Забудь навсегда мое имя

Это был 1818 год, тогда Икеру только исполнилось восемнадцать лет, а он уже пробился в высшее общество благодаря родителям и, конечно же, своим большим знаниям и умениям. Он был развит не по годам: много читал, интересовался иностранными языками, в совершенстве знал французский, писал стихи, небольшие повести и рассказы. Большое влияние оказывал на него его друг – Давид Вилья. Он был родом из небогатой семьи, но, как ни странно, ни на шаг не уступал Касильясу в развитии. Его блестящему уму можно было позавидовать, как и огромному таланту к рисованию. Приехав в столицу, Давид неплохо заработал, продав несколько своих картин на выставке современных художников. Икер с Вильей были вместе с детства, и дружба у них была самая, что ни есть настоящая, чистая и искренняя. Они познакомились на пикнике у мистера и миссис Альварес – лучших друзей их семей. Касильяс пытался поразить всех своим умением управлять лошадью и отлично держаться в седле при любой скорости, но откуда ни возьмись, появился Давид в немного потрепанной одежде и озорным блеском в глазах, он предложил самоуверенному Икеру соревнования, в которых тот проиграл. Вначале Икер возненавидел Вилью, они даже подрались, но потом между ними завязалась тоненькая, пока еще едва различимая нить под названием «дружба». Они стали друг для друга братьями, с духовным родством. Каждый из них не представлял себе жизнь без другого, настолько крепко связали их между собой узы дружбы. Многие люди, любящие посплетничать, судачили, спорили и возражали по этому поводу, они были уверены: не могут так тесно общаться люди, разные по положению в обществе, по своему социальному статусу и характеру. Да, Икер с Давидом были совершенно разные люди, но с одинаковыми целями и стремлениями. Касильяс, всегда холодный, рассудительный и печальный становился радостным рядом с беззаботным, пылким и веселым Вильей. Они много времени проводили вместе на скачках на лошадях, за чтением книг, изучением естественных наук, на различных балах, приемах, где они даже танцевали друг с другом, на пирушках и в драках, в кабаках. Им как будто бы до всего было дело: кто с кем подрался, из-за чего, по какой причине состоялась недавняя дуэль, кто выиграл, а кто отправился на тот свет, что происходит за рубежом, когда начнется война или скоро ли народ устроит бунт, защищая свои права и свободу. Спокойная, размеренная жизнь была не для них. Им по душе был оправданный риск и честные битвы, они часто насмехались над чужими принципами, нарушали правила, но никогда не ставили под удар собственную мораль. Давид учил Икера рисовать, хотя у того это плохо получалось, точно так же, как у Вильи, который не мог придумать хотя бы парочку складных строк какого-нибудь стихотворения. Касильяс тайком писал оду справедливости, в то время как друг, слушая его восхитительные речи, рисовал картину. Он часто недовольно бросал кисть в порыве чувств, желая поскорее избавиться от не получившегося на его взгляд художества. Но Икер вовремя оказывался рядом, успокаивал Давида, пуская в ход лестные убеждения, вручал ему краски и кисточку в руки и, обрисовав красивыми словами образы, которые Вилья изображал на холсте, вдохновлял его и снова принимался за свою работу. Получив довольно таки обширные знания в области литературы, математики, истории, ботаники и даже астрономии, друзья покинули свои дома и прибыли в Мадрид с двумя целями – учиться, получать еще больше знаний и узнать жизнь, понять всю ее прелесть и сложность. - Говорят, отборочные испытания здесь слишком тяжелые, мало кому удается набрать достаточное количество баллов для поступления, – наверное, впервые с такой не присущей ему серьезностью говорил Вилья. - Давид, оглянись, мы в университете имени Гаммельтона, сюда приезжают умники из разных городов и стран, неужели ты думал, что все будет просто? – воскликнул Икер. - Признаюсь, я не знал, на что шел. - Перестань волноваться раньше времени, ты