь приятное покалывание. Кай замер, отдаваясь несмелым прикосновениям.       Как в те времена, когда к нему приводили нежных дев и прекрасных юношей. Они краснели в притворном смущении, пожирая взглядом из-под ресниц. Некоторые осмеливались первыми потянуться за поцелуем. А потом задыхались под ним, захлёбывались стонами на широком ложе, где завершался обряд жертвоприношения, отдаваясь своему хозяину, своему супругу на одну ночь.       Лица вдруг коснулось горячее сорванное дыхание. Казалось, наклонись немного вперёд, и коснёшься губами чужих губ.       — Хельги? — напряжённо спросил Кай в темноту, невольно расширяя глаза. Почему-то ему казалось сейчас жизненно важным увидеть лицо мальчишки. Почему, он и сам не мог понять.       Но всё тут же прекратилось. Пальцы дрогнули на его лице, отстранились, так быстро, что за ними захотелось потянуться и вернуть обратно. Прошелестели быстрые шаги, метнулся к двери тусклый огонёк, полыхнувший напоследок нестерпимым ярко-красным цветом, хлопнула дверь.       Кай сидел, вытянувшись, не осознавая, насколько напряжён. Он ещё чувствовал на губах несвершившееся прикосновение, оно жглось раскалённым железом и заставляло сердце метаться в груди. Щёки неожиданно залило жаром. Неужели Хельги собирался...       Нет, Кай просто понял всё неправильно, вот и отреагировал так глупо. Конечно, Хельги не собирался его целовать. Когда они говорили об обручальных ночах, мальчишка смущался едва не до слёз. Кай давно понял, что он не из тех юнцов, что ищут удовольствий из любопытства. Тогда что он собирался сделать?              Дракон ушёл на охоту рано утром, когда Хельги ещё мирно спал. Наблюдая за ним внутренним взором, Кай заметил, что тот стал лучше спать по ночам. Правда, перед сном силуэт юноши часто вспыхивал красными отблесками, но от чёрного непереносимого отчаяния не осталось и следа.       Конечно, Хельги был бы непрочь отправиться с ним, но Кай решил не будить его. Пусть отдохнёт получше.       Лес встретил его мягкой тишиной. Дракон бесшумно скользил меж деревьев, вынюхивая зверя, но не уловил и намёка на присутствие живого существа. Скорее всего, сильный мороз заставил лесных обитателей укрыться в своих норах глубоко в чаще и мирно спать в ожидании тепла.       Что ж, до оттепели вполне можно обойтись похлёбкой из сушёного мяса и грибов. Хельги готовил её особенно вкусно, а ещё научился печь ароматный ржаной хлеб. Всё же хорошо, что большая часть припасов избежала пожара и не испортилась за годы, любовно убранная в специальные укреплённые магией короба. Питаться полусырым мясом куда менее приятно.       Кай глубоко вдохнул колкий морозный воздух, впервые чувствуя себя здесь невероятно легко. Слепота мало того, что не мешала — не ощущалась вовсе. Он хорошо видел движущиеся вокруг потоки энергии, разум был кристально чистым.       Неужели из-за вчерашнего происшествия? Прикасаясь к его лицу, Хельги будто будил дремлющую внутри дракона силу. Или же из-за того, что было потом? Нет, об этом лучше сейчас не думать.       Вскоре он вышел на знакомую поляну. Здесь Хельги говорил о полётах. Сказал, что драконы не живут без неба, что Кай должен летать. Это правда, он давно уже не живёт. Но мимолетное, подаренное мальчишкой тепло ещё чувствовалось на губах, наполняя непоколебимой уверенностью: сейчас у него получится.       Кай постоял немного, собираясь с силами, глубоко вздохнул и расправил крылья. Не оставив себе ни минуты на сомнения, он сильно оттолкнулся от земли.       Конечно, ветер не поднял его в воздух, как пушинку, а мускулы, долгое время лишённые подвижности, с трудом справлялись с нагрузкой. Кай не решился подниматься слишком высоко, боясь, что с непривычки не сможет совладать с телом, поэтому закружил над поляной, заново вспоминая и осваивая технику полёта.       А потом вдруг понял, что летит. Он летит!       Тьма схлопнулась вокруг него, в одно мгновение заглушая звуки и запахи. Потоки энергии иссякли, а крылья, казалось, опутали невидимые нити. Кай задохнулся от всепоглощающего ужаса, с силой ударился о землю, покатился, цепляясь за деревья. В голове помутилось, но он из последних сил держался за ускользающее сознание.       