***
Это снимки из жизни Кастиэля Новака.***
Кастиэль свернулся калачиком рядом с Дином, лицом к экрану. Ему нравится смотреть фильмы с Винчестером — охотник получает огромное удовольствие от кино. Классические фильмы были для него чем-то вроде спасательного круга в детстве. В то время как для Каса они олицетворяют жизнь, которой он не жил; часы, которые он каждый день проводил с семьёй, вместо того чтобы гулять или иметь много друзей. В некотором смысле они оба очень разные. Дин всегда заставляет его улыбнуться хотя бы раз за фильм: выкрикивает фразу персонажа или корчит весёлые рожицы на ту или иную сцену. Новак любит это в нём. Если бы агент встретил Дина в кафе и тот был обычным парнем, они были бы лучшими друзьями. Возможно, однажды Винчестер поцеловал бы его, в результате чего Кастиэль покраснел, смутился и стал настаивать на том, что он не гей. Тогда Дин каким-то образом убедил бы его: наверное, сказал что-то про то, что свидания — это весело, и почему бы им не попробовать? Дин показал бы ему, как хорошо провести время вдвоём. Он не стал бы требовать ничего взамен. Каса было бы трудно переубедить, но рано или поздно он бы пожал плечами и сдался, и Винчестер провёл бы всё время, просто пытаясь угодить ему. Останавливался при каждой просьбе. Ускорялся при каждом признаке взаимного интереса. — Кас, ты смотришь на меня, — говорит охотник. — У меня что-то на лице? — Если бы я не был агентом ФБР, — спрашивает Кастиэль, — как бы ты со мной познакомился? Дин задумывается. — Точно не знаю. Хм, случайно встретил бы тебя в очереди за кофе. Может, пошутил бы над тобой из-за трёх ложек сливок, — Винчестер улыбается. — Позвал бы тебя на ужин, сначала как приятеля, ведь ты натурал, верно? Тайком стал бы приглашать тебя на свидания. В общем, как-то так. Новак улыбается, почему-то довольный, что это немного отличается от его версии. — Или, — говорит Дин, указывая вверх, — я бы спас тебе жизнь. Это всегда отличный способ начать разговор, когда ты охотник. Кастиэль смеётся. — Это наверняка помогло бы тебе пройти через парадную дверь Дин усмехается. — Я люблю тебя, Кас, — он берёт руку агента и целует её.***
— Что ты... Дин! Хватит! Дин продолжает безжалостно щекотать. — Нет-нет, Кас. Я и не знал, что твои стопы такие чувствительные. — Секрет, который я планировал сохранить! — Кастиэль дёргается. Дин хватает одну ногу и прижимает её к себе, щурясь на мужчину. — Бьюсь об заклад, что Бальтазар знает. Новак пинает руки Дина, а затем с трудом скатывается с дивана, тяжело дыша от смеха. Он вздыхает, всё ещё улыбаясь. — Бальтазар знает всё, что только можно считать смешным, когда дело касается Кастиэля Новака. Это его дар. — Жаль, что я не могу познакомиться с твоей семьёй. В этот момент у агента возникает некоторое недопонимание, почему это так. Потом: — Мне жаль, что я не могу познакомиться с твоей, — и он имеет это в виду. Он думает, что ему бы понравился Сэм Винчестер.***
Кастиэль насупился, глядя на член Дина. Он — большой. Такое ощущение, что рот агента недостаточно велик, чтобы принять пенис настолько глубоко, хотя Винчестер заверяет его, что это возможно, просто нужна практика. Однако одно дело сказать, а другое — сделать, особенно когда полностью возбуждённая плоть стоит перед лицом. Из кончика обильно капает предсеменная жидкость. Новак не решается начать сосать, поэтому он много раз облизывает головку и яйца. Охотник стонет, его бёдра слегка дрожат. Даже самые маленькие действия Кастиэля сильно возбуждают Дина, и в некотором смысле Касу приятно оказывать такое огромное воздействие на Винчестера. Он открывает рот шире, позволяя солёному вкусу распространиться по его языку, и движется вниз по чужому члену. Позже охотник пытается ввести палец в тело агента, но тот говорит ему «нет». Поэтому вместо этого Винчестер делает минет Новаку, пока тот не кончает ему на лицо.***