же знаешь, мы тут любому нос утрем. - Не будь таким самоуверенным, признай, что довольно велик риск, и мы можем не поступить. - Так почему бы нам не рискнуть, м? Что мы теряем при этом? - Ты как всегда прав, – признался Давид, улыбаясь. Услышав свое имя, Икер крепко обнял Вилью, шепнув при этом: - Пожелай мне удачи. - Удачи, - ответил друг, сжимая его в дружеских объятьях и нехотя отпуская. Касильяс вернулся через час, немного потрепанный и уставший. Давид, весь изнервничавшийся, увидев его, вскочил с места и сразу же принялся обо всем расспрашивать. - Прости, но можешь ты хотя бы минуту помолчать? Я очень устал. - Ну, Икер, пожалуйста, я волнуюсь. Вопросы по ботанике были? - Ты знаешь ее лучше, чем я, вот увидишь, еще больше меня баллов наберешь. - Давид Вилья, пройдите, пожалуйста, - послышался мужской голос. Вилья подскочил, как ужаленный. - Не дергайся ты так, думай холодной головой, - приказал Касильяс и подтолкнул друга по направлению к приемной,– Иди, все будет хорошо. Давид благодарно улыбнулся ему на прощание и скрылся за дверью, ведущей в кабинет. Прошло чуть больше часа беспокойных ожиданий и вот, дверь кабинета вновь распахнулась, пропуская Вилью вперед. Он, сияя от радости, похлопал по плечу кинувшегося ему навстречу Икера. - Я правильно ответил на все вопросы, – похвастался он. - Ах, ты…, - у друга не было слов, - Обошел меня, значит, да? - Так точно. - Ну, теперь молись, чтобы у меня достаточное количество баллов было, иначе будешь учить тут один, а мне придется вернуться домой, на родину. - Фу, не позорься, - притворно скривившись, сказал Давид. Оба весело засмеялись, кто-то из сидящих рядом юношей неодобрительно шикнул на них, заставляя замолчать: - Имейте совесть, господа, еще не все ответили, соблюдайте тишину. - Простите, - тут же напустив на себя серьезный вид, ответил Касильяс и уже шепотом сказал другу, - Пошли отсюда, нам здесь ближайшие три – четыре часа делать нечего. Они вышли из душного здания, город встретил их осенней прохладой, шумом проезжающих мимо машин и говором снующих по дороге людей. - И чем ты собираешься сейчас заняться? – поинтересовался Вилья. - Надо бы где-то пообедать, потом написать письмо другу в Барселону, что я поступил в университет. - Поступил? Вообще-то результаты еще не огласили, и ты не можешь быть заранее убежден в своем поступлении. - Перестань вести себя так, будто ты сдал лучше меня. - Но это так и есть. Все задания правильны. Помнишь? - Я выполнил еще дополнительные и написал сочинение, - хитро улыбаясь, ответил Икер. - Но как, ты же …Соврал мне! – возмутился Давид - Нет, просто подбодрил. Вилья недовольно засопел. - Получается, ты опять лучше меня. - Да ладно тебе, зато я не умею так хорошо писать картины, как ты. - Это верно, - гордо ответил друг, купившийся на лесть. Они пошли вперед по широкой улице, отыскивая какую-нибудь таверну. Икер задержался у доски с объявлениями, приколоченной к высокому, большому зданию - Ого, смотри, разыскивается некий Давид Сильва, ставший предводителем революционного течения в Испании,- воскликнул Касильяс, указывая пальцем на пожелтевший лист газеты, приклеенный к доске, - Мне кажется, или я о нем уже где-то слышал? - По-моему, твои родители обсуждали это на позапрошлой неделе на прогулке. - А, припоминаю. - А я слышал, что его дед участвовал в войне за испанское наследство, которая закончилась в 1714 году. - Еще одно восстание. Народ не желает мириться с несправедливостью, - заметил Икер. - Да я сам бы примкнул к их рядам, только вот, боюсь, моя мать не выдержит этого. - Я всегда был за свободу, и ты это знаешь, родители меня не остановят. Если потребуется, я все сделаю, лишь бы народ стал независим. Вилья с нескрываемым восхищением посмотрел на друга. - Тогда я с тобой, хоть на край света, лишь бы вместе. - Имей в виду, я запомнил. Потом не отвяжешься, – тепло улыбнувшись и взлохматив Давиду и без того торчащие в разные стороны волосы, ответил Касильяс.