Вокруг сжималось и пульсировало ничто. Ни проблеска. Ни движения. Воздух стал вязким, как ртуть, каждый вдох давался с трудом.       Превратиться в человека не осталось сил. Дракон сжался на земле, зарываясь в снег — это приносило слабое облегчение.       Как он мог быть столь самонадеянным? Почему вдруг решил, что сможет полететь?       «Из-за слов какого-то мальчишки? — издевался внутренний голос. — И ты подумал, что достаточно силён? Ничтожество!»       — Он не просто мальчишка, — возразил голосу Кай.— Я вижу его свет даже когда всё вокруг во мраке.       «Забудь о нём. Скоро ему надоест возиться с калекой, и он уйдёт к своим людишкам. А ты останешься подыхать. Как думаешь, долго протянешь? Нелетающий дракон, считай, уже мертвец».       — Я не умру.       «Сдохнешь, как собака. Так что подумай, разве сейчас не лучшее время распрощаться с жизнью? Пока тебя ещё есть кому похоронить».       — Нет... нет... я хочу жить. Теперь хочу...       Кай почувствовал, что замерзает. Магия на призывы не откликалась, а драконий огонь еле теплился, грозя вот-вот погаснуть.       Он бессильно подтянул лапы к груди, пытаясь сохранить тепло. Не хотел сдаваться, но бороться уже не было сил.       В кромешной тьме вдруг вспыхнул неяркий огонёк. Он метался из стороны в сторону, то вспыхивал невыносимо ярко, то почти угасал. Дракон вцепился в него внутренним взглядом, и сдавливающая горло ледяная рука немного ослабла.       — Господин! — вскрикнул знакомый голос, а за ним в окружавший Кая вакуум хлынули и другие звуки: перекличка птиц, скрип веток на ветру, шелестящий под чьими-то шагами снег. Ошеломлённый, он приподнял голову, шевельнул хвостом, разгоняя кровь — магия заструилась по венам вместе с ней.       Слабость буквально вдавила его в землю, на сей раз от облегчения. Хельги пришёл за ним!       Теперь Кай не посчитал унизительным принять помощь от человека. Наоборот, душа возликовала, ощущая огромное, дрожащее беспокойство, что испытывал юноша.       Тот уже нёсся к дракону, рискуя споткнуться о поломанные ветки. Налетел с разгона, изо всех сил прижимаясь к его груди, щедро делясь своим теплом.       Дракон склонил голову и доверчиво ткнулся носом ему в плечо. Его шею с неожиданной силой обхватили тонкие руки.       — Прости! Прости меня, господин! — всхлипывал Хельги. — Я только и делаю, что ошибаюсь. Говорю, не подумав. Мне не следовало рассуждать о вещах, в которых ничего не смыслю. Но я хочу быть рядом с тобой. Прошу, позволь мне! Ты больше не останешься один. А я больше никогда не скажу лишнего. Я так...       Он запнулся, а дракон вдруг фыркнул, взъерошив ему волосы. Шумно вздохнул и аккуратно подгрёб лапой поближе. Как бы обнимая в ответ.       Глупый мальчишка винил себя. Думал, что из-за его слов, сказанных на их первой прогулке, Кай решился взлететь. Это не так. В глубине души Кай прекрасно понимал, чем всё закончится. Тем не менее, рискнул. И проиграл.       Зато теперь он в полной мере чувствовал, что действительно больше не один. Крошечный тусклый огонёк разлился в знакомый силуэт. Сияющие потоки очертили поляну и близкий лес. Но вся жизнь, вся надежда концентрировалась для него сейчас в обхватывающих его тёплых руках.       Хельги ещё долго плакал, дрожа от холода и пережитого страха. А потом забрался в кольцо чешуйчатых лап и уселся там, поглаживая и почёсывая нос дракона, что прижался головой к его боку и шумно вздыхал от удовольствия, иногда выпуская из ноздрей клубы дыма. Кай обернул хвост вокруг тела, укрывая человека от холода. Собственные переживания отступили на второй план перед исходящим от юноши отчаянием и чувством вины.       Он хотел бы объяснить, что Хельги ни в чём не виноват, и что с Каем ничего страшного не произошло, но не мог подобрать нужных слов. Продолжал лежать, иногда легонько потираясь о бок юноши щекой, пока тот не перестал всхлипывать и не уснул, пригревшись в его объятиях. Только тогда Кай, наконец, принял человеческий облик, подхватил Хельги на руки и унёс домой.