— Ты серьёзно предлагаешь похитить моего брата? Нет. Нет, точно нет. — Временно! — возражает Дин, поднимая руки. Они стоят в дверном проёме заднего входа и смотрят, как идёт дождь. Винчестер поднял этот вопрос впервые за несколько месяцев. — Просто ненадолго, а потом я отпущу его. — Я даже не уверен, что могу доверять тебе сделать это, — отвечает Кастиэль, потирая глаза. Дин выглядит оскорблённым. — Послушай, он не моя родственная душа, а ты — да, — он вскидывает руки. — Ладно, хорошо. У тебя есть какие-нибудь предложения? — А что насчёт подруги, которая помогла тебе с телефоном? Он качает головой. — Она сказала, что метод, который она использовала, не сработает второй раз, и она не может гарантировать, что телефон не смогут отследить, если она воспользуется другим, — он смотрит на Новака. — Я знаю, что ты не сможешь услышать его ответ, но я мог бы отправить ему ещё письма. В каком-то смысле Кастиэль не хочет этого делать. Он до сих пор чувствует стыд за свою капитуляцию. — Я подумаю об этом.***
Дин, как обычно, скручивается вокруг Каса. Они лежат в постели с выключенным светом уже около пятнадцати минут. Винчестер никак не может успокоиться. Его постоянное беспокойство не даёт Кастиэлю заснуть, а тот дважды сделал свои обычные упражнения, когда Дин разговаривал по телефону, координируя действия с другими охотниками о новых охотах, пока он отсиживается в бункере. — Что такое? — сонно спрашивает Новак. Дин замирает. — Ничего. — Дин, ты не можешь перестать двигаться. Скажи мне, что не так. — Я просто размышлял. О том, где бы я был, если бы ты сбежал, — Винчестер дышит Кастиэлю в затылок. — Я знаю, тебе было трудно потерпеть неудачу, но я так рад, что ты сделал это. Лениво моргая в темноте, агент спрашивает: — Я думал, ты будешь зол, что я так долго пытался сбежать. И в те моменты, когда я физически сопротивлялся тебе. — Не-а, — сразу же отвечает мужчина, расслабляясь возле Кастиэля. — Я никогда по-настоящему не злился на тебя. Не из-за этого. Агент фыркает. — Ты серьёзно говоришь, что не злился на мои попытки побега? Дин вздыхает. — Я имею в виду, да. Я злился. Но в то же время... я не знаю, кто сделал тебя моей родственной душой, Кас, но ты идеален. Сопротивляешься и дерёшься со мной, — он целует мужчину в спину. — Я хочу, чтобы ты боролся, Кас. Я просто не хочу, чтобы ты боролся со мной. Кастиэль не уверен, почему, но эти слова успокаивают его.***
Поздний вечер, день перед тем, как Дин отправится за припасами и сюрпризом. Территория снаружи, к которой имеет доступ Кастиэль, покрыта травой и кустарником, а также полевыми цветами, потому что сейчас конец лета. Но агенту приходит в голову мысль, что он, вероятно, мог бы сделать с этим пространством что-нибудь более интересное. Насколько он знает, здесь нет простого способа провести воду, но он может поговорить об этом с Дином. Может быть, хотя бы часть этого участка можно превратить в сад. У него есть камень, на котором он сидит и медитирует, но он мог бы создать более просторное место, которое действительно принадлежало бы только ему. Дину нравится эта идея. — Я придумаю, как протащить сюда шланг. Тогда тебе просто нужно будет сказать мне, что тебе нужно. Кастиэль кивает и садится на плед, который принёс Винчестер. Тот начинает открывать очень старую, ветхую корзину, которая, должно быть, была у «просвещённых». Кас смотрит на завёрнутые сэндвичи и пирожные и говорит: — Хейэль была мастером пикников, когда мы росли. У неё всегда было два пледа: один — тонкий и большой, а второй, который лежал поверх первого, — пушистый, чтобы нам было удобно, даже если в траве были проплешины. И у неё всегда было всё: ложки, вилки и ножи. И место для грязной посуды. Дин смеётся. — Прости, я не настолько хорош. Я как бы складываю вещи в кучу. Сумка Сэмми всегда была куда более упорядоченной, чем моя, — он достаёт две бутылки пива и протягивает одну агенту. — Завтра уезжаешь? — спрашивает Кастиэль. — Да. Я уйду рано утром, сразу после того, как ты проснёшься. Я собираюсь перенести всё в нашу комнату сегодня ночью, и я поставил замок на дверь, пока ты принимал душ, — удивительно, но в комнате его не было. Предположительно, потому что сначала Новак был физически скован цепями, а позже, возможно, чтобы он не воспользовался случаем и не запер Дина. Этой ночью Кастиэль крепко спит и наблюдает, как Дин уходит утром, прежде чем тихий щелчок запирает