Есть только одна подлинная ценность — это связь человека с человеком. Антуан де Сент-Экзюпери
Ashe - Moral of the Story
Пока за окном сменялся пейзаж за пейзажем, Сара рисовала тот, что остался в подсознании навсегда. Девушка ненавидела эту схожую с матерью черту. Ей до скрипа в зубах была отвратительна любая схожесть с этой женщиной. Но выводить четкие линии на бумаге было приятно. Словно она погружалась в красивую картинку с головой и оставляла весь никудышный мир позади. Джонсон рисовала только когда нервничала, это было способом спастись от тараканов в голове. У Сары не было общих черт с отцом, единственное, что их связывало, это ненависть к Даниэль и искусству. Мужчина, завидя карандаш в руках дочери, злился и бурчал себе под нос проклятия. Девушке лишь оставалось надеяться, что раздражение отца не пойдет в ее карму. Сара понимала, что давно пора было все бросить, оставить отца умирать в той дыре, что она называла домом, и уехать из Нью-Йорка подальше. Но не могла. Мучительные воспоминания, что принес ей тот район, были болезненными, но отрезвляющими. Не считая моментов, когда она была под наркотиками. Трезвость не лучшее слово для ее жизни. Когда машина резко остановилась у обочины, карандаш слетел с листа, оставляя не вписывающуюся в картину закорючку и все портя. Девушка усмехнулась, находя схожесть с собой и кривой линией. Подняв взгляд, Джонсон увидела недалеко находящийся магазин и заправку. —Тебе стоит замазать синяки, если Стейси что-нибудь заподозрят, их будет гораздо больше, —угрюмо оповестил отец дочь и, когда Сара вышла из машины, прихватив рюкзак с косметичкой, отъехал к заправке. Девушка и сама знала о том, что нужно избавиться от улик, потому что стыдилась и не хотела, чтобы другие знали о ее слабости. Это было глупо и не разумно, но жить с отцом было легче, потому что она знала, что он понимает ее. Не всегда, но когда эти моменты происходят и ему становиться легче, Сара чувствует тепло и былую радость от проведенного времени с семьей. В последнее время им это стало чуждо. Отец выпивал и пропадал на работе, а девушка курила и забывала эти промежутки своей жизни, чувствуя на следующий день только головную боль. Потому Сара только боялась его и сторонилась, совсем забыв про то , что когда-то у Рассела получалось любить. Он будто стал роботом с ухода Даниэль, но после очерствел полностью и закрылся от всех, кто был близок. Может, это была еще одна их схожесть с дочерью, которую девушка не хотела принимать. Все, что связывало и указывало в девушке на родителей, выводило ее из себя. Она понимала, что этим людям нельзя было находиться вместе, а уж тем более рожать ребенка. Их ошибка стала порождением постоянной ярости, что копится в Саре долгие годы. Она злиться на мать за то, что та оставила ее ради лучшей жизни. На отца за то, как тот к ней относится. На вселенную, ведь она позволила ей родиться. И даже на безмозглого парня, что постоянно изменял, поддаваясь манипуляциям не выделяющихся умами девушек. На последнего стало все равно, всю злость обратила на себя Гвен, потому что бросила Джонсон разбираться с проблемами одну. Это было несправедливо и жестоко. Правда, злость на мертвую сестру перерастала в дыру в груди и отчаяние, что захватывало при одной мысли о потери. Судьба, что подбрасывала Саре потери в подарочной упаковке, была несправедливой. Но ничего из того, что она уготовила, девушка не могла поменять, и приходилось разворачивать бумагу и глотать весь тот подарок, что был внутри. Даже будь то очередной уход родного человека. Дойдя до небольшого магазинчика, вывеска которого горела лишь наполовину, Сара кинула взгляд на странную женщину за прилавком и прошла мимо нее в туалет. Эта небольшая комната с тремя кабинками и одной раковиной, над которой весело зеркало с трещиной, была угнетающей. Джонсон надеялась, что