Войди не постучавшись

— Папуля, спокойной ночи! — Сказала я и поцеловала отца. После дороги на север, большую часть которой мы проскочили благодаря дорожным святилищам, нас встретили дома щедрым ужином и вином. Мать была на съезде женской лиги и отсутствовала, это обстоятельство немного расстроило меня, ведь я планировала повидаться, а на визит выделила лишь несколько дней. — Спокойной ночи, господин, — сказала Эмбер пискляво, вставая за мной, но задерживая взгляд на брутальном лице Корира. Ульфрик тоже бы здесь. Разумеется, тут же прибыл, услышав о моем визите. — Ядвига! — крикнул и поманил рукой служанку отец. Ядвига подбежала из темного угла. — Проводи госпожу Эмбер в голубую комнату. С чего бы отец стал селить обычную компаньонку в гостевую комнату в основном флигеле? Я, бросив нетерпеливо размышления, поднялась по ступеням в свою комнату, оставив позади всех. Так хотелось увидеть ее после стольких лет! Комната совсем не изменилась: альбомы стояли на полках в том же порядке, коллекция ножей лежала под стеклянным футляром. Ворс ковра все так же ласкал ступни. Словно вчера я здесь пила чай, сидя на подоконнике и смотря на верхушки деревьев и луну. А вот здесь стоял Йорунн в мою первую ночь. Я прошла к деревянному тяжелому шкафу и нашла то самое бисерное платье. Я выросла из него. Сбросив с себя одежду, я огляделась в стоявшее тут же зеркало на ножках. У меня нигде не было зеркал в полный рост, и я редко видела себя со стороны. Здесь же серебряная поверхность уверяла: я безупречна. Молочные белые ноги тянулись вверх, перетекая в небольшой округлый зад и осиную талию. Найдя на полке свое выстиранное Ядвигой ночное платье, я надела его на голое тело и, посмотрев самой себе последний раз в голубые глаза, направилась в постель. Улегшись под покрывало, я задумалась. Оставить Эмбер жить у себя дома с Хельгой, пока я буду проводить «отпуск» дома у Раза? Затея очень понравится молодой кошечке, и, несомненно, Хельге, но как бы не сказалась эта крепкая женская дружба на обязательствах обеих. Взять её с собой, чтобы… Нет, это плохая идея. В общем, из помощника Эмбер вдруг превратилась в головную боль. Была уже глубокая ночь, когда в щели под дверью показался свет. Я, не сомкнувши до сих пор глаз из-за размышлений, поднялась из кровати в своём коротком ночном платье и подошла к двери, на всякий случай вооружившись клинком. Кто-то шуршал совсем близко. — Это Ульфрик! — раздалось из-за двери. Ну конечно же. — Я не готова принимать тебя, уходи! — ответила я сквозь дерево. Но он не ушёл. Тяжело вздохнув, я все же открыла дверь. Его глаза тут же жадно скользнули по моей вытянутой фигуре, облаченной в тонкий шелк. Он сам же ничуть не изменился с нашей последней встречи на кухне в его поместье. Более того, знакомый облик под влиянием полутьмы, разбитой светом свечи в его руке, стал еще более узнаваем. Флешбэки ночи с камином пронеслись перед моими глазами, чувства его пальцев внутри себя… мышцы живота сжались. Знакомый старый триумф пролился по телу и убежал, как вода сквозь щели в полу, но взбудоражив воспоминания. И губы даже подернулись легкой издевательской ухмылкой, как тогда. — Дядя, я не выйду за тебя. — Умоляю, принцесса… Скажи, просто скажи, что ты хочешь? — Да ничего я не хочу, — нервно ответила я, раздражаясь на повторяющиеся мотивы. — Я жду тебя. Я ни на ком больше не женюсь, — лицо выражало уверенность. Он смотрел в глаза, хотя оторвать взгляд от проступающих через ткань сосков явно было для него испытанием. — Не трать своё время, — я прошла в комнату, позволяя ему остаться или уйти, но точно не планируя развивать разговор. — Ты помнишь наш первый раз? Скажи, тебя кто-то ублажает так же хорошо, как я? — Буревестник сделал несколько шагов в комнату. Я замялась. Разумеется, секс с Бастианом и Разом ни в какое сравнение не идет с нашей кухонной шалостью. Но было в этом что-то до чертиков развратное. Возраст, место, тот факт, что Дядя Ульфрик давно меня знает. Его пальцы, проникающие внутрь, в запретное, тогда еще неопытное отверстие. Выкинуть его из памяти навсегда уже не получится, нас единит этот акт разврата, словно секрет. — Давай сделаем это еще раз… — А твои ставки понижаются, дядя, — хмыкнула я, садясь в кресло. — Ты же только что предлагал жениться. Можешь вместо этого трахнуть мою компаньонку. Кажется, это уже все сделали. — Кстати, — Ульфрик воровато оглянулся на дверь. — По-моему, Корир уже занят этим без твоего разрешения. Там