его внутри. Он ждёт паники. И она приходит, но не такая, как он опасался. Это больше похоже на тревогу, поскольку у него есть физическая реакция борьбы или бегства, заключающаяся в учащённом дыхании и сердцебиении, словно тело пытается сообщить разуму, что ему следует паниковать. После нескольких минут медленного вдоха и выдоха он достаёт книгу и начинает читать. Дин оставил часы в комнате, но Кастиэль делает всё возможное, чтобы не смотреть на них в течение дня. К третьему часу он в основном добивается своей цели. Когда он начинает чувствовать беспокойство, он делает свои обычные упражнения на ограниченном пространстве, а затем устраивается с историей Древнего Египта, но с элементами магии. Через пять часов по коридору разносится голос Винчестера. — Кас? Ты в порядке? — дверь отпирается, и охотник заглядывает внутрь. Кастиэль встаёт с кровати. — Я в порядке. Дин улыбается ему. — Хочешь увидеть свой сюрприз? Когда Кастиэль кивает, Дин полностью открывает дверь и начинает идти обратно по коридору. Кас следует за ним. Он слышит какие-то странные звуки, доносящиеся из кухни, и в недоумении замедляет шаг. Винчестер тоже замедляет шаг и хватает его за локоть, подталкивая вперёд. — Тебе понравится, — обещает тот, а после тянет его вверх по лестнице. На кухне собака. Он или она привязана к столу на поводке из ткани и сидит на полу. Она ещё не совсем взрослая, лапы явно слишком велики для тела. Светлый, почти белый мех окружает её морду и лапы, а также хвост; более тёмные отметины находятся на остальной части тела. Мех довольно густой и пушистый. Когда Кастиэль приближается к ней, она издаёт любопытный звук, стуча хвостом по полу. Это первый раз за год, когда агент действительно находится рядом с другим живым существом, кроме Дина. В лучшем случае он видел диких птиц и белок, а также иногда ящериц, мелькающих возле его места для медитации. Дин шепчет ему на ухо: — Она — смесь акиты и аляскинского маламута. Довольно умная и очень преданная. Кастиэль неуверенно кладёт руку ей на голову. Она принимает этот жест и начинает облизывать его руку. Мужчина удивлённо смеётся и снова гладит собаку, запуская пальцы в густую шерсть и почёсывая уши. Когда он это делает, её глаза смягчаются и перестают быть такими широкими, она как будто расслабляется. Животное встаёт и слегка неуклюже прижимается к его ноге всем телом. — У меня никогда не было собаки, — говорит он Дину. — У меня тоже, — честно отвечает тот. — Сэм хотел, но отец никогда не разрешал, — он пожимает плечами. — Но она полностью твоя. Новак опускается на колени, и собака облизывает его лицо. Может быть, год назад он был бы немного расстроен и не знал, что делать, однако прямо сейчас он сдерживает слёзы, глядя в её умные глаза, видя, как она реагирует на его присутствие. Это совершенно не похоже на просмотр фильма или телешоу — когда кто-то действительно отвечает на твоё присутствие. У Кастиэля целыми днями не было другого живого существа, с которым можно было бы поговорить, того, которое действительно отреагировало бы на его присутствие, даже если это было бы только лаем или облизыванием. Он вытирает глаза и слегка смеётся. — Кас, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Дин. Кастиэль кивает, почёсывая питомцу уши. — Её зовут Адити. — Да? — Это санскрит, — говорит мужчина, но останавливается на этом. Он смотрит вверх. — Спасибо, Дин. Дин пожимает плечами, возможно, немного краснея. — Ну, она приучена ходить на газету. Но с этим придётся разбираться тебе. Дин Винчестер не убирает какашки Кастиэль смеётся, на этот раз полностью. — Иногда ты такой ребёнок, Дин. Он усмехается. — Я знаю.***