примета про разбитые зеркала, в которые нельзя смотреть, не была правдива. В этом даже не было смысла. Девушка достала тональный крем и перекинула волосы на правую сторону, оголяя шею и темно фиолетовое пятно на ней. Ему, кажется, от силы два дня, и Сара отчетливо помнила, как упала и ударилась ей об закругленный угол столешницы. Она тогда была несказанно рада, что он не был острым, и не было крови. Может, в тот момент она истратила всю свою удачу на ближайший год. Выдавив немного жидкости на руку, девушка поднесла ее к синяку и стала закрашивать, в тот же момент начав чувствовать себя грязной. Она ненавидела перекрывать то, что делало ее не идеальной, но люди могут заметить и навредить ее семье, так что приходилось прятать ради отца и отсутствия вопросов. Перекрыв кровоподтек полностью, Сара оглядела тело на наличие заметных гематом и, выдохнув от их недоступности для чужих глаз, убрала все обратно в рюкзак, взглянув в зеркало еще раз. Девушка разделила волосы на две части сзади и положила их вперёд, прикрывая все светло-русыми волосами. Ей не понравилось отражение. Взгляд словно убитого изнутри человека испугал, и девушка тут же улыбнулась, оголяя белоснежные зубы. Только улыбка не изменила взгляд, а в душе не стало веселее. Мурашки пробежали по коже от собственного вида, и Сара выбежала из магазина, направляясь в машину отца, оставляя то пугающее зеркало позади. И тщетно стараясь привести себя в порядок. Джонсон сидела и смотрела в лобовое стекло, не видя вида за ним. В глазах все плыло, а руки, спокойно лежащие на коленях, затряслись. Вдыхая и выдыхая воздух, она чувствовала, как воздух заканчивается, словно и не вдыхала вовсе, а легкие сжимаются, словно издеваясь. Сара моргнула. Раз. Два. На третий раз она не открыла глаза, мечтая навсегда остаться в той кромешной тьме, что видела каждый раз, закрывая глаза. Когда дверь захлопнулась, Сара подпрыгнула на месте и посмотрела вперед, в ту же секунду ослепленная солнцем. Рассел, привыкший к тому, что у дочери не все в порядке с головой, лишь нахмурился, но не предал ее нервозности никакого значения, вставляя в машину ключ зажигания.***
Gracie Abrams - I miss you, I'm sorry
Паркер смотрел в стену, зная, что опаздывает, но никуда не спеша. Он не помнил, сам подал ли документы в местный университет, или за него это сделала тетя, оставался лишь факт того, что ему следовало выйти из квартиры и отнести нужные документы в учебное заведение. Вариант с Англией, что она предложила ему, не обсуждаемо полетел в мусорное ведро с собственным сердцем. Его выдрали у Питера из груди, растоптали и выбросили, словно то ничего не значило. Постоянные мысли о вине, три дня в неделю поход к психологу и нежелание жить — вот, что его преследовало. Может, Питер держался на плаву только из-за тети Мэй, или же он вовсе и не держался, а медленно утопал, потому что эмоций не было. Не было грусти, не было ярости. Лишь бесконечная вина и дыра в груди, не собирающаяся зарастать. Паркер встал с кровати, накинул пальто и, взяв документы, вышел из квартиры, не сказав ни слова женщине, у которой за него болела душа. Проходя улицы, где наблюдал за ней сверху, Питер громко втянул носом воздух и остановился, разворачиваясь и меняя направление. Ничего не было важно. Ни университет, ни будущие. Парень видел его только с Гвен, но она ушла, а он остался ни с чем. Держа пару листков в руке, Паркер наступил ботинком в грязь, которую развез намочивший землю дождь, правда, совсем об этом не заботившись. Он прошел по длинной, протоптанной тропе, не смотря ни на одно надгробие. Пока не дошел до ее. Все пути вели к ней, даже после смерти. Питер встал напротив и из раза в раз перечитывал уже ненавистные строчки.«Гвендолин Стейси 1994-2014. Пообещайте мне, что надежду вы не потеряете. Не дайте ей умереть, мы должны перебороть наши страдания.»