сейчас кто-то сладко мурлычет в его спальне. — Блять, — я ударила себя рукой по лицу. — Ну так что скажешь? — он сел мне в ноги и взял в руки ступню. — Отвянь. Он нагнулся и взял в рот пальцы моей ноги. Запрещенный прием… Он обошёл каждый вокруг своим языком, и чувствительность, сконцентрировавшаяся на пальчиках, не позволила мне махом выдернуть ступню из его рук. Вытекший триумф ненадолго снова поднялся во мне. Если с Разом мы были равными, а с Бастианом я уже какое-то время была нижней, здесь превосходство цвело полным цветом. Ярл Виндхельма вылизывает мои ступни, умора… Он и не думал останавливаться, а я вдруг осознала, что сижу практически на том же месте, где свои проворные пальцы впервые запустил в меня Йорунн. И несмотря на то, что я практически смирилась, меня все же раздражало, что в паре десятков метров от меня отец без спроса и совести пялит мою молодую компаньонку, пока матери нет дома. Очень же будет по-детски мстить ему тем, что я дам его лучшему другу себя вылизать? Снова. Его губы уже стремились выше к колену. Если я не остановлю, всё так и произойдёт. Еще пару часов назад он просто сидел напротив меня за ужином, и они с отцом шутили свои мужицкие шуточки, как два равных воина-политика. А теперь он хочет залезть в киску молодой сочной хозяйки. И, несмотря на все наши свободные нравы, отец ему за это башку оторвет. Одно дело — заплатить состояние и получить право первой ночи, и то, не гарантированное. И совсем другое — распускать руки на дочь лучшего друга. Чего уж говорить о члене. Пока я размышляла, его голова достигла подола ночнушки. Он поднял глаза. — Я вижу, ты хочешь, принцесса. Я вижу, тебе не забыть… Он нырнул под подол, раздвигая ноги до того, как я опомнилась. Горячий язык рассек губки и сразу пошел напролом, давать заднюю было поздно. Шершавые щетинистые губы касались киски, заставляя меня подпрыгивать от острых ощущений в неподготовленной коже. Ульфрик ухватил двумя руками мои запястья по бокам, фиксируя. Этот жест ненамного поднял его надо мной в иерархии, и я слегка возбудилась, несмотря на то, что могла сломать это «удерживание» в любой момент. «Ну, что поделать», — подумала я, сдаваясь в горячие ощущения запретности и власти, — «так тому и быть, значит, дядя, давай отомстим, нахер». Дверь в комнату осталась распахнутой. Я сидела в кресле практически напротив, раздвинув ноги, а между ними лицом зарывался Буревестник. Он целовал створки и елозил по ним губами в таком исступлении, что я испугалась, что еще немного и он применит зубы. Я откинулась поглубже на спинку кресла, поднимая подол повыше, и увидела, как язык Ульфрика теребит мои складки, пока его глаза были томно закрыты. Я представила Эмбер, занимающуюся сейчас тем же самым, и задумалась, а какая она на вкус? Ульфрик обосновался у клитора, посасывая вокруг, волна во мне потихоньку набегала, и я издала легкий стон. Он коротко простонал в ответ, возбудившись сильнее от звука. Но тут придал событиям еще более резкий поворот. Два пальца правой руки коснулись вдруг двух моих отверстий и уверенно проскользнули внутрь. «Черт», — подумала я, «сегодня он нагл как никогда!» Это, конечно, не член, но чертовски заводит, когда сразу в двух дырочках скользит что-то гибкое. Он наращивал темп рукой, а я ощутила, как все более мокрыми становятся его движения. Если он только прямо сейчас снова пощекочет клитор своей щетиной… Кого же ты взял себе в друзья, великий папочка? Он через сутки будет смотреть тебе в глаза, словно ничего не было, внутри упиваясь тем, что снова меня захомутал. И я кончила, всхлипнув, сотрясаясь вокруг двух наглых потрахивающих дырочки пальцев Ульфрика, контролируемая его языком. Движения того пальца, что пониже, усилили ощущения на клиторе, и я на мгновение забыла, что это всего лишь месть. В коридоре за его спиной в черноте так никто и не возник, но на мгновение я вспомнила служанку Раза Суинни. Ульфрик вынул пальцы, но продолжил нежно массировать подушечками два уставших растянутых входа, помогая допрожить остатки конвульсий. Я довольно и покровительственно улыбнулась, мягко глубоко дыша. — Я бы каждый день на это смотрел, — его глаза влюбленно вперились в меня. — Принцесса. Одно слово, и я — твой. Я молчала. Какой смысл повторять. Через два дня мы снимаемся снова в Саммерсет. Ульфрик последний раз прошелся языком по набухшей розовой коже, собирая выступившую влагу с наслаждением. — Тот, кому ты достанешься, самый счастливый на земле сукин сын.