Оказывается, Адити восемь месяцев, и хотя она приучена ходить на газету, бункер поначалу сбивает её с толку. Это приводит к тому, что у Кастиэля впервые с момента его пленения под рукой оказывается чистящий раствор вроде отбеливателя. («О Боже, я не буду это убирать», — говорит Дин). Кас не считает это таким уж противным. У него нет близких родственников с ребёнком, но он общался с маленькими детьми, даже с младенцами. Он может поменять подгузник. — Ты должна ходить на газету, пока не будешь полностью приучена к выходу на улицу, — говорит агент Адити, смотрящей на него проникновенными глазами. У него в руках ещё одна газета, старая, которую он уже просматривал для поиска охоты. — Я не хочу, чтобы ты убежала туда, где я не смогу тебя достать. Она лижет ему руку. Год назад это было бы в какой-то степени отвратительно — чтобы собачья слюна была на нём. Теперь это просто утешительно, что даже для Новака немного странно. — Я знаю, это просто займёт время, прежде чем я смогу тебе доверять, — продолжает Кастиэль, а затем останавливается. Ему внезапно приходит в голову, что Дин в большей или меньшей степени тренировал его, как собаку, чтобы он ходил только туда, куда разрешено ходить. Его поводок становился длиннее, когда он был послушным. Он глотает горечь, а затем отряхивается от неё, поглаживая животное по голове. — Скоро ты сможешь выйти на улицу, обещаю. — Я никогда не понимал привлекательности разговора с собакой, — говорит Винчестер, улавливая последние слова и останавливаясь в дверном проёме. Агент выбрал пустую комнату в качестве отхожего места для Адити. Дин запер большую часть помещения, пока Кас учит её подчиняться командам: «к ноге» и «фас» — но в остальном он практически не вмешивается в процесс обучения собаки. — Она ничего не понимает из твоих слов. Кастиэль пожимает плечами. — Она понимает эмоции. Дин прислоняется к дверному косяку. — Да, я полагаю, это правда, — он делает паузу. — Она тебе нравится? Кастиэль встаёт, разложив чистую газету и избавившись от грязной. Адити уже научилась подходить к его боку при щелчке пальцами. — Я люблю её. — Тогда я тоже люблю её, — выдаёт охотник и слегка целует Каса. Он с любовью смотрит на Новака. — Мне нравится, когда ты так улыбаешься, — говорит он, подходя ближе, пока мужчина не чувствует тепло его тела. Он касается уголков чужих глаз и проводит большим пальцем по нижней губе. — У тебя морщинки от смеха. Кастиэль смотрит на него, и слова вырываются наружу, когда он думает о них: — Дин, почему ты не можешь отпустить меня домой? Улыбка Дина гаснет. — Я не могу потерять тебя. Ты знаешь это. — Что если мы продолжим видеться даже после? ФБР не обязательно будет об этом знать, — и он имеет в виду не только секс, хотя теперь они регулярно им занимаются. Винчестер смотрит на него, и хотя Новак видит, что ему хочется отвести взгляд, он этого не делает. Он держит свой взгляд твёрдо. — Ты серьёзно так думаешь? Кастиэль отводит взгляд. — Я знаю, что ты не любишь меня, Кас. Ты заботишься обо мне, и я никогда не перестану быть благодарным за это, но ты не любишь меня так, как я люблю тебя. Кастиэль не уверен, способен ли он любить так, как Дин. Он даже не уверен, что это хорошо — любить так отчаянно, как Дин. — Ты бы сбежал, — шепчет охотник. — Ты всё равно будешь хотеть сбежать. Я вижу это по твоим глазам. — Я не хочу причинять тебе боль, — говорит агент, наконец, поднимая глаза. Дин кивает, глубоко дыша. — Я знаю. — Дин, возможно, я не смогу полюбить тебя вот так. Не тогда, когда я с тобой против своей воли. — Я бы никогда тебя не изнасиловал... — Я не это имею в виду. Я имею в виду, как я могу полюбить тебя, когда ты мой похититель? — Кастиэль пристально смотрит в глаза напротив, отмечая мшисто-зелёный цвет, слабые золотые линии. Мерцание, говорящее о готовых пролиться слезах. — Дин, что, если я никогда не смогу ответить на твои чувства таким образом? Когда я в какой-то мере боюсь тебя? Рот Винчестера открывается и закрывается. — Ты боишься меня? — спрашивает он наконец. — Ты причинил мне боль, чтобы удержать меня здесь. Дин, похищение кого-то, чтобы сделать этого человека твоим партнёром, — это признак того, что твой разум нездоров. Откуда мне знать, что ты не сорвёшься каким-то другим способом? Каким-то другим способом, который я даже не могу предсказать? — Я не сумасшедший, — возражает мужчина. — Не в прямом смысле слова. Я не такой. Я прошёл через чёртов апокалипсис и ад и вышел из него относительно нормальным. Я не... я не собираюсь срываться на тебе, Кас. — Тогда не бери в голову. Я должен... Дин берёт лицо Кастиэля в свои ладони, наполовину умоляюще, наполовину