Перечитывая слова, режущие и без того больную душу, парень не упал на колени и не зарыдал как мальчишка. Но глаза предательски намокли, а руки затряслись от гнева. В прошлый раз Питер сидел на той же влажной земле и, облокотившись о камень головой, напевал песню. Их песню, что она пела при каждом удобном случае. Слова в тексте, не имеющие никакого смысла, приобрели его, когда она ушла. Когда-то веселая песенка для детей, которую она пела младшим братьям, стала его погибелью. Она крутилась в голове, не переставая, точно образ девушки при малейшем закрытии глаз. Она была везде, кроме как рядом. В мыслях, перед глазами и в песни, но не могла обнять его, запустив ладони в волосы, и шептать о том, что все будет хорошо, как обычно это делала. Ее прикосновения, что снимали всю тягость жизни, растворяться совсем скоро глубоко под землей. Где время иссушит ее и заберет всю красоту. Питер смотрел, не отрывая взгляда и не смыкая глаз. Он смотрел на камень, изменивший его жизнь, и не мог смириться. Когда в кармане завопил телефон, Паркер не дрогнул, будучи безразличным абсолютно ко всему. На экране высветилось имя тети Мэй, и, выключив дисплей, парень убрал устройство обратно в карман, мечтая оказаться в другой вселенной. Там, где была бы жива Гвен, и они уехали до нападения. Или вернуться в прошлое и быть лишь на секунду быстрее. Он бы все изменил, только б дал кто шанс. Спустя пару минут глаза заболели, и Паркер прикрыл их, отчего по щеке в тот же миг скатилась слеза. Он знал, что мужчины могут проявлять эмоции. Могут плакать. Но быть слабым перед ней казалось неправильным. Она заслуживала лучшего, не того, кто погубит. Гвен выбрала его, и Питер ее погубил. Все же сломал как фарфоровую куклу. Ее глаза серо-зеленого цвета въелись в память и смотрели с мольбой о помощи. Это был последний ее взгляд, который он запомнил. Питер открыл глаза, когда со стороны послышались хлюпающие по лужам шаги. Он повернул голову и заметил девушку, чьи волосы были немного желтее оттенка Гвен. Ох, как же он любил запах ее волос. Ожидая, что девушка пройдет к другой могиле, Паркер удивился, когда она остановилась рядом, ни разу на него не посмотрев. Зато сам наблюдал за профилем незнакомки и не мог понять, кем она приходилась Гвен. —Вы были долго знакомы? —неожиданные слова, которые она проговорила, больно ударили по ушам. Голос, что был так сильно похож на голос Гвен, ударил под дых, выбив весь воздух у Питера из легких. —Простите? —он слышал вопрос. Просто хотел услышать, как она произносит его еще раз. —Вы вместе учились? —голосом умершей любви Питера произнесла блондинка и, приподняв голову, посмотрела на парня бесчувственным взглядом, наполненным слезами. Она беззвучно плакала, но голос не дрожал. —Да, —спустя минуту молчаливых переглядок ответил Паркер, решив не вдаваться в подробности их любви. Отвернувшись к камню, девушка прикрыла глаза, ровно так же, как это сделал Питер пятнадцать минут назад. Она вдохнула воздух, пропитанный смертями, и выдохнула, вновь посмотрев на цитату, что была написана на надгробии. Сара бросила отца у дома Стейси, не успев даже поздороваться с братьями и Хелен. Она спешила к той, кто давал советы и прятал от родителей последнюю бутылку шампанского по праздникам. Гвен была той старшей сестрой, на которую стоило равняться, и Сара делала это до того момента, пока отец не сошел с ума. После тоже пыталась, но каждый новый удар убивал желание стать лучше. А сейчас, стоя рядом с ее могилой, девушка жалела, что отношение Рассела повлияло на нее. Кто знает, что было бы, будь Сара чуть умнее. —Она моя сестра, —внезапно для самой себя сказала Сара, чувствуя потребность в том, чтобы объясниться. Внезапное озарение нахлынуло на Питера. Он знал эту девушку, Гвен редко рассказывала про свою двоюродную сестру, и у нее не было возможности их познакомить, но когда она говорила про нее, улыбка растягивалась на губах.—Точнее, была ею, —Сара сложила руки на груди и болезненно улыбнулась. —Ты Сара, верно? —спросил парень, неожиданно вспомнив о том, как Гвендолен рассказывала ему про нее. —Да, она рассказывала про меня? —в глазах снова все расплылось от нового потока слез. —Редко, но когда все же говорила, всегда улыбалась, —Паркер засунул руки в карманы, последний раз взглянув на Сару, обошел ее и направился к выходу с кладбища. Девушка смотрела ему вслед, пока не поняла, что не знает имени незнакомца. —Подожди, —выкрикнула Джонсон и, заметив, что он остановился, продолжила:—Могу я хоть узнать твое имя? —Питер, —сразу же сказал он и убрался прочь от той, чей голос ужасающе сильно похож на голос сестры. Как только Паркер покинул кладбище, горькие рыдания вырвались из груди, и Сара упала на колени возле могилы, пачкаясь, но абсолютно об этом не волнуясь. Сара не хотела, чтобы завтрашний день навсегда забрал ее, украв и затянув глубоко в землю. Страх преследовал повсюду. Куда не посмотри, на каждой улице Квинса они гуляли. С каждой ассоциировался момент, напоминающий о ней. Джонсон не хотела верить во все, что происходит. Она лишь хотела снова встретиться с сестрой и сделать рукопожатие, придуманное ими в десять лет, после чего обняться и часами разговаривать с неинтересным фильмом на фоне. Девушка скучала. Скучала так, как не делала этого после ухода матери. Сара встала, вытерла мокрые щеки руками и, сказав «прощай», ушла с кладбища. Сегодня она попрощалась с сестрой. Завтра она не будет проявлять эмоций на похоронах. У Джонсон не будет истерики на глазах у всего города. Она останется незнакомкой без чувств в их лицах. Девушка, возвращаясь в дом Стейси, нуждалась в объятиях с двоюродными братьями больше, чем в воздухе.