настойчиво. — Прости меня, Кас. Правда, прости. Но это единственный выход. Ты агент ФБР, ты обязан по закону выдать меня за преступления, которых я не совершал, и я даже не смогу доказать, что не совершал их. Если бы я столкнулся с тобой в кафе, ты бы меня арестовал. И я не виню тебя за это, это то, что есть. — Но теперь я знаю это, Дин. Я бы не выдал тебя. Дин молча качает головой, опуская руки. Кастиэль закрывает глаза. — Что, если я не смогу полюбить тебя, Дин? Что ты сделаешь тогда? Оставишь меня здесь навечно? — Я не верю в это, Кас. Ты моя родственная душа, — тихо говорит охотник. — Но даже... даже если бы это было правдой. Я не могу потерять тебя. Ни тебя, ни ту часть тебя, которую ты готов отдать. Адити скулит. Кастиэль не знает почему, ведь ничего не изменилось, но он чувствует себя побеждённым. Он трёт глаза, чешет голову и закрывает лицо, в общем, что угодно, только бы не смотреть на Дина, который продолжает стоять менее чем в двух футах от него. — Ладно, — произносит Винчестер, отступая назад. — Как насчёт того, чтобы я принёс Адити немного еды? У меня в машине ещё шесть сумок. Новак кивает, гладя собаку по голове, и слушает затихающий звук шагов охотника. Этой ночью Адити спит в изножье их кровати. Поначалу она много передвигается, ходит по комнате и все обнюхивает, но после того, как Кастиэль в четвёртый раз встаёт и заставляет её вернуться в постель, она наконец успокаивается. Впервые, помимо звука дыхания Дина у его уха, он слышит кого-то ещё. Собака несколько раз фыркает, вероятно, ей снится, что она гоняется за кроликами или что-то в этом роде. Винчестер время от времени прижимает Кастиэля к себе, как будто даже во сне ему хочется держать его близко. Кажется, он доволен тем, как обстоят дела, хотя его пленник изо всех сил пытается справиться и адаптироваться. То, что Новак сказал ему ранее, было не чем иным, как правдой. Он сомневается, что способен любить Дина при таких обстоятельствах, по крайней мере, по-настоящему. Ему нужен Дин, это правда — секс является доказательством этого, доказательством потребности Каса быть рядом с другим человеком, доказательством того, что ему нужен комфорт и, в некоторой степени, забота, которая сопутствует ему. Потребность часто изображается как любовь, например, когда двое влюблённых не могут вынести разлуки. Они нуждаются друг в друге. И всё же потребность, на которую не отвечают взаимностью, считается нездоровой, даже неправильной. Агент нуждается в Дине сейчас, однако он не нуждался в нём, когда это всё началось. И если Винчестер отпустит Каса, с Новаком всё будет в порядке. Во всяком случае, он так думает. Любовь — это также глубокая забота о другом человеке. Тот, кто работает волонтёром в пострадавших странах, любит этих людей. Жена или муж, которые дарят своему супругу ласку и заботу — это любовь. Кастиэлю нравятся некоторые черты Дина. Он заботится о Дине. Он хочет, чтобы Дин был счастлив, но его собственные желания противоречат этому. Так что, возможно, это и потребность, и забота; и то, и другое в какой-то мере есть у Новака. Но если он не имеет их по своей воле... Нужно ли выбирать любовь, чтобы быть влюблённым? Есть ли в этом выбор, логика? От этого у него болит голова. — Ты слишком много думаешь, — шепчет Дин ему в затылок. — Ты слишком мало думаешь. — Хм, — говорит охотник, а затем его рука тянется вперёд, чтобы схватить член Кастиэля. Он ласкает его, пока тот не становится твёрдым, и переворачивает его на спину, чтобы сделать минет. Мужчина кончает, кусая свою руку, чтобы заглушить крики удовольствия, хотя Дин — единственный, кто его слышит. После этого Кастиэль обхватывает член Винчестера своей рукой и сосёт его до тех пор, пока Дин не приближается к оргазму. Затем он отстраняется и доводит того до удовольствия рукой, поймав его сперму в своей ладони. Они умываются и ложатся обратно спать. Мысли Кастиэля понемногу улетучиваются, когда его тело достигает глубокого расслабления, насыщения и тепла. У него до сих пор нет ответа на все вопросы, которые он себе задавал, но пока всё в норме. Он может уснуть в объятиях Дина и найти